26 мая
Настоящая размолвка между Григорием и Феофаном (и в его лице всей официальной церковью) произошла из-за их диаметрально противоположных взглядов на вопросы войны и мира. Феофан не мог, похоже, даже допустить, что был не прав. Да и как мог он это сделать, когда абсолютно все вокруг него говорили о войне как о необходимости, как о высочайшем патриотическом акте, как о деле веры, задаче церкви. И Феофан, будучи к тому времени уже епископом, духовником царской семьи и популярной в народе фигурой, использовал всё своё влияние для разжигания войны, стараясь внушить те же мысли и своей пастве, в том числе царю с царицей. Григорий же последовательно отстаивал антивоенную, миротворческую позицию. Это и решило исход их дружбы.
Григорий Ефимович писал Феофану в ту пору:
«Ежели я огорчил, помолись и прости: будем помнить хорошую беседу, а худую забывать и молиться... А всё-таки бес не столь грех, а милосердие Божие боле. Прости и благослови как прежний единомышленник. Писал Григорий».
Но ответа Григорий Ефимович не получил. Феофан возненавидел Распутина. Внешним поводом для этой ненависти стало то, что Феофан видел, как Григорий охотно общается с женщинами и при этом мало церемонится, общаясь с ними так же запросто, как с мужчинами. Была задета самая уязвимая, самая болезненная струна души епископа Феофана. Почему то церковный пастырь забыл простую заповедь Христа: "блаженны миротворцы". Он не разглядел того очевидного блаженства, которое почило на Григории.