Глава 10
Троица авантюристов, прибыв в Верхоянск, глухо и надолго там застряла. Дело в том, что первый борт, улетающий из Верхоянска в Джарджан, ожидался лишь 15-го мая в неопределенное время, в течение всего светового дня. Пришлось искать гостиницу. Таковая нашлась в центре бывшего города, и владел гостиницей золотой барыга. Этот барыга начал промышлять золотом ещё в гнусные советские времена, два раза сидел, а один раз его чуть не расстреляли. В общем, был демократ со стажем. Поэтому теперь он вовсю процветал, драл за постой в своей гостинице втридорога, а иногда просто грабил останавливающихся в его гостинице золотоискателей с помощью личной охраны и горничных, каковые блудливые особи женского пола запросто исполняли дополнительные интимные пожелания, но за дополнительную же плату. А ещё хозяин гостиницы – ну, чтобы не платить «налоги», – иногда позволял «работать» в своей вотчине милиции и районному управлению ФСБ.
В общем, ничего хорошего задержка в захудалом Верхоянске – всего две без малого тысячи жителей – приятелям не сулила. А начать с того, что Вадик чуть не подрался с охранником, когда администратор гостиницы с интересным названием «Рыжая малина» назвал цену за постой. Вернее, Вадик сначала чуть не треснул по голове администратора, кучерявого паскудного мужичишку с бегающими глазками. Но администратор сноровисто – наверно, имел богатый опыт, – нырнул под барьер стойки и оттуда свистком вызвал на подмогу охрану. Тут в дело вмешались Фомин с Хейнкелем и конфликт удалось погасить в зародыше.
- Ну, ни хрена себе, пятьдесят долларов в день с носа! – продолжал разоряться бывший прапор, подталкиваемый сзади Фоминым.
- Зато номер трёхкомнатный, для бывших советских ревизоров, - утешал Фомин.
- Я ещё посмотрю, какие тут горничные, - бузил Вадик, - а то буду базарить с самим хозяином…
- Горничные? – заинтересовался флегматичный немец.
Горничная оказалась что надо: в меру упитанная, высокая, с длинными ногами, светлой чёлкой и ангельским личиком.
- Тебя как звать? – задрожал от нетерпения Вадик, когда горничная, вызванная по внутреннему телефону, поднялась в номер, который только что заняла троица международных авантюристов.
- Лена, - равнодушно ответила горничная, невинно теребя передничек.
- После последних клиентов когда подмывалась? – с военной прямотой поинтересовался Вадик.
- Последние клиенты съехали три дня назад, - также равнодушно ответила Лена и зачем-то посмотрела на часы.
- Пошли в спальную, - скомандовал Вадик.
- Сто долларов.
- Что-о?!
- Вас-вас?
Фомин перевёл. Гансйорг, очарованный северной красоткой, а также расслабленный местной экзотикой за окном гостиницы в виде затуманенных сопок, курящейся под низким солнцем реки и неестественно голубого неба, распахнул бумажник и взял девушку под руку.
- Чур, я первый! – встрял Вадик и они трое, горничная, немец и бывший прапор, толкаясь и переругиваясь, ввалились в гостиничную спальную.
- Чтоб вас! – буркнул Фомин. В принципе, он тоже был не прочь поучаствовать в групповухе, но что-то ему подсказывало не расслабляться.
Подсказывало Фомину не зря. Не успели немец с Вадиком как следует поменяться местами на многостаночной Лене, как в номер с шумным топотом ввалились четверо неизвестных. Один – занюханный дядя в цивильной одежде, важно предъявил ксиву, блудливо порыскал вокруг себя глазами и заявил:
- Районное управление Федеральной Службы безопасности. Проверка документов. Всем оставаться на местах.
Трое его сообщников, укороченные амбалы в нейтральном камуфляже, нейтрально помалкивали, однако выход из номера перекрыли плотно.
- Проверка документов, слышал? – послышался голос горничной. – Слезай, давай!
- И не вздумай! – поощрительно напутствовал немца Вадик и вышел на шум.
- Какого чёрта? – наконец прорвало Фомина. Особенно его возмутил тот факт, что прибывшие открыли дверь в их номер своим ключом.
- Вы не поняли! – повысил голос занюханный. – Районное управление…
- Это я уже слышал! – огрызнулся Фомин. – Но мы тут причём?!
- Ваши документы!
- Слушай, покажи ты ему свои документы, - благодушно посоветовал Вадик и полез за своими. – Не видишь, человек при исполнении.
- Вот именно, - засопел занюханный, пролистал предъявленные Вадиком и Фоминым паспорта и уставился на дверь спальной, откуда доносились характерные звуки: скрипела раздолбанная гостиничная кровать, немец педантично с равными интервалами повторял «о, йа» и «зер гут», а горничная пыталась откосить хотя бы от части оплаченной работы, строптиво приговаривая:
- Да… про…вер…ка… же… док…кум…мен…тов… блин…
- А там у вас кто? – нацелился на дверь занюханный.
- А вы что, спешите? – встал на его пути Вадик.
- А вы что, думаете, мы тут в бирюльки играть поставлены?! – грозно насупился занюханный и оглянулся на укороченных. Один из них флегматично ковырялся в носу, второй, разинув рот, прислушивался к происходящему в спальной, третий прыснул.
- О, йа, зер гут! – сказал в это время немец немного изменённым тоном.
- Ну, всё, слезай, иди, показывай документы, - возразила немцу девушка Лена.
- А ну, выходь! – рявкнул занюханный.
- Вас? – поинтересовался немец, выходя из спальной в совершенно умиротворённом виде.
- Аусвайс! – нашёлся занюханный.
- Куды? – зарычал Вадик и схватил норовящую прошнырнуть под суматоху горничную. – У нас за сто долларов сутки пашут!
- Битте, - законопослушно пробормотал немец, протягивая представителю местного ФСБ свой паспорт.
- Да чё ты, в самом деле?! – пищала из железных объятий бывшего прапора хитрожопая девка с ангельским личиком.
В это время дверь номера снова распахнулась, туда вкатилось ещё трое в милицейской форме и старшой по инерции начал:
- Районное управление внутр…
Затем старшой присмотрелся и заныл тоном ниже:
- Степаныч, блин, опять ты меня обскакал?!
- Иди-иди, - отмахнулся занюханный, - не мешай работать.
Вадик в это время утащил матерящуюся горничную обратно в спальную, а Степаныч вернул паспорт Гансйоргу и ласково спросил:
- Где ваши вещи, господин Хейнкель?
Гансйорг покорно выудил из шкафа свой личный саквояж. Степаныч принял саквояж и сладким голосом пропел:
- Нарушаете, гражданин. Пройдёмте.
- Это что он нарушает? – поинтересовался Фомин.
- Постановление Совнаркома СССР от 29.07.39 года «О передвижении иностранных граждан по территории Союза Советских Социалистических республик».
- Вы что, батенька, охренели?! – возмутился Фомин. – Какого тридцать девятого года? На дворе третье тысячелетие, а эсэсээсра в помине нет!
- Да хоть десятое, - победно возразил занюханный представитель местной ФСБ, моргнул укороченным амбалам, и те поволокли ничего не понимающего немца на выход. Сам Степаныч понёс заветный саквояж, а напоследок сказал: - Всё равно, есть эсэсэсэр, нет его, но именно данного постановления никто не отменял!
Он имел в виду ограничения для лиц иностранного происхождения, каковые лица не имели права посещать стратегически важные районы СССР от Урала и до самых Курил.
- Вадик! – заорал Сергей Борисович. – Немца увели! Вместе с саквояжем!
- Ну и хрен на него! – крикнул из спальной в ответ Вадик и звонко шлёпнул горничную по заднице.
- Так саквояж же?! – горестно взвыл Фомин.
А Вадик ещё минут десять занимался «любовью» с горничной, потом вышел из спальной и громким шёпотом сообщил пригорюнившемуся другу:
- Да не убивайся ты! Деньги из Фрицева саквояжа я вытащил ещё в Нерюнгри. И отправил их бандеролью себе до востребования в Жиганск. А в бумажнике у немца двести долларов, семьсот марок и три тысячи рублей.
- Откуда ты знаешь про бумажник? И на хрена ты деньги отправил бандеролью? А если потеряется?!
- Стоять! – рявкнул Вадик, схватил высунувшуюся из спальной горничную за шиворот и впихнул её обратно. – Не потеряется. Я бандероль оценил в целую тысячу!
- Золотых николаевских червонцев? – с издевательской гримасой поинтересовался Фомин. – Придурок…
- Сам ты! – огрызнулся Вадик и пропал в спальной на целых тридцать минут.
Если бы горничная имела более слабое здоровье, скажем, португальское или шведское, её пришлось бы худо. Но девушка Лена ушла от Вадика своим ходом, вертя, как ни в чём не бывало задом, и подмигивая Фомину, но в том смысле, что те сто долларов, которые она получила от Хейнкеля, вчистую исчерпаны злостным Вадиком.
- Иди, иди! – напутствовал Лену Фомин и с тоской посмотрел на Вадика.
- Так что за деньги из немецкого саквояжа ты можешь не бояться! – зачем-то в голос принялся утешать Фомина Вадик. – Потому что почта России – это хоть какая надежда, а так жди пустого немца.
Бывший прапор минуту помолчал, высунулся из номера в коридор, закрыл дверь и нормально продолжил:
- Я, между прочим, и пистолет с гранатой в камере хранения сбросил.
- Когда ты успел? – машинально спросил Фомин.
- Когда надо. А насчёт фээсбэшников я тебе вот что скажу: нет худа без добра. Понял?
- Ни черта не понял, - честно признался Фомин.
- Бумаги-то на охотничьи стволы у нас липовые, - Вадик кивнул на гостиничный комод, куда он повесил погон с «ижевкой», - и если бы первые пришли менты, они бы нас за эти бумаги вусмерть задоили...
- Логично, - буркнул Фомин.
Вадик как накаркал, так и случилось: вернулся немец в гостиницу пустой, как барабан. Но это даже он понял не сразу. Однако обо всём по порядку.
Сначала – по приходе в заведение, отвечающее интересам государственной безопасности на местном федеральном уровне, - Гансйорга принялись пытать насчёт целей посещения известной глухомани. Но так как эти цели на хрен никому не упёрлись, то пытали немца нудно без пристрастия часа два, не больше. Затем Гансйоргу всучили кипу старинных запретительных документов и предложили ознакомиться с ними под роспись за каждую прочитанную страницу. Потом его зачем-то сфотографировали, взвесили, измерили рост и отпустили с миром на все четыре стороны. И даже саквояж, который всегда был на виду бдительного немца, ему любезно вернули. Ну, он и пошёл, однако не на все четыре стороны, а всего лишь в гостиницу. Там Гансйорг попытался дать на чай швейцару, но обнаружил в бумажнике полную недостачу. Вернее, он обнаружил там вместо своих денег один распечатанный на хреновам принтере доллар США и две российские десятки, на которые не позарился даже швейцар. Впрочем, он итак остался в профите, потому что это именно швейцар сдал немца местной фээсбе за десять процентов комиссионных от улова.
Немец, удручённый открытием, поднялся в номер и предстал перед компаньонами.
- Ну, как? – спросил Фомин.
- Они красть мой деньги, - показал Фомину свой бумажник Гансйорг, - но каким образом? Я не давать мой бумажник им руки!
Вместе с тем немец потряс в воздухе найденными в своём бумажнике «смешными» деньгами. Явным свидетельством относительного благородства русского человека, который если и обдирает ближнего своего, то пытается хоть чем-нибудь его утешить. А может, фээсбэшники сунули в бумажник ободранного немца фальшивый доллар и два российских червонца для того, чтобы он не сразу обнаружил пропажу?
- А саквояж ты им давать в руки? – ухмыльнулся Вадик.
- Майн год! – горестно взвыл немец и открыл саквояж.
- Ладно, не убивайся, - похлопал по плечу спонсора сомнительного предприятия бывший прапор и, словно иллюзионист, материализовал из воздуха полиэтиленовый пакет с главными деньгами немца.
- Вадик, но ты же утверждал… - изумился Фомин.
- Ну, да! Пусть теперь наша доблестная фээсба ставит на уши нашу замечательную почту… Так кто придурок?
- Я придурок, я! – прослезился бывший учитель бывшей советской географии.
- Вас? – квакнул немец, пересчитал деньги и стал прикидывать, куда бы заныкать драгоценный свёрток.
- Скорее бы пятнадцатое, - с тоской сказал Сергей Борисович.
- Вас? – снова не понял Гансйорг.
Пятнадцатого компаньоны не улетели. Всех подвёл Вадик. Сначала он раскрутил немца на триста долларов. Двести они протрахали в горничную, на сто Вадик решил гульнуть самостоятельно. Для этого он посетил местный кабак с ценами, как в «Метрополе». Там бывший прапор отоварился у барменом с телом гориллы и мордой лукавого мерина подозрительно пахнущим гамбургером и совсем уже безобразно смердящей водкой. И, пока он принюхивался к тому и этому, к бармену подошла миловидная девица в весьма потрёпанной одежде и завела речь о каких-то деньгах. То есть, она просила бармена за что-то рассчитаться, а тот предлагал девице обслужить ещё каких-то нарисовавшихся клиентов с мощной, а потом уже за всё чохом.
- Ну, сколько можно, - просила девица.
- Сколько надо, - парировал бармен, добрый русский человек, и предлагал девице, пока клиенты откуда-то там подходили, перекусить ещё более вонючим, чем взял бывший прапор, чисбургером. И заполировать его мутным, как взгляд Черномырдина во время заполнения налоговой декларации, пивом.
А Вадик к тому времени выпил водки, подавился рвотным спазмом, но недаром он служил уже в Российской армии. Поэтому бывший прапор проглотил спазм вслед за водкой и заткнул всё это гамбургером. Затем, слегка отдышавшись, подканал к стойке и заказал ещё сто пятьдесят и ещё гамбургер. И, когда бармен выполнил заказ, Вадик подвинул пластиковую тару к лошадиномордому и кратко велел:
- Пей!
- Чё? – не понял бармен.
- Пей, говорю. А когда выпьешь, закусывай.
И Вадик подвинул к бармену тарелочку из фольги с вонючим гамбургером.
- Я не пью, - высокомерно возразил лошадиномордый.
- Нет, ты пьёшь! – зарычал бывший десантник. Он резко схватил бармена за его жидкие волосёнки одной рукой, а другой врезал по основанию шеи. Бармен присел. А Вадик развернул его на сто восемьдесят градусов и опустил затылком на стойку. Затем взял початую бутылку с той дрянью, каковую при демократах стали называть водкой, сунул горлышко в рот российского трактирного гандона и стал вливать ему в горло эту дрянь. Потом сунул в рот булькающего предпринимателя гамбургер и ударом наполовину вколотил его туда. По завершении «кормления» Вадик приложил бармена кулаком по затылку и тот вырубился.
Давешняя миловидная девушка в потёртом прикиде, широко округлив глаза, с восхищением наблюдала дерзкую сцену. А к Вадику спешил охранник и ещё два каких-то бугая из подсобки. Завязалась драка. И, надо отдать должное подельникам бармена, стояли они крепко. Охранник, правда, в самом начале драки сподличал и хотел завалить строптивого клиента с помощью газовой пушки. Но бывший десантный прапор во время выстрела из газовой пушки просто запахнулся полой куртки, а пушку выбил из руки охранника ударом ноги. Но потом попал в жёсткий тройной клинч, откуда какое-то время пытался выбраться с помощью коротких хуков.
А бармен очнулся, змеёй метнулся к дерущимся, выбрал подходящий момент и – откуда он его взял – отоварил Вадика по голове внушительных размеров кастетом.
- Сволочь! – завизжала девица. Она подобрала с пола газовую пушку, кинулась к бармену и выстрелила прямо в его лошадиную морду. Потом девица раза три подряд чихнула и два раза выстрелила в сторону подельников нового русского трактирного предпринимателя. Плохо проветриваемое помещение наполнилось газом, участники потасовки смешались в ещё более бестолковую кучу, а девица подскочила к лошадиномордому и с ловкостью кошки обчистила его, выхватив из заднего кармана брюк пухлый бумажник, а из нагрудного – дневную выручку.
- Ты только не вырубайся! – крикнула девица Вадику и, пока тот окончательно не сложился на полу гадюшника, поволокла его на выход. Девица, при всей её кажущейся полудохлости, оказалась крепкой, и скоро они с Вадиком дышали свежим воздухом.
Очнулся Вадик только шестнадцатого днём. Он бы очнулся раньше, поскольку голову имел дубовую, но сказалась старая контузия, и бывший десантный прапор впал в продолжительный горяченный бред. А когда оклемался до состояния полного сознания собственного «я» в незнакомой обстановке, недовольно пробурчал:
- Куда это меня хрен занёс? – спросил Вадик, разглядывая в окошко балка северную природу в свете наступающего полярного дня. Стены балка были оклеены плёнкой, в углу стояла холодная буржуйка.
- В надёжное место, - услышал бывший прапор банальный ответ на банальный вопрос. Он повернул контуженную голову и увидел давешнюю девицу.
- А как я здесь оказался?
Девушка рассказала. Так Вадик узнал, что их сильно выручил геологоразведочный вездеход, случившийся возле злополучного гадюшника тогда, когда девушка вытаскивала оттуда глушанутого Вадика. Вездеход подбросил девушку и Вадика до нахалстроя, где в советские времена селились шабашники. Капитализм отменил шабашки на окраинах издохшей страны, и теперь нахалстрой пустовал, потому что умные бомжи в такой холодной глухомани, как Верхоянск, не селились. Зато девушка могла спрятать себя и Вадика в любом приглянувшемся балке или нормальной – с не выбитыми стёклами и дверью – бочке. Топить жильё, правда, было небезопасно. Однако девушка делала это по ночам, пользуясь тем, что весной в северных краях по ночам ещё настолько сумеречно, что дым над нахалстроем не бросился бы в глаза тем, кто её искал.
- Однако сколько времени? – поинтересовался Вадик и посмотрел на часы. – Шестнадцать ноль семь… Нормально. В общем, спасибо за гостеприимство, но мне пора.
- Вы зря торопитесь, - усмехнулась девушка, - ваш самолёт улетел, потому что сегодня шестнадцатое мая.
- Какое?!
- Такое. Я нашла в кармане ваших брюк гостиничную визитку и тайно известила ваших друзей о случившемся. Они хотели прийти, но я им не велела. Потому что…
Девушка неожиданно разрыдалась.
- …Потому что если этот козёл узнает, где мы спрятались, мне не поздоровится!
- Я этого козла убью, - пообещал Вадик, - потом. А сейчас нам надо отсюда смываться. Кстати, что сказали мои, э, коллеги, когда узнали обо мне?
- Длинный сказал, что так вам и надо. Немец ни черта не понял.
- Ничего, длинный ему переведёт, - успокоил девушку Вадик, но тотчас всполошился сам. – А они не улетели?
- Нет. Обещали ждать от меня известий, когда вы оклемаетесь. А мне это надо: бегать по занюханному Верхоянску с поручениями?
- А ты что, путана, которая подорвала от сутенёра? – уточнил Вадик, имея в виду лошадиномордого.
- И никакой он мне не сутенёр! – разозлилась девушка. – А я не путана. Я имею в виду: я не профессиональная проститутка.
- Ты говори, говори, - разрешил Вадик, оценивая незнакомку. – И дай мне чего-нибудь пожрать.
Пока Вадик уминал концентрированное сухое молоко с вяленым сырком и галетами, девушка поведала ему свою историю. Сама она работала в бывшем Ленинграде в одном продвинутом зарубежном издательстве. Полтора месяца назад ей дали солидный аванс и командировали сюда для производства какого-то лингво-этнографического исследования. Прилетев на место, девушка попала в лапы бывшего столичного альфонса, мотавшего срок неподалёку и откинувшегося за неделю до прибытия девушки в Верхоянск. Он охмурил исследовательницу, обчистил её и – мало того – продал её паспорт за билет до Москвы известному бармену. Когда девушка опомнилась, было поздно: альфонса простыл след, а её саму выгнали из гостиницы. Вот тут девушку и подобрал бармен. И предложил заработать на билет до Питера и на выкуп паспорта с помощью известно чего.
- …А что мне было делать? – снова расплакалась бедная молодая исследовательница. – Не звонить же в издательство? Да и звонить – за какие шиши? Думала, отработаю двух клиентов и – до свиданья. А он, козёл, меня тут уже больше месяца маринует. То какой-нибудь золотоискатель у него для меня подвернётся, то какой-нибудь китайский коробейник. Больше месяца! Поселил в подсобке, и за всё время даже не покормил, как следует, ни разу. Поэтому деньги, которые я у него вытащила и за которые он меня готов, наверно, убить, я заработала. Я даже больше заработала, потому что…
- Ладно, не хнычь, - прервал девушку Вадик. – Тебя как звать?
- Таня.
- А ты ничего, Таня, - благодушно сказал Вадик, рыгая смесью приторного китайского порошка и отечественной колодки. – Поэтому теперь на работу тебя беру я.
- Кем?!
- Да не боись, не этой. Работать будешь в моей экспедиции. Поэтому твои деловые отношения с барменом автоматически аннулируются. А если у нас что и образуется помимо твоей новой работы, то это случится только по любви.
- Спасибо! – со слезами на глазах усмехнулась Таня. – Так вы начальник экспедиции? А что делать с моим паспортом?
- А что, я не похож на начальника экспедиции? – надулся Вадик. – И с паспортом всё будет тип-топ.
- Это как?
- Молча, - буркнул Вадик, прикидывая послать Таню под покровом сумерек на аэродром, заказать коммерческий вертолёт, а самому топать в гостиницу, брать «ижевку» и так далее.
«А чё? – прикидывал бывший прапор, снова наваливаясь на еду. – Если послать Таню на аэродром, а самому параллельно рвануть в гостиницу, и там поднять в ружьё Фому с Фрицем, то всё может получиться. Если, конечно оперативно и без суеты. Они, Фриц то есть с Фомой, дуют на аэродром, а я с лупарой к бармену за паспортом…»
к следующей главе
1 Зато теперь времена – пальчики оближешь! Главное дело – в элиту нового русского поросячьего общества вступить – и хошь кради дальше, хошь растлевай несовершеннолетних, хошь валюту за кордон вывози, а хошь дави бедных проходимцев джипом, всё нипочём!
2 Да, были времена, а теперь, блин, и проститутку не укупишь
3 Во время написания романа ещё не вся Европа перешла на евры
4 Про Черномырдина по сей день ходят легенды о том, как он платил налоги, прикидываясь нищим владельцем подержанного «запорожца», доставшегося ему по наследству от тёти, и шести соток бросовой земли где-то в Курской глубинке
5 Северное жильё в виде своеобразного вагончика
6 То же, что балок, но в виде цистерны
7 Сырок – местное название одной из разновидностей белой рыбы
8 Местное название вяленой рыбы