Не надо было разбрасывать. Под диван не надо было запихивать ногою. Но я разбрасывал. И запихивал, эх… Конечно, они бегут от меня. Иногда парами, но чаще по одному. А второму тогда что? Какая жизнь? Носки – они ведь как лебеди. Не живут поодиночке.
Но в этом конкретном случае я не виноват. Я их не обижал, правда. Просто один взял и и сгинул. А может, украл кто. На счастье.
Второй, оставшись без пары, затосковал сильно. Невыносимо было смотреть. И да, я взялся утешать его, а что? Он один на свете, да и я, в общем, тоже…
Имя долго не могли подобрать. Я предлагал Федей или Игорем назвать, а ему нравилось Густав.
- Фу… Претенциозно. Тогда уж Густав-Катарина-Юлиан фон Козяускас.
- Ой! Козяускас? Да! Буду Козяускас!
Ну и зажили потихоньку. Вдвоём всё же легче.
Оказалось, что я ничего не знаю о природе носков. Думал, их на фабриках делают, из ниток. Оказалось не так. На фабриках только красят, пакуют и этикетки клеят. Красят , потому что все носки рождаются чёрными. Они появляются из Тьмы. Тьма – это мягкий, очень длинный, но довольно тонкий Змий. По ночам он обвивает практически всё небо, а днём прячется под землёю. Когда Змий сбрасывает шкуру, она распадается на носки, а специальные люди потом их собирают в горах и пустынях и отвозят на фабрики. Там окрашенные носки скоро забывают своё змеиное прошлое, а вот чёрные – нет. Не забывают. И нам не стоит об этом забывать.Я очень хорошо отношусь к Козяускасу и многим ему обязан, но всё же стараюсь помнить, что он – порождение мрака.
Но это совершенно не мешает нам жить душа в душу. И когда приходится расставаться, мы скучаем. Когда, например, я уезжаю надолго, или он где-то шастает по нескольку суток.
Зато как уж радостно встречаемся после разлуки! Нет, внешне это, может и не выглядит бурной радостью… Ну там, обнимемся, может, иногда, но это редко. Обычно я так спокойно, со скукой даже, говорю: «Привет. Явился, наконец?» Или: «Ну, как ты тут без меня?» А он мне: «Дарова, старый хрен.» Вот и всё. Но на душе теплеет. А чего же ещё надо? Просто чтоб теплело иногда. Наверное, это люди и называют счастьем.
Вообще, я дожен сказать, что мир, в общих чертах, прекрасен. Дни его прекрасны и ночи. Сумерки бывают отменно хороши. Да и остальное всё. Лазает, правда, по всей этой прелести некая костлявая грымза и портит общее впечатление. Стараешься, конечно, не замечать её, но это уж как получится.
Последнее время, что-то слишком уж часто стала она мелькать поблизости. Но вплотную пока не подходит, опасается. Нас всё же двое, а она одна. Пусть только сунется.
Когда-нибудь и сунется, конечно, а как же. Дело такое. Но на этот случай у нас для неё сюрприз. Мы с Козяускасом тогда обернёмся птицей. Чёрно-белым воробьём, одним на двоих. Фырь – и нету нас, упорхнули. Летим себе такие, ветер в перьях свистит, глаза ясные, сухие. Только в левом вроде слезинка. Да не, показалось… Долго будем лететь, а когда долетим, там и посмотрим, чего дальше.