На следующий день о вечернем разговоре не было сказано ни слова.
Атос всю ночь не спал, и одного взгляда на Рауля было достаточно, чтоб понять, что и он не сомкнул глаз. Атос готов был корить себя за то, что лишил сына сна перед дальней дорогой, но нежность и ласка, с какими смотрел на него Рауль, сделали любые упреки бессмысленными. Вчерашнее признание было для сына намного важнее, чем отдых и сон.
Однако Атос понимал, что их разговор не окончен. Он чувствовал себя готовым ответить на любой, самый нелицеприятный вопрос, но Рауль не делал попыток что-то выяснить. Он только улыбался и не сводил глаз с отца. Они продолжали обсуждать, что нужно собрать в дорогу, сколько понадобится денег, куда и когда можно писать, но все эти подробности казались несущественными. Главное говорили глаза Рауля - он был счастлив. Своим признанием отец показал ему свою любовь, и он уже не имел на этот счет никаких сомнений.
Атосу эти сияющие глаза доставляли не только радость, но и боль.
Если Раулю так важно было это признание, если он не был уверен в чувствах отца, значит он столько лет мучал своего ребенка, успокаивая себя, что Раулю достаточно тех забот и ухода, что он давал?
Опять, как когда-то с собственным отцом, он держал все чувства в себе, вместо того, чтоб просто сказать обожаемому человеку: "Я люблю тебя, ты мне очень дорог".
Просто сказать.
Но теперь Рауль знает и, значит, все будет хорошо. Атос был твердо в этом уверен.
Он проводил сына до Блуа и они, последний раз, крепко обнявшись, расстались.
Атос вернулся в Бражелон и, озадачив Гримо своим решительным видом, устроился в кабинете, обложившись картами и схемами.
Дело было в том, что пока граф ехал назад, ему пришла в голову мысль, которая казалась стоящей. Теперь он знал, что делать и, как обычно, ясное видение цели и путей ее достижения наполнило его энергией.
Мысль была проста – если военные действия перенесутся в Пикардию, то, переехав в Ла Фер, можно будет оказаться поблизости от виконта. А тому возможно удастся испросить отпуск на пару дней, чтоб обнять отца.
Атос с увлечением стал анализировать данные, какими располагал. Он призвал на помощь весь свой военный опыт и все знания, чтоб просчитать возможный ход событий. Он решал стратегические задачи за обе армии, прикидывал места и время вероятных сражений, их исход и дальнейшие действия сторон. Вспоминал все, что знал и слышал о полководцах, стоявших во главе войск, чтоб составить мнение об их образе действий и изучал минувшие битвы, чтоб понять их излюбленную тактику. Он уже вспоминал кое-что для своих Мемуаров, а теперь переписывал все вновь, глубже вникая в предмет и стараясь шире взглянуть на события.
Эта своеобразная игра и написание Мемуаров теперь поглощали большую часть его времени. Он жадно ловил любые вести из стана французских войск, а когда стали приходить письма от Рауля, получил возможность еще более точно представлять себе положение дел.
Около года граф самым пристальным образом следил за происходящим. Как охотник в засаде он терпеливо выжидал момент, когда придет время отправиться в Ла Фер. Временами он сам посмеивался над своим азартом, но ему нравилась эта игра, она позволяла ему чувствовать себя рядом с Раулем, как будто он и впрямь незримой тенью следовал за сыном.
К началу 1655 года, по расчетам Атоса, военные действия должны были переместиться к границам Пикардии, и весной он стал собираться в путь.
На этот раз можно было не спешить и не таиться.
Граф загодя списался с Валансом и дал все необходимые распоряжения. В середине апреля он получил почтительный ответ - Ла Фер готов к приезду хозяина.
От этого путешествия Гримо получил немало удовольствия. Наконец-то они ехали как положено важным господам – никаких ночных перегонов, диких скачек и кратких ночевок в грязных гостиницах.
Замок встретил их обновленный, укрытый тенью разросшихся деревьев. Валанс давно собирался вырубить некоторые из них, чтоб расширить двор и дать больше солнца, но никак не мог решиться и выбрать с которого начать. Все деревья были великолепны, и ему просто было жаль их рубить, хотя они и затеняли двор.
Атос был с ним согласен.
- Пусть остаются. Летом тень будет приятна, а двор… Для меня достаточно и того, что есть. Я не собираюсь устраивать здесь приемы и собирать толпы гостей.
Валанс улыбнулся:
- Иногда гости все же заглядывают.
И в ответ на вопросительный взгляд графа, пояснил:
- Несколько раз приезжали за фуражом и провиантом, я сообщал об этом господину Гримо. Он распорядился давать все, что нужно.
- Для королевских войск?
- Да.
- Хорошо. Кроме этого ничего?
- Нет, Ваше сиятельство.
Однако спустя неделю они неожиданно вернулись к разговору о гостях.
Валанс, с утра отправившийся в соседний городок по каким-то делам, спустя час вернулся взволнованный и перепуганный.
Обычно он не тревожил графа, все вопросы решая с Гримо, но в этот раз он помчался прямо в кабинет Атоса.
- Ваше сиятельство… Ваше сиятельство! К нам едут… едет королевский двор!
Валанс смотрел на графа с испугом и благоговением. В его глазах хозяин Ла Фера (и без того чтимый) вознесся на такие высоты, что еще немного и управляющий бухнулся бы на колени.
Атос нахмурился.
- Поясните.
- Я встретил гонца. Двор движется сюда и для Их величеств искали подходящего места для размещения. Гонец сказал, что он послан в Ла Фер сообщить, что нам будет оказана честь принимать королеву. Ее величество выразила личное пожелание остановиться здесь, поскольку имя Ла Фер давно ей знакомо.
- А король?
- Он будет в своей ставке, но ее расположение… Вы понимаете…
- Да, я понимаю, никто заранее не сообщает место пребывания командующего армией. Ведь, как я полагаю, считается, что король стоит во главе войск?
- Да, конечно. Кардинал Мазарини тоже будет с ним.
Атос кивнул:
- Теперь понятно. Королеву и ее дам решили поместить неподалеку, но в комфорте и безопасности.
- Примерно так же выразился и гонец. Он скоро будет здесь.
- Что ж, благодарю Вас за расторопность. Мы можем начать приготовления немедленно, не дожидаясь его приезда.
После недолгого размышления, Атос решил, что лучше всего полностью отдать замок в расположение королевы, а самому перебраться в охотничий павильон. Благодаря удачному расположению строений, она получит практически обособленное жилье, со всеми необходимыми службами, а хозяин нисколько не стеснит ее.
Он будет незаметен, но совсем рядом.
Атос распорядился приготовить второй этаж павильона. В отличие от верхнего, где располагалась одна большая спальня, второй этаж был разделен на несколько комнат. В те времена, когда Ла Фер имел не только хозяина, но и хозяйку, там попеременно помещалась то горничная графини, то слуга графа, а при необходимости оба.
Теперь эти комнаты были спешно переделаны под спальню и кабинет для хозяина. Туда перенесли книги и бумаги, нужные графу для работы, бронзовую шкатулку с бумагами Рауля, а также личные вещи. В оставшейся комнатке устроился Гримо.
Места было мало и обстановка живо напомнила Атосу его старую квартиру на Феру, хотя и без тогдашней нищеты.
Впрочем, пожелай граф, его устроили бы с большим комфортом – как-никак павильон был трехэтажный, да и располагавшийся рядом зал тоже можно было использовать.
Но Атос отмахнулся от робких предложений Валанса:
- Мне достаточно. Займитесь лучше покоями в замке – там намного больше работы.
Когда королевский гонец въехал во двор Ла Фера, он увидел замок вовсю готовившийся к приезду августейшей особы.
Церковь поделилась драгоценной посудой, из соседних городков везли мебель и гобелены, позаимствованные у местной знати и богатых купцов. Жители, взволнованные оказанной им честью, спешили предложить все лучшее, чем располагали, и двор замка стал похож на базар.
Ошеломленного гонца проводили к хозяину.
Представившись и сделав официальное заявление, гонец позволил себе выразить удовольствие и восхищение.
- Я уверен, Ваше сиятельство, что королева останется довольна приемом.
Двор прибыл через несколько дней.
Анна Австрийская, утомленная дорогой и волнениями, выглядела как никогда надменной. Она едва ответила на приветствие хозяина замка и пожелала немедленно удалиться к себе.
Атос не усмотрел в этом ничего оскорбительного. Он видел, как королева бледна, и понял, что она просто смертельно устала.
На следующий день он явился к утреннему туалету, право присутствовать на котором давало ему происхождение, и удостоился более теплого приема.
- Граф, мы хотим поблагодарить Вас. У Вас прекрасный дом и мы хорошо отдохнули.
Атос поклонился:
- Здесь все к услугам Вашего величества.
- Вчера я заметила, какой тенистый у Вас двор. Великолепные деревья!
Королева не считала нужным просить, хозяин должен был сам обо всем догадаться, и он понял, чего от него ждут:
- Осмелюсь предложить Вашему величеству утреннюю прогулку.
Анна слегка кивнула.
- Здесь, как я сказал, все к услугам Вашего величества и я хочу показать Вам, чем Вы располагаете.
Атос говорил и по прояснявшемуся лицу Анны видел, что это именно то, что она хотела услышать.
Они вышли во двор, сопровождаемые придворными дамами, и граф провел всю компанию по своим владениям. Он объяснил Анне преимущества ее расположения в замке, и когда она поняла, насколько тут все удобно устроено, то невольно заулыбалась:
- Как замечательно! Я буду совсем одна, но если Вы мне понадобитесь…
- Достаточно сказать слуге и через минуту я буду к Вашим услугам.
Именно так и стали складываться их отношения.
Королева жила, как у себя дома. Ее окружили роскошью и любые ее прихоти и желания исполнялись немедленно. Вокруг она видела только своих дам и чувствовала себя совершенно свободно, нисколько не стесненная посторонним присутствием.
Первые дни она встречала графа только при утреннем вставании, куда он являлся верный требованиям этикета. Дальше она была предоставлена сама себе и порой даже забывала, что в этом доме, кроме нее, есть хозяин.
У Атоса было достаточно времени, чтоб оценить положение, в котором он оказался.
Когда прошла первая радость от свалившейся на него сумасшедшей удачи, он постарался трезво взглянуть на ситуацию. Больше всего ему хотелось не отходить от королевы, веселить ее, развлекать, петь, плясать и ходить на голове, если ей это понравится, лишь бы она согласилась выслушать его просьбу.
Но, как и во время Фронды, он снова заставил себя молчать и ничего не просить. Более того, не считая утренних визитов, он старался вообще не попадаться ей на глаза.
«Она должна сама захотеть что-то сделать для виконта» - твердил Атос своему нетерпению.
В конце концов, его выдержка была вознаграждена. Спустя несколько дней королева заскучала. Придворные дамы ее утомляли, и если в Париже она никуда не могла от них деться, то здесь, в полевых условиях, можно было позволить себе некоторые отступления от этикета. Граф был единственным мужчиной среди этого дамского царства и вполне естественно, что в какой-то момент королева почувствовала настоятельную потребность чем-то разнообразить свои привычные занятия.
Граф обеспечил ей уединение, согласно ее желанию оградив от визитов местного дворянства, но теперь он же должен был обеспечить ей развлечения.
Время от времени он сопровождал ее на прогулках, забавляя разговором, или теша молчанием, когда ей просто хотелось помечтать под сенью деревьев.
Она заинтересовалась историей замка, и Атос показал ей самые интересные покои и даже провел в подземелье. Спускаться дамы не стали, но ахая от притворного страха, заглядывали в темноту, откуда пахло пылью и мышами.
Королева даже соизволила посетить павильон, полюбопытствовав, где же укрылся хозяин замка. Когда она осматривала маленькую крепостную стену, окружавшую павильон, на другом берегу ручья, за мостиком, в лесу что-то зашумело и Анна, сначала испугавшись, потом с довольным видом заверяла, что это был олень.
Атос-то был уверен, что это куропатка, но спорить с королевой не стал, и серьезно кивал головой, когда Анна рассказывала своим придворным дамам, как огромный красавец-олень вышел из леса и склонил перед ней голову.
- Граф спугнул его, но это было так неожиданно и волнующе! У Вас прекрасные леса, граф!
- Благодарю, Ваше величество, и простите мою неловкость. Если бы я заметил оленя, я бы стоял не шелохнувшись.
Однако, несмотря на явную благосклонность, которую Анна проявляла к нему, Атос видел, что королева не спешит признавать в нем старого знакомого. Трудно было понять, помнит ли она вообще что-нибудь. Само собой, он не собирался говорить ей про Фронду и тем паче, про подвески.
Она же обращалась с ним как с человеком приятным ей, но всего лишь подданным, который должен думать только о благе своей королевы.
Ему оставалось только ждать.
Время от времени из ставки короля Анне присылали гонца с письмом. Людовик, всегда бывший почтительным сыном, старался создать видимость, что мнение и поддержка матери для него крайне важны. Анна ровным счетом ничего не смыслила в военных делах, но с удовольствием читала послания сына и потом еще не единожды заставляла кого-нибудь из придворных дам перечитывать их вслух.
Атосу это было крайне на руку. Так он получал самые верные и самые свежие сведения с поля боя. Кроме того, он не терял надежды услышать имя виконта де Бражелона, что дало бы ему возможность поговорить с королевой.
Спустя примерно три недели, как Анна водворилась в Ла Фере, имя виконта было, наконец, упомянуто.
Этому предшествовало появление в Ла Фере еще одного человека.