Заминан. роман К. Пенджикент. перевод с английского.
Глава 2. Грозовые облака.
Сипай и раньше бывал на царском дворе, но лишь однажды – в тронном зале. Это произошло тогда, когда, после смерти Драхфы, племенные вожди собрались в Шахринаве чтобы принести присягу Желне и его сыну Корольку. Величайшая из дворцовых хором, тронный зал и впрямь был предназначен для событий не менее величественных чем коронация или царская свадьба.
Зал был круглый и просторный. Огромное солнце было написано на его каменном полу. Сводчатый потолок зала был высотой в двадцать футов. Настенные росписи изображавшие легендарных Сугдийских князей были спасены из руин старого города и кропотливо вмонтированы в стены зала.
Кольцо зала прерывалось в двух местах массивными дверями из литого железа. Одна из них вела в восточное крыло дворца, другая – в западные палаты. Витражи с образами птиц покоились в высоких рамах окон. Длинные скамьи железного кружева и высокие бронзовые треножники, поддерживавшие масляные лампы, образовывали кольцо поменьше, в центре зала.
У северной стены стоял помост, а на нём массивное кресло резного дерева - царский престол. Скамьи же были предназначены для участников совета.
Сипай прошёлся меж скамей, изучая потускневшие росписи. Те, что на южной стене, изображали Адалиса, царя Сугда (древнего государства, на чьих останках было построено Пепелище), принимавшего иноземных послов. Представители Калистана, Зунабара, Эхнора и Иджира смотрели на красивого и могущественного царя с восхищением. Их фигуры казались маленькими и незначительными по сравнению с огромной фигурой царя.
Прямо над троном Желны была настенная роспись изображавшая принца Хисра, бившего демонов Кулагара своей палицей. Его черный жеребец, Яхонт, кусал и давил Дулерин, чудовищ с телом питона и головой и крыльями стервятника, на которых скакали демоны.
Сипай задумался о том случайно ли Желна выбрал тронный зал для собрания царского совета. Возможно, что росписи, прославлявшие древних правителей должны были возбудить в сердцах племенных вождей уважение к их собственному царю. В этом случае, подумал Сипай, хитроумный наследник Драхфы должно быть тоже прослышал о событиях на Севере и знал о чём Чепурор намеревался просить совет.
Между тем, племенные вожди начали заполнять зал. Чепурор зашёл последним. Он присел на край скамьи слева от трона и, заметив Сипая в толпе, кивнул ему, как будто в подтверждение их словесного договора.
Наконец, тяжёлая дверь, отделявшая тронный зал от западных палат, открылась со стоном и в комнату вошёл царь Пепелища. Вожди поднялись. Царь Желна неторопливо подошёл к помосту и сел на трон. Жестом, он попросил племенных вождей занять свои места.
Царь Пепелища был высок и широкоплеч, его руки и ноги, привыкшие к тяжёлой работе и частым поездкам верхом, сильными и узловатыми словно ветви старого дерева. Его одежда была проста, но хорошо сшита. Как и все в Пепелище, он носил цвета, которые позволяли ему сливаться с лёгкостью с окружающим ландшафтом - коричневый, серый и чёрный.
Он был красив когда-то, настолько красив, что Жаворонок-в-небе, самая милая дева Пепелища, полюбила его. Ради её любви к Желне, она оставила родной Чормагз и приехала в Шахринав, чтобы стать женой царю Пепелища и матерью его сыну. Но годы тревог, смерть жены и утрата сына изрезали лицо царя глубокими морщинами. Время оставило белые отметины в его бороде и потушило огонь в его глазах.
Участники совета расселись, и царь приказал канцлеру начинать.
- По традиции, мы собираемся в Шахринаве, колыбели зареранских царей, когда один из племенных вождей или правитель Пепелища хочет сообщить своему народу важные новости, - огласил канцлер. – Сегодня, мы собрались по просьбе Чепурора, вождя ясеней. Слово за ним.
Чепурор встал и, без промедлений, объявил:
- Государь, дорогие собратья достопочтенные вожди, я собрал вас здесь, чтобы предупредить о том, что нечто недоброе вот-вот произойдёт в Пепелище и изменит судьбу нашей страны и всей Заминан. Некоторые из вас уже знают или подозревают то, о чём я буду говорить, в то время как для других, мои слова буду неожиданными и даже невероятными.
Вождь ясеней сделал паузу. Мрачная тишина заполнила тронный зал. Все глаза, даже глаза нарисованных царей, смотрели на него. Он помедлил ещё мгновение, словно ныряльщик, который вот-вот бросится в бездну, а затем продолжил:
- Вы все знаете, что поскольку земли ясеней и вязов граничат с Вазаром, мы близки к жителям Безмолвной долины. Наместник Гилма – мой старый друг. Две недели назад, я получил от него письмо. В этом письме, от сообщил мне то, что видел сам и то, что услышал от других князей и полководцев Вазара.
Последние семь недель, заруханы собирают войска в Чанг-торе. Сегодня, в цитадели и обширных походных лагерях вокруг неё – по меньшей мере сорок тысяч солдат. Ещё больше солдат - на пути в Аждар-тор. Они везут с собой большое количество оружия и провианта.
Двенадцать дней назад, я видел, собственными глазами, вражеские армии, двигавшиеся на запад. Они были в тяжёлых доспехах и вели с собой боевые колесницы. Пыль за ними не оседала часами. Стервятники и вороны кружат в небе над Безмолвной долиной, как будто в ожидании обильного пира.
Всё это - предзнаменование войны. Завтра, если не сегодня, заруханы нападут на Вазар.
Наступила длительная пауза, а затем племенные вожди заговорили хором:
- Это невозможно!
- Они не посмеют!
- Беда!
- Что нам делать!
Сипай огляделся. Ужас и шок были написаны на лицах южных вождей. Северяне были лучше готовы к этой мрачной новости, но и они не могли скрыть своего беспокойства. Изо всех людей, собравшихся в тронном зале, один лишь царь сохранял спокойствие. Мрачное, но собранное выражение на лице Желны убедило Сипая в том, что царь Пепелища знал о грядущей войне с самого начала.
Чепурор поднял руку, прося тишины. Шум постепенно стих, и вождь ясеней продолжил:
- Это не всё, что я хотел вам сказать. Вы сознаёте теперь, что двойная дань железной руды, которую нам предстоит доставить властителю Убис-тора через три недели, будет использована для того, чтобы вооружить заруханов. Враг только этого и ждёт. Как только его войска будут вооружены, он поведёт их на Махареш.
Мы не должны этого допустить. Мы не должны дать ему оружие, которое он использует против наших друзей и соседей. Вожди Пепелища, я взываю к вашей чести и состраданию! Откажемся платить дань!
Вожди снова зашумели. Лидеры пограничных племён соглашались с Чепурором, но южане были испуганы и в растерянности.
- Мы не можем пойти наперекор заруханам! – провозгласил Риша, вождь берёз. – Никто не может. Это означало бы войну!
- Да, друг мой, Риша. – ответил Чепурор. – Тот, кто ослушается властителя Убис-тора, несомненно будет наказан его приспешниками. Именно поэтому я предлагаю не ждать пока заруханы придут за нами, а присоединиться к Вазару прямо теперь и вместе драться с нашими врагами у границы.
- Это безумие, Чепурор! – сказал Колькольчик, вождь грабов. – Сорок тысяч солдат заруханов против наших десяти тысяч. У нас нет ни шанса.
- Все армии севера вместе и те были бы не равны заруханам, – не успокаивался Риша, – ибо им пришлось бы сразиться не только с заруханскими мечами и копьями. Чёрная магия их властелина придаёт им силы. Кто из вас бросит вызов этакому-то злу?
- Я.
Все в зале повернулись к Коршунку, единственной женщине среди собравшихся.
- До каких пор будем мы позволять легенде властителя Убис-тора держать нас в смятении и покорности? – тихо, но убеждённо проговорила вождь вязов. – Наши собственные умы, затуманенные страхом, создали это чудовище. Я верю, что Император – не более могуч, чем и любой из нас. Он – всего лишь человек, а потому, может быть побеждён.
- Ты не права, Коршунок, - голос Колокольчика снизился до испуганного шёпота. – Император – не обычный смертный. Взгляни, сколько стран он завоевал. Даже кочевники Сирамиса, самые смелые и сильные из народов Севера склонили перед ним колени. Он пережил пять поколений пепелищенцев! Нам никогда не постичь то, что даёт ему такую силу. Нам его никогда не одолеть.
- И всё же я бы попробовал, - вмешался Тимьян, вождь тисов. – Лучше умереть свободным, чем жить в рабстве.
Но вожди южных племён не были готовы расстаться со своими жизнями. Они ворчали и бросали полные надежды взгляды на царя, что сидел на своём троне, неподвижен и молчалив.
Спор между двумя сторонами грозил превратиться в потасовку, когда прозвучал певучий, медовый голос Солоха, вождя осин:
- Возможно, ты беспокоишься понапрасну, вождь Чепурор? Насколько ты уверен в том, что заруханы намереваются вторгнуться в Вазар? Их передвижениям может быть иное, совершенно невинное объяснение. В конце-концов они терпели это последнее независимое государство Севера много лет. Удача и в этот раз может оказаться на стороне Вазара. Я предлагаю подождать и посмотреть в какую сторону подует ветер.
Вожди с готовностью ухватились за предложение Солоха, но Чепурор безжалостно вырвал эту соломинку из их рук.
- Я уверен. Враг атакует вскоре после Дракониона. У меня - разведчик на той стороне границы. Он пишет, что заруханские воеводы уже спорят из-за дележа вазарской земли.
- Бросьте обманывать себя, вожди Пепелища, - сказала Коршунок. – За сто восемнадцать лет рабства неужели вы так и не познали характера своего угнетателя? Заруханы – безжалостны и вероломны. И если они не захватили Вазар до сих пор, это только от того, что у них не было достаточно сил. Семилетняя война с Пепелищем сократила их войска. Но с тех пор, они утроили размеры своих армий и готовы к новому сражению.
Завтра, они завоюют Вазар. На следующей неделе, они уничтожат свободные земли Запада. А через два года, возможно, даже ледяные щиты Калонкуша не защитят народы Внешнего мира от заруханской ярости.
Жадность наших врагов так велика, что они никогда не перестанут убивать и грабить по собственной воле. Кто-то должен их остановить. Мы должны их остановить.
- Да пусть меня молнией убьёт прежде чем я стану рисковать жизнями моих людей ради этих алчных, трусливых обитателей Запада!
Крачка, вождь кедров покраснел от гнева.
- Все эти годы народы Заминан смотрели равнодушно на разграбление Севера. Тимерканцы, калистанцы и эхнорцы со всей их властью и богатством не сделали ничего чтобы помешать заруханам превратить наши города в пепел. Все эти годы, они снабжали врага рудой, едой и одеждой. Они сами выкормили дракона, имя которому властитель Убис-тора. Так пусть же он теперь дышет пламенем на их земли!
Тимьян покачал головой.
- Ты хочешь сказать, что и ты тоже сможешь смотреть равнодушно на страдания других людей?
- Я хочу сказать, что если богатым и властным Заминан нет дела до того, что это зло расползается по миру, с чего бы нам, бедным и слабым, рисковать своими жизнями ради них?
- Но как же Вазар? – снова заговорил Чепурор. – Они всегда были нам верными и щедрыми друзьями. Неужели ты покинешь их в нужде из-за твоей обиды на народы Запада?
- Вазарцы упрямы как ослы! – выругался Крачка. – Если бы они пустили властителя Убис-тора в свои золотые шахты как он того потребовал три года назад, он не стоял бы сейчас у их ворот.
- Крачка прав, - вмешался Солох. – И у нас и у вазарцев есть способ избежать войны. Всё, что Вазару надо сделать, это признать верховную власть Империи.
Вместо того, чтобы поощрять царя Алишема в его намерении вступить в войну, нам надо уговорить его вступить с заруханами в переговоры. Он должен подписать с ними мирный договор и согласиться платить дань как и все цари Севера до него. Конечно, жизнь под заруханским игом – не сахар. Но, по крайней мере, Алишем спасёт свои поля от пожаров, а своих людей – от резни.
- И какой же из договоров, что Пепелище подписало с врагом, защитил моих людей от заруханских набегов?
Коршунок посмотрела на вождя осин с неприкрытым отвращением.
- Эти бешеные псы грабили, убивали и насиловали нас каждый день изо ста восемнадцати лет так называемого мира. Да будут вожди пограничных племён мне свидетелями в том, что я говорю правду.
- Я сожалею о смерти твоих соплеменников также как и ты, Коршунок.
Солох издал неискренний вздох.
- Но ваши потери, и наши тоже, были бы ещё большими, если бы не договор с империей. Несомненно, вазарцам тоже придётся заплатить часть их дани кровью. Но в конечном счёте, они будут рады, что выбрали мир.
В том, что касается судьбы остальных земель Заминан… Это дело для умов мудрее чем мой. Я – вождь осин и должен заботиться об интересах моего племени. Не лезть в драку – в интересах моего племени.
Южане закивали головами в согласии и забормотали:
- Правильно! Пусть внешнемирцы сами о себе беспокоятся.
- У нас и своих забот хватает.
- Пусть Алишем подпишет договор.
Вождь ясеней начал терять терпение, взывая ко слабым и эгоистичным лидерам южных племён. И всё-таки он сделал ещё одну попытку убедить совет:
- Но это в интересах ваших племён чтобы хлебные караваны продолжали приходить с Запада. Может быть мир спасёт поля Вазара от огня, но он же превратит их в карьеры. Кто тогда будет вас кормить?
Южане недовольно заворчали. Они знали, что Чепурор был прав, но надеялись что кто-то другой, а не они, спасёт Вазар от вторжения.
- Мы могли бы послать за помощью в южные земли, - робко предложил один из вождей. Малик лишь усмехнулся.
- Дорога во Внешний мир слишком длинна и опасна. Мы не можем расчитывать на неё для доставки хлеба для целой страны.
Несколько мгновений участники совета размышляли о своей ситуации. Внезапно, Солох снова заговорил:
- Ну, если нет другого пути, мы должны сделать то, что многие сделали до нас. Мы должны подписать Обет.
Многие из собравшихся ахнули в ужасе. Обет был нерасторгаемый договор, который многие из северных народов подписали с заруханами. По этому договору, они отказались, навечно, от права управлять собственной страной, исповедывать свою веру и даже говорить на собственном языке. Они отказались от права выбирать союзников и врагов и поклялись прийти на помощь к императору каждый раз, когда он объявлял войну другим народам. В обмен на эту жертву, император предоставил им доступ к своим хлебохранилищам и колодцам.
Чепурор бросил взгляд в сторону Сипая, который немедленно вспомнил их разговор предыдущей ночью.
- Вождь Солох, - произнёс Сипай в своей обычной сдержанной манере, - я надеюсь, что твои слова – не из порочного сердца, а из ума затумнённого, на мгновение, отчаянием.
- Как ты смеешь называть меня безумным! – окрысился Солох – Ты и твои приятели, пытающиеся убедить нас бросить наши дома, вооружить наших стариков и детей и отправить их на смерть! Это вы утратили рассудок!
Кроме кочевников Сирамис, все завоёванные народы Севера изменили свой образ жизни на заруханский и так выжили. Некоторые из низ даже смогли вернуть себе их былое богатство. Почему мы должны жить в нищете?
- Потому, - ответил Сипай – что есть в мире вещи важнее, чем удобство, дороже, чем тёплая одежда, просторный дом и даже еда. Мы живём так как мы живём потому, что мы ценим нашу человечность больше чем что-либо ещё. Наши прадеды предпочли смерть рабству. Их дети, наши отцы, и мы, хоть и рождённые в тюрьме, стремились сохранить всё то, что отличает нас от наших надзирателей. Если мы предадим один старый и, как кажется, незначительный обряд сегодня и другую, ещё более старую традицию завтра, мы рискуем, потерять, однажды, всё, что есть чистого и прекрасного в нас. И тогда, мы станем армией безликих, безчувственных теней. Мы станем заруханами.
Тишина воцарилась после речи Сипая. На мгновение, похоже было на то, что вождь ив наконец-то высек ту искру, что положила бы начало мятежному огню. Но страх и впрямь пустил длинные корни в Пепелище. И когда заговорил Селезень, вождь тополей, Сипай понял, что не было в мире таких слов, что убедили бы лидеров южных племён вступить в войну.
- Я всегда восхищался тобой, Сипай, - сказал Селезень. – Я уважаю вас, Чепурор и Коршунок, и вас, мой братья из северных земель. Все эти годы дурного мира, ваши люди страдали больше всех нас. Вы, пограничники, защищали нас от набегов, и я обещаю что, пока живу, я буду стараться отплатить вам свой долг.
Я понимаю ваш гнев и разделяю вашу ненависть к заруханам. Ты права, Коршунок, они никогда не остановятся. Я вижу ясно как день, что мы, пепелищенцы, должны будем их остановить. Однако, я вижу также, что теперь – плохое время для войны.
Засухи последних двух лет убили многих из моих сомплеменников. Те, кто выжили, слабы от голода и непосильной работы. Они не смогут поднять меча. И я не смогу приказать им этого сделать.
- Мы никогда не будем готовы к войне, Селезень, - ответил Сипай, - ибо мы всегда будем страдать от голода и холода. Всегда, пока живём под заруханским игом. И есть только один способ сбросить это иго – завязать хорошую драку.
Война в Пепелище никогда не закончилась. Холод и голод – оружие, которое заруханы использовали для нашего уничтожения после того, как они не смогли уничтожить нас мечом и стрелами. То, о чём мы просим, это последний бой.
Отказ от войны кажется благоразумным. Но, на самом деле, это крайне себялюбивый поступок ибо, откладывая войну, мы оставляем её нашим детям. Я может и не самый хороший отец, но это не то, что я хочу оставить в наследство своей дочери.
- Как ты смеешь оскорблять совет!
Солох вскочил со совего места.
- Как ты смеешь называть нас себялюбивыми! Мы это делаем не ради самих себя. Мы беспокоимся о судьбе наших людей, о судьбе Пепелища.
- Как странно слышать заверения в самоотверженности от человека, который доставляет грабителям его народа награбленное добро, - произнесла Коршунок с презрением.
Собравшиеся усмехнулись. Солох был мытарем. Каждый год его караван отвозил железную дань в Мазатлик – город на другой стороне границы. За это ему платили и царь Пепелища, и император заруханов.
Солох зашипел словно потревоженная змея.
- Наглая маленькая ведьма!
На мгновение вождь осин утратил свою обычную слащавую манеру.
- Ты ещё пожалеешь о своих словах!
- Ты угрожаешь ей?
Огромная фигура Чепурора выросла между Солохом и Коршунком.
Солох собирался ответить, когда царь Желна поднял руку.
- Полно, - произнёс он. – Вожди Пепелища, сядьте.
Все сели.
- Мы могли бы спорить целый день, - продолжал Желна, - но время не терпит. Я, потому, предлагаю вождям приступить к голосованию. Вождь Чепурор, по чьей просьбе мы здесь собрались, настаивает на том, чтобы мы отказались платить дань заруханам. Те, кто за Чепурора, пусть проголосуют белым камнем. Те, кто против, пусть проголосуют чёрным.
Желна жестом приказал начать голосование. Один из его придворных ударил в гонг. Под его дребезжание, другой придворный внёс в зал медную чашу и серебрянный кувшин. Чаша содержала пятнадцать белых камней и пятнадцать чёрных. Придворный обошёл зал, и племенные вожди взяли из чаши по два камня – по одному каждого цвета.
Кувшин поставили на треножник в центре зала. Горло кувшина было достаточно широким чтобы вместить человеческую руку. Таким образом, каждый из членов совета мог бросить в кувшин один из двух камней, не выдавая своего решения другим.
Когда придворные удалились, канцлер объявил:
- Вожди Пепелища, начинайте голосование.
Вождь тополей, старейший из племенных лидеров, проголосовал первым. Вслед за ним, один за другим, члены совета поднялись и бросили камни в кувшин. Сипай наблюдал за южанами с интересом. Он не мог угадать по мрачным выражениям на их лицах повлияли ли на них аргументы его друзей. Когда пришёл его собственный черёд, Сипай без колебаний бросил в кувшин белый камень.
После того, как последний из вождей вернулся на своё место, канцлер взял кувшин и опустошил его содержимое на поднос.
Даже через пол-зала Сипай мог явственно видеть семь белых и семь чёрных камней, разбросанных на подносе. Он взглянул на своих товарищей. Чепурор и другие северяне смотрели на канцлера с нетерпением. Но Сипай уже знал, что должно было последовать.
- Голоса распределились по-равному, - огласил канцлер, - и по закону, теперь проголосует царь Пепелища. Его решение будет решением всего совета и решение совета, каким бы оно не было, будет окончательным и обязательным для всех.
Все собравшиеся, за исключением Сипай, который мрачно уставился на полинявшие росписи на каменном полу, оборотились к царю Пепелища. Желна взял последние два камня из медной чаши и сказал:
- Отказ платить дань, каким бы благородным он не был, принесёт нам войну. Преданность заруханам, какой бы постыдной она не была, сохранит мир. И хотя война кажется необходимой некоторым из вас, я не смею выбрать её для моего народа. Я выбираю мир.
С этими словами, он бросил чёрный камень на поднос.
Как будто брошеный в пруд, камень взбудоражил атмосферу зала.
- Это к лучшему, - говорили лидеры южных племён.
- Царь – мудрый человек.
- Мы не ровня заруханам.
- Алишем должен начать переговоры с императором. Ну и что, что ему придётся отдать золотые шахты? Нам всем приходится приносить жертвы.
Даже вожди северных племён похоже испытали облегчение. Только Чепурор был ошарашен решением царя и не желал его принять.
- Государь мой, - начал он было, но канцлер перебил его.
- Вождь Чепурор, Пепелище сделало свой выбор. Совет закончен.
- Но… Народ Вазара… Они расчитывают на нас, - умолял Чепурор.
Сыч, вождь лип, обнял Чепурора за плечи.
- Мы все сочувствуем нашим вазарским друзьям, Чепурор. Но помочь им не в нашей власти.
- Да что с вами такое? – разразился внезапно Чепурор. – Неуж-то вы не знаете насколько тесно наше прошлое и настоящее связано с Вазаром? Неужели вы не понимаете, что падение Вазара будет концом Пепелища?
Ты зол на тимерканцев и эхнорцев, Крачка, потому что они не сделали ничего чтобы остановить разрушение Пепелища заруханами. Но и мы не сделали ничего, чтобы остановить разграбление Сирамиса и Турана. А теперь мы позволим заруханам завоевать Вазар? Мы также трусливы и самодовольны как те западники, которых ты презираешь!
Мы живём в страхе уже целый век, отказываясь от одного права за другим, предавая одного друга за другим. Ради чего? Ради того, чтобы отложить нашу собственную смерть ещё на несколько дней? Глупцы! Пастух не отдаёт своих ягнят, одного за другим, прожорливому волку в надежде на то, что тот пощадит его из чувства благодарности.
Этот день навсегда останется в истории Пепелища как День стыда. Так вот, моё племя не будет участвовать в этом унижении. Железо ясеней не поедет в этом году на север. Мы оставляем его у себя!
Все в зале замерли как каменные. Даже те, кто поддерживал Чепурора до того момента были поражены. Вождь ясеней только что отверг власть совета и решение царя – преступление, за которое полагалось пожизненное изгнание.
Сипай огляделся. Южане были ошарашены дерзостью Чепурора и таращились на Желну, ожидая, что он вот-вот прикажет арестовать дерзкого вождя. Северяне толпились за спинами Коршунка и Малика, не зная как поступить.
- Похоже на то, вождь Чепурор, что тебе придётся драться с заруханами в одиночку, - насмешливо произнёс Солох.
- Не придётся.
Ко всеобщему удивлению, Сипай встал рядом с Чепурором.
- Ивы тоже оставят железо у себя, - сказал он.
И тут, как будто чары спали, вожди северных племён, один за другим, присоединились к Чепурору в центре зала.
- Мы не будем больше платить дань, - провозгласили они.
К тому времени их удивление прошло, и члены совета заговорили, один громче другого.
- Это – безумие!
- Да как они смеют!
- Эти упрямые северяне! Они нас всех приведут к беде.
Внезапно, царь жестом приказал им замолчать. Он встал со своего трона, высок и властен, и его мощный голос прогремел под сводами зала:
- Вы отвергаете решение совета?
- Отвергаем, - ответили ему.
В полной тишине, что последовала за этими словами, можно было услышать потрескивание фитилей в масляных лампах. Все в зале смотрели на царя, ожидая, что он взорвётся в бешенстве, закричит, прикажет, чтобы Чепурора и его товарищей схватила стража. Но ничего такого не произошло. Спокойным, ровным голосом, царь обратился к вождям северных племён:
- Вы знаете какое наказание предусматривает наш закон за мятеж?
- Да, государь мой, - с уважением, но непреклонно, ответил Чепурор.
Плечи царя опустились, как будто ноша правления внезапно стала ему не по силам. Его следующие слова были адресованы не Чепурору, а вождю ив.
- Сипай, твой род служил моей семье много лет. Ты поклялся быть верным мне и моему сыну. Почему теперь ты поступаешь наперекор моей воле? Что сделал я чтобы заставить тебя потерять веру в династию Зарера?
- Я поклялся быть слугой тебе, государь, - ответил Сипай, - но я никогда не обещал быть рабом и прислужником властелина Убис- тора. Твой сын никогда бы мне этого не приказал. Почему ты это делаешь?
Грусть отразилась на лице царя, когда он осознал, что утратил способность влиять на умы своих подданных. Он опустился на трон и устало закрыл глаза рукой.
Солох, раскрасневшись от злобы, бросился на пол у ног Желны. Он ухватился за подлокотник трона и завизжал:
- Государь, ты не можешь их отпустить! Это – мятеж! Эй, стража!
На его зов, дворцовая стража вбежала через западный вход.
- Схватить этих людей!
Солох указал пальцем на группу мятежный вождей. Стража в неуверенности переминалась с ноги на ногу, бросая взляды на царя. Но прежде, чем царь успел что либо сказать, Коршунок крикнула:
- Вязы! Ко мне!
Пограничники из команды Коршунка вбежали в зал из корридора, примыкавшего к восточной двери. Они заслонили северных вождей своими телам и вынули мечи из ножен.
- Изменники! – завопил Солох. – Вы осмелитесь поднять руку на членов совета? Вы за это заплатите! Стража, схватить их! В оковы их!
Стражники сделали несколько неуверенных шагов в сторону мятежников. Пограничники не двинулись ни на дюйм. Похоже было на то, что вот-вот разразится драка. Внезапно, Желна снова встал.
- Остановитесь! – приказал он. – Стража, вернитесь на свои посты. Вождь Солох, сядь.
Стража удалилась, и пограничники упрятали свои мечи назад в ножны.
- Вождь Чепурор, ты и твои товарищи свободны, - сказал царь.
- Никто не помешает вам оставить Шахринав, - добавил он, обращаясь к южанам. – Никогда прежде пепелищенец не пролил крови своего соотечественника в этом городе. Так будет и на этот раз.
Повстанцы поклонились Желне и удалились. Сипай выходил из зала последним и именно к нему были адресованы последние слова царя:
- Мне больно видеть Пепелище разделённым.
Сипай посмотрел Желне прямо в глаза и ответил:
- Мы не можем быть больше едины, ибо у нас – разные веры.
Северяне оставили Шахринав без промедлений. Они не расставались и не останавливались пока не достигли Изгороди. Во время их длинной скачки они часто оглядывались назад, ожидая увидеть людей царя у себя на хвосте. Но долины были пустынны на много лиг. Желна был верен своему слову. И всё равно, мятежники не сделали передышки пока не оказались на другой стороне гор.
К тому времени, землю охватила темнота. Как только их лошади были накормлены и ночной дозор был расставлен, племенные вожди собрались вокруг костра чтобы поделиться своими опасениями.
- Мы получили то, что хотели – войну, - сказал Малик. – Хуже того, теперь нам придётся драться с заруханами на севере и с царём Пепелища на юге.
Сипай покачал головой.
- Я уверен, что мы можем без опасений повернуться спиной к Шахринаву. Желна на будет воевать с собственными соотечественниками. Но, каким снисходительным он не был бы к нам, он и пальцем не пошевельнёт когда к нам придут императорские легионы.
Вождь ив сделал паузу, вслушываясь в завывания ветра, что носился неугомонно по скалистым лабиринтам Изгороди.
- А они придут, - продолжил он, - скоро и ожесточённо как никакое другое бедствие мы когда-либо видели, ибо мы больше не простая горстка дикарей, которым довелось владеть чем-то, что заруханы желают заполучить. Мы – рабы, которые осмелились поднять головы. Мы – наглецы, что усомнились во власти императора, а потому, его злейшие враги. Он не просто нас накажет. Он постарается нас уничтожить.
- Да уж, - Луким, вождь кипарисов заметил мрачно. – А у нас едва ли две тысячи воинов наберётся против его сорока тысяч.
- Когда бы объединимся с вазарцами, наше число утроится, - заверил его Чепурор.
- И всё таки, шесть тысяч против величайшей армии Заминан, - Тимьян сказал со вздохом, - эта битва закончится прежде, чем мы успеем вынуть мечи из ножен.
- Да, они превосходят нас числом, - согласился Чепурор, - но у нас два огромных преимущества. Мы бьёмся на своей земле. Мы знаем расположение каждого источника и каждого тайника с едой, каждую горную тропинку, что может привести нас тайком во вражеский лагерь, и каждую пещеру, что спрячет нас от их глаз. Наше преимущество также в том, что мы знаем о том, что будет война. Заруханы не поймают нас врасплох.
Они, без сомнений, сотрут нас с лица земли если мы встретимся лицом к лицом в открытом бою. Но если мы их заманим в такое место, где они смогут выставить против нас ограниченное число солдат, у нас будет шанс.
- О каком месте ты говоришь, Чепурор? – спросила Коршунок.
- Перевал Карашух.
Вождь ясеней достал из-за пазухи потрёпаный кусок холста и развернул его, обнажив карту Пепелища.
Извилистая линия Булурских гор, растянувшаяся с запада на восток, разрезала Пепелище на две половины. Линия была тонкой и нечёткой по сравнению с жирной полосой Калонкуш. Булурские горы и в самом деле были карликами рядом с Великими горами и именно за это они получили своё насмешливое прозвище - Изгородь.
В том месте, где земли кипарисов граничили с территорией дубов, в Изгороди была прореха, сквозь которую протекал Бахшидан. Здесь находился перевал Карашух. По узким берегам реки, окаймлённым отвесными стенами чёрного камня, могли проехать плечом к плечу не более двенадцати всадников.
Несколько мгновений, Сипай раздумывал над планом друга.
- Карашух может оказаться ловушкой для нас скорее, чем для наших врагов, - сказал он наконец. – К югу от перевала - открытая равнина. Если нам придётся отступать, не найдётся ни камня, ни холма, за которыми мы сможем спрятаться от заруханских стрел. Кроме того, Булурские горы слишком далеко вглубь наших земель. Если заруханы побьют нас в Карашухе, им понадобиться лишь три дня чтобы достичь Шахринава.
Нет, мы должны найти другое место, ближе к границе. Если вражеские войска пробьются через наши обороны там, мы сможем отойти и перегруппироваться. К тому же, место, которое мы выберем, должно быть близко к Вазару, чтобы наши союзники смогли прийти туда вовремя.
Вожди склонились над картой. Та же самая мысль осенила всех семь в один и тот же момент, но именно Чепурор, к огромному облегчению его друзей, был первым, кто провозгласил:
- Если мы не может драться в Карашухе, мы должны встретить наших врагов в Ганжаларе. Ганжалар и Марворид – единственные цитадели, которые смогли бы выдержать атаку заруханов, и Ганжалар лучше приспособлен для длительной осады.
Голос Чепурора был твёрд, но его товарищи знали сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы сохранить спокойствие. Вождь ясеней не мог не сознавать, что, выбирая Ганжалар для битвы с заруханами, мятежники обрекали город на полное уничтожение.
- Но придут ли заруханы в Ганжалар? – сказала Коршунок, задумчиво. – Что если они выберут другой маршрут? Что если они атакуют вдоль всей границы?
- Возможно, - ответил Сипай. – Но я верю, что знаю как заставить властителя Убис-тора отправить свою свору бешеных псов в Ганжалар.
Затем он раскрыл мятежникам свой план. И хотя его товарищи опасались, что уловка, задуманая Сипаем, вызовет гнев Желны, они согласились, что она и впрямь могла сработать, ибо была основана на такой внесомненной и неисправимой черте характера императора как его жадность.
Вожди провели всю ночь, обсуждая подготовку к предстоявшей войне. Было решено, что дубы, вязы, ивы, тисы и буки приедут в Ганжалар к концу третьей недели новой луны. Это дало бы вазарцам достаточно времени чтобы подвести свои войска и караваны с провиантом к цитадели. Луким должен был подготовить Руту – главную цитадель племени кипарисов для принятия армии мятежников в том случае падения Ганжалара.
Совет также решил, что, поскольку угроза обширной атаки оставалась реальной, все те, кто были слишком малы, стары или слабы для того, чтобы вступить в союзную армию, уйдут в Вазар. Если заруханы прорвутся в северные земли, они не найдут в ней ничего, кроме пустых складов и брошеных домов.
На рассвете мятежники расстались. Чепурор, Коршунок и Луким повели своих людей на запад. Сипай, Тимьян, Малик и Бахтиар из племени буков и их свиты поехали на восток. Ивы и дубы оставались вместе на протяжении всей поездки и к концу шестого дня прибыли в Чормагз.
Сипай и его соплеменники провели один короткий вечер среди своих шедрых, хоть и бедных соседей и отправились домой на следующее утро. Быстрое судно понесло их по водам Бахшидана, и через три дня они прибыли в Калкаш.
В тот же день, перед заходом солнца, ивы собрались на рыночной площади, и Сипай рассказал им, что произошло на совете в Шахринаве. Его рассказ был встречен полной тишиной, как будто его сомплеменники не могли поверить ужасным новостям.
В заключение, Сипай сказал:
- Не стану скрывать от вас, что большинство из тех, что поедут со мной в Ганжалар, погибнут. Это будет отчаянная битва. И впрямь, мне говорили, уже много раз, и друзья, и недруги, что вызывать на бой величайшую армию Заминан – безумие. Может так оно и есть. А потому, я считаю, что не имею права приказывать вам присоединиться к мне. Сделайте это только если считаете, как считаю я, что дружба и честь – самые дорогие вещи в мире и что свобода стоит того, чтобы рисковать из-за неё жизнью.
Я не хочу, чтобы вы принимали решение опрометчиво. Ступайте теперь домой. Если, завтра утром, вы будете готовы встретить наших врагов лицом к лицу, приходите на рыночную площадь. Если, однако, вы чувствуете, что у вас просто нет больше сил, или сомневаетесь в правоте этой войны, никто вас не осудит. Ищите лучшей доли в Вазаре.
С этими словами Сипай удалился в свои покои. Внезапно вождь ив почувствовал себя старым и усталым. По прибытию в свою спальню, он лёг в кровать, не раздеваясь. Через несколько минут, он услышал лёгкое постукивание в дверь, а затем в комнату проскользнула Ситар.
- Отец, - начала было она.
- Оставь меня, Ситар, - попросил Сипай.
Ситар задержалась только для того, чтобы накрыть отца одеялом и поцеловать его в лоб. После её ухода, Сипай смотрел какое-то время на пламя масляной лампы. Когда масло догорело, и комната погрузилась во тьму, он уснул глубоким сном.
Когда он проснулся на следующее утро, Ситар уже сидела в подножии его кровати.
- Я тебе завтрак принесла, - сказала она, протягивая ему кусок хлеба и чашку чая. После того, как Сипай закончил есть, Ситар сказала:
- Я поеду с тобой в Ганжалар, отец.
На мгновение вождь ив был поражён. Когда он призывал членов совета на оставлять войну своим детям, ему и в голову не приходило, что его дочь окажется втянутой в эту войне так или иначе.
- Нет, - сказал Сипай как только снова обрёл дар речи. – Ты не можешь поехать со мной. Я запрещаю.
Обычно, Ситар восприняла бы его запрет так, как любая четырнадцатилетняя. Она бы протестовала и сердилась. Но в этот раз, однако, она лишь улыбнулась.
- Я всё равно поеду.
- Но ты ещё так молода, Ситар, - попробовал убедить её Сипай. – Ты меча поднять не сможешь.
- Воевать можно разными способами, - ответила Ситар. – Если я не смогу драться, я буду ухаживать за ранеными.
- Но что если…
Ситар не позволила отцу закончить.
- Пожалуйста, не отсылай меня в Вазар. Я не смогла бы жить с мыслью о том, что ты будешь один против величайшей армии мира, в то время как я буду в бездействии. Мы связаны, ты и я. Я поеду с тобой, и мы либо выживём эту напрасть вместе, либо погибнем вместе.
И тогда, впервые со дня смерти его жены, Сипай заплакал.
- Боюсь, что я был тебе скверным отцом, Ситар, - сказал он дрожащим голосом. – Хороший человек не принёс бы тебя в этот мир, зная как много тебе придётся выстрадать. Хороший отец увёз бы тебя в Вазар или мирные, богатые земли запада, где у тебя было бы всё, что заслуживает каждый ребёнок – солнечный свет, чистая вода, обильная пища и время для игр.
Я отправил тебя работать в шахты. Я дал тебе войну. Что за отец делает такое для своего чада?
- Я не смогла бы найти лучшего отца сколько бы ни искала, - сказала Ситар, утирая слёзы с лица Сипая. – Ты всегда был добр и терпелив со мной, даже тогда, когда я была неразумна и дерзка. Ты всегда был справедлив.
Ты научил меня как быть сильной и заботиться о себе самой и других людях. Ты научил меня ценить любовь, дружбу и уважение близких. Ты научил меня видеть красоту бесплодной земли, которую мы называем домом. И за это я всегда буду благодарна тебе.
Какое-то время Сипай молчал, глубоко тронутый словами дочери.
- Я благодарен за твоё доверие, Ситар, - сказал он наконец. – Оно мне ещё дороже теперь, когда я вот-вот поведу моё племя в логово дракона. Хотя я не думаю, что многие из них присоединятся ко мне.
Ситар улыбнулась.
- Плохо же ты знаешь своих людей, вождь Сипай.
Она подошла к окну, распахнула ставни и поманила отца рукой. Сипай подошёл. Он взглянул на рыночную площадь у подножия холма, на котором стоял его дом, и вскрикнул от удивления. Площадь была заполнена людьми. Целое племя ив стояло там, вооружённое и готовое к битве.
Ивы провели следующие три дня в подготовке к походу. Они опустошили свои хлебохранилища и взяли столько железа, сколько могли унести. Остальное было спрятано в горах, чтобы враги не смогли использовать его против Пепелища.
Три группы пограничников, в каждой по шести воинов, под командой Медведя остались в землях ив. Они должны были предупредить редких крестьян северных равнин о предстоящей войне и удостовериться, что те выбрались из страны в безопасности. Также, этим смелым мужчинам и женщинам предстояло принять участие в плане, о котором Сипай рассказал своим товарищам той ночью в Булурских горах.
За две недели до новой луны, корабли с ивами на борту вышли из Калкаша. Продвигаясь по Бахшидану, Ситар бросила последний взгляд в сторону древнего города. Там оставался её дом и самые дорогие воспоминания. Она вздохнула и немедленно почувствовала чью-то руку у себя на плече.
- Уже скучаешь по дому, - спросил Ольховник.
- Скучаю, - призналась Ситар. – Я никогда не думала, что мне придётся покинуть Калкаш. Но я утешаю себя мыслью о том, что это не надолго. Мы вернёмся однажды. Правда, Ольховник?
Её наставник нежно погладил Ситар по волосам, вглядываясь к исчезающие очертания Калкаша.
- Может быть.
В первую ночь их путешествия, стоя в дозоре на корме корабля, Сипай заметил поток огней, тёкший на запад вдоль северного берега Бахшидана. Так широк и долог был этот поток, что Сипай не сразу догадался что это было – армия заруханов, пробиравшаяся через ночные долины при свете собственных факелов. С отчаянием Сипай подумал о том, что это могли быть те самые войска, с которыми ему и его друзьям скоро предстояло сразиться в Ганжаларе.
На третий день, корабли прибыли в Чормагз, а ещё через два дня, они вышли в путь снова, в этот раз, унося детей ив, дубов, тисов и буков в Вазар.
Дети ив насчитывали двадцать восемь. Из сопровождал только хайолдор племени. В ночь перед отъездом, Олховник сказал Ситар:
- Я бы попросил тебя послушаться отца и поехать со мной в Вазар. Но я понял давным-давно какая ты упрямица, Ситар из племени ив. Позаботься о себе и о своём отце. Наше племя нуждается в вас обоих в это время войны. Но вы будете нужны нам ещё больше, когда война закончится.
Я присматривал за тобой со смерти твоей матери, - добавил он, - и без лишней скромности могу сказать, что я неплохо справился. Теперь, когда наши пути расходятся, я хочу подарить тебе кое-что. Это защитит тебя тогда, когда я не смогу.
С этими словами, он дал Ситар стальной шлем. Шлем был лёгкий и простой, украшеный только узким венком серебряных листьев. На затылке шлема была гравировка – дерево со вьющимися корнями. Ситар немедленно узнала старинный узор.
- Это шлем тисов. Как он к тебе попал, Ольховник?
- Это - подарок Шилоноса.
- Шилоноса? – Ситар была поражена. – Шилонос племени тисов? Человек, который бросил вызов властителю Убис-тора?
- Тот самый.
- Ты никогда мне не говорил, что знал его.
Ситар погладила шлем.
- Вы были друзьями?
- В молодости. Я видел его в последний раз перед его походом на Убис-тор. Он звал меня с собой, но я предпочёл остаться со своим племенем. Когда мы прощались, я дал ему свои ножны с образом плакучей ивы, а он дал мне свой шлем.
- Какой он был?
- Смелый, честный, отчаянный. Он должен был быть отчаянным, чтобы отправиться с горсткой людей в поход через сотни милей обозжённых долин, кишевших заруханскими солдатами.
Хайолдор замолчал, вспоминая события тех давно минувших дней.
- Люди ждали его возвращения годами. Каждый раз, когда ветер менялся, когда солнечный свет пробивался сквозь облака или заруханы, по какой-то причине, ни приходили с набегами две недели подряд, все надеялись, что это будет тот самый день, когда Шилонос перейдёт Бахшидан и скажет им, что властителя Убис-тора больше нет и что Пепелище – свободно.
- Но он так и не вернулся?
Ольховник покачал головой.
- Ни один из его людей не вернулся. Боюсь мы никогда не узнаем, что случилось с ними. Набрели ли они на засаду заруханов? Или погибли от голода и жажды прежде чем дошли до Убис-тора?
Ситар ещё раз погладила шлем.
- Я буду носить его с гордостью.
На следующее утро, на рассвете, корабли отправились на запад. Сотни людей из четырёх племён столпились на пристани чтобы попрощаться со своими детьми. Ситар тоже пришла на берег проводить в дорогу своих друзей.
С тяжёлым сердцем смотрела она, как малыши прижимались друг к другу в поисках тепла, а северный ветер трепал их плащи. Она знала, что Ольховник хорошо позаботится о детях и что благодарные вазарцы не позволят им голодать. И всё таки она волновалась за них.
Женщина из племени дубов, стоявшая радом с Ситар, закрыла лицо руками, сдавливая плач. Её муж, обнял её за плечи и сказал:
- Будь сильной, любовь моя. Наш сын смотрит на тебя.
Немедленно, женщина опустила руки и подняла голову, слёзы в уголках улыбающихся губ.
С того дня, как её мать и ещё восемь ив погибли в шахте, Ситар не видела столько печали. Она не смогла вынести этого зрелища и принялась карабкаться вверх по крутому берегу, когда услышала голос Медоведа.
- Ситар, когда мы увидимся вновь?
Ситар обернулась. Медовед перегнулась через борт удалявшегося корабля. Её глаза, грустны и полны надежды. И Ситар вдруг поняла: то, что Медовед в действительности хотела знать, это когда они вернуться в Калкаш. И как та женщина на причале, Ситар собрала все оставшиеся силы в улыбку и прокричала:
- Скоро, Медовед! Очень скоро!