"Ну, и сколько ты сейчас у себя получаешь?" – спросила Ларочка, не переставая иронически улыбаться. – "Ну, сто восемьдесят пять…" – Для начала положим тебе триста пятьдесят, но это только на первое время". – "А потом?" – "С первого января начнется новая жизнь". – "Почему с первого января?" – "Расклад такой". – "И что это значит – новая жизнь?" – "Отвечаю. Директор вашего НИИ, доктор-профессор, сколько имеет в месяц, знаешь? Так у тебя будет вдвое. Не считая всяческих прочих радостей. Ну, и долго я буду тебя уговаривать?" – "Да согласен я. Дальше что?" – "Дальше вот что. Сегодня у нас вторник? До конца недели сможешь в своей лавочке расквитаться? Получить расчет, организовать прощальный бутерброд, и все такое? Действуй, чтобы в понедельник уже приступить к реальной работе".
Вот так началась для Ильи новая экономическая реальность эпохи перестройки. Еще вчера пресловутый "старший научный сотрудник без степени", с начала следующей недели он становился сотрудником совсем иной структуры, переходя из организации на три буквы – НИИ – в двухбуквенное образование – СП. Совместные предприятия в ту легендарную пору конца 80-х годов принялись активно заполнять хозяйственное пространство страны необъятных Советов, проникая во все возможные сферы человеческой деятельности – от высоких технологий до шоу-бизнеса.
И вот Илья после разговора с Ларисой (во вторник это было, в первой половине дня) появился в тот же вторник на рабочем месте. "Зачем пришел?" – спросил его удивленный начальник, поскольку Илья должен был в это время сидеть в библиотеке и черпать из иностранных журналов крупицы новейшей научной премудрости. – "Дело есть", – неопределенно отозвался Илья и, присев за свой стол, по-быстрому накатал заявление об уходе. И без лишних слов подал его начальнику. – "Забери и порви, – бодро отреагировал тот. – Я даже слушать не хочу, не то что подписывать. Чем тебе тут плохо? Три библиотечных дня в неделю, сам себе хозяин. А с Нового года зарплату повысим". – "И на сколько?" – иронически ухмыльнулся Илья. – "Дадим тебе две сотни". – "У меня, – сказал Илья, стараясь держаться по возможности небрежной интонации, – со следующего понедельника уже будет три с половиной". – "Хватит болтать, – разозлился начальник. – Где ж такие деньги платят?" – "Да уж не в госучреждениях". – "А ты что, рискуешь нырнуть в этот самый бизнес? Платные сортиры и чебуреки с собачиной?" – "Зачем же так грубо – "с собачиной"? Принято пользоваться эвфемизмом: "цепные бараны". К тому же не все торгуют пирожками, кое-кто и высокими технологиями занимается. Компьютерами теми же, например". – "Да ты эти компьютеры в глаза не видел". – "А я и не собираюсь ими торговать. Мое дело – международные связи. На это у меня ума хватит. Не говоря уж об опыте. Заодно, кстати, и с компьютерами познакомлюсь. А то – стыд. На дворе – конец восьмидесятых, и все прогрессивное человечество без персональных компьютеров уже и жизни себе не представляет, а у нас в НИИ все еще одна-единственная машина на пятьсот научных работников…"
Короче говоря, не получился у них разговор – да и как мог он получиться, если Илья прямо и нахально, на глазах у всех, переходил из категории безропотно-бесправного научного сотрудника советского НИИ в некие неясные, но вполне заоблачные сферы, где общение со все еще таинственными для советского народа (на текущем этапе исторического развития) иностранцами было фактом повседневной действительности, так сказать, трудовыми буднями. А праздниками в этой новой реальности становилось общение с теми же иностранцами на их территории. Ибо и об этом Илье прямо было сказано, когда его представляли президенту совместного предприятия "Лотан": "Занимая должность заведующего международным отделом, вы регулярно будете выезжать – со мной или с нашим генеральным директором – в страны, с которыми нас связывают партнерские или коммерческие отношения". Много чего еще было сказано в ходе этой беседы – и о характере предстоящей деятельности, и о перспективах, и о необходимости развития международных контактов. Набирайте персонал, было сказано. И еще было сказано, что через месячишко намечается вселение в свой особняк, где сейчас ведется реставрация, и там отделу будет выделено помещение. А пока – есть время исподволь создавать инфраструктуру.
Прежде чем приступить к описанию многотрудных и многоаспектных действий Ильи на его новом посту, в том числе и по созданию этой самой инфраструктуры, представляется совершенно необходимым дать описание окружающей среды, в которой ему предстояло действовать. Состояние этой среды в рассматриваемый исторический период было настолько специфичным – если слово "специфично" хоть в какой-то степени передает все, как говорится, оттенки смысла, – что даже люди, жившие там и тогда, по прошествии некоторого времени уже подзабыли, как оно все бывало. Понятие "покупка" – применительно к значительной категории товаров и большинству услуг – утратило свой изначальный смысл. Сам глагол "купить" – в его прямом и буквальном значении – как бы исчез из обиходной речи, поскольку рядовому гражданину страны Советов не представлялось практически никакой возможности заполучить значительную часть ассортимента как промышленных, так и продовольственных товаров путем обмена на всеобщий эквивалент. Исчезло слово, практически пропало, вытесненное другим глаголом – "достать", который значительно более адекватно отражал сложившееся положение вещей.
Но "достать" можно было, лишь имея определенные знакомства (или неформальные связи) с теми людьми, которым советское государство доверило распределение товаров и (или) услуг. Таким образом, продавщица небольшого магазина или кассирша в агентстве Аэрофлота обретала значимость, ни в коей мере не сопоставимую со своей должностью. Чтобы достать авиабилет (в день вылета, на рейс Москва-Сочи), приходилось покупать кассиршу. А уже купленная кассирша, в свою очередь, предоставляла тебе этот билет (разумеется, согласно аэрофлотовским тарифам). Причем покупать кассиршу следовало не в день вылета, а заранее. И кассирше, ведавшей авиабилетами по Союзу, была одна цена, а кассирше, имеющей доступ к зарубежным рейсам – другая. А еще дороже стоил директор ресторана или, скажем, гостиничный администратор.
Продолжим ход мысли. Что это вообще значит – "купить директора ресторана"? Как подойти к нему? Как обратиться? Разумный путь лишь один – через знакомых. Иначе и в кабинет-то к нему не проникнешь. А где их взять, таких знакомых? Ну, приступаешь к поиску ходов-выходов. Это, собственно говоря, и есть построение инфраструктуры. Дело, конечно, безумно сложное, если начинать на пустом месте. Но ведь человек – животное общественное. Не в вакууме живет, а в каком ни на есть социуме. Есть друзья, есть знакомые, есть друзья друзей и, на самый худой конец, знакомые знакомых. У кого-то в орбите вдруг обнаруживается, скажем, директор ресторана. И это уже первый шаг. Дальше – проще. Тебя знакомят. Но приходишь ты не как бедный родственник ("Я от Николай Николаича, нельзя ли тут у вас как-нибудь по-тихому свадебку племянницы сыграть…"). Ты появляешься в ореоле внешнеэкономической деятельности, в качестве заведующего международным отделом Совместного предприятия – именно такие, проникающие в душу и гремящие медью (в смысле, долларами) слова значатся на твоей визитной карточке. Ты даешь понять, что речь идет о постоянном сотрудничестве и что за ценой, соответственно, не постоим. Разговор начинается обиняками, но вскоре выходит на торную дорожку. Выясняется, что младший директорский сын недавно женился, и невестка уже сидит дома с ребенком, и вот вы договариваетесь, что невестка будет числиться у вас в СП как стенографистка на полставки. Сумма, кстати, несколько превышающая ту, что она могла бы иметь, проводя за аналогичным занятием полный рабочий день в государственном секторе. Но в нашем случае она продолжает себе сидеть дома и заниматься домашними делами – а деньги дважды в месяц аккуратно будет получать свекор. И, собственно, кому какое собачье дело, отдает ли он ей эти деньги – пусть они сами в семье разбираются. Зато теперь ты можешь позвонить пану директору в любое время и сказать: "Пахомыч! Нам бы ужин на пятерых сегодня". И – никаких проблем. Приезжаешь к девяти часам (или когда захочешь); в дверях, естественно, швейцар, мест, естественно, нет (о чем сообщается золотом по черному на мощной стеклянной доске, вывешенной на устрашение посторонних), но вас это не касается, у вас – "Заказано!". Проходишь в зал – метрдотель с тобой за руку (не с тобой как с таковым, а как с человеком от Пахомыча). Столик уже накрыт. И все такое. Ну, в конце вечера, расплачиваясь, официанту надо не поскупиться на чаевые. А метру твои деньги не больно и нужны – своих хватает. Тем более что ты – от Пахомыча. Значит, надо припасти ему заранее какую-нибудь заграничную цацку. Брелок там в виде фишки из казино Лас-Вегаса. Или журнальчик со спецкартинками. Благо что польские партнеры поставляют их пачками. А качество – печати, моделей и фотографов – не хуже "Плейбоя". Даром что польское. Журнал демонстративно демонстрирует тот факт, что "еще Польска не сгинела" и что под водительством "Солидарности" она уверенно идет к капитализму в лучшем смысле этого слова, со всеми его родимыми пятнами. Ресторанный вечер проходит на славу, а это полезно для дела – потому что партнеры (хоть иностранные, хоть внутренние, советские) любят, когда о них заботятся, и понимают, что заботливое отношение к принимающей стороне со стороны ресторанной администрации свидетельствует о надежных и разнообразных связях СП. А надежность – она всегда в цене. Умный партнер это осознает. Ну, и еще немаловажный аспект: за хорошим столом, после умеренной выпивки, возникает – пусть не обязательно дружественные, но хотя бы приятельские отношения. По меньшей мере – приязненные. Что существенно, так эти отношения переносятся и на следующий день, за стол переговоров. Мудрейший, вообще-то говоря, обычай – преломить совместно хлеб, окропленный вином. Основа взаимного доверия. Прекрасный способ снять отчуждение.
Опыт – длительный и печальный – свидетельствует, что недоверие заложено в самой природе так наз. Homo sapiens. Но известно и другое: в массе своей человеки все-таки рады, когда удается разувериться в этом печальном предубеждении. И лучше всего это получается при личном общении. Да обратимся к той же ситуации с Пахомычем. В самом начале знакомства как бы опасаешься: с какой стати директор ресторана, человек в определенном смысле всемогущественный, пойдет на сотрудничество. Ведь есть у него с кем водить дела и кроме тебя. А вот обговорили условия взаимодействия, приняли по чуть-чуть (в его кабинете, за закрытыми дверьми), и обнаружилось, что находятся темы для общего разговора – помимо производственных. И вдруг – после трех-четырех встреч – осознаешь: да ведь и он относился к тебе изначально – ну, не с опаской, так настороженно. Поскольку ты для него – тоже человек из другого мира. Не по-нашему говорить умеешь, и с иностранцами запросто, на короткой ноге. Но постепенно вы приходите к выводу – может быть, даже изначально и странноватому, причем для обеих сторон: да у вас, оказывается, вон сколько общего. Ты, разумеется, не обсуждаешь с ним Борхеса, да и он не станет с тобой о своем, о заветном. Но ведь и без того – вон сколько тем. Бабы те же. Футбол (и вы оба оказываетесь спартаковскими болельщиками, причем с таким стажем, что помните, как звали Нетто, а для молодежи и фамилия эта – звук пустой. Увы! – констатируете вы с грустью…).
Собственно, вся инфраструктура держится в первую очередь именно на этих – казалось бы, пустопорожних – разговорах. То есть, разумеется, СП платит – хорошо и регулярно – и Пахомычу, и Свете в театральной кассе, и Аллочке в транспортном агентстве, и ее подруге Люде, которая помогает в трудных случаях с зарубежными авиабилетами, и еще всем, кому надо. Но платежную ведомость каждому из них Илья привозит собственноручно, чтобы лишний раз перекинуться парой слов: с Пахомычем о бабах, со Светой – о детях, с Аллочкой – о состоянии кинематографического процесса на современном этапе. Плюс к тому кейс во время таких поездок набит всякой всячиной – от разовых зажигалок, авторучек, элементарной жвачки до замысловатых записных книжек, миниатюрных парфюмерных наборов и специзданий для мужчин. Зашел он как-то к Аллочке, а у нее сидит роскошная блондинка. Познакомились – оказалось, Люда работает в международном авиаагентстве на Фрунзенской. Илья тут же дал ей свою визитку, а потом сказал: "Визитная карточка – маленькая, вы ее того гляди и потеряете. Вот вам для нее футляр…" И вынул из кейса роскошную записную книжку, с отделением для визиток, с ежедневником, с кошельком, с чертом и дьяволом, включая вечный календарь до конца 20 века. Так, между прочим, и познакомились с полезным человеком.
В сейфе у Ильи целое отделение отведено подаркам – блоки американских сигарет и жвачки, упаковки зажигалок, коробки ручек и прочих завлекательно выглядящих канцпринадлежностей, бутылки английского виски, джина, скандинавских ликеров… Все это – не только для нужд международного отдела. Заглянет главный бухгалтер, красотка Юлия: "Илюша, иду в налоговую инспекцию – дай-ка блок "Мальборо". Забежит зам. генерального по общим вопросам: "Слушай, пожарная инспекция сегодня в гостях – можно им по зажигалочке?" Или – "Мужики снег с крыши сбрасывают – дай им чего не жалко". Или – серьезное дело: "Львович, завтра в ГАИ еду, номера получать на новый "Мерседес". Дай-ка пару пузырей виски и пудрениц штук с десяток. И пяток журнальчиков, которые попроще. И жвачки коробку…" Все это проходит по статье “Public relations” – потому что в те приснопамятные годы, во-первых, даже пластинка жвачки (не говоря уж о пачке) имела валютную ценность, а во-вторых, на представителя СП, не одаривающего всех направо и налево, в инстанциях смотрели как минимум с удивлением. Но зато пачка "честерфильда" с приложенной к ней разовой зажигалкой решала такие вопросы, которые казались неразрешимыми даже за приличную сумму в денежном выражении. Тем более что деньги – аспект щекотливый, а дать человеку закурить и прикурить – какие дела! Ведь, строго говоря, это даже и не подарок, а так… Ты его своей сигареткой угостил, а он тебя – своей. А если при этом разговор душевный завязался – так это естественно. Как естественно и то, что тебе пошли при этом навстречу – ведь в конце концов, все мы люди, все человеки… Из человеческого материала и лепится инфраструктура. Складывается из людей, скрепляется неформальными отношениями.
Первые пару недель Илья крутился в одиночку. Осваивался. Сидел вместе с секретаршей президента СП не то что в одной комнате – за одним столом. И пользовался на пару с ней одним компьютером. Секретарша Света преподала ему и первые навыки работы с этой, неведомой еще для него в те времена, передовой технологией (двести восемьдесят шестая машина, черно-белый экран, примитивный "Лексикон"). Света обучила его и другим технологическим премудростям: как пользоваться факсом, ксероксом – слова такие советскому человеку даже на пике перестройки казались лексикой из научно-фантастического романа. Впрочем, разобравшись с азами, Илья востребовал хранившиеся в дальнем ящике письменного стола инструкции к этой чудо-технике (писанные по-английски и потому никем до конца не читанные) и уже через недельку сам смог дать кое-какие дополнительные советы. Как бы взамен он получил от Светы полезные, хотя отчасти и фрагментарные сведения о персонале СП. На почве взаимопомощи и умеренной откровенности между ними завязалась дружба. Но чисто дружественная дружба, абсолютно на деловой основе – хотя бы потому, что Света годилась ему в дочери, а сам Илья находился еще в том счастливом возрасте, когда тянет исключительно к сверстницам (ну, плюс – или, скорее, минус пять лет).
Через пару недель Илья заскочил на старое место работы, чтобы дополучить причитающиеся ему деньги под окончательный расчет. А там – как водится: все готово, расходный ордер выписан, а главбуха на месте нет. Приходится ждать. Для времяпрепровождения завел болтовню с Тамарой, единственной в наличии сотрудницей бухгалтерии. Слово за слово. Он ей о том, как занят поиском полезных знакомых. А она: "Есть у меня знакомый директор ресторана". Еще слово за слово, Она: "Конечно, познакомлю. А ты взял бы меня к себе на работу. Хоть кем, хоть секретаршей. Я все умею, а остальному научусь". Посмотрел Илья на нее свежим взглядом: блондинка под метр семьдесят, все при ней, да и вообще девка вроде бы неглупая, к тому же бухгалтерские штучки-дрючки знает. Ладно, говорит, обсудим этот вопрос с руководством. Так появилась у него секретарша и верная помощница, которая принесла в приданое ход к Пахомычу.
А на следующей неделе, отправившись знакомиться с директором ресторана, как бы заодно зашел в офис расположенного неподалеку могущественного Красного Креста – специфической советской организации с неопределенными, но весьма широкими международными функциями. Там его много лет привечали и давали подработать переводами – и письменными, и с делегациями. В коридоре встретил мужика из хозяйственного отдела, с которым они как-то вместе катались по Союзу, сопровождая группу англичан. Слово за слово, Виталий этот и говорит: "Возьми меня к себе работать. Все контакты, все связи – к твоим услугам". Так появился у него заместитель и верный помощник.
Оно конечно, такой процесс формирования коллектива скорее похож на процедуру, обозначенную в народных сказках: идет себе герой по белу свету, а навстречу зайчики разные и прочая живность. "Возьми меня с собой, – говорит каждый из этих представителей дружественной фауны, – а уж я тебе пригожусь". Герой идет каждому из них навстречу – и не обманывается в дальнейшем, получая от новых друзей неоценимую помощь при возникновении самых неожиданных нештатных ситуаций. Все это лишний раз подтверждает незамысловатую вообще-то мыслишку, что сказки в России предельно близки к жизни, а жизнь, в свою очередь, полна сказочных ситуаций. Взять хотя бы тот вполне сказочный теремок, что СП оборудовало для своих нужд. Стоял в замоскворецком переулочке эдакий домишко, обозначаемый в документах дореволюционных торговцев недвижимостью как "низ каменный, верх деревянный". Нашлись у руководства СП пути записать его на себя, с обязательством произвести полный ремонт и реконструкцию. Что и было исполнено – с перепланировкой и прочими радостями. На втором этаже, сложенном из могучих бревен, разместились кабинеты президента, генерального директора, финансового директора и прочих связанных с ними лиц. В подвале оборудовали кухоньку и залу, где можно было и есть-пить, и заседания проводить. А на первом этаже – слева разный рядовой персонал разместился, правая же половина была отдана заму по общим вопросам (он же технический директор, он же завхоз) и международному отделу. Получил Илья в свое распоряжение две небольшие, но вполне уютные комнатки – в первой, проходной, посадил Тамару, а в задней сел сам с Виталием. В угол – сейф о двух дверцах, себе на стол компьютер. Уж точно персональный, который ни с кем делить не надо. Триста восемьдесят шестой, цветной экран, личный принтер (ну, матричный, разумеется). На отдел – две телефонные линии; факс, правда, один на всю контору и стоит наверху, у секретарши Светы. Там же, при ней, и ксерокс.
Принялись всем миром обживать помещение. Самый значительный вклад в процесс обустройства вносил Коля, технический директор, малый настолько же простоватый, сколь и хитрожопый. Сочетание названных двух свойств, весьма характерное для определенного круга подданных Российской Империи на протяжении всей истории ее существования, позволяло Коле беспрепятственно втираться в это специфическое сообщество заведующих складами, главных администраторов различных полезных учреждений, чинов милиции вообще и ГАИ в частности на самом полезном уровне – майора-капитана, директоров небольших магазинчиков (снабжаемых, впрочем, не хуже дворцов торговли) и прочих замечательных людей. Из этих источников была получена, в частности, прелестнейшая голубая и розовая сантехника, кафель серо-бежевый в мелкий цветочек, финские дверные замки с сияющими медными ручками, немецкие обои, не говоря уж о привезенной с дальнего подмосковного склада совершенно невероятной канцелярской мебели, включая вертящиеся кресла с подлокотниками и подножками. С другого склада – московского, и довольно близко, кстати, расположенного – Коля урвал (через подругу любовницы своего двоюродного брата) прекрасный, кобальт с золотом, чайно-кофейный сервиз, плюс еще, как бы по мелочи, несколько наборов расхожей посуды, с бесчисленными блюдами, тарелками, тарелочками, блюдцами, розеточками. Наборы были отнесены вниз, на кухню, для организации питания персонала СП, а сервиз помещен в нижние полки стенного шкафа в комнате, где сидела Тамара – поскольку он предназначался "для протокола", в смысле для приема иностранных и высокопоставленных отечественных делегаций. Туда же были убраны хрустальные рюмки нескольких размеров; стеклянные же емкости для потребления спиртных напитков персоналом в менее торжественных случаях расставили на одной из полок кухонного шкафа. Еще Коля закупил несколько дюжин больших удобных кружек для распивания чаев на рабочих местах; чтобы избежать путаницы, на каждой кружке золотом были написаны имена-отчества сотрудников, или же слово "Гость".
Свою лепту в обустройство внес и международный отдел. В течение нескольких дней Илья с Виталием, взяв одну из разъездных машин, отправлялись на поиски справочников, телефонных книг, словарей, канцпринадлежностей и прочей мелочевки. Себе в комнату они купили огромную, во всю стену, карту мира, давая тем самым как бы тонкий намек на планетарный масштаб их деятельности. Заскочивши на старое место работы, Виталий позаимствовал там набор флажков зарубежных государств – ставить на стол при проведении переговоров. Кроме того, он оприходовал несколько справочников для служебного пользования, с массой полезных, но не очень широко известных телефонов. Например, номера диспетчерской "Шереметьево", по которым можно было получить точнейшую информацию о том, не опаздывает ли рейс, и если да, то реально на сколько. Скажем, летят партнеры из Рима через Милан. Вместо того, чтобы бессмысленно тащится в аэропорт на дружественную встречу, наберешь тайный номер и спросишь: "Как идет Алиталия, рейс такой-то?" И тебе ответят, что рейс еще сидит в Риме, потому что Милан не принимает по метеоусловиям. Значит, можно не мыкаться несколько бессмысленных часов в аэропорту, а спокойно посидеть в своем уютном кабинете. Через три часа перезвонишь, и тебе сообщат: "Рейс вышел из Милана, расчетное время прибытия такое-то". Еще через пару часов позвонишь – и узнаешь: "Рейс на подходе, расчетное без изменений". Ну, тут надо собираться. Навестишь по дороге дворец, стены которого отделаны серо-бежевым кафелем в мелкий цветочек, а по пути заглянешь в приемную Коли, где обычно сидят водители, и скажешь: "Валентин, к бою!" И закрепленный за международным отделом водитель идет прогревать мотор.
Водитель Валентин заслуживает отдельного разговора. Небольшого росточка, но очень крепко сбитый, с приблатненной улыбочкой и (как выяснилось позже, к лету) с мощной татуировкой. Говорит, что сидеть не сидел, а охранять довелось. Бывший таксист – как, впрочем, и почти все водители СП; Москву знает фантастически, плюс к тому же сверхъестественное чутье на пробки и прочие сбои движения. Бывало, едешь с ним – днем, причем будним, когда улицы вроде бы полупусты, и вдруг он: "Львович, рванем в обход!" И – какими-то переулочками, проходными дворами, через помойки, мимо играющих пацанов… И прибываешь на место назначения вовремя. И сидишь с хозяином кабинета полчаса в ожидании третьей стороны. Наконец, опоздавший врывается, весь в мыле, и шарф развевается за спиной как вымпел: "Ой, бля, извините, мужики – на Ленинском пробка, не прорваться…" В такой ситуации иногда полезно заметить как бы невзначай: "Ну, для моего водителя проблем не существует – мы-то огородами ехали…" И тем самым непосредственно с начала переговоров уже выиграть полкорпуса. Водит Валентин всегда на хорошей скорости, но очень аккуратно и даже строго. В гонки никогда и ни с кем не ввязывается, приговаривая при этом как бы в сторону: "К Склифу всегда успеем – да только там вечно очередь. Вот из таких мудачков…" И кивает неодобрительно на рвущихся под желтый свет, подрезающих, нарушающих рядность. Но уж если и взаправду надо… Бывает ситуация форс-мажорная; выскочишь из кабинета, на ходу влезая в рукава, и: "Валентин, летим в Ша-два!" Он мгновенно оценивает обстановку и буквально просачивается сквозь все двери – во всяком случае, ты только вышел во двор, а он уже сидит за рулем, Молча, сосредоточенно. И лишь у первого светофора спрашивает: "К скольки надо-то?" И, услышав ответ, шевелит губами, проводя таинственные расчеты, после чего кивает головой: "Будем". И – уже у второго светофора: "Не боись, не запоздаем". И – у третьего: "Я же тебя знаю, Львович – ты горячку никогда не порешь. Если надо – значит, и впрямь надо. Значит – будет сделано". И действительно – влетаем под шереметьевскую эстакаду даже за пару минут до срока. И можно спокойно бежать по своим делам – Валентин и запаркуется удобно, и сам потом отыщет тебя в людном зале, и с багажом прилетевшего разберется без подсказки. И уже когда будем выруливать из-под эстакады в обратный путь, он как бы про себя пробормочет: "Ну, вот, Львович, а ты боялся…" И – погромче, почтительно: "Куда сейчас: В офис или на квартиру?"
Время позднее, Валентин, какой там офис. Едем устраивать дорогого иностранного гостя на ночлег. На одну из двух снимаемых нами квартир. С гостиницами в те годы в Москве было также плохо, как и со всем остальным. Да к тому же для иностранцев даже простенький одноместный номер стоил совершенно безумные деньги. Ну, так если в продаже нет водки, то гонят табуретовку. А если нет гостиницы, то снимают квартиру. Что Илья и сделал – с помощью одного из только появившихся тогда посреднических бюро. Собственно, сняты были две квартиры. Однокомнатная, где стоит широченная кровать и два дивана; она используется в основном для размещения внутренних партнеров, прибывающих и из Архангельска, и из Владивостока, и из Челябинска, и из Еревана… И еще – трехкомнатная, обставленная существенно лучше. Имелась там спальня как таковая, с двумя кроватями, вторая комната, с диваном и письменным столом, где может жить еще один человек, и приличная гостиная, пригодная для проведения деловых бесед вокруг огромного обеденного стола. На кухнях обеих квартир – постоянно поддерживаемый запас чаю-кофию-сахара-соли, а непосредственно перед приездом дорогих гостей холодильник затаривается простейшими молочными продуктами и гастрономией. В штате международного отдела имеется некая шустрая дамочка, как бы домоправительница, в чью задачу входит регулярное обеспечение чистого постельного белья, полотенец (менять не реже чем через день), молока с кефиром, сыра, хлеба, яиц и прочего по мелочи. Она же убирает квартиры – перед приездом клиентов, во время их пребывания и после отбытия восвояси. Вот и сегодня экстреннее сообщение о неожиданном визите зарубежного партнера не застало коллектив врасплох. Илья кинулся в аэропорт, а тем временем Виталий позвонил домоправительнице (Ниной звать, кстати), и та помчалась смахнуть пыль и постелить свежее белье, а по дороге купить хлеб и молоко. Сам Виталий поехал к Пахомычу, подзапастись разными паштетами и прочими вареными языками, потому что кормежка визитера лежала на принимающей стороне, а проходил он по высшей категории. Заодно заказал у Пахомыча столик на завтра, на вечер. Часть деликатесов Виталий, заехав на квартиру, выгрузил в холодильник, а остальное оставил в багажнике своей машины, чтобы позже завести в офис, для завтрашней дневной кормежки. Осмотрел вместе со ждущей его приезда Ниной квартиру – все ли в порядке; погнал Нину в магазин, докупить еще съестного, по списку, а сам остался ждать гостей. Илья, привезя партнера, отпустил Виталия, а сам поужинал с дорогим гостем (чтобы тот не скучал), и добрался до дому только к одиннадцати. А Валентин – соответственно – еще позднее. А на утро Валентин в половине девятого привез на квартиру и Илью, и Нину; забрали партнера и оттранспортировали в офис, а Нина осталась наводить порядок.
Одним словом, куда как полезная вещь – съемная квартира. Но еще она и вещь приятная. Время от времени к Илье заходят руководящие сотрудники СП и как бы невзначай, обиняками, интересуются – нет ли в такой-то вечер на квартире постояльцев, и если нет, то не планируются ли, а если не планируется ничего по службе, то нельзя ли взять ключи в частном порядке… Что ж, дело житейское. Это на гнилом Западе без проблем можно снять гостиничный номер хоть на ночь, хоть на вечер, хоть на час с небольшим. А в России – куда пойдешь с девушкой, если ты – замдиректора по коммерческой части или даже вице-президент? Не в парк же, на скамеечку в тени кустов. А ключи от квартиры, где никто не лежит (и потому можно лечь самому) – у Ильи в сейфе. Дает Илья высшему руководству возможность оттянуться на свободе, да и сам нет-нет, пользуется. Созвонится со своей хорошей знакомой и коллегой (по переводческой части) Леночкой, скажет Виталию: "Сиди на хозяйстве!", а сам прыг в машину к верному Валентину – и прямым ходом на квартиру. Отпустит Валентина на пару часов по личным делам, а сам ждет звонка Елены в дверь. Сооружая пока что на скорую руку нехитрый стол. А вот и Леночка. Первый поцелуй прямо в коридоре, быстро в кухню, выпили по маленькой, ухватили по бутербродику – и в спальню. А потом, перед вторым посещением спальни, можно посидеть за столом подольше, пожевать кое-что, поболтать на общепрофессиональные темы, еще выпить по рюмочке – и продолжить непринужденную беседу в постели. Два часа пролетают незаметно, и Елена выскальзывает легкой тенью – мчится домой, к многодетной своей семье, а Илья звонит на работу – нет ли какого-либо непредвиденного развития событий, потом звонит Нине, сообщает, что в квартире были клиенты и надо сменить постельное белье, после чего спускается к ждущему уже у подъезда Валентину. Тактичное молчание Валентина объясняется очень просто: он, один-единственный из числа не принадлежащих к верхушке СП, тоже имеет право на ключ. Разумеется, в строго конфиденциальном порядке.
Вообще с Валентином образовались интереснейшие неформальные отношения. Он был, помимо всего прочего, прекрасным слушателем. А Илья, соответственно, любил почесать языком, как нормальный московский интеллигент – и даже чуть более. Начинались их беседы с обычных мужских сюжетов: кто, с кем, сколько раз, с каким результатом и в какой позе (или позиции – в тех случаях, когда речь шла о футболе). Однако довольно скоро Илья почувствовал, что Валентину интересны и разговоры на политические темы, и обсуждение исторических аналогий, и даже вылазки в мир искусства. Таким образом для Ильи решилась одна из серьезных проблем – скука ожидания. Ведь несмотря на наличие целого списка телефонных номеров, дающих доступ к информации ограниченного пользования, невозможно предусмотреть все на свете, и вовсе нередки случаи, когда по приезде в аэропорт только на месте узнаешь, на сколько именно часов задерживается рейс. А Шереметьево строилось, по-видимому, в расчете на идеальную авиацию послезавтрашнего дня, потому что никакого зала ожидания там не предусмотрено в принципе: пара десятков вечно занятых сидячих мест, да к тому же считанные тусклые лампочки под потолком делают саму мысль о чтении невозможной. А поскольку лишь "Эр-Франс" заявляет о своих намерениях летать в любую погоду, да и то предусмотрительно не садится в заснеженном Шереметьеве, тем более уж остальные перевозчики, то ожидание, вынужденное и зачастую многочасовое, грозным призраком преследуют всякого встречающего. Но не Илью, который сидит себе в машине, где тепло и зимой, и ведет просветительские беседы с Валентином. Начнут, допустим, со свояченицы Валентина, которая, будучи майорской женой, загуляла с неизвестно откуда взявшимся бывшим одноклассником, от нее плавно перейдут к Татьяне Дмитриевне Лариной, и далее – через оперу соответствующего содержания и специфические склонности ее автора – к общим рассуждениям на темы однополой любви (с приведением ряда примеров, заимствованных Валентином из времен его службы в лагерной охране), после чего рассматриваются прелести любви разнополой, особенно если всегда в распоряжении имеются ключи если не от одной, так от другой съемной квартиры. Тут можно сделать паузу, пройтись в здание аэропорта, размяться, выпить кофе и удостовериться, что чудес не бывает и что опаздывающий рейс не сядет хотя бы на полчасика раньше. Позвонить на работу, сообщить это неприятное известие, и снова в машину, коротать остающееся время. Продолжая беседу о сравнительных достоинствах литературных произведений и созданных на их основе опер, причем в качестве примера рассматривается "Кармен", после чего разговор естественным образом переходит на темы контрабандистов вообще и таможенников в частности, причем Валентин демонстрирует осведомленность относительно некоторых действий руководства СП, которые Илья в принципе и из принципа не поддерживает, с учетом их (действий) ограниченной легитимности. Хотя, конечно, и ежу понятно, что таможенники – тоже люди и тоже смотрели "Белое солнце" и знают, когда и кому давать добро и что при этом можно брать. И в воцаряющейся паузе который раз задумывается Илья, и перед его мысленным взором проплывают зарубежные партнеры СП – и чопорные голландцы, и элегантные сингапурцы, и скользкие итальянцы, и разбитные американцы, и подозрительные поляки… Ладно, он, во всяком случае, финансовых документов не подписывает, да и нет у него права финансовой подписи, а на таможню разбираться всегда ездит Коля. Конечно, заходит предварительно к Илье и берет из представительского отделения сейфа массу всякой всячины – и бутылки, и сигареты блоками, и косметику, и еще карманы набивает разной мелочью вроде брелоков и зажигалок с голыми девками…
Да в конце-то концов, дело Ильи – осуществлять внешние связи и не особо при этом рассусоливать о прочем. Вот захватили они с Валентином по утру дорогого гостя и привезли в офис. Ну, там Виталий уже все заранее приготовил. В кабинете президента, на столе для заседаний, разложены блокноты, ручки и прочие фломастеры; поставлены бутылки с минералкой и пепси, ваза с фруктами, стаканы, пепельницы.. В клетушке без окон, соседствующей с приемной секретарши Светы, хлопочет Тамара. Клетушка эта, впрочем, имеет автономное водоснабжение, так что можно, не спускаясь в подвальную кухню, заварить чай и вымыть посуду. Там же холодильник – в основном для нужд начальства, но также и для протокольных мероприятий; именно туда Виталий загружает с трудами добытое съестное. Есть еще и небольшой столик – как раз чтобы разложить снедь по тарелкам и нарезать хлеб. Но перекусить настанет время часов в двенадцать, а пока, без десяти девять, Тамара раскладывает на расписном блюде пирожные и печенье, чтобы в половине десятого подать чай с кофием. Виталий, последний раз окинув взглядом президентский кабинет, спускается вниз, встречать начальство (то есть, Илью) с иностранцем. Президент пока сидит в кабинете генерального; там же и коммерческий директор. Все прифрантившись, все в ожидании. Больше всех, впрочем, принаряжена Света, восседающая с каменным лицом за своим компьютером. Дело в том, что дорогой итальянский гость в последний свой визит очень внимательно поглядывал на нее, бросал разные реплики, и теперь она не то что бы ждет продолжения, но…
Три коротких звонка и синхронно с ними трижды вспыхивает лампочка слева от светиного стола. Снизу проведена сигнализация, и это охранник дает условный знак: гости прибыли. Света нажимает кнопку своего интеркома, и начальство на ее вызов выходит в приемную – навстречу поднимающимся по лестнице Илье и торговому гостю. Идущий за ними следом Виталий помогает раздеться. Дружественные приветствия начинаются в приемной и продолжаются в президентском кабинете, а Виталий, повесив гостевое пальтишко рядом со светиной шубой, заглядывает в неприкрытую еще дверь: все ли в порядке? В ответ на кивок Ильи ("Все нормально, загляни через полчаса") плотно закрывает дверь и спускается к себе на первый этаж, захватив дубленку Ильи. Пятеро вошедших в кабинет между тем размещаются на привычных местах вокруг стола, и начинается пока еще неопределенная беседа ("Как семейство?", "Как долетели?", "Как оно вообще?"). Общих слов хватает примерно минут на двадцать, затем Тамара вносит поднос с пирожными, печеньем, сахаром, сливками, молоком и удаляется с информацией о распределении пожеланий относительно чая и кофе. Еще через пять минут перед каждым стоит дымящаяся чашка и, после того, как Тамара закрывает за собой дверь, начинаются переговоры. Собственно говоря, они продолжаются, поскольку перед каждым участником лежит папка с письмами, факсами и записями телефонных бесед за последние полтора месяца. Эти документы, подобранные и систематизированные Ильей, – фоновая информация, на основе которой предстоит выработать более или менее окончательное решение. В общем виде речь идет о приобретении того-сего – отчасти за деньги, а отчасти по бартеру. Рассматривается также возможность благодаря удачной покупке впоследствии продать кое-что из приобретенного на рынке третьей страны, при условии, что… ну, и так далее. В принципе вся эта сделка, вся цепочка операций, более выгодна советской стороне. Но почему вдруг итальянская сторона примчалась в Москву как угорелая, сообщив о своем прибытии практически в последнюю минуту? Уж не со Светой ли было невтерпеж повидаться? Ничего не скажешь, Света резко похорошела в последние полгода, однако не все ведь столь просто. Итальянец утверждает, что получил оперативную конфиденциальную информацию о конъюнктуре в третьей стране (ну, в той, куда планируется толкнуть часть закупленного) и, поняв, что нельзя ждать ни секунды, кинулся в аэропорт, где ему повезло – перед его носом кто-то отказался от билета, – и вот он здесь. Может, так оно и было, а может, существуют иные причины, подводного характера, и о них надо будет завести речь обиняками сегодня вечером, в ресторане. Мало того, что дорогой гость не крепок на выпивку, так он еще – к своему несчастью – не стоек, то есть налитую рюмку не выплескивает и тостов не пропускает. Особенно в женском обществе. Так что, возможно, есть смысл взять в ресторан Свету – нет, Боже упаси, без каких бы то ни было вульгарных подставок; просто посидит девушка за столиком, повеселится, потанцует, а потом – в отдельную машину, и домой. А дорогого гостя Илья отконвоирует на квартиру в своей, то есть Валентином управляемой, машине. Но это вечером, а пока переговоры идут своим чередом, и через полтора часа интенсивной работы в дверь деликатно постукивает Виталий. "Ну, что, перекусим?" – осведомляется Илья. Возражений не следует, и Тамара с помощью Валентина вносит несколько блюд – бутерброды с красной рыбой, языком, паштетом, сыром, маслины, маринованные – по зимнему времени – огурцы, помидоры, перец… Хитрованистый коммерческий директор, добродушный с виду толстяк Андрюша, невинным голосом спрашивает у итальянца: "Может, по чуть-чуть, чисто символически?.." Это предложение по сценарию и должно исходить от Андрея; ни президент, ни генеральный директор по своему положению как бы и не могут заикаться о пьянке в дневное рабочее время; роль же Ильи состоит в формировании меню, где все продукты по определению вызывают жажду. Иными словами, вечером подпоить дорогого партнера в дамском обществе – это само собой, но можно попробовать прорваться в его подсознание и как бы с утра пораньше… "А что именно?" – дает слабину миланец. – "А что хочешь, – вступает в игру Илья. – Тома, что у нас имеется?" И Тамара, улыбаясь своей праздничной улыбкой, отвечает непринужденно: "А у нас все есть. И вермут, и кампари, и джин, и виски…" И тут же, не давая итальянцу опомниться, Виталий вносит поднос: бокалы, ваза со льдом, бутылка "Бифитера", бутылка "Блэк-энд-Уайт", бутылка "Чинзано Бьянко". – "А кампари?" – суровым голосом говорит президент, включаясь в игру. – "Да ладно, – разнежено ответствует дорогой партнер, – я его не очень-то люблю…" Тут Тамара (согласно полученным ранее инструкциям) подходит поближе к итальянцу и нежно вопрошает: "Джин с тоником?" Тот утвердительно кивает и получает из дамских ручек полный стакан. Такие же стаканы Тамара раздает и остальным, только у советской стороны там не джин с тоником, а тоник с джином. Льда, впрочем, у всех одинаково – по три куска. Первый тост – за успех сделки. После пары бутербродов с красной рыбой, заедаемых маринованными овощами, уровень содержимого в итальянском стакане резко падает; Тамара неслышно возникает у него за плечом и добавляет; Илья переглядывается с президентом: "Все в порядке, наш друг начал, и это главное…" Далее – по намеченному сценарию: еще через три часа – вторая перемена блюд, того же содержания, а где-нибудь после пяти уже можно будет трогаться в ресторан.
Итак, в половине двенадцатого Тамара со Светой собирают грязную посуду (очень важно, чтобы уже чуть захорошевший синьор подвергся двойному воздействию дамских чар), после чего переговоры продолжаются, и при этом советская сторона исподволь усиливает натиск на одинокого итальянца. После второго перекуса (и уж точно не в сухую) в речах синьора проскальзывает мыслишка – не смотря на все его усилия запихнуть ее поглубже: дескать, поспешность приезда объясняется желанием не просто поскорее закрыть сделку, но и добиться при этом максимально выгодных для себя условий – при этом он даже вроде бы готов чуть-чуть подставить своих итальянских партнеров. Это, конечно же, тема для размышления: стоит ли игра свеч, компенсирует ли полученная советской стороной дополнительная прибыль те потенциальные минусы, которые неизбежно вылезут на свет Божий в ходе дальнейшего развития событий. Все это надо обсчитать с точки зрения сиюминутной выгоды (задача Андрея) и рассмотреть в стратегической перспективе (дело президента и генерального). А дело Ильи – предоставить им такую возможность. И он, как бы невзначай отклоняясь от основной темы переговоров, спрашивает синьора как бы между прочим, что именно велела ему привезти из Москвы жена. И предлагает – как бы неуверенным голосом: "Может, на сегодня закончим и дадим возможность нашему другу прокатиться пару часов по магазинам?" Пусть возьмет моего зама в качестве помощника, а консультантом – Свету. Так оно и решается: Виталий садится рядом со всегда готовым к бою Валентином (и они получают задание: протаскать синьора не менее двух часов, а потом доставить в ресторан живым и невредимым); на заднее сидение помещается дорогой гость с англо-говорящей Светой (ей никакого конкретного задания не дается – дело тонкое, и вообще нечего ей думать, будто бы она в чем-то замешана, и чем естественнее она будет весь сегодняшний вечер, тем лучше); ну, а при Виталии в свидетелях синьор ничего такого себе не сможет позволить). После их отъезда президент с генеральным запираются и велят никого к ним не пускать и ни с кем не соединять; коммерческий директор запирается с главным бухгалтером; Илья тоже закрывается у себя, включает компьютер и приступает к протокольной записи переговоров – на двух языках. Часа через полтора все они собираются обменяться соображениями и приходят к единодушному мнению: торопиться не следует. Илья демонстрирует составленный им по собственной инициативе запрос, адресованный партнерам в третьей стране для уточнения кое-каких сведений, сообщенных итальянцем. Эти полстранички тщательно обсуждаются, после чего Илья вносит поправки, распечатывает текст на бланке СП, президент подписывает, и Тамара садится к факсу. А Илья, взяв машину генерального, мчится в ресторан – поскольку Виталий занят, а кому-то же надо осмотреть накрытый стол и обговорить с Пахомычем кое-какие детали. Остальные участники ужина подъедут попозже, на президентском "Мерседесе".
По прибытии в ресторан выясняется, что Пахомыча пока нет на месте, что, впрочем, не столь уж важно, потому что указания им уже даны, и надо только расписать детали. Илья подсаживается к столу метрдотеля Саши и приступает к уточнениям: "Значит, так. Нас не пятеро будет, а шестеро, еще одна дама. Делаем упор на остренькое. Икру давай такую и такую. Маринады – все, какие имеются. Паштет ваш знаменитый с чесночком. Лобио. Баклажаны фаршированные, что во рту горят. Ну, там рыбку, ветчину и все остальное. Не мне тебя учить. И лимонной водки. Никаких коньяков и прочих виски". На горячее Саша предложил запеченного поросенка; обсудили также меню для Виталия, Валентина и еще двоих водителей – более скромное, хотя и питательное, впрочем, без спиртного. Оглядев столик, над обустройством которого уже хлопотали двое официантов, Илья вышел в вестибюль, встречать приезжающих. Попутно дал швейцару и двоим гардеробщикам по фирменному фиатовскому брелоку, справедливо рассудив, что "Жигули" у каждого из них уже имеются. Подчеркнул при этом: "Прямо из Италии – партнер привез. Сегодня ужинаем с ним". И буквально в момент вручения и разглядывания сувениров в дверях, ведомые Виталием, появляются дорогой гость и Светлана – улыбка, летящие волосы, распахнутая шуба, имидж светской красотки. Судя по всему, покатались неплохо. Недурно получилась и следующая сцена – когда швейцар на чистом импровизе благодарит зарубежного гостя за подарок. Илья, разумеется, и не помышлял науськивать Васильича на такое действо – но больно уж удачно выходит, и грех не развить сцену, объяснив лишний раз синьору, что любое действие в данной стране связано с подмазкой той или иной степени жирности и наглядно продемонстрировать при этом, как привозимые им сувениры немедленно идут в ход. А дальше – вообще хеппенинг. Гардеробщик, узрев острым взором отставного майора все, происшедшее с его коллегой Васильичем, в свою очередь достает из кармана брелок, кланяется и благодарит, за что в свою очередь получает от зарубежного гостя чаевые. А потом все входят в зал, и метр Саша почтительно ведет их к столику, и при виде шикарного изобилия, покрывающего плотным слоем его поверхность, синьор, приятно одурев, по собственной инициативе жмет Саше руку и, порывшись в кейсе, вручает ему шелковый галстук. Это, прямо скажем, большая удача, ибо Саша (а) обожает галстуки, являясь владельцем и носителем неплохой их коллекции, (б) болезненно чувствителен ко всем знакам внимания, и публичное рукопожатие иностранного гостя в его шкале ценностей занимает едва ли ни первую отметку. Все эти события последней четверти часа вкупе оказывают весьма положительный эффект на котировку акций Ильи и представляемой им организации в данном заведении. Особенно важен тот факт, что отношения с Сашей переходят на качественно новую ступень – теперь он будет сотрудничать не столько по указанию Пахомыча (что, впрочем, сохраняет свою значимость), сколько по велению сердца. Имея это в виду, Илья принимает решение развить успех и заводит простенькую беседу между синьором и Сашей – о погоде, национальной кухне и прочих разностях. Тем самым убивается и второй заяц: ведь начальство запаздывает, и надо как-то скоротать время – не сидеть же за накрытым столом в бесплодном ожидании, а начинать без президента тоже не очень хорошо.
Наконец, появляется руководящая троица, ведомая Виталием, который усаживает их за этот столик, а сам с водителями скромно отправляется за другой, в уголке. После извинений за опоздание быстро выпивается первый тост, и, пользуясь наступившей паузой (во время которой все усиленно жуют), президент по-быстрому сообщает Илье причину задержки: до последней секунды ждали ответа на факсовый запрос, посланный в третью страну. Оттуда перезвонили, подтвердили, что проверяют итальянские сведения, и обещали отреагировать как можно скорее. По-быстрому переведя второй тост, выпив и закусив, Илья оставляет беседу на Свету, а сам идет к Пахомычу. Тот уже на месте, и после обмена приветствиями Илья договаривается о том, что в случае необходимости партнеры из третьей страны смогут позвонить по его телефону – чтобы беседовать в тишине кабинета, куда не доносятся грохот джаза и прочие ресторанные шумы. Перезвонив Тамаре, в одиночестве дежурящей у факса в офисе, Илья передает ей новые инструкции и слова ободрения. По пути к своему столику навещает Виталия и велит заказать на вынос торт "Птичье молоко" – для Тамары, в качестве компенсации за позднюю вахту.
Вернувшись на свое место, Илья застает идиллическую сценку: Света, вдохновленная событиями успешного дня, ведет перевод вполне сносно, да и остальные участники беседы поблескивают глазенками, чувствуя себя непринужденно и расслабленно – очевидно, что в его отсутствие выпили, причем не единожды. Это очень кстати, потому что теперь они на время тормознутся с тостами, и Илья, не очень большой поклонник пьянки (а особенно по служебной необходимости) сможет спокойно поесть и чуть отвлечься. Наложив себе полную тарелку, он принимается за дело, прислушиваясь вместе с тем внимательнейшим образом к рассказу о поездке по магазинам и о покупках. Это очень важно: знать интересы синьора лично и его семейства, хотя бы с точки зрения того, какие сувениры надо будет захватить с собой в следующий визит на Апеннинский полуостров. Кроме того, выясняется, что синьор, скуповато-рассчетливый, как и большинство его соотечественников, на сей раз в расходах не очень стеснялся. Тоже тема для размышлений: значит, безусловно верит в финансовый успех сделки (по крайней мере, для своего кармана) и как бы авансирует свое вознаграждение. Причем приобретения совершались явно и вне пределов составленного женою списка, и среди них были импульсивные покупки, и одной из них он гордится до чрезвычайности. Это довольно безвкусные и не очень-то старинные, но вполне массивные с виду карманные часы (из комиссионки – молодец Виталий, что затащил его туда). Часики куплены явно для себя, любимого, и чувство самодовольства так и расплывается по физиономии.
Тут ресторанный оркестр, незаметно выползший на эстраду, обрушивается всей своей мощью на присутствующих, и синьор приглашает Свету. Пока они танцуют, Илья по-быстрому выдает свои соображения: синьор явно ориентируется в сделке на свои сугубо личные цели, и ради их достижения, похоже, готов подставить своих соотечественников. Так что есть смысл воспользоваться этими настроениями, обратив их в свою пользу. "А где гарантия, что он решится идти до конца?" – спрашивает недоверчивый президент. – "А часики золотые, – отвечает Илья. – Человек явно купил памятный подарок, чтобы впоследствии, поглядывая, который час, всякий раз самодовольно поглаживать себя по пузу, в память об удачной операции". – "Логично", – соглашается генеральный директор. – "Нам, между прочим, на первом-то этапе тоже придется кое-что вложить", – напоминает коммерческий директор. – "Это твоя забота, – реагирует президент. – Изыщи деньжат…" С возвращением танцоров на места беседа пресекается, и присутствующие, внимая рассусоливаниям дорогого гостя об уровне игры музыкантов и их близости к европейским стандартам, погружаются каждый в свои размышления. Уловив в итальянском монологе нотки усталости, Илья немедленно приходит на помощь и предлагает выпить – хотя бы за уровень московских ресторанных оркестров. Все послушно наливают, и снова есть минут на пять чем заняться. Прожевывая завернутый в ломтик ветчины кусок фаршированного баклажана, Илья краем глаза заметил, что метр Саша делает ему знаки, показывает в направлении директорского кабинета. "Звонят, – с набитым ртом говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь, – я сейчас…" Действительно, в кабинете Пахомыча его ждет телефонная трубка. Тамара сообщает, что пришел факс: представитель третьей страны вылетает в Москву завтра, первым утренним рейсом. Вот он как, значит. Задело за живое. Сделка и впрямь может оказаться очень удачной. По внутреннему Илья перезванивает Саше и просит, во-первых, скорее подавать поросенка, а во-вторых, послать Виталия к Пахомычу. Потом набирает номер Нины и велит с утра подготовить все по высшему классу на второй квартире. И с пришедшим Виталием начинает раскидывать планы. Сейчас заказать у Саши еду на завтра, на вынос, с учетом еще и второго гостя. Эту еду, а также – не забыть! – торт для Тамары заберет с собой тот из водителей, который минут через сорок повезет начальство в офис. Завтра с утречка Виталий возьмет свободную машину и поедет на вторую квартиру, разобраться с ситуацией, проконтролировать Нину и вообще. А Илья с Валентином отправляются в Шереметьево, встречать партнера из третьей страны. А Виталий вернется в офис, возьмет Свету, и снова полдня будут развлекать итальянца. А к обеду привезут его на тройственную встречу. Нине надо сказать, чтобы не позднее двенадцати прибыла в офис и помогла Тамаре с обедом. Ну, и, естественно, заказать здесь ужин на завтра.
Спланировав технические вопросы и оставив их реализацию на Виталия, Илья побрел в зал, прикидывая на ходу вопросы стратегические. Во-первых, надо как следует накачать итальянца, чтобы он завтра проснулся не раньше десяти, а то и одиннадцати, и к тому же был не очень в состоянии заниматься делами в дообеденное время. Это, под поросеночка, самая простая задача. Сложнее придумать правдоподобный предлог, под которым президент и генеральный могли бы ускользнуть отсюда – и как можно скорее, и оба-два, – чтобы обсудить складывающуюся ситуацию. А уж они с Андрюшей – и со Светой, разумеется, – примут огонь на себя и подержат синьора до закрытия ресторана, постаравшись довести его до состояния предельной невменяемости. И еще параллельно со всеми этими делами Илья обдумывает, как бы в преамбуле тройственного договора о сделке, составлению и обсуждению которого будет посвящена ближайшая пара дней, ввернуть невинную фразочку о том, что инициатива сделки исходит от итальянской стороны. Правда, таким образом отчасти подставляется данный конкретный синьор, танцующий сейчас в полупьяном блаженстве со Светой, но советская сторона – хотя бы чисто формально – сохраняет чистоту рук, и это существенно в недалеком будущем, когда остальные представители итальянской стороны обнаружат неладное и, следовательно, поднимут вой.
К столику Илья подходит одновременно с закончившей танец парочкой, а там уже хлопочут двое официантов, заменяя посуду и расчищая место для блюда с поросенком. "А вот и porco bambino!" – радостно, хотя и отчасти двусмысленно заявляет Андрюша. – "Porcellino, – поправляет его Илья и уточняет, – porcellino roast…" – "Si, si, arrostito", – соглашается итальянец. – "Давайте не будем мешать официантам, – продолжает Илья самым невинным голосом. – Вы еще потанцуйте, а мы выйдем, разомнем ноги, нагуляем аппетит перед поросенком". В вестибюле Илья коротко информирует начальство о развитии событий и о проделанных им действиях. "Значит, так, – говорит генеральный президенту, – мы с тобой съедим по кусочку свинины – и в офис, хотя бы на полчасика, прикинем основы контракта. Поедем на твоей машине, а две нужны здесь ребятам для оперативной свободы. Вы оставайтесь и доводите этого козла до кондиции. Только смотри, Андрюха, сам-то поаккуратнее – у тебя завтра серьезный день…" – И поясняет Илье: "Деньги-то он изыскал, шустрячок наш, но их надо еще и добыть…" – "Ничего страшного", – бодро ответствует Андрей. – "Абсолютно ничего сложного, – соглашается генеральный, – но забот и беготни на целый день". – "Алка-зельцер у всех дома есть? – голосом заботливого отца интересуется президент. – Ну, тогда за столик, а то времени в обрез". – "Да, вот еще что, – говорит Илья. – Хорошо бы, если кто-то из вас позвонит сегодня Коле и лично прикажет ему проверить состояние всех машин и всех водителей на завтра. Потому что денек предстоит тот еще, и каждая секунда будет на счету". – "Все понято, – соглашается генеральный. – Я ему скажу, чтоб до завершения сделки распоряжение всеми машинами только через меня".
Все возвращаются в зал, и Илья, подойдя к столику Виталия, говорит: "Значит, так, мужики. Объявляется чрезвычайное положение. Во-первых, для вашего сведения, с завтрашнего дня у нас второй гость, и пока не проводим их обоих, распоряжение всеми машинами исключительно через генерального. Во-вторых, через полчасика Вовчик повезет президента и генерального в офис и остается в их распоряжении. Виталий, собери-ка всю заказанную жратву, и пусть Вовчик все запихнет в холодильник на втором этаже, у Светы. Да, и тортик Тамаре не забудь! Ну, а мы остаемся здесь до упора, а потом Валентин повезет итальянца и меня, а Женя доставит домой Свету, Андрея и Виталия. Вот такая диспозиция". Вовчик, не дожидаясь дальнейших указаний, наваливает себе на тарелку еды и сосредоточенно начинает ее поглощать. Виталий встает и уверенным шагом направляется на раздачу – поторопить зава производством насчет их заказа. – "Да, на завтра расклад такой, – говорит Илья Валентину. – Приезжай за мной не позднее полдевятого, заскочим в офис, а потом в Шереметьево. Особой спешки не будет, так что сумеешь заправиться по пути в аэропорт. А всем остальным хорошо бы с утра иметь полный бак. Потому что, ребята, завтра и еще пару деньков у нас будет дурдом. Зато потом, если все закончится как планируем – не исключена премия".
И действительно – дурдом в полном масштабе, никак иначе не назовешь. Ко всему прочему, циклон – или антициклон, кто же их разберет – пригнал в Москву дикий снегопад: счастье еще, что самолет из третьей страны успел прилететь и даже приземлиться. А уж через пару часов улицы и площади столицы стали непроезжими, и если бы у СП не было своего парка из пяти машин, с классными водителями, то все и всяческие коммуникации прекратились бы напрочь. А ведь два дня активнейших переговоров требовали массы поездок – и к юристам, и в таможенное управление, и в несколько госучреждений, и к различным московским властям, да и по личным надобностям – в тот же ресторан, или в "Березку" пополнить запасы спиртного, а по пути еще в булочную на Грузинах за горячими батонами.
На третий день текст договора будто бы стал вырисовываться, и к обеду Илья с юристом засели за компьютер доделывать почти окончательный вариант. Наскоро прожевывая при этом бутерброды, которыми снабжала их верная Тамара. Остальные сидели в подвальной столовой и обедали как следует – умышленно оставленные без переводческой помощи Ильи, чтобы не вздумали предлагать или обсуждать новые изменения. Разумеется, как бы чистовой текст все равно правился еще трижды – но уже по мелочам. И вот к пяти часам достигнуто согласие, тот самый пресловутый продукт непротивления сторон. Илья взял очередную исчерканную распечатку и пошел к себе, вносить последние, надо надеяться, изменения. Когда, наконец, затрещал принтер, раздался нежданный телефонный звонок. Оказалось – любимая коллега Леночка, с оригинальным вопросом о планах Ильи на вечер. "Если все будет благополучно, – отозвался он, – то через пару часов намерены обмывать сделку у Пахомыча". – "Какое совпадение – и мы там же". – "Кто это – мы?" – "А делегация моя. Празднуем окончание программы, и в шесть утра отбываем в Шереметьево". – "Интересная мысль", – вяло отозвался Илья. – "Куда более интересная, чем тебе кажется. Я же сказала – отъезд в шесть". – "Ну и?.." – "Ну, ты и тупой. Значит, я ночую в гостинице, с делегацией". – "Со всей одновременно?" – "В одно время, но в разных номерах". – "А в твоем кто еще?" – начал догадываться Илья. – "Пока никто. Но можешь оказаться и ты. Можешь?" – "Надо постараться…" – "Ладно, все. До вечера. Целую!" Илья положил трубку, собрал отпечатанные листочки и понес их наверх. Снова расселись вокруг стола и принялись – уже который раз – за чтение. После двадцатипятиминутного сидения выяснилось, что на этот раз текст устраивает всех. Договаривающиеся стороны поставили свои подписи, достали из кейсов печати и торжественно приложили их в соответствующих местах. Илья вынес экземпляр Свете – чтобы наделала ксерокопий – и сказал сидящему в приемной Виталию: "Ну, вроде бы все. Звони Саше, скажи, что через часок будем. Два столика. Ты с Тамарой и пятеро водителей. А за другим – президент, генеральный, (Виталий внимательно принялся загибать пальцы), Андрей, Юля, Света, эти двое раздолбаев и я. Узнай у Саши, где он посадит итальянскую делегацию, и пусть нас разместит неподалеку. И желательно – поближе к оркестру, чтобы пошумнее было, чтобы меньше говорить. Теперь – как с обратными билетами?" – "Все нормально, – успокоил Виталий. – Оба рейса подтверждены. Как и планировалось, завтра после обеда". – "Ну, и прекрасно. Проводим – и до понедельника все свободны". – "А можно мне сегодня в ресторан не ехать?" – вмешалась в разговор Света. – "Что за проблемы?" – "Да никаких проблем. Устала. И надоело". – "Устала – это не аргумент. Ты на работе, в конце-то концов. Вот надоело – это другой коленкор. И на это я тебе скажу по секрету – не боись. Там сегодня вечером будет итальянская делегация, и мы замкнем синьора на соотечественниц". – "А откуда вы знаете – про делегацию?" – "Запомни, Светик, я знаю все на свете". – "Если Львович что говорит, – веско объявил Виталий, – так это верняк". – "А в принципе, – продолжает Илья, вроде бы не расслышав лестное замечание, – ты правильно сделала, что сообщила про то, как тебе надоело. И на будущее запомни – никто и никогда от тебя не собирается требовать ничего, выходящего за рамки твоих прямых служебных обязанностей. Ты поняла?" Света краснеет и кивает головой. – "Вот и умница. Сделаем так: ты сегодня поедешь в машине с другим господином и с президентом – будешь им переводить. И в ресторане сядешь между ними. А синьора посадим рядом с Юлией, и в машине с ними поеду я лично. Кто еще остался? Генеральный с Андреем? Ну, в одну машину как-нибудь поместятся. Виталий, бери с собой Тамару и отправляйтесь прямо сейчас – надо проверить ресторанную готовность. А остальные двинутся через полчасика. Да, выходит, что для поездки туда одна машина лишняя. Значит, скажи ребятам, что кто-то может отдыхать и подъехать в ресторан часам к одиннадцати. А если есть желание посидеть за столиком – так без проблем, пусть едет со всеми вместе".
Взяв стопку ксерокопий договора, Илья скрывается за дверью президентского кабинета. Раздает копии всем участникам переговоров и объявляет порядок дальнейших действий. "Сейчас соберемся, разберемся, может, кому позвонить надо куда-то, или еще чего… И через полчасика трогаемся в путь. Не хотелось бы о грустном, но приходит пора расставания, и потому информирую: ваши билеты подтверждены на запланированные рейсы. За три часа до времени, указанного в билете, выезжаем в аэропорт. Ну, детали проводов обсудим завтра. А пока – через полчаса внизу, все уже одетые". И Илья первым выскальзывает за дверь, потому что самый важный звонок предстоит сделать именно ему. По пути в кабинет он встречает отбывающих Виталия с Тамарой, и та говорит: "Я там приготовила кое-что…" И впрямь – возле телефона стоит личная кружка Ильи, с дымящимся какао, и лежит на тарелочка пара бутербродов. Умница Тамара. Действительно, после дня нервотрепки с беготней и в ожидании выпивки надо чуть подкрепиться. Но еще важнее – надо позвонить. Он набирает номер и нейтральным голосом сообщает жене, что переговоры завершились успешно, что все едут на пьянку и что возможны разные варианты – поэтому он пришлет Валентина за бритвой, чистым бельем, рубашкой и галстуком. "И где ты будешь ночевать?" – как бы машинально интересуется жена. – "Не волнуйся, я еще ничего себе. Найдется какая-нибудь баба…" – "Ну, что ж, желаю ей удачи", – сухо говорит жена и вешает трубку. Илья с бутербродом в одной руке и кружкой в другой выходит к водителям и спрашивает, все ли едут в ресторан. Оказывается, все. "Тогда так. Я с итальянцем и Юлей поеду в машине Гриши, а ты, Валентин, зайди-ка на секунду". И, закрыв дверь, продолжает: "Будь добр, заскочи ко мне домой, захвати сумку и привези ее в ресторан. Только не афишируй". – "Понятное дело", – невозмутимо отзывается Виталий.
Ну, вроде все. Илья дожевывает последний бутерброд и идет к умывальнику сполоснуть свою кружку. Потом, накинув дубленку, поднимается к красотке Юлии и сообщает ей, что командование решило оказать ей высокую честь – сопровождать итальянского гостя. "Но ты не беспокойся – я все время буду с вами и в случае чего защищу его от твоих посягательств". – "Обещаешь?" – усмехается Юля. – "Постараюсь. Ну, одевайся и поехали потихоньку".
По дороге Илья купирует пару наиболее активных итальянских выпадов в сторону Юлии и сообщает синьору, что ему предстоит общение с соотечественниками. Тот неестественно оживляется и остаток пути сидит сравнительно смирно – может, сберегает силы для бросков, не отягченных необходимостью преодолевать еще и языковый барьер. Саша усаживает их рядом с длинным, пока пустующим столом, предназначенным для подопечных Елены. Делегация еще не прибыла, и это кстати – равно как и то обстоятельство, что народу в зале не густо. Значит, можно без помех выпить все обязательные и официальные тосты – что они и делают, сначала в относительной тишине, а потом под гомон все более заполняющегося зала. Где-то на уровне пятой здравицы итальянец насторожил ушки, заслышав родную речь. Обернулся и Илья – чтобы поприветствовать давно (больше месяца) не виденную им Елену. "И впрямь, – сказал он ей, когда, часа через полтора после рассадки делегации, окончания ужина, подачи на итальянский стол дополнительного спиртного, начала братания, совместных тостов и прочее, и прочее, народ приступил к танцам, и Илья, прижимая к себе Елену под тягучую танговую мелодию, говорил ей, – и впрямь, что же это за безобразие, с такой женщиной по сту лет не вижусь". – "Возмутительно, – соглашается Елена, все плотнее прижимаясь к нему, – ведь только посмотри, что за баба! А ты какими-то деловыми делами промышляешь, оставляешь женщину без присмотра". – "И ладно бы без присмотра, так ведь и без участия, без нежности, без…" – "Вот-вот, без всего этого самого. Не ласкаешь, не целуешь, не обнимаешь…" – "Не любишь, не жалеешь…" – "Какая там любовь, какая жалость, о чем ты. Мне от тебя вовсе другое надо. Когда твоя компания разбредется, наконец?" – "А твоя?" – "Да я хоть сейчас в койку. У меня все по работе закончено, все счета подписаны, они сейчас гуляют вне программы и на свои". – "А я все бросить не могу". – "Ты все и не бросай – для этого у нас целая ночь впереди. Просто поднимемся ко мне в номер минут на десять, для разминки". – "Ну, тебе невозможно противиться. Давай выходи минут через пять и жди у лифта". – "Только ты не опаздывай, а то как бы кто другой не перехватил девушку". – "Кого другого я сдам прямо в лапы Димочке". – "А что, сегодня он дежурит?" – "Да вот сидит, за ихним спецстоликом…" – "А у тебя, никак, хорошие с ним отношения?" – "Идеальные. Мы в бытность три маршрута совместно откатали. Еще в застойные времена. Подойдем – поздороваемся?" – "Надо бы…" Они обозначают свое присутствие, приветствуя восседающего за казенным столиком одного из местных кураторов (и гостиница, и ресторан при ней – хоть на дворе и перестройка с гласностью – по-прежнему считаются режимными объектами, находясь в списке тех мест, где формально разрешено селиться иностранцам). Происходит обмен стандартными приветствиями ("Как она "ничего" – ничего?" – "Какие люди – и без охраны!"), уточняется ситуация ("Ты, Елена, с Италией? Завтра улетаете? А ты со своими коммерсантами? Как делишки? Бабки приличные делаете?") и ни к чему не обязывающие, хотя и вполне уважительные приглашения (""Надо бы как-нибудь посидеть спокойненько, вспомнить старые битвы…"). Краем глаза Илья замечает, что президент СП как бы невзначай наблюдает за его контактами с Димой. А ведь это то, что надо – вот и повод отлучиться на полчасика. Президент сам из комсомольских кругов, поэтому ему достаточно шепнуть на ухо: "Подскочу отчитаться по режимным делам" – и все в порядке, без проблем и вопросов. Президент опытным взором сразу же определил димино место службы, и никаких рассусоливаний ему не требуется. Другое дело, что он не совсем понимает димины профессиональные интересы – а они на настоящем историческом отрезке времени касаются только елениных подопечных (равно как и членов других делегаций, проживающих в гостинице и (или) питающихся в ресторане). Остальные же иностранцы ему до фонаря – разумеется, пока он не получит соответствующие указания сверху. А не имея приказа, никаких инициатив проявлять не станет. И с Ильей он беседовал исключительно по старой дружбе. Будь на месте Ильи другой переводчик, Дима бы даже в ту сторону не посмотрел – кому нужны лишние хлопоты.
Но как бы то ни было, а семь минут спустя Илья с Еленой уже едут на седьмой этаж в пустом лифте, и еще через пару минут дверь елениного номера захлопывается за ними, дверной замок защелкивается и при неверном свете уличных фонарей они ныряют в постель, предусмотрительно разобранную Еленой еще два часа тому назад. Недолгая, хотя и жаркая схватка, и вот Елена шепчет, хотя еще и неровно переводя дыхание, но уже с вполне трезвой и даже отчасти деловой интонацией: "Надо одеваться и идти. Работа не ждет". – "В смысле – она-таки ждет нашего участия", – подтверждает Илья с глубоким вздохом – который одновременно и призван выразить сожаление, и имеет целью регулирование дыхания. Елена вскользь целует его и садится на кровати, поправляя растрепанные волосы. "Все, подъем. Можешь зажечь свет". – "Зачем?" – спрашивает Илья невинным голосом. – "Затем, что знаю, как ты любишь смотреть на одевающуюся девушку. А у меня сейчас обалденный итальянский комплект, совершенно новехонький. Ты его содрал – даже не заметил, так хоть сейчас полюбуйся, когда буду его надевать". И она устраивает как бы стриптиз наоборот – не спеша застегивает черный лифчик, потом встает на прикроватном коврике во весь рост, долго потягивается, демонстрируя себя всю и во всем блеске, потом начинает нарочито длительные поиски трусиков, поворачиваясь при этом и одним боком, и другим, и – что выглядит наиболее эффектно – спиной, склоняясь над кроватью. Оставаться пассивным зрителем такого представления больше нет сил, и Илья набрасывается на нее. Елена неуловимым движением выскальзывает из плена его рук, поворачивается к нему лицом и говорит: "Ну, что, ведь и впрямь хороша баба?" – "Кто бы спорил…" – "Кто бы посмел! Ладно, потерпи полчасика, и мы вернемся к этому вопросу, причем в той же позиции".
Наскоро одевшись, они спускаются в ресторан. Так, к счастью, за время их отсутствия ничего не произошло. Илья пропускает даму вперед (ни к чему афишировать совместность их отсутствия), и когда он подходит к своему столику через пару минут, итальянцы уже активно прощаются со своими знакомыми и явно расходятся по домам. Президент озабоченно спрашивает: "Ну, все в порядке? Претензий к нам никаких?" – "Все нормально, – деловито бормочет Илья, – все штатно и по протоколу". –"Вот и лады", – облегченно улыбается президент. Он явно, по старой привычке, обеспокоен, что соответствующее ведомство может заинтересоваться его делами. Если бы он только знал, что на настоящем этапе исторического развития означенное ведомство, находясь в состоянии организационного и идеологического ступора, самым буквальным образом следует принципу "бритвы Оккама" – вовсю стараясь не умножать числа сущностей сверх необходимого и не искать дополнительных приключений себе на голову, равно как и на другие части тела. Но Илья будет последним человеком, который откроет президентские глаза на новый порядок вещей: пусть он мыслит по-старому, это куда удобнее, и для Ильи в первую очередь. Во всяком случае, после каждой делегации, посещающей СП, Илья пишет короткий – на полстранички – отчет, президент его подписывает и самолично передает "куда следует" по каким-то ему одному известным каналам. Илья почти уверен, что отчет этот никем не читается и, возможно, даже просто выбрасывается в корзину на одном из более высоких этажей – но… президенту так спокойнее. Значит, пусть себе тешится. "Ну, что, – продолжает президент, – время уже не детское. Давай чай с кофием, и на боковую". Илья с энтузиазмом поддерживает такое развитие событий, и пока официанты готовят последнюю перемену блюд, он, как бы размышляя вслух, говорит: "Ну, вы с генеральным поедете вместе – нормально? Гостей отвезут Валентин и Гриша. Но до этого пусть тетки уедут, дабы не было никаких ненужных дел. Света и Юля живут рядышком, вот пусть они и линяют сразу же, по-английски". – "Очень разумно, – соглашается президент, которого уже начинают раздражать сексуальные наскоки синьора. – А остальные как доберутся?" – "Есть еще пятая машина, и я прослежу".
Все происходит как по-писаному. Едва допив чай, Юля со Светой, не прощаясь, пошли попудрить носики – и исчезли. Минут через десять все остальные тоже вышли из зала – да только никого не нашли в пустынном уже вестибюле. "Ну, прощаемся, – как ни в чем не бывало зачастил Илья. – Завтра созвонимся часов в десять-одиннадцать и уточним, кто кого провожает в аэропорт". Синьор настолько растерялся от этого натиска, что даже не спросил, куда же подевались бабы. Иностранные гости и высшее руководство, ведомые своими водителями, вышли в московскую зимнюю ночь. "Все, – облегченно сказал Илья Андрею. – Подожди немного, мы с Виталием расплатимся, и вы поедете". – "Кто – вы?" – "Ты, Виталий и Тамара". – "А ты как же?" – "Я останусь ненадолго, У меня еще дела". Через четверть часа, распрощавшись со всеми и выдав последние инструкции Виталию, Илья подхватил привезенную Валентином сумочку и рысцой направился к лифту.
Осторожно притворив за собой дверь елениного номера, Илья услышал плеск воды в ванной и деловито начал раздеваться. Приняв вслед за Еленой душ, он подошел к кровати. Елена, полуодетая, немедленно вылезла из-под одеяла со словами: "Помнишь, на чем мы остановились? Я стою без своих черных трусиков, но в новом лифчике, склонившись над постелью. Ты же, без своих белых кальсон, обнимаешь меня сзади, целуя в затылок. Ну, давай, милый. И черные, и белые начинают одновременно, и обе стороны выигрывают…"
Еще вчера, поднимаясь в лифте, Илья поставил будильник своих наручных часов на половину шестого. Проснувшись самостоятельно, он бросил взгляд на циферблат – пять. Какое-то время полежал, не двигаясь и стараясь не разбудить Елену. Но та, повернувшись на другой бок и что-то пробормотав во сне, при этом неудачно – или, напротив, очень удачно – положила правую руку таким образом, что… ну, словом, через считанные секунды сна уже у обоих не было ни в одном глазу, и утро прошло под знаком продолжения ночи. И не то чтобы они задремали после всего этого, но, тем не менее, будильник Ильи зазвенел весьма кстати. Пока Елена занимала ванную, Илья брился и размышлял: что делать? Не ехать же домой на сорок минут. Но и на работу заявиться в семь утра – значит, вызвать ненужные разговоры. И решил – поеду с Еленой в аэропорт, тем более что по дороге туда и обратно в автобусе можно будет к тому же и чуток вздремнуть. Когда он сообщил о своем решении Елене, та просияла и чмокнула его в щечку со словами: "Чудесно! Побудем еще пару часиков вместе. Посидим рядышком, подержимся за ручки. Тебе ведь нравится сидеть со мной просто так?" – "Особенно после того, как мы с тобой належались не просто так, а со смыслом…" – "Ладно, иди мыться, жуткий тип. Подумать только – что с девушкой сделал. И ведь уже не первая такая ночка…" Она глубоко вздохнула и, порывисто обхватив его обеими руками за шею, притянула к себе. И, не целуя, выдохнула: "И дай Бог, не последняя". Илья поцеловал ее в ответ, после чего она оттолкнула его со словами: "Давай, давай, времени совсем уже не осталось!"
Из аэропорта Илья позвонил Валентину и назначил встречу в половине девятого на Маяковке – где они с Еленой и вышли из туристского "Икаруса". Верный Валентин не сказал ни слова, только поздоровался сдержанно и, сохраняя молчание, рванул по Садовому, чтобы завести Елену домой (оказывается, он и адрес помнит). "Тормознем здесь, на углу, возле метро, – озабоченно сказала Елена, – так-то оно правдоподобнее будет. Спасибо тебе огромное, Валентин, ты – чудо…" И она выпорхнула из машины, шепнув Илье на прощание: "Ты – тоже…" Через полчаса Илья уже выкладывал из кейса на свой письменный стол вчерашние ресторанные счета и прочие документы, включивши предварительно компьютер и поставив чайник. Ни Тамары, ни Светы раньше десяти не ожидалось, и поэтому он поднялся на второй этаж, взял из холодильника кое-какую еду, сделал кофе покрепче и послаще в своей большой кружке и, жуя и прихлебывая, принялся сортировать документы. Начавши, таким образом, подготовку к самой нелюбимой им процедуре – составлению финансового отчета о приеме делегации. Речь, собственно говоря, шла не об отчете, а о создании внешне правдоподобного и не способного вызвать немедленное раздражение у нормальной фининспекции комплекта документов, которые бы оправдывали трату наличных денег, полученных заранее у Юлии "под отчет". Все расходы должны не только быть строго документированными, но и отвечать определенным, пусть отчасти и произвольным, нормативам. Ну, нормативы эти они создали сами – базируясь, впрочем, на некоторых цифрах, принятых в Интуристе и в союзных министерствах. Сели – сначала Илья с Виталием, а потом еще и с привлечением Юли и Андрея – и расписали весь технологический процесс приема делегации, с учетом всех реальных, правдоподобных и почти правдоподобных трат. Начали, как, впрочем, и кончили, процедурой встреч-проводов в аэропорту. Понаписали там всякого: и посещение буфета, и мифические услуги носильщика, и таинственные "прочие услуги". Далее в списке значится и питание делегации, и транспортное обслуживание (в смысле – такси), и культурная программа, и все остальное… Но ведь реальные оправдательные документы по этим позициям – в основном ресторанные счета и театральные билеты. Ну, еще квитанция, полученная в Шереметьево, "за оплату объявления по радиосети аэропорта" – это если льет дождь, и неохота выходить на улицу, то за рубль заказывается объявление "Водитель машины номер такой-то – к подъезду зала прилетов", и Валентин, обычно паркующийся неподалеку, заслышав свой номер, подает машину прямо под навес. А все остальное – творчество. Садится Илья и пишет – сам или с помощью Виталия – "Акт о приобретении продуктов питания за наличный расчет – за невозможностью получения счетов, чеков и иных оправдательных документов". На такой формулировке заголовка настояла Юлия, и с бухгалтерией не спорят. По нормативам, ими же самими же придуманным, положено присутствие на переговорах с делегацией такого-то числа экспертов, консультантов, советских партнеров и прочих – не считая персонала СП. Ну, сидели на переговорах синьор, президент, генеральный, Андрей и Илья – пятеро. Ну, и сколько они фактически съели? Мизер, в общем-то. Однако пишем: присутствовало одиннадцать человек; умножаем сумму, заложенную в нормативах, на одиннадцать – получаем приличную цифру. Пишем под эту цифру акт: колбаса сырокопченая (то есть, самая дорогая из существующих в продаже, хотя кто же ее покупает, ведь язык и паштет от Пахомыча значительно дешевле – о вкусовых качествах и не говоря), овощи-фрукты с Центрального рынка, а также аналогичные недешевые вещи. И далее, по всем дням приема и по всем трапезам – так и складывается неплохая итоговая сумма. Плюс еще такси распишем, туда-сюда, с оплатой предварительного вызова – хотя повсюду, разумеется, катались на своих машинах. Вот и набегают наличные денежки – можно и у Пахомыча приличной еды закупить, и бутылочкой-другой подзапастись, и на реальные непредвиденные расходы хватит. Составят Илья с Виталием необходимое количество таких актов, подпишут их вдвоем, а третья подпись – Николая, что по общим хозяйственным вопросам, а справа вверху – "Утверждаю" и подпись генерального. Препровождается все это творчество Юле, она его внимательно изучает, одобряет, подшивает в архив – и порядок. Как правило, удается не только оправдать все затраты, но еще и остаются денежки на пять-шесть бутылочек коньяка, каковые закупаются и помещаются в сейф – на грядущие протокольные нужды.
Ну, этим творчеством – отдельные акты на каждый день и все прочее – Илья займется на следующей неделе, когда со временем будет посвободнее. Сейчас же он заносит в компьютер все фактические расходы, чтобы уточнить, во что им обошлась эта неделька. В разгар работы появляется Виталий – со словами: "Ты что, ночевал здесь?" – "Почти", – усмехается Илья. Смотрит на часы – без четверти десять – и продолжает: "Ладно, давай прикинем, что у нас с проводами. Итальянец – первый на очереди, и повезете его вы со Светой. Если начальство решит поехать в аэропорт – ладно. Нет – справитесь сами. А я заеду с Валентином к другому красавцу, покатаемся по городу, где-нибудь перекусим, и к пяти я его отвезу в Шереметьево. И все свободны до понедельника, когда уже засядем с тобой за отчет". Тут в приоткрытую дверь заглядывает генеральный. "А, работяги, уже на посту?" – "Очень кстати, – отзывается Илья. – Кто из вас поедет провожать итальянца?" – "Ну его…" – "Понял. Следовательно, Виталий со Светой. А я – второго отвезу. На него тоже охотников нет? Президент пришел? Тогда я сейчас поднимусь, и вы оба попрощаетесь с красавцами по телефону. В моем переводе". – "Ладно, – говорит генеральный. – И закроем этот вопрос".
Субботу и воскресенье Илья отдыхает как белый человек – тем более что в пятницу к вечеру они с Валентином выполнили семейные обязанности, заскочив в пару мест и еще на рынок запастись провизией для домашнего очага. Поэтому после позднего субботнего завтрака Илья лениво просматривает накопившиеся за неделю газеты, а через пару часов снова укладывается и спит до обеда. Жена не возникает – хотя бы потому, что Илья с порога (после неночевки дома) объявил сумму причитающихся ему лично комиссионных за эту неделю (в долларах США, естественно). А в понедельник, с утра пораньше, он уже за письменным столом, все документы вынуты из сейфа, и они с Виталием пишут акты. Привлекая для консультации и Тамару, чтобы она женским, хозяйским взглядом определяла правдоподобие поглощенных на переговорах продуктов. "Ну, что вы, мальчики. На одиннадцать рыл, да притом, что бутерброды подавались дважды в день, килограмм сыра – это мало. Пишите полтора. Швейцарский, разумеется, по три девяносто – дороже ничего нет. Теперь огурцы, помидоры, яблоки, груши – вот средние цены, я специально заскочила на рынок, удостоверилась… Ко всем этим гипотетическим актам приплюсовываются и счета за обеды, якобы имевшие место в ресторане – обеды деловые, скромные, почти комплексные – закуска мясная, салат овощной, суп, мясо, мороженое, кофе. И бутылка пива на нос. Разумеется, никто обедать к Пахомычу не ездил, ели хотя и закупленное у него, но на своей территории, однако Саша выписал три счета, на десять-двенадцать персон каждый. Плюс еще и реальные счета за фактически состоявшиеся ужины. Плюс акты на поездки в такси в ресторан и обратно. Короче говоря, где-то к часу дня все расчеты были закончены, все акты напечатаны и подписаны, все счета и прочие реально существующие документы (хотя некоторые из них – такой же плод фантазии, как и акты о сырокопченой колбасе) аккуратно расклеены на листах бумаги стандартного формата А4, и все вместе подшито в одну папку. Теперь надо подписать у Коли, потом у генерального директора и отдать Юле. И получить с нее еще кое-что дополнительно наличными – потому что солидная папка с денежными документами тянет на сумму, несколько превышающую фактические расходы. Разница позволит Виталию с Валентином смотаться после обеда в "Армению" и прикупить некоторое количество коньячку – в сейф, на протокольные нужды. Ведь естественно и очевидно, что ни копейки с этих финансовых фантазий не оседает в чьем-либо кармане – все идет в общий котел, на нужды предприятия. Кстати о копейках – мелкие наличные, недоизрасходованные на закупку спиртного и прочих товаров длительного пользования, лежат в конверте, в особом, маленьком отделении сейфа, предназначенном для хранения денег и документов. Мало ли что может понадобиться по мелочи – действительно воспользоваться услугами носильщика или смотаться на такси, и все такое…
После обеда Илья садится за компьютер и начинает приводить в порядок документацию. Сводит все письма, факсы, памятные записки, договоры в одну директорию, распределяет их в хронологическом порядке, аннотирует и собирает все аннотации в основной справочный документ директории – при взгляде на который можно представить и историю сделки, и ход ее заключения, и содержание конкретных материалов. Потом обращается к заключительному договору: там было несколько удачных фраз, которые с модификациями можно использовать при оформлении других сделок. У Ильи имеется глоссарий таких выражений, фраз, абзацев, пунктов договора, и он переносит туда удачные находки. Ну, вроде бы все итоги недели подведены. Нет, еще один: появляется Нина, с сообщением, что обе квартиры убраны и готовы к дальнейшему использованию; она приносит также остатки еды, потому что по заведенному порядку на квартирах не держат ничего скоропортящегося – даже в холодильнике. Только чай-кофе, сахар-соль, консервы и спички. Остатки относят в холодильник к Свете; все это будет доедено персоналом СП в самом демократическом порядке. Ну, теперь действительно конец – остается только дождаться Виталия с Валентином, загрузить коньяк в нижнее отделение сейфа, а в верхнее прибрать сдачу. Вот и они – легки на помине. "Львович, – звонит возбужденный Виталий, – тут есть "Лимонная", ноль семьдесят пять, в экспортном варианте!" – "Берите на все", – твердо реагирует Илья. Ну, что ж, "Лимонная" еще лучше. Теперь – он смотрит на часы – можно и позвонить Елене. Она уже пришла с работы, но говорить не очень может, окруженная своими многочисленными двумя детьми. "Это было незабываемо", – говорит Илья. – "То есть, ты еще что-то помнишь?" – "Я все помню. А чтобы покрепче врезалось в память, постарайся освободить на этой неделе часок-другой…" – "А то и третий, – игриво реагирует Елена. – Я постараюсь". – "Целую тебя". – "Взаимно". – "Во все-все места". – "Сразу?" – "Нет, по очереди".
Не успел Илья положить трубку – звонит по внутреннему генеральный. "Тут часикам к семи подгребут мужики из Норильска с интересным предложением. У нас осталось что-нибудь от иностранцев? Пусть девочки организуют стол внизу, посидим часок-другой. Тебе тоже полезно бы присутствовать". – "Сейчас разберусь. Нина принесла недоеденное с квартир. Оставлю ее на вечер – тем более что в последнее время она не очень-то надрывалась. Пусть приготовит из остатков горячий ужин – там яйца есть и все такое. А Виталий везет ящик лимонной водки – это мы на сдачу с прошлой недели отоварились". – "Ящик многовато будет", – усмехнулся генеральный. – "А я больше одной бутылки и не выставлю. И то от щедрот международных получается. Вообще-то норильскую делегацию Коля должен кормить, а тем более поить. Ладно уж у меня скоропортящиеся продукты завалялись". – "Да сочтетесь славой". – "Я не против – просто к слову сказалось. Ну, пойду Нину перехвачу, пока не ушла".
Посиделки с норильчанами оказались и впрямь полезными. Тем более что Нина сделала отличный омлет с тертым сыром и стратегически разумно разместила на столе салатники с остатками ресторанных разносолов. Распили ноль семьдесят пять "Лимонной" и обсудили предложение северных гостей относительно продажи их продукции дружески настроенным странам Запада. Когда они ушли, договорившись о новой встрече и оставив документацию, включая и сертификаты качества, генеральный сказал: "Вообще-то есть вариант-другой. Ты помнишь этого вертлявого француза… как его, Франца?" – "Во-первых, он не француз, – отозвался президент, – а вовсе голландец. А во-вторых – я и сам о нем подумал. Давайте, мужики, переспим с этой мыслью. А завтра соберемся не позднее половины десятого, подготовим факс и будем ждать ответа".
Назавтра к одиннадцати факс был уже готов, да и ответ не заставил себя ждать. Франц сообщил о принципиальной возможности сделки, но подчеркнул, что сертификат качества должен быть очень солидным. Слово VERY было набрано прописными буквами. "Ясное дело, что доморощенная норильская бумажка не пляшет", – убежденно сказал генеральный. "Есть вариант, – отозвался президент. – Позвоню ребятам в Президиум Академии Наук, попрошу позволения переписать эти цифры на солидном бланке, с весомой подписью". – "Уже лучше, – согласился генеральный, но все равно жидковато". – "Есть еще вариант Игоря", – ни к кому особенно не обращаясь, проговорил Андрей. – "Какого-такого Игоря?" – переспросил президент нарочито невинным голосом. – "Да того самого, твоего корешка". – "Это через Американское посольство, что ли?" – "Вещь не очень-то надежная, ведь и у них не всегда получается". – "А у нас получится, – убежденно сказал Андрей. – Илюша у нас мужик с честными глазами и умеет уговаривать. Особенно иностранцев. И особенно баб". – "Объясните, в чем дело", – взмолился Илья. И Андрей объяснил. Дело простое, как и всякая гениальная идея. Берется текст на русском языке, красиво напечатанный и на солидном бланке. Еще более красиво печатается на шикарной бумаге его перевод. А в конце перевода пишется – по-английски – следующая фраза: "Я, такой-то и такой-то, профессиональный переводчик, утверждаю, что выполненный мною вышеприведенный перевод является адекватным английским вариантом прилагаемого русского оригинала. Москва, дата". И все. А далее этот такой-то идет на прием в Американское посольство и предъявляет консульским дамочкам эти бумаги и свой паспорт. А вот дальше – главный цирк. Если девки в духе, а у просителя приличная морда и хороший английский, то они позволяют ему поставить при них свою подпись, после чего пишут: "Подпись господина такого-то заверяется". И ставят печать Консульского управления. "Ну, а в чем тут шутка?" – так и не понял Илья. – "А в том, – снисходительно усмехнулся Андрей, – что американки ничем не рискуют. Они же ведь не заверяют адекватность перевода или, Боже упаси, справедливость русского текста. Они всего-навсего подтверждают вполне бесспорную вещь – что господин такой-то поставил на этой бумаге в их присутствии собственноручную подпись. И все. А дальше уже вступает в свои права психология. Любой – ну, почти любой – гражданин планеты Земля, узрев печать с американским белоголовым орлом, автоматически лишается рассудка и полагает, что все сказанное в этой бумаге – святая истина, сошедшая с небес, гарантированная лично президентом США и обеспеченная всем золотым запасом форта Нокс. – "Выходит, любая шпана может проделать такую штуку?" – "Не совсем, – ухмыльнулся президент. – Нужен солидный оригинал. Нужен приличный перевод, потому что английский текст они все-таки просматривают. Нужен человек с достойной внешностью и прекрасным разговорным английским – к которому у них возникнет доверие. Все это у нас имеется, так что можно приступать к делу. Я звоню в Президиум. А ты, Андрей, свяжись с Игорем. Договорись, чтобы Илья к ним подъехал и выяснил детали".
На практике все оказалось даже проще ожидаемого. Илья подкатил к посольству на президентском "Мерседесе", без особых помех (хотя и не без внутренней и подколенной дрожи) прошел три кордона – советского мента, советских же охранников у первой двери и огромных размеров чернокожего морского пехотинца у второй двери, после чего оказался в искомом помещении. Народу не было просто никого. Он перекинулся парой фраз с одной из девиц, та без малейшего интереса взяла его бумаги, бегло просмотрела английские страницы и спросила, вроде бы даже с искренним любопытством: "А не трудно делать такие вот технические переводы?" Поговорили немного на этот счет. Девица листнула его паспорт и вдруг, понизив голос, спросила: "Что, действительно сейчас, во время перестройки, еврею легче устроиться на хорошую работу?" И на эту тему Илья имел что сказать, тем более вглядевшись в рыжеватые кудряшки американочки и уяснив глубоко личный характер вопроса. Далее он заплатил пошлину – смехотворную сумму, причем в рублях, а не в долларах; девица, получив квитанцию, прошила все страницы – и оригинал, и перевод, скрепила их красной ниткой, после чего, подмигнув Илье, пришлепнула концы нитки шикарной печатью. Поставила свою подпись с завитушками пониже скромного автографа Илья и удостоверила ее личной печаткой, с обозначением имени и должности. Они обменялись еще парой дежурных фраз, и Илья бочком протиснулся мимо мордастых черных и белых ребятишек на свежий морозный воздух.
Когда Илья продемонстрировал полученный документ начальству, президент сказал безо всяких эмоций: "Сделай ксерокс этой красоты и перекинь Францу. Если он сочтет, что все в порядке, пусть шлет приглашение – поедем на переговоры в Амстердам. Кто-нибудь из норильчан и мы с тобой". Будничность разговора о командировке в Голландию произвела на Илью сильное впечатление. А тут еще и генеральный добавил: "За такую шикарную бумагу надо бы взять с северян штук пять, Рублями, конечно. В основном на протокольные нужды, но и тебе кое-что в качестве премии". – "И вся командировка за их счет", – продолжил президент. – "Это само собой. И чтобы полет в первом классе, и одноместные номера в гостинице". И генеральный улыбнулся Илье: "Ну, чего ты? Учись жить красиво. Имеем право, в конце-то концов!" Правда, красивая жизнь задалась лишь отчасти. Через пару дней генеральный, отводя глаза в сторону, сказал, что норильчане согласны на все пункты, кроме одного: переводчица у них есть своя, вот она и полетит. Впрочем, помимо обозначенных двух штук рублями, я отспорил еще тебе отступные: две сотни зелеными как компенсация за отказ от поездки". Нельзя сказать, чтобы факт накрывшегося выезда в Европу сильно огорчил Илью – он ведь как-то не очень поверил в Голландию с самого начала. Впрочем, и две тысячи, полученные им за сорок минут визита в американское посольство, не произвели на него особого впечатления: он уже стал привыкать к большим деньгам – ведь его месячный оклад был с первого января тысяча триста (притом, что средний заработок по стране составлял двести с чем-то). Получив деньги, он тут же купил два одинаковых флакона французских духов – жене и Елене на восьмое марта. Исходя из логичного соображения, что на какой бы подушке он ни лежал, от него должно пахнуть одинаково. Дабы никто ничего не учуял.
Из Амстердама вернулись ни с чем. По словам президента, все было организовано крайне несерьезно, и из девки этой переводчица – как из козла молоко. Вообще создалось ощущение, что норильский босс просто воспользовался этим делом как предлогом для вывоза своей дуньки в Европу. В Шереметьево, когда расставались, президент сделал официальное заявление: "Считаю, что провал переговоров определен чрезвычайно низким уровнем перевода. И нам следовало бы с вас еще кое-что получить как компенсацию за неиспользованные возможности". Сел в "Мерседес" и отчалил, оставив попутчиков в цепких лапах аэропортовских таксобандитов. Впрочем, для СП поездка оказалась не совсем бесполезной. Президент посидел с Францем и с его русской сожительницей вечерок в уютном месте и договорился о кое-каких путях развития отношений. В частности, Франц пообещал привезти в Москву группу голландских бизнесменов – человек пять-шесть – для поиска общих дел и точек соприкосновения. "Организовывать всю эту сходку будем мы, и получим с каждых переговоров свои комиссионные, а в случае совершения сделки – процент с прибыли. Я тут набросал черновичок договора с каждой из сторон-участников, надо его подработать с учетом наших интересов и сделать английскую версию. И вообще обдумаем, как провести всю сходку – в плане международной конференции, может быть, с разными прибамбасами, с синхронным переводом, с флагами, с освещением в средствах массовой информации. Кстати, там у Пахомыча твоего нет конференц-зала?" – "У Пахомыча, естественно, нет, – говорю я, – он же директор ресторана. Но в гостинице этой имеется все – и конференц-зал, и небольшие комнаты для переговоров, и люксы у них вполне приличные – не стыдно и миллионера поселить", – проинформировал Илья. – "Лады. Значит, организуем советско-голландскую встречу прогрессивных бизнесменов. Позовем народу побольше – человек двадцать пять-тридцать. Под соусом международного мероприятия, да под приманку банкета, можно будет вытащить больших людей – из министерств, из Моссовета, из Академии. Выглядеть будет все куда как солидно. Ну, справимся мы с таким делом?" – "Хорошо бы знать конкретную дату не позднее, чем за месяц, – ответил Илья, – а остальное – дело техники. Ну, и денег, естественно". – "О деньгах не беспокойся. Каждый советский участник заплатит вступительный взнос, и уж ста рублями он не отделается".
Была у президента СП такая манера – оперировать старыми денежными масштабами. То скажет про какую-нибудь умопомрачительную красотку: "Хороша баба. И ста рублей на нее не жалко". Имея в виду цены тех годочков, когда сотня – была месячная зарплата человека после окончания университета. Или вообще заявит: "Вот когда перцовка стоила двадцать один двадцать…" – что и вовсе до реформы шестьдесят первого года, и ведь уж самые памятливые пили ее, родимую, за два двенадцать, а у него в голове все старые цены так и сидят. Новые, впрочем, тоже. Сообразить насчет денежной стороны любой сделки он может лучше всех. Вот если по сути дела идет разговор – тут, конечно, генеральный директор лучше мыслит. Где взять, куда продать, кого привлечь в игру… А насчет того, что почем – это президент. У него к тому же связи – старинные комсомольские дружки сидят на всех уровнях и во всех структурах. За то он и Илью уважает, что может его заведующий отделом похвастаться разветвленными связями в том мире переводчиков и международников, где у него самого нет никого. Ну, разве что на самых высоких верхах, на такой верхотуре, что не допусти Господь возникновения ситуации, когда придется за помощью обращаться туда. А у Андрюшки толстого дружки в финансовых структурах. Занять где приличную сумму под умеренные проценты, с валютой разобраться, пройдя по лезвию ножа, но никуда не сорвавшись, деньги за границу перевести – это он пожалуйста. Красотка же Юлия хороша не своими бухгалтерскими способностями – для этого у нее есть заместительница, вострая, остроносая и сухопарая бабешка – впрочем, не без своеобразного чувства юмора. Главное достоинство Юлии – ее семейное положение, а именно, муж, занимающий приличный пост в Моссовете. Все способности, возможности и потенциал каждого и были задействованы в полной мере, потому что на узком совещании верхушки СП (с привлечением Ильи) решили выжать из советско-нидерландской встречи максимум не только для кассы СП, но и для его имиджа. "Покажем всем, что мы – влиятельная структура!" – заявил президент.
Франц обещал привезти пару финансистов, одного экспортера продовольственных товаров, одного электронщика и – без особых ожиданий на конкретный результат, а скорее для понта – своего приятеля, связанного напрямую со всемогущей Шелл (о чем впрямую сказано на его визитной карточке). Под такой состав принимающая сторона обещала Францу (и, таким образом, как бы уполномочивала его заверить голландцев), что за столом переговоров будут сидеть "ответственные работники соответствующих правительственных органов, руководство столичной мэрии, представители научной элиты и капитаны индустрии". – "Так прямо и напишем ему – пока, разумеется, в общем виде", – заявил президент. – "А в частности?" – уточнил осторожный Илья. – "А в частности – пожалуйста, по пунктам. "Правительственные чиновники" – это элементарно. Обратимся от имени оргкомитета Международной конференции…" – "Какого-такого оргкомитета?" – удивилась Юлия. – "Женщина, молчи и слушай. И вообще твое дело – пункт второй, насчет мэрии столицы. Твой благоверный посидит на переговорах? Вот и лады. Значит, приведет с собой еще пару корешей, а на открытие и на заключительный банкет – и самого главного. Тот ведь не откажется выпить рюмку и покрасоваться перед телекамерами? А оргкомитет – это мы с вами, да Франц с евонной бабой. Лично я могу быть даже зампредом, пусть председателем значится Франц, а его телка – очень удачно, кстати, фрау Розанофф, Королевство Нидерландов – будет ответственным секретарем. В основном приглашения буду подписывать я, но наиболее серьезные, на самые верха, пусть исходят из-за рубежа: это впечатляет. Пока все ясно? Так вот, пишем стандартное письмо за их подписью, а список адресатов мы подработаем. Ну, Госплан, Госснаб, минфин, минпрод, министерства электроники, нефтяной и газовой промышленности – по одному-по двое точно придут, тем более мы будем заранее знать, кого конкретно следует позвать. А подскажут ребята из Президиума Академии. Их, естественно, тоже привлечем. Надо бы парочку академиков затащить, хотя бы на открытие и на первую сессию…" – "Я знаю одного мужика из Госбанка Союза, – вмешивается Андрей, – он придет железно, и даже с докладом выступит. Это у него такое хобби – шляться на все международные форумы и разевать там пасть. И ведь не зря: выступит, к примеру, на пяти-шести московских сходках – и непременно нарвется по меньшей мере на одно зарубежное приглашение. Хоть бы в Польшу – он не гордый. А уж ради Голландии – и сам притащится, и еще дружков приведет". – "Отлично. Значит, правительственные круги, финансовые круги, мэрия, научная элита – все имеется". – "Капитаны индустрии, – медленно заговорил генеральный, – как я понимаю, за мной? Есть мужики, как не быть. Есть и деловые, хотя и небольшого ранга, а имеется и парочка генеральных директоров, которые всегда не прочь на халяву выпить и повертеться в высших сферах". – "Под такую раскладку, – сказал Илья, – можно закрутить нечто грандиозное. Во-первых, название. Предлагаю скромненько: "Наука и технология на службе человечества. Первый советско-нидерландский симпозиум". – "Два вопроса, – перебил его Андрей. – Почему – "Первый"?" – "Для красы. Будет продолжение или нет – неважно, а мы уже в самом названии обозначаем идею насчет традиций и преемственности". – "Мудро", – согласился генеральный. – "И второй мой вопрос – как все-таки: нидерландский или голландский?" – "Одно и то же", – ответил Илья, а президент добавил: "Голландский – это знаешь что? Нечего ржать, Юля, я имел в виду сыр. А название страны – Королевство Нидерландов, понятно? И кстати о названиях: "на службе человечества" – это очень хорошо". – "Так вот, – продолжил приободрившийся Илья. – Дальше – нагрудные значки надо заказать, металлические, с каким-нибудь крутым символом, вроде земного шара или мирного атома. Хорошо бы также, чтобы Франц прилетел сюда за недельку до открытия. Заранее устроим пресс-конференцию, а потом ксерокопии газетных материалов можно переслать приглашенным в министерства и ведомства – и уж железно хотя бы два замминистра на открытие пожалуют. Тем более, если устроить открытие часика в три, а после него объявить банкет. Денег хватит?" – "Я же тебе сказал – о деньгах не думай. Сколько надо – столько достанем. Естественно, не у замминистров, а у коллег из других СП. Набежит ведь как муравьев на дохлую осу. Пардон – на шоколадную конфету. Пригласим не только московских, а из других мест тоже. Расселить их сможем в той же гостинице?" – "Надо постараться, хотя и не обещаю. Пахомыч, конечно, поможет, но с директором гостиницы я не очень. Тем более что это – директриса". – "Да ладно тебе, не скромничай, – ухмыльнулась Юлия. – Знаю я твои возможности по части уговоров". – "А что, и тебя уже уговорил?" – заинтересованно спросил Андрей. – "К сожалению, нет", – печально сказала Юля. Все дружно заржали. – "Теперь – переводческие дела, – как ни в чем не бывало продолжил Илья. – Есть смысл для солидности устроить синхронный перевод. Обойдется немногим дороже, а смотрится куда эффектнее. Дальше – связь с прессой. Есть у меня один приятель, ему можно заказать затравочную статью о пользе симпозиумов вообще и с голландцами в частности. Главное – первая публикация, а потом уже есть на что ссылаться. Да и во все приглашения можно будет вставлять фразу: "Встреча, о которой в последнее время пишет пресса" – кашу маслом не испортишь". – "Ну, что ж, – подытожил президент, – идей у всех полно, надо их реализовывать. Давайте к завтрему каждый напишет страничку-другую своих планов. Илья, пошли Францу за моей подписью предложение о составе Оргкомитета, я завтра дам еще пару фамилий – ребята из Президиума, для солидности. А ты, Юля, сегодня же ночью пригласи мужа к участию. Кстати, если его начальство не против – может, он и в Оргкомитет войдет?" – "Разве что почетным членом", – отозвалась Юлия. – "Ну да, по нечетным он входит членом в другое место", – ухмыльнулся Андрей. – "Андрюха, я ведь терплю-терплю, но и моему терпению есть предел!" – "Извини, Юленька. Конечно, и по нечетным, и по четным – как это я мог усомниться!" – "На тебя и обижаться бессмысленно". – "Точно. Многие пробовали – и ничего не вышло. В отличие от твоего мужа, у которого все выходит. И все входит, к тому же". – "Андрей, уймись!" – строго сказал генеральный.
Наутро Илья, приехав на работу, как обычно, раньше своих подчиненных (и не удивительно, поскольку не общественным транспортом, а с Валентином), уселся за компьютер и торжественно открыл новую директорию – SNSYM (Советско-нидерландский симпозиум), а в ней несколько поддиректорий – GOV (правительственные учреждения), BANK (Госбанк СССР), MUN (Моссовет), ACAD (Академия наук), IND (Директора заводов), ORG (Оргкомитет). В последней открыл первый файл и принялся за составление факса Францу о составе Оргкомитета. До прихода Виталия с Тамарой основной текст был готов – оставалось только вставить обещанные президентом фамилии мужиков из Президиума. С приходом подчиненных Илья оторвался от компьютера и провел первое рабочее совещание по симпозиуму. Прикинули первые основные действия, первые звонки и письма (Тамара все усердно записывала). Потом Илья спросил Тамару – как, по ее мнению, поможет ли Пахомыч с контактах с директрисой. – "Может, и он посодействует, но есть и еще один вариант. Моя приятельница сейчас находится в тесных отношениях с замдиректора гостиницы. Так что вот и вторая линия действий". – "Тесен мир", – выдохнул Виталий. – "Да, на наше счастье", – согласился Илья.
Через пару дней Илья отправился с первым визитом к хозяйке гостиницы. Предварительно и Пахомыч, и зам переговорили с ней, и аудиенция была назначена. Илья приехал за полчаса до названного срока, чтобы зайти к заму и вручить ему литровую бутыль виски в фирменной коробке. Ну, с ним-то как раз все было просто. А вот что предложить мадам? Он напрямую спросил совета у Пахомыча, и тот ответил: "Честно тебе скажу – не имею представления. У нее действительно есть все. Не вздумай, кстати, нести косметику – обидится. Это я по опыту знаю". Илья, так и не приняв окончательного решения, сунул в свой поместительный кейс набор на письменный стол с ооновской символикой (если в разговоре она покажет себя деловой дамой) и роскошный альбом "Столицы мира" (если она вообще никак себя не покажет, а дать что-то все-таки надо). Альбом хорош был еще и тем, что принадлежал к категории удобных подарков, которые легко передарить кому угодно. В общем, запугали его со всех сторон насчет этой якобы недоступной и неприступной бабы, а на деле все оказалось гораздо проще. Илья рассказал ей о планируемом симпозиуме, и она спокойно ответила, что давно уже хотела устроить в своей гостинице серьезное мероприятие, что надеется – этот симпозиум будет первым, но не последним, что она с удовольствием предоставит необходимое количество номеров и все прочие помещения… Илья развил мысль о европейском резонансе мероприятия, о том, что все это широко будет освещаться прессой, в том числе и западной, о том, что среди участников будут и лица в ранге заместителей министра, а среди гостей – представители крупнейших транснациональных корпораций. К концу общетеоретической части Илья снова свернул на международный отзвук симпозиума и под этим соусом выудил из кейса "Столицы мира" – со словами: "Это для вас теперь станет необходимым настольным справочником". Она взяла книжку не кочевряжась, поблагодарила и предложила перейти к практическим аспектам. Илья представил ей список требований, она внимательно изучила документ, после чего вызвала зама и при нем поставила на бумаге свою подпись. Со словами: "Вы будете в основном работать с моим заместителем, однако если возникнут проблемы – обращайтесь прямо ко мне. Через пару недель (и тут она сделала пометку в своем еженедельнике) обязательно заходите, подведем предварительные итоги. А вообще, я надеюсь, проблем у нас с вами не будет".
И действительно, какие тут могут быть проблемы. Зам, подхалимски заглядывая в глаза Илье – ловя там отсвет сияния начальственной милости – привел Илью в свой кабинет и тут же набрал внутренний номер директора ресторана (со словами "Пахомыч просил проинформировать…"). Друг Пахомыч, узнав о принятии положительного решения, обрадовано сказал: "Спускайтесь ко мне через часок. Пообедаем вместе и отметим это дело". Илья перезвонил на работу, сообщил о достигнутых успехах, потом спустился в вестибюль, отпустил Валентина на три часа, после чего они засели с замом за бумаги и до обеда составили предварительный график заказов: конференц-зал, комнаты для переговоров, номера для участников, ориентировочные даты заезда и отъезда. Спустившись потом к Пахомычу, они отобедали втроем, выпили по чуть-чуть (с главным тостом Пахомыча: "За тебя, Львович, как за великого умельца уговаривать баб") и вообще приятно посидели, обсуждая перспективы "Спартака" в новом сезоне и тенденции обменного курса доллара в сравнении с дойчемаркой. Видно было, что в глазах и Пахомыча, и зама акции Ильи поднялись куда как высоко. С легким сердцем Илья покатил к себе в офис, навстречу новым – и столь же преодолимым – трудностям.
Не успел Илья войти в дверь, как охранник кинулся к нему со словами: "Илья Львович, президент срочно просили зайти, как только появитесь". Президент встретил его довольной ухмылкой: "Слышал про твои подвиги. Но и мне сегодня кое-чего удалось достичь. Звоню в МИД, приятелю, попросить содействия насчет приглашений на симпозиум. А он мне: "Хватит попрошайничать, пора самому решать такие вопросы". Спрашиваю, как же именно? Это же через Консульское управление проходит, и право посылать свои приглашения имеют только крупные организации. А он: "Крупные-некрупные – какая разница, были бы зарегистрированы в Ка-У". Кто же нас зарегистрирует, удивляюсь я. А он смеется: "До вчерашнего дня – никто бы не смог. А сейчас там знаешь кто сидит?" Оказывается, наш с ним старинный приятель, мы еще в райкомовском активе вместе состояли, в студенческие годы. Ну, я взял телефончик, перезвонил ему, узнал, какие бумаги надо подготовить. Пока ты ездил, мы все уже сделали, и завтра в одиннадцать подскочишь к нему". Спустившись к себе, Илья изучил подготовленные документы: вроде все было в порядке, и только одна мысль беспокоила его: почему президент сам не воспользовался случаем возобновить старинное знакомство.
Ситуация стала более ясной назавтра, когда за десять минут до назначенного срока Илья звонил из вестибюля Консульского управления по внутреннему телефону. Соединили его безо всякого энтузиазма, после чего в трубку выплеснулось начальственное негодование – подлинное или хорошо сделанное, кто его знает: "Что за СП? Что за договоренность? Я ничего не понимаю, кто с кем договаривался? А вы, собственно, кто? Какие бумаги привезли? Для регистрации? Нет, пропуск я выписывать не буду, к вам спустятся… впрочем, я сам сейчас спущусь – ждите…" Растерянный Илья отошел в сторонку и тут столкнулся со знакомым – вернее сказать, увидел знакомое лицо. Поздоровались, перекинулись парой фраз, и Илья вспомнил – не имя, нет, а обстоятельства общения: вместе были на офицерских сборах, жутко морозной зимой, ехали рядом в автобусе на загородное стрельбище, автобус холодный, околели бы, если бы ни фляжка водки в кармане у консульского работника. А у Ильи (в те времена старшего научного сотрудника), как помнится, бутерброды с домашней бужениной, и к ним жена – ну, словно чувствовала – положила два соленых огурца. Отлично прокатились туда и обратно; правда, на полигоне в цель не попали, да не это главное. Припомнили, как орал на всех промазавших подполковник, командовавший стрельбами: "Раздолбаи, позорите звание советского офицера! А если завтра в десант, в снега Аляски, что будете делать!" Кто-то вякнул из задних рядов: "А что, уже война с Америкой?" – "Это я для примера, – тормознул подполковник. – Не обязательно на Аляску, можно…" – "На Чукотку", – докончил тот же голос. Пока вспоминали все это со смехом, по лестнице спустился важный господин и спросил, кто тут из СП. Илья откликнулся на начальственный призыв и сердечно распрощался с однополчанином. "Вы что, знакомы?" – спросил господин вроде бы их обоих сразу. – "Естественно", – ответил Илья. – "Сто лет", – ответил однополчанин и пошел себе на выход. – "Так вы из наших? – переменил тон важный господин. – Что, тоже военный переводчик?" Илья ответил утвердительно. – "Ну, это другой разговор. Своим не грех и помочь". Он просмотрел бумаги и кивнул головой: "Ладно, сделаем. А то звонит твой начальник, какую-то старину вспоминает, какую-то комсомольскую херню несет. Видал я это в гробу. А своим ребятам надо содействовать. Вот, возьми мою карточку, здесь прямой телефон, перезвони послезавтра – постараюсь все уладить. Будь здоров!"
По дороге в офис Илья раздумывал – открыть ли глаза президенту на реальное положение дел, и решил пока замять для ясности. И еще – обязательно пригласить консульское начальство на заключительный банкет симпозиума: пусть они там заново познакомятся, авось, на этот раз толку будет больше. Объективности ради надо отметить, что от других приятелей президента толк все-таки был, и список советских участников с каждым днем вырисовывался все солиднее. Помимо андрюхиного банкира, всегда готового к докладу перед любой международной аудиторией, согласился выступить молодой доктор экономики из Института управления, и еще один доклад выжали из Франца – в смысле, он клятвенно пообещал, что кто-нибудь из участников привезет страничек десять об экономическом положении Нидерландов на современном этапе. Собственно, больше ничего и не требовалось. Программа стала вырисовываться все явственнее. В понедельник народ слетается в Москву – и с Запада, и с Востока, и вечером первый небольшой ужин для узкого круга. Во вторник – с утра экскурсия по Москве, а в два часа – открытие Симпозиума. На час-полтора всякие приветствия (желательно: замминистра (один), председатель Моссовета (единственный), академик (один) и еще какой-нибудь хозяйственник покрепче). Потом чай-кофе на полчасика, и не позднее четырех – доклады. Три доклада по полчаса, с вопросами-ответами – вот уже и половина седьмого. Так что на семь можно смело назначать первый банкет. А среда-четверг – встречи по конкретным вопросам. Для желающих – визиты в заинтересованные советские организации. Пятница полностью на усмотрение дорогих гостей, которые улетают в воскресенье, а в субботу попросили свозить их в Загорск (там же, в "Золотом кольце", и отобедаем).
Через три дня Илья съездил в Консульское управление и подтвердил регистрацию. Теперь у СП появилось законное право посылать всем своим зарубежным партнерам письма (можно и в факсовой форме) следующего содержания: Совместное предприятие такое-то, регистрационный номер в КУ МИД СССР такой-то, приглашает для участия в переговорах с такого-то по такое-то таких-то – и дальше список хоть до конца страницы (имя-фамилия, дата рождения, номер паспорта). Немедленно направили соответствующее послание Францу, чтобы зарубежные участники запаслись визами заранее. Кроме того, в адрес Франца периодически шли фамилии и должности советских участников, возвращаемые из Амстердама в форме солидных пригласительных документов к участию в симпозиуме, за подписью председателя Оргкомитета. Совгражданам попроще приглашения шли напрямую их Москвы, за подписью заместителя председателя Оргкомитета. Все события пока развивались ровно – слишком ровно, по мнению опытного на неприятности Ильи. Попытка сбоя случилась лишь вечером в пятницу, за неделю до открытия. Собственно, и не сбой это был, а так – скольжение. Уже после шести президенту позвонил очередной кореш из Президиума и сказал, что сегодня общался с замминистра (еще с одним, то есть третьим по счету, не считая двоих уже загарпуненных), который к тому же еще и член-корреспондент, почти академик. Тот вроде бы не прочь принять участие в Симпозиуме, но в воскресенье вечером он улетает на неделю, и если бы приглашение пришло к нему в ближайшие часы, причем неважно, на служебный факс или на домашний – вот и оба номера, на всякий случай… Кинулись звонить Францу – ни в офисе, ни дома нет ответа. Что же делать – обидно упускать такого кита. Сидят у президента в кабинете, пьют чай, названивают Францу – глухо. К восьми часам Андрюша, поерзав на стуле, сказал человеческим голосом: "Есть, конечно, вариант…" – "Ну!" – отозвались все в один голос. – "Текст приглашения от Франца стандартный, так? Разница только в фамилиях. Текст этот, кстати, если я не ошибаюсь, Илюша же и сочинял, потому что английский у него получше, чем у этого голландского… друга. Стало быть, берем любое приглашение из тех, что к нам уже пришли; на ксерокс его, потом старую фамилию замазать, напечатать новую, дату изменить – и все. А подпись Франца имеется, и бабы евонной. Снова бумагу на ксерокс – для четкости изображения, и отослать этому замминистра – и домой, и на работу". – "Я даже не об этике буду говорить, – возразил Илья, – а о самой что ни на есть прагматической стороне вопроса. Ты видел на факсовой страничке, вверху, такие буковки и циферки:" – "Ну?" – "И знаешь, что они означают?" – "Знаю, – ухмыльнулся Андрей. – Идентификационные признаки отправителя. Название фирмы и номер телефакса". – "Вот именно. Если мы пошлем эту туфту с нашего аппарата, получатель и прочтет наши координаты". – "Умный ты, Илья, а все-таки… Откуда эти циферки с буковками берутся?" – "Аппарат факсимильной связи, – издевательски выговорил Илья, – передает их в автоматическом режиме". – "Правильно. А откуда они в аппарат попадают?" – "Как – откуда? Владелец факса программирует его…" – "Сам?" – "Ну, вряд ли сам, скорее секретарша…" – "Именно. И кто же тебе мешает запрограммировать наш факс на манер францевского? Набери название его фирмы, номер телефона – и посылай приглашение отсюда. А замминистра получит его как бы из Голландии. В смысле, из Нидерландов". – "Это, конечно, все так, но…" – "Что – но?" – "Ну, как бы этическая сторона вопроса…" – "Илья, – вмешался президент, – ты что, никогда в жизни горбатого не лепил?" – "Ну, что значит – никогда…" Президент, не слушая, позвал Свету и велел ей переналаживать факс. "А ты иди к себе, приготовь приглашение. Вот тебе имя-отчество и почетное звание. И давайте быстрее, домой охота".
Спускаясь к себе в кабинет, к компьютеру, Илья предался размышлениям. Конечно, многое из того, чем приходилось ему заниматься в этих стенах, имело ограниченную степень кошерности. В частности, большинство его действий по созданию и поддержанию инфраструктуры услуг являлось никак не замаскированным взяткодательством. Но сейчас уже речь шла о более высокой ступени. Ведь происходящее – чистой воды мошенничество. Ладно, в данном случае речь идет о сравнительно безобидной бумажке. А если завтра ему велят таким же образом приготовить некий финансовый документ? Вспомнилось – как-то они лежали с Еленой, переводя дыхание и укрывшись одним одеялом, на казенной квартире СП, и она вдруг сказала: "Оно, конечно же, чудненько так проводить время – а скажи-ка, милый, тебе не бывает страшновато с твоими финансовыми воротилами? Ведь ты только прикинь, какими бабками вы оперируете – оторопь тебя не берет? Откуда все эти денежки изначально?" – И на вопрос Ильи ("Что же делать?") продолжила: "Не знаю, милый. Пока нам с тобой очень хорошо, да и все остальные довольны. Но вообще-то я надеюсь на твою светлую голову – когда потянет жареным, авось ты уловишь душок-запашок заранее и успеешь слинять…" Отбросив посторонние мысли Илья сосредоточился на изготовлении документа и через четверть часа сделал его лучше настоящего. Отнес наверх. Президент сказал: "Вот и молодец. Аккуратная бумажка получилась". И передал Свете для отправки. Потом посмотрел пристально на Илью и продолжил: "Ты пойми, Илья, простую штуку. Да, работаешь ты хорошо и даже отлично, и удаются тебе самые необыкновенные вещи. Но ведь если бы ты действовал не на обработанной и удобренной почве, вряд ли у тебя все так гладко произрастало бы. А удобряем мы почву говном, и ни чем иным. Все твои дружки – и в ресторане, и в кассах, и в гостинице – они же не спрашивают, откуда деньги. Берут их у тебя – и все дела. Кстати – не в упрек, а к слову – ты ведь тоже получаешь в месяц столько, сколько твои бывшие коллеги зарабатывают за полгода. Это же не только за красивые глаза. Между прочим, Свете за ее действительно красивые глаза мы платим существенно меньше. Такие вот дела. Надеюсь, больше мы к этому разговору возвращаться не станем. Поехали по домам, потому что поработали на этой неделе славно, а предстоящие две недели будут особенно тяжелыми. Так что – отдыхай и не морочь себе голову по пустякам".
Утро понедельника Илья начал традиционно – с разборки пришедших за уик-энд факсов. Был там, в частности, и ответ замминистра-академика, в котором он с удовольствием принимал приглашение и просил связаться с ним по возвращении, в следующую субботу. Ответ пришел на московский номер потому, что Илья, готовя фальшивое приглашение, решил: вот будет картинка, если замминистра ответит на послание непосредственно Францу, а тот даже не поймет, о чем речь. Поэтому Илья вставил в конце фразу: "Просьба связаться с Оргкомитетом по московскому адресу, обратившись к моему заместителю". Но самым интересным был факс из Италии, подписанный главным тамошним партнером (а не тем, что прилетал кадриться к Свете). Послание содержало нежный, дружеский упрек: чего же вы это забываете старых друзей, которые только из средств массовой информации узнают о ваших планах проведения международных мероприятий такого интересного содержания, в которых мы и сами бы с удовольствием приняли бы участие, если бы нас пригласили бы… Ну, на это было что ответить, и Илья, не дожидаясь прихода начальства, составил текстик, который президент через полчаса подписал, не внеся ни единого изменения и прокомментировавши следующим образом: "Так им, сукам!" В послании было сказано, что, во-первых, год назад мы обращались к вам с предложением провести аналогичного рода советско-итальянскую встречу, но вы сочли ее несвоевременной; во-вторых, разумеется, милости просим, сообщите только фамилии итальянских участников, и мы вам тут же вышлем приглашения – потому что теперь мы и сами в состоянии оформлять такие документы, будучи зарегистрированными в Консульском управлении МИД СССР; и в-третьих, несмотря на ваше участие – которому все мы очень рады – встреча все же будет носить название советско-нидерландской, поскольку все документы уже именуют ее таким образом; в дальнейшем, впрочем, можно будет подумать и об изменении названия на "Европейский симпозиум" – если число стран-участниц будет не менее пяти… Вместе с этим посланием были отправлены программа симпозиума и прейскурант, общий (как было особо подчеркнуто) для всех иностранных участников: регистрационный взнос, оплата гостиницы, помещения для переговоров, услуг переводчика, транспортных услуг, ориентировочная стоимость питания, взнос на участие в заключительном банкете (банкет в день открытия – за счет страны-устроителя). Ответ пришел после обеда. Как и ожидалось, осознав, что мероприятие не халявное, итальянская сторона решила ограничить число своих участников одним человеком. Отправив ему приглашение, Илья тут же позвонил Елене и предложил поработать недельку с представителем промышленного Севера Италии. Включив ее, тем самым, в список друзей-приятелей, приглашенных и на синхрон, и в качестве линейных переводчиков.
Франц со своей фрау Розанофф прибыли в среду, а в четверг утром в конференц-зале гостиницы, на фоне уже вывешенных флагов Союза Советских Социалистических Республик и Королевства Нидерландов была дана пресс-конференция. Численность представителей средств массовой информации уступала числу сидящих в президиуме (Франц с бабой, президент, генеральный, мужик из Академии, тот самый мужик из Госбанка плюс Илья – в качестве и пресс-секретаря, и переводчика); правда, Илья привез с собой еще и Виталия с Тамарой – чтобы аудитория не выглядела столь удручающе малочисленной. Организаторы рассказали о своих планах, в том числе и о стратегических, было задано несколько вопросов, после чего все пятеро корреспондентов были приглашены позавтракать. "Неплохо кормите", – заметил Илье представитель "Труда", приведенный на аркане приятелем Ильи, главным действующим лицом со стороны пресс-корпуса. – "То ли еще будет на банкетах, – отреагировал Илья, – особенно для тех, кто не пожалеет сил и таланта на освещение нашей сходки". – "Принял к сведению и начинаю действовать", – был ответ. И действительно, в отличие от присутствовавших коллег, ограничившихся информашками, он дал полноценную заметку и даже на две колонки, что позволило набрать заголовок "Новый международный симпозиум" достаточно крупным кеглем. Ксерокопию этой заметки, вместе с уточненным вариантом программы, Илья собственноручно развез в пятницу с утра по всем основным участникам – в министерства, Госбанк, Президиум Академии, Моссовет, а также в Консульское управление, – вложив в каждый конверт полтора десятка пригласительных билетов: авось, захватят с собой сюрпризом еще кого-нибудь.
Разумность этих действий нашла свое подтверждение в следующий вторник, когда к половине второго начали съезжаться участники и гости Симпозиума. С первого же взгляда можно было сказать одно: их много. Илья недаром настоял на полнометражной процедуре, с официальной регистрацией, которая одна только и давала право на нагрудную табличку с фамилий: участники, чьи имена были известны заранее, получили опознавательные бирочки компьютерной печати, а появившимся в последний момент пришлось довольствоваться написанными от руки, хотя и красивым светиными почерком, крупными печатными буквами. При этом как бы вполголоса намекалось, что граждане, не носящие свою фамилию на левой стороне груди, не будут допущены на последующий банкет. Когда, наконец, народ расселся и пошли заранее оговоренные речи, Илья скоренько, но внимательно просмотрел стопку регистрационных карточек и остался доволен увиденным. Не просто пришли практически все приглашенные, но: (а) каждый замминистра привел с собой своего начальника управления (или отдела) внешних связей; (б) доктора разных наук составляли едва ли не половину присутствующих; (в) Моссовет был представлен десятком ответственных сотрудников самых разных подразделений. Кроме того, появился безымянный знакомец Ильи из Консульского управления, как бы бывший однополчанин, который долго оглядывался с полным недоумением во взоре, потом просветлел лицом, завидев Илью, и проинформировал: "Иду себе по конторскому коридору, никого не трогаю, подходит ко мне большой начальник и говорит: тут твой дружок какой-то симпозиум устраивает, сходи, зарегистрируйся и скажи, что я к банкету подскочу, может даже еще с парой ребят". А к трем часам – еще сюрприз: появился плохо бритый мужик в черной кожаной куртке и хрипло заявил: "Телевидение. Здесь, что ли, этот, как его, симпозиум?" Мужик этот оказался, при ближайшем рассмотрении, ассистентом оператора, да и телевидение оказалось "Московским новостями", но все-таки когда представители электронных средств массовой информации со своими осветительными приборами загромоздили все небольшое фойе перед конференц-залом, а хорошенькая грудастая брюнеточка в обтягивающем сером свитере – корреспондент программы – стала тыкать, по наущению Ильи, микрофон в морды самых почетных гостей, тут даже замминистра с академическим званием не мог не признать, что мероприятие проходит на достойном уровне. Франц со своей телкой и остальные подданные Королевства Нидерландов тоже были приятно удивлены (забегая вперед, можно сказать, что уже к концу банкета один из них – тот, что связан незримыми нитями с пресловутым нефтяным спрутом – сказал Илье: "Знать бы, что будет такой уровень – привез бы хоть на денек кого-нибудь из правления "Шелл"; на что Илья ответил: "Еще не поздно – пусть прилетает на заключительно заседание, а заодно и в Загорск прокатится".)
Начавшиеся на следующий день многосторонние и разнонаправленные переговоры проходили за несколькими – по интересам – круглыми столами. Переводчикам – все, естественно, друзья-приятели Ильи – было вменено в обязанность тщательно фиксировать случаи проявления хотя бы одной из сторон реального делового интереса, потому что в типовом договоре, подписанном всеми частниками переговоров, значилось: организаторы Симпозиума получают определенный процент с каждой сделки, заключенной благодаря их посредническим усилиям. Илья сидел в штабном номере и ожидал клиентуру. Народ заходил – но пока по мелочам: заказать машину для деловой поездки или обед – тоже деловой, или набрать и отпечатать какой-нибудь документик (Илья предусмотрительно приволок в гостиницу компьютер). Все это был тоже заработок, хотя и небольшой, но все-таки… Откровенно говоря, заключения крупных контрактов не то что в первый же день, а и вообще в течение первого симпозиума никто не ожидал; дивиденды для СП были скорее нематериальные, выражающиеся в обзаведении новыми друзьями. А поскольку, как заявил великий политик, у его любимой Англии нет друзей – или, допустим, врагов, – а одни только интересы, то, следовательно, СП обретало новые интересы. Новые области деятельности и новые сферы общения. Например, руководящие товарищи из братских СП, приглашенные на первый банкет, были реально поражены присутствием даже не замминистров – экая для них невидаль! – а председателя Моссовета и большого консульского начальника. Был момент – не без удовольствия отмеченный Ильей – когда он стоял в компании своего как бы однополчанина (Сергеем его звали, кстати выяснилось), еще двоих ребят из КУ и их босса, и все ржали над каким-то идиотским анекдотом, а за всем за этим наблюдала кучка из троих генеральных директоров небедных смежных СП, причем все шесть глаз горели зеленым пламенем зависти. Толстый Андрюша ходил по залу в обнимку с докладчиком из Госбанка и, пьяно улыбаясь, говорил абсолютно трезвым голосом, обращаясь к нужным людям: "Ну, видите, что мы собой представляем? И в следующий раз – никаких вопросов или подозрений: даешь кредит, и все тут!" Президент, имея при себе Свету, разодетую практически от Диора, ублажал заместителей министра – всех по очереди и в различных комбинациях: с иностранными гостями, с мидовским начальством, с московской верхушкой. Итальянец, с помощью Елены, оккупировал одного из капитанов индустрии и не отходил от него полвечера. Остальные капитаны, сгруппировавшись вокруг генерального, налегали на "Столичную" в экспортном исполнении и прикидывали варианты с перспективами. Илья выпил с зав отделами внешних связей каждого из министерств в отдельности, обменялся визитными карточками и договорился "в ближайшее же время, как только кончится этот бардак", посидеть и обсудить возможности сотрудничества. Замминистра, который академик, побеседовал с итальянцем через посредство Елены, а потом, проходя мимо Ильи, сказал с улыбкой: "Прекрасный у вас коллектив переводчиков. Но вот эта итальянка – лучше всех". На что Илья отозвался автоматически: "У нее муж – полковник КГБ". – "Это и видно", – загадочно сказал замминистра и пошел дальше, в сторону моссоветовской кучки. А Илья, оторвав на секунду Елену от синьора, сообщил ей мнение крупного советского администратора. "Какие-нибудь возражения?" – самодовольно усмехнулась Елена. – "Нет ни по существу, ни по форме". – "Значит, присоединяешься?" – "Всей душой". – "А телом?" – "Спрашиваешь!" – "А я все же спрошу". – "Ну, давай". – "Штабной у тебя есть?" – "Спрашиваешь!" – "А деньги, чтобы девушку потом домой на такси отправить?" – "Нет – так займем в Госбанке". – "Значит, пойди и займи. А заодно и штабной застолби, чтобы его никто до тебя не занял". – "Все понял. И когда же?" – "Непосредственно после разъезда гостей. Раньше ляжешь – раньше встанешь".
Рабочие дни симпозиума пронеслись незаметно, хотя и не безрезультатно. Было подписано семь протоколов о намерениях – причем Илья сделал из этого зрелище вроде театрального: все процедуры подписания были приурочены к заключительному заседанию в пятницу после обеда, на которое снова пригласили и почетных гостей, и телевидение. Таким образом, подписанты, в большинстве своем впервые проделывавшие эту процедуру при свете телевизионных прожекторов, надулись от гордости и почувствовали себя деятелями поистине международного масштаба. А Илья к тому же договорился с грудастой брюнеточкой по имени Алла и с ее лысоватым оператором, чтобы они снимали всю процедуру подряд, без купюр, делая крупные планы присутствующего начальства. На следующий день было изготовлено достаточное количество копий, и все иностранные товарищи увезли домой видеосвидетельство их похождений в России. А уж совсем потом Илья с Аллочкой озвучили кино, рассказывая о событии в целом и называя имена присутствующих и отображенных крупным планом – с отчествами, фамилиями и должностями. Получился неплохой рекламный ролик, который впоследствии неоднократно прокручивался на разных съездах и прочих конференциях по обмену опытом и информацией – неизменно вызывая всеобще восхищение и не слишком скрываемую зависть советских коллег. Симпозиум завершился обширным банкетом, в устройстве которого Пахомыч превзошел самого себя. На утро почетные гости покатили в Загорск и провели время с пользой для души, после чего отобедали, ни в чем себе не отказывая, в тамошнем "Золотом кольце", где расплачивавшихся валютой (а угощала на этот раз нидерландско-итальянская сторона) обслуживали совсем недурно. Вернувшись в гостиницу, все разбрелись по номерам – отдыхать и собирать чемоданы, а Илья с Еленой тоже поднялись в штабной, где и посвятили пару часов исключительно отдыху – благо собираться им было некуда. К девяти все спустились в ресторан и скромно, в узком кругу, отметили окончание мероприятия. Во время этого прощального ужина Илья, а также итальянский синьор – "с вашей очаровательной переводчицей, разумеется" – были приглашены в Голландию; прозвучало и аналогичное, столь же ни к чему не обязывающее, предложение ко всем присутствующим посетить Италию.
В понедельник Илья отконвоировал дорогих гостей в Шереметьево, после чего отправился домой – отсыпаться. А во вторник с утра руководящий состав СП засел в президентском кабинете для подведения итогов и разбора полетов. Накануне Андрей с Юлией прикинули собственные затраты СП на организацию всего мероприятия (были они не так уж и велики – с учетом того, что на сей раз участники самостоятельно платили и за гостиницу, и за питание, и за транспорт, и за услуги переводчика), а также собственные чисто материальные доходы (доля организационных взносов – главным образом, советских, а в их числе главным образом немосковских участников – оставшаяся после выплат по таким общим статьям, как аренда конференц-зала, помещений для переговоров и штабного номера, оборудования для синхронного перевода, собственно синхронный перевод пленарных заседаний и еще по мелочам). Оказалось, что даже здесь выявился скромный, но все-таки положительный баланс. "Я же говорил, и не раз, – встрял Илья, – что в принципе можно зарабатывать деньги и таким способом, организуя всяческие мероприятия. А если бы сходка была более продолжительной, а тратили бы мы поскромнее, без банкета, телефильма и халявного Загорска, то и огребли бы получше". – "Да и так грех жаловаться, – возразила Юлия, – вот, смотрите, сколько на нашу долю приходилось в день с ихних оргвзносов". – "Я и говорю – это всего за четыре дня. А если бы мы просидели две недели? Плюс к этому закатили бы поездку в тот же Питер – и получили бы все причитающиеся комиссионные? Тогда что?" – "Нет, ребята, никто не спорит, – примирительно сказал генеральный, – это тоже деньги, и не самые плохие. Но все-таки основной наш доход – он как бы не материальный…" – "Одной только зависти вызвали на пять тысяч долларов", – ухмыльнулся Андрей. – "А то и на десять, – поддержал его президент. – Плюс репутация крутых мужиков, у которых все схвачено: это, считай, еще тысяч пятнадцать-двадцать. В смысле льготных кредитов, облегченных сделок и прочего разного. Теперь – продолжение следует. Тут кое-кто из периферийных товарищей – да и москвичи тоже – уже обратились с просьбой организовать им встречные визиты ко вновь обретенным корешам, в Голландию и Италию. Разумеется, мы пойдем им навстречу, но это им недешево станет. Что конкретно мы могли бы с них содрать?" – "Посчитаем на пальцах, – откликнулся Илья, к которому и был адресован вопрос. – Во-первых, для немосквичей встреча-проводы в столице нашей Родины. Плюс наш транспорт. Перед отлетом за рубеж они могут пожить у нас на квартирах – все дешевле, чем в гостинице. Ну, разумеется, основные деньги за пакет оформления поездки – приглашение, визы, авиабилеты. Если нет загранпаспорта – это отдельный разговор. Посодействовать можно – но за особую плату. Дальше – подготовка документации к поездке. Ну, там составление спецификаций, договоров, их перевод… напечатать тоже денег стоит. Разумеется, поездка только с нашими переводчиками…" – "Тут можешь не волноваться, – перебил его президент, – больше такого, как было с норильчанами, не повторится. Это я тебе лично обещаю. Как и то, что ты будешь кататься с каждой третьей группой. И начнешь с Италии, куда твоя Елена – тоже первый кандидат". – "Ну, что Елена, – неопределенно ответил Илья, – есть и другие…" Он тут же осознал двусмысленность фразы и добавил: "Я имею в виду не только итальянских переводчиков". – "Еще раз повторяю – и при всех: переводчики отбираются только по согласованию с тобой. Ну, каковы наши дальнейшие действия?" – "Готовиться ко второму Европейскому симпозиуму", – твердо сказал Илья. – "Это само собой, как стратегическая задача, – согласился генеральный. – А в тактическом плане – организация делегаций за рубеж. Собственно, это даже и не тактическая задача, а вполне оперативная, потому что уже сегодня после обеда заявятся мужики из Казани, которым вынь да положь Италию". – "Пусть приходят – обслужим!" – бодро подтвердил Илья.
Казанских мужиков было трое. Довольно типовая компания, являющая собой социологически репрезентативный срез советских кооперативов и совместных предприятий той поры. Один – в районе полуста, явный хозяйственник, крепко знающий, что к чему и где деньги лежат. Второй – вертлявый кобелек, безошибочно узнаваемый комсомольский вожак с пустыми и жестокими голубыми глазками, в итальянском пиджаке с подсученными рукавами. Третий мужик оказался, собственно говоря, крашенной оторвой лет тридцати, демонстрирующей все достижения французской косметической и текстильной промышленности, при вполне традиционных русских сережках и перстеньке (тянущих, как заявила потом глазастая Тамара, не меньше чем на пять каратов в общей сложности и явно не сегодняшней работы) – типичная же боевая подруга и доверенное лицо тамошнего коммерческого воротилы. Особых проблем тут не ожидалось: загранпаспорта были у всех, деньги – это вообще не вопрос, и они даже принесли техническое задание на командировку объемом в три страницы. Илья уточнил у них некоторые детали, и через полчаса факс итальянским партнерам был отослан, а к концу дня уже пришло и приглашение. Казанские товарищи малость оторопели от таких темпов работы, сказавши, что реально вылететь смогут не раньше чем через пару недель. "И еще один нюанс, – сладким голоском сказала боевая подруга, с которой Илья беседовал, поскольку именно она и взяла трубку. – Тут, по-видимому, прибавится еще один человек…" Голос ее зазвучал столь торжественно, что ясно было: речь идет о ее боевом друге и самом главном боссе. "Вы уж извините, – продолжила она с нотками искреннего покаяния, – я понимаю, что некрасиво посылать приглашения по частям – но так уже получилось. И не беспокойтесь – за все неудобства мы заплатим отдельно". Договорились встретиться назавтра, после обеда, обсудить в деталях техническое задание и программу поездки. На эту встречу Илья пригласил и Елену, чтобы сразу определить вопрос о переводчике. Посидели очень эффективно, причем голубоглазый комсомолец проявил вполне деловую хватку и понимание сути дела, а хозяйственник был незаменим по части цифр и фактов. Пока вносили все изменения и уточнения в компьютер, боевая подруга по-свойски шушукалась с Еленой в уголочке. Расстались все лучшими друзьями, оговорив даты вылета и возвращения. Илья тут же позвонил и Аллочке, и Люде – заказать билеты. Задача, поставленная перед ними, была сравнительно простой, без критических ограничений, потому что и рейс был не на завтра, а через две недели, и не считающие денег казанцы были готовы лететь не обязательно Аэрофлотом, но и более дорогой Алиталией, а в крайнем случае и первым классом. Положив трубку, Илья включил принтер, чтобы распечатать тексты казанских документов и отдать их Елене на перевод, а потом запер дверь на ключ и, сказавши Елене как бы безразличным голосом: "Время позднее, нерабочее…", привлек ее к себе. "Ты рехнулся, – шепнула она, прижимаясь к нему, – а вдруг кто войдет?" – "Ничего такого делать с тобой не буду, просто поцелуемся", – лживым голоском заявил Илья, запуская при этих лживых словах жадные лапы под еленину юбку – и далее…
Через денек из Казани привезли паспорт большого босса, И вся пачка документов была переправлена в итальянское посольство, для получения виз. Илья пометил себе в ежедневнике дату готовности и на время выкинул казанское дело из головы, потому что других дел хватало, причем с избытком. На следующий день в Москву заявился казанский босс собственной персоной. Начались долгие переговоры с президентом и генеральным, причем Илью звали туда не всякий раз. Какие-то странные личности стали появляться в здании СП, для участия в этих, ставших весьма многосторонними, переговорах. Личности с бегающими глазами, личности в кожаных пальто до земли, а кое-кто и в откровенных зеленых брюках. Валентин с Виталием челноком мотались к Пахомычу, за деликатесами, Нина не вылезала из подвальной кухоньки, постоянно устраивая какие-то обеды, полдники, ужины и просто закуску, Света и Тамара не отходили от компьютеров, непрерывно обновляя и распечатывая все новые и новые документы. Илья, как бы выпавший из общей суеты и ощущая себя несколько потерянным, занялся разборкой завалов – недописанных отчетов, недооформленных смет, несоставленных протоколов. За неделю до отлета его вызвал президент. И сказал ему, глядя чуть в сторону: "Тут такое дело. Я-то, честно говоря, полагал с самого начала, что у казанцев это просто как бы увеселительная прогулка. А оказалось – по всем признакам – очень серьезные планы. Вот уже неделю с ними прыгаем, и все это становится серьезнее и серьезнее… Короче, чувствую, что мне самому придется лететь с ними. Как там, с визой и вообще?.." – "С визой плохо. По нормальным каналам – просто ничего не выйдет. Есть, правда, вариант, но он не из дешевых", – не очень довольным голосом отозвался Илья. – "Я же тебя не спрашиваю, сколько это будет стоить. Надо – заплатим. За расходами не постоим". – "Виза – ладно, А вот билет…" – "Я же тебе сказал – за ценой не постоим. Тем более, приплюсуй-ка сюда еще три сотни зеленых…" – "А это на что?" – "А это… ну, как бы выразиться… короче, Илья, не обижайся… тем более, что я вроде бы тебе при всех обещал, а вот теперь… короче, перепиши свой билет на меня, не сердись и возьми триста… а в следующий раз, клянусь тебе чем хочешь – твоя очередь… Пойми меня правильно: очень уж эта поездка серьезной получается, а татары эти – ну, прямо на ходу подметки режут… если мне не поехать – все СП будет в пролете, как фанера над Парижем… да, кстати, Елена твоя прекрасная безусловно поедет… а ты извини и возьми… Вот…" – и президент протянул Илье конверт.
Ну, что было делать Илье? Взял конверт, сунул его небрежным жестом во внутренний карман пиджака и пошел к себе. Готовить факс в Италию, чтобы срочно прислали приглашение на президента. Звонить в хитрую московскую контору, где за хорошие деньги любую визу делают за три дня, а за очень хорошие – так и за полтора. Людмиле сообщить, чтобы билет переделывала – счастье еще, что билеты фактически еще не были выписаны, так что не пришлось сдавать его и терять на этом деньги. Но все равно проблема серьезная: выписан билет или нет, а как не верти – получается отказ (в смысле, СП от него отказывается) и в принципе на освободившееся место имеет право пассажир, стоящий первым на листе ожидания. Значит, надо будет дать не только Людмиле, но и ее начальству, чтобы те закрыли глаза и не открывали рот. И ведь не приведи Господь, если кто-то из начальства сам претендует на освобождающееся место – в смысле, не сам, а его протеже… Ладно. Созвонился со всеми – к счастью, все на местах, отправил факс в Италию, а Виталия на Фрунзенскую, к Людмиле. С набором помады, теней и прочей боевой раскраски – но это только для затравки, чтобы дверь открыть и "здрасьте" сказать. Платить – и долларами, разумеется – надо будет по окончании операции и самому лично (чем меньше людей в такие дела замешано, тем спокойнее), Запустив машину, Илья сел у факса – ждать запрошенного приглашения, чтобы с ним поехать в хитрую контору. С бутылкой виски – и тоже только для затравки. Хорошо еще, что за работу там берут советскими и вообще по безналичному. Кстати, надо сказать Юле, чтобы завтра с самого утра была на месте – приготовить платежное поручение на сумму, которую ему назовут в этой самой конторе. Полчаса прошло – а где приглашение? Что за черт! Стал звонить в Италию. Дозвонился – синьора нет в офисе. Еле уговорил его секретаршу начать печатать бумагу, а сам стал названивать по домашнему телефону. Застал – уже выходящим из дома, направляющимся на какой-то прием. Объяснил ситуацию. Тот повздыхал – и пообещал заскочить в контору, подписать приглашение. Еще через пятьдесят минут завздыхал факс, и из щели поползла бумага. Слава Богу, послание прошло чисто, все читается нормально. А добросовестная синьорина, зная качество советских сетей связи, еще дважды переслала документ – кстати, и на второй, и на третьей попытке фамилия и номер паспорта оказались смазанными. Факс в папку, вниз по лестнице. Валентин, поехали! Когда вернулся через час – нашел на столе записку Виталия: "Львович! На Фрунзенской все ОК. Во вторник можно забирать билеты". Со всеми положительными – для президента – новостями поднялся к нему, а его уже и нет. Уехал домой. Даже и не сомневаясь, что Илья все уладит.
Спустился Илья вниз, а Валентин спрашивает: "Ну, что, Львович, по домам?" – "Сейчас, погоди", – ответил Илья и бросился звонить Елене. А у той, конечно же, никто не подходит к телефону. Ладно, домой так домой. Даже к лучшему – потому что с таким настроением к любовнице соваться не следует. Дома, вешая пиджак в шкаф, Илья заслышал какое-то шуршание. Сунул руку во внутренний карман, а там – надо же, ведь совсем забыл! – конверт с шестью полусотенными долларовыми бумажками. "Хорошенькие денежки ты таскаешь с собой, – саркастически заметила жена. – Совсем обалдел, что ли? А если, не дай Бог, потеряешь? Сто лет не расплатишься". – "Если ты думаешь, что это казенные, то глубоко ошибаешься". – "Только не говори мне, что ты их заработал". – "А вот представь себе". – "И за какой срок?" – "За минуту". – "Как это?" – "Принял серьезное решение". – "Какое же?" – "Не ехать в Италию". – "Ты шутишь!" – "Какие шутки. Это – отступные". – "Вечно тебя лажают. Вечно о тебя вытирают ноги. В НИИ: кто едет на овощную базу? – Илюша. Здесь: кто не едет за границу? Обратно же Илюша". – "Есть все-таки разница…" – "Есть, кто спорит. Там цена была: день на базе – два отгула. Здесь, разумеется, отстегивают пожирнее. Но и там, и сям – дураков ищут и успешно находят". – "Скажи мне только одну вещь: у тебя много знакомых, могущих похвастаться таким вот?" – и он потряс в воздухе долларовой пачкой. – "Нет у меня ни знакомых, ни друзей, никого. Ни с долларами, ни без. Ты, наверное, заметил, что последние полгода я вообще из дома не выхожу. Ты все ночи и выходные напролет на работе – или отсыпаешься после работы. А я…" – "Может, покормишь мужа?" – "А ты разве не с очередного банкета?" – "Нет, сегодня нет. За весь день съел три плюшки с корицей". – "Бедненький", – сказала жена не очень даже саркастическим тоном и пошла на кухню. А когда Илья, дохлебав супчик, удовлетворенно отставил тарелку, она сказала: "Ладно, не переживай. А деньги действительно серьезные. Сможем позволить себе шикарный летний отдых". И добавила, поставив перед Ильей тарелку с отбивной: "Если, конечно, летом ты снова не уедешь за границу".
На следующий день президент, как ни в чем не бывало, воспринял сообщение Ильи – впрочем, поблагодарив его в долгих и цветистых выражениях и даже извинившись за то, что вчера укатил, не дождавшись. И тут же перешел к следующему делу – поездке в Голландию, через два месяца ("Ну, это уж точно твоя, и не усмехайся так саркастически".) Для этой поездки паре московских деловых ребяток требовалось оформить загранпаспорта. Одним из результатов Симпозиума был выход на хитрованскую контору, где паспорта и визы делались как нечего делать. А вышло это так. На заключительном банкете большой консульский начальник отозвал Илью в сторонку и завел следующий разговор: "Тут твой босс пристает, чтобы я ему паспорта делал. Совсем обалдел, видать. Он, правда, и в комсомольской юности не блистал интеллектом. Но не в этом суть. Ему я хрен бы ответил, но ты мне нравишься. Слушай сюда: вот тебе телефон, зовут человека Фарид. Моего имени ни при каком раскладе не вздумай упоминать – а он и так знает, откуда ветер дует. Скажешь для отмазки, что с Сергеем из нашего управления вместе служили в Индии". – "Да я…" – "Ты что, вообще соврать не можешь? Служили-не служили, кого это фачит. Ты же с ним где-то пересекался по армейской части…" – "На сборах". – "Ну, а чем это не военная служба? Короче: Фарид делает все на свете. Официально, по прейскуранту. Только смотри – чтобы к нему никакой туфты не таскали. Сам будешь проверять и сам будешь нести ответственность. Если почувствуешь, что с исходными документами что-то неладно – сразу скажи: так, мол, и так – вот они, все бумаги, и вроде бы в порядке, но меня что-то скребет. Фарид – мужик умный, сразу поймет намек. Прямо говори: скребет меня. Он, конечно, спросит – а кто такой этот самый скр, и действовать будет с умом. Ни себя не подставит, ни тебя не подведет. Все понял? Тогда давай выпьем!"
Визит к Фариду Илья наметил первым пунктом в списке неотложных дел после симпозиума. Хитрованский офис располагался в глубине арбатских переулочков; впечатляюще выглядели и бронированная входная дверь, и сидящий за нею охранник в пятнистом камуфляжном костюме и тельняшке, и изысканная мебель, и сам Фарид, имеющий вид преуспевающего американского адвоката из мыльной оперы. Принесенную Ильей литровую бутыль марочного виски он без каких-либо эмоций сунул в сейф, достав оттуда встречным движением компьютерную дискету и прозрачную папку с несколькими листками. "В папке – образцы заполнения и список необходимых документов. На дискете – макеты бланков. Заполнять на компьютере будете сами и приносить мне вместе с оригиналами документов. Никаких курьеров, никаких посредников. Все привозите самостоятельно и вручаете мне лично. Оплата по безналичному, в течение максимум трех банковских дней после выставления счета. Чем из дефицита можете похвастаться?" – "Билеты можем доставать…" – "Куда? В цирк?" – "Ну, почему же. Авиа. На загранрейсы". – "Не обижайтесь, это я шучу. С билетами у меня никаких проблем. Хоть в Большой, хоть в Нью-Йорк. А еще что есть?" – "Директор ресторана…" – и Илья назвал организацию, возглавляемую Пахомычем. – "А, знаю. Там неплохо кормят. Ну, а вам, наверное, на сливочном масле жарят? Как лучшим друзьям? Допустим, я позвоню с утра – ужин можно будет организовать? И чтобы обслужили как родных?" – "Нет проблем. Если я в бегах – мой зам, Виталий, полностью владеет обстановкой", – отчеканил Илья, поневоле переходя на заданный Фаридом тон. – "Заметано", – отозвался Фарид.
Получив от президента телефоны деловых ребят, которым предстояло оформить паспорта, не считая всего прочего пакета командировочных документов, Илья пошел к себе. Но прежде чем звонить ребяткам, связался с Еленой и сообщил ей новости. "Суки! – убежденно отозвалась она. – Но в таком случае и я не поеду!" – "Не валяй дурака. И не доставляй мне лишних хлопот по оформлению еще одной визы". – "Кому это?" – "Твоей замене. Или подмене. Или как там еще. Ладно, мне некогда сейчас. А каковы твои планы на вечер?" – "Увы, занята всю неделю. Я же уезжаю в Италию, как тебе известно, и потому должна сделать массу всего впрок – и на работе, и дома. К тому же я рассчитывала провести с тобой в недалеком будущем пять дней и пять ночей под голубым и звездным небом – и вот такой конфуз. Постараюсь встать на уши, но освободить пару часов в четверг или в пятницу. В какой квартире ты меня примешь – в большой или в маленькой?" – "В маленькой, поближе к твоему дому". – "Ты как всегда предусмотрителен". – "Это само собой. Но кроме того, большая сейчас занята. Твоими итальянскими попутчиками". – "Ладно, целую и убегаю". – "Взаимно. И с нетерпением жду звонка". Определившись с личными делами, Илья принялся за производственные. Разложил на столе в нужном порядке полученные от московских ребят документы. Включил компьютер. На экране обозначился бланк овировской анкеты. Можно, конечно же, отстучать ее в требующихся пяти экземплярах под копирку. Но тот, кто хоть однажды заполнял бланки на пишущей машинке, помнит, какое это мучение. Как ни старайся ровно заправить все листочки – все равно, начиная с третьего экземпляра, буквы не попадают на нужные линии, и уж тем более в нужные рамки. А опечатки! Исправления ведь не разрешаются, и поэтому, просидев с высунутым от усердия языком полчаса над одной страничкой, делаешь вдруг опечатку в последней строчке – и привет. Вся работа – в мусорную корзинку. А с компьютером никакие опечатки не страшны. Набрал весь текст, проверил тщательно – и на печать в любом количестве экземпляров. И еще один нюанс: в ОВИРе к анкетам, сделанным таким образом – больше, ну, не доверия, скажем, так уважения. Тем более когда они поступают из такого уважаемого источника, как Фарид. Чем еще хорош компьютер – можно делать документ в несколько заходов, постепенно добавляя недостающую информацию. А с анкетами это вечная проблема. Например, надо указать предыдущие места работы с адресом и почтовым индексом. А кто же это помнит. Особенно индекс. Вот и приходится уточнять его, выискивая по справочникам, а это все – время. В результате сидишь не меньше часа над каждой анкетой, да и то, бывает, остаются лакуны. Поэтому Илья, сделав вчерне оба документа, выписал на листочек вопросы к заказчикам и пригласил их зайти не раньше следующего вторника – когда у нас все улетят в Италию – но и не позднее, чтобы не затягивать процесс. И чтобы были с собой все необходимые документы – начнем писать техническое задание, план командировки и прочую беллетристику.
Запустив конвейер на следующую поездку, Илья перенес все внимание на ближайшую. Тем более если он не летит, то вся техническая сторона ложится на Елену. Значит, надо подготовить несколько вариантов всех протоколов о намерениях, договоров и прочих соглашений, чтобы Елене было из чего выбирать, не мучаясь с их написанием. И без того ей предстоит поганая работенка: все договорные документы составлены параллельно на русском и английском, а английский у нее, конечно, в рабочем состоянии, но все же не такой, как родной итальянский. Предполагалось ее участие в переговорах на основе русской версии документов, притом, что Илья, сидя рядышком, контролирует английскую сторону дела. Теперь придется делать следующим образом: Елена будет утрясать русский текст документа и присылать его факсом в Москву: Илья же, сделав необходимые английские коррективы, отошлет его обратно. И так – столько раз, сколько понадобится, пока не будет достигнуто согласие между сторонами. Индивидуальные сидения Ильи за компьютером стали перемежаться с беседами, во время которых он в основном спрашивал, а казанцы отвечали. К пятнице основной набор документов во всех возможных вариантах был готов, и теперь оставалось только ознакомить со всеми этими откровениями Елену. "Приходи после обеда, – сказал ей Илья, – и предупреди дома, что можешь сильно задержаться". – "До утра?" – хихикнула она. – "Зря смеешься. Тут реально столько дел, что все как по классике: с этой работой я всю пьянку забросил".
Елена пришла в три. В течение часа Илья спешно, но осмысленно показал ей все варианты подготовленных документов. В кабинете вечно то сидел Виталий, то толкался вовсе посторонний народ, и даже поцеловаться толком не удалось. В четыре все пошли на заключительное – перед поездкой – совещание, которое затянулось, с учетом еще и прощальных тостов, до половины восьмого. Потом граждане остающиеся разъехались по домам, а граждане отъезжающие сидели еще около часа, решая разные оперативные проблемы. К девяти часам Илья с Еленой снова сели перед экраном, чтобы поглубже вникнуть в суть дела, с учетом сказанного на совещании. Сидели они, стараясь не касаться друг друга, потому что все начальство еще пребывало в здании, и в кабинет в любую секунду мог кто-нибудь нагрянуть. Через полчаса Елена сказала со вздохом: "Милый, я ни хрена больше не соображаю. Поехали лучше на квартиру – хотя и там от меня толку не будет, что-то у меня какой-то сбой произошел, и я сейчас в самом разгаре неупотребления. Печально, ибо к Италии я как вошла бы в самую боевую форму". – "Вдвойне печально, потому что никуда мне в ближайший час не уехать. Ну, что касается документов, я тебе все подготовил. Вот тут, в папочке, все варианты, распечатанные и проаннотированные. С рекомендуемыми действиями. Вот, смотри: если их не устаивает то-то и то-то – берем седьмой документ: если нам надо то-то и то-то, берем документ номер девять. И так далее. Ты девка неглупая, разберешься. В случае чего – звони мне. Я постараюсь всю следующую неделю никуда не отлучаться. Ладно, сейчас скажу Валентину, чтобы он тебя закинул домой, а в понедельник мы заскочим за тобой, как договорено. "Ровно в час? А ты приезжай хоть на двадцать минут пораньше, дома никого не будет, поднимешься за мной и попрощаемся как следует". – "Я тебе полдвенадцатого позвоню, доложу обстановку. Если Валентину не придется везти в Шереметьево еще кого-то, то что-нибудь придумаем".
В понедельник утром выяснилось, что все машины плотно расписаны; на Валентина, в частности, приходится еще и казанский комсомолец. Поэтому, поднявшись в Елене, Илья сказал: "Времени у нас – никакого". – "Ну, ты не прав. Может ведь женщина оказаться несобранной?" – "Ты-то?" – переспросил Илья, кивнув на стоящие у входной двери чемодан и сумку. – "Я-то. Не все ведь меня так хорошо знают. Считай, что у меня еще не сложен чемодан". И с этими словами Елена повисла на Илье. А оторвавшись после первого поцелуя, шепнула: "Давай-давай, времени и впрямь в обрез". Четверть часа спустя Елена сказала: "Продолжаем инсценировку. Ты неси вниз чемодан и в машине ругай баб-раздолбаек. А я приму душик и буду с вами через пару мгновений. С сумкой, которую я якобы еще не дособрала". Несмотря на всю эту задержку, в Шереметьево они были все равно первыми – благодаря искусству Валентина. Вернувшись к четырем часам на работу, Илья разложил бумаги по следующей поездке и стал готовиться к завтрашнему визиту клиентов. Не успел он углубиться в дело, как вошла красотка Юлия: "Ты один? Сильно занят?" – "Для тебя всегда свободен". – "Тогда почирикаем". – "Валяй". – "Ну, и как ты реагируешь на все происходящее вокруг?" – "Ты о чем, мать?" – "Не морочь голову ни мне, ни себе. Прекрасно знаешь, о чем. О твоих бесконечных поездках за рубеж, и главное о том, что почему-то всякий раз вместо тебя едет лицо куда как сомнительной репутации. Что норильское, что казанское. Что эти, земляки, которые на очереди. Ты-то человек невинный по природе своей, а через меня, между прочим, все финансовые документы проходят". – "Ну, и что?" – осторожно перебил ее Илья. "А то, – продолжала Юлия напористо, не давая сбить себя со взятого темпа, – а то, что ухожу я отсюда. Сообщаю тебе, дураку, по-дружески. Чтобы и ты задумался. Все на сегодня. А ты обмысли и сказанное, и ситуацию вообще…"
Сказанное Юлией только добавило ко всем ощущениям Ильи – в которых, если честно говорить, обида за отмену поездок занимала даже не первое место. В самом деле – какая-то складывалась вокруг… ситуация-не ситуация, а хрен знает что такое. Все эти новоявленные партнеры с шакальими мордами, медленно, но верно вытесняющие из офиса партнеров первого периода – тоже, конечно, рожи не ахти, комсомольские, как у президента, но все-таки… И, по контрактам судя, передовые технологии, лазеры да компьютеры, уступают место металлу, мочевине и поношенной одежде (в частности, есть план приобрести в Италии контейнер у фирмы, скупающей старье, и переправить его в Казань, где после чистки и придания торгового вида это барахло планируется сбыть с колоссальной прибылью). И вообще – если от него откупаются, как бы между прочим, тремя сотнями долларов, то какими же деньгами ворочают без его ведома. Знать, недаром удирает не просто красивая, но еще и сильно неглупая Юлия. И ведь Елена сказала ему – еще полгода тому назад: "Надеюсь, у тебя хватит ума слинять вовремя…" Первая половина следующего дня, проведенная в обществе двух московских ребятишек, не добавила ему оптимизма. Во-первых, их контракты и прочие деловые бумаги были… как бы это сказать… И еще во-первых, их рожи – при ближайшем рассмотрении, не смягченные короткофокусной оптикой и глянцевой фотобумагой… И еще, первее первого, они, по-видимому, не очень представляли, насколько ограниченной информацией владеет Илья, и несколько раз у них срывалось с языка такое, что лучше бы ему никогда и не слышать. Очень похоже было, что намечаемая сделка в Голландии – не более как ширма для крупных валютных дел.
После обеда, полный самых невеселых дум, Илья поехал к Фариду, отвозить документы. Размышляя, в какой форме дать понять, что его – скребет. Фарид встретил его приветливо, просмотрел принесенную папку с документами и сказал: "Чисто работаете, И аккуратно. Это я в качестве похвалы говорю. А вообще-то я человек на похвалу скупой. Чаю выпьем? Или кофе?" Чай предпочел Илья, дивясь про себя чуть ли ни дружескому поведению малознакомого и, судя по всему, весьма крутого мужика. А тот, прихлебывая чай, как бы невзначай стал расспрашивать о связях, о контактах, о манере работы, о сотрудниках отдела. Илья осторожно отвечал, не совсем понимая, к чему клонится разговор. Через четверть часа все стало яснее ясного. "Значит, так, – сказал Фарид, закрыв принесенную Ильей папку и прихлопнув ее ладонью. – Ребяток этих, – он еще раз хлопнул ладонью по папке, – я знаю. И очень хорошо. Не вы первые приносите ихние документы. И не вы первые понесете их обратно. Нет, не сейчас, конечно. Просто через пару недель я скажу, что ребята не проханже, и даже верну часть денег, которые вы мне все-таки выпишите по счету". Он сделал паузу, а потом неожиданно достал жестом фокусника из нижнего ящика стола бутылку и два стакана. "Выпьем-ка на "ты", и я еще скажу кое-что. Из тех вещей, что на "вы" плохо говорятся". Они выпили, и Фарид продолжил: "Смотрю я на тебя и вижу – ты же там чужой, в этом змеином гнезде. Я это сразу понял. А как ты мне позвонил и срочную свиданку назначил, я еще кое-что понял. Что визу твоему президенту делали не вместе с тобой, а вместо тебя. И что, значит, тебя держат от их делишек подальше. На твое счастье, кстати. А теперь – по сути. На прошлой неделе один мой клиент сказал, что организует с американцами некую контору. И чтобы я поискал ему человека на международные связи. Тебе не кажется, что мы с тобой знаем такого человека?" – "Но, – растерянно сказал Илья, – я же не один…" – "А вот такая твоя первая реакция – вообще блеск, – улыбнулся Фарид. – Значит, ты еще более приличный мужик, чем я про тебя думал. Так вот, им нужен целый отдел. Значит, и твоему заму, и секретарше, и водителю – всем найдется место. Ну?" – "Фарид, надо подумать… Это все так неожиданно…" – "Правильно отвечаешь. Езжай к себе, по дороге подумай. Приедешь – тут же выпиши мне платежку, не забудь. С этими ребятами, – он кивнул на папку, – разговаривай как можно меньше. Только по делу. Вот тебе карточка моего клиента – свяжись с ним, как надумаешь. Иными словами – сегодня к вечеру, Хотя бы потому, что я ему прямо сейчас перезвоню и скажу, что с него ящик коньяка – потому что я нашел ему не просто человека, а классного специалиста, да еще с трудовым коллективом в придачу".
Оказалось, однако, что лимит задушевных бесед на этот день для Ильи еще не исчерпан. Когда он сел в машину, Валентин, поерзав на сидении и будто бы поудобнее устраиваясь за рулем, кашлянул и сказал: "Львович, надо поговорить". – "Ну, давай", – усмехнулся (про себя, естественно) Илья. – "Ты меня извини, Львович, я прямо. Мне с тобой работается – лучше и не надо. И понимание у нас взаимное, и все такое… А тут уже не первый раз Коля, наш замдиректора, выспрашивает у меня – куда я тебя вожу, что мы делаем, о чем разговариваем. Я, конечно, в охране служил, и не скрываю, да ведь я же не стукач. Не нравятся мне такие дела. Не то копают под тебя, не то еще чего… В общем, я тебе сказал, и все тут…" – "Спасибо тебе, что не промолчал", – осторожно ответил Илья. И решил пока на этом остановиться, добавив только: "Мы еще поговорим на эту тему, только не сейчас. Лады?" – "Нет проблем. Я понимаю". Дальше они катили в молчании, думая каждый о своем – хотя, возможно, что об одном и том же. По приезде Илья тут же пошел к Юле, Отдать счет и выписать платежку. "Ну?" – спросила она с порога. – "Что – ну?" – "Не надумал ничего? А я уже сказала генеральному, и вот послезавтра буду подбивать бабки и сдавать дела". – "Кому же?" – спросил Илья, только для того, чтобы сказать хоть что-то. – "Пока Андрюхе. А дальше – их дело. Так все же – что надумал?" – "Права ты, наверное". – "Я-то права. Да только ты, смотри, не окажись неправым". – "Ну, неправым или правым, или левым – только бы не крайним". – "Вот-вот. Соображаешь. А ведь есть все шансы оказаться именно что крайним. У меня, по крайней мере, с моим-то правом финансовой подписи. Ты, между прочим, тоже кое-что подписывал – задумайся и об этом. Кстати – тебе есть куда линять? Или мне поговорить с мужем? Хочешь?" – "Спасибо, но острой необходимости пока не существует", – ответил Илья. Спустился к себе. Сел, положив локти на стол, задумавшись. "Что, Львович, голову повесил?" – спросил Виталий. – "Да так. Вроде ничего особенного". – "Ты меня, конечно, извини, и может не мое это дело, но мы тут сегодня с Томкой поговорили, пока тебя не было… Не нравится нам, как к тебе относятся". – "Та-ак. И о чем же вы еще говорили – если, конечно, не секрет?" – "Да о разном". – "И до чего договорились?" – "Пока не до чего конкретного. Только ты имей в виду, Львович, что при любом раскладе – мы с тобой". – "Ну, спасибо на добром слове". Какое-то время они сидели молча, а потом Илья, взглянув на часы, спросил: "Чего ты домой не идешь?" – "А ты чего? Опять допоздна будешь вкалывать? Ну, давай-давай, они тебя еще отблагодарят". – "Ладно. Разговорчики в строю. Иди домой, в самом деле".
Оставшись, наконец, в одиночестве, Илья достал из кейса кляссер с визитками и открыл его на последней странице – куда пару часов тому назад сунул карточку, данную ему Фаридом. Машинально глянул на часы и, как бы кидаясь с высокого берега в холодную воду, набрал номер. "А, Илья Львович, – отозвался чистого тембра баритон. – Очень рад. Откровенно говоря, жду вашего звонка. У вас какие планы на вечер? Может, мы поужинаем вместе и побеседуем о превратностях судьбы? Вы на машине? Тогда сможете через минут сорок быть у Хаммера? Я предлагаю такую программу: мы с вами посидим за отдельным столиком, познакомимся, а потом – если разговор у нас получится – перейдем за столик к нашим американцам. Просто так поболтаем, без всяких взаимных обязательств. Впрочем, если захотите – можно будет тут же обсудить и более конкретные вещи. Давайте, подъезжайте. И водителя своего потом отпустите, а домой мы вас как-нибудь доставим. Жду!" Полпути они с Валентином ехали молча, а когда поворачивали у МИДа налево, Илья вдруг спросил: "Скажи, Валентин, ты с иномарками знаком?" – "Обижаешь, начальник, – осклабился тот. – Хоть "Ауди", хоть БМВ, хоть "Мерседес". Я, вообще-то, могу на работу и в галстуке ходить – если надо, конечно. В свитере просто привычнее, но могу и в костюме…"
На следующее утро, открыв дверцу машины Валентина, Илья обнаружил последнего восседающим за рулевым колесом в костюме и при галстуке. "Ты что, собираешься куда-нибудь сегодня?" – спросил он автоматически. – "А вдруг снова придется к Хаммеру поехать, или в какое другое приличное место", – неопределенно отозвался Валентин, старательно не отрывая глаз от дороги и демонстрируя полное равнодушие ко всему, что не касается его непосредственных производственных обязанностей. И Илья решил: в конце-то концов, не все ли равно, с кем первым завести судьбоносный разговор. И спросил безразличным голосом: "Если я уйду в другое место, ты пойдешь со мной?" – "Сто пятьдесят", – тут же отозвался Валентин, словно ждал этого вопроса. – "Чего – сто пятьдесят?" – удивился Илья. – "Согласен потерять в зарплате. Но не больше. И желательно, чтобы только на первых порах". – "Ты даже не спрашиваешь, чего и как?" – "А чего тут спрашивать. Ты же ведь сам на плохие условия не пойдешь. Ну, вот и значит…" – "Американские машины водил когда-нибудь?" – "Эка невидаль. А чего не знаю – за день обучусь. Не боись, Львович, разберемся со всем". – "Ладно, ладно. Ты только помалкивай пока". – "Что ж я, валенком деланный, что ли!" – на полном серьезе отозвался Валентин. – "А про зарплату не беспокойся. Всем дадут больше, чем сейчас". – "Всем? Так ты и Томку с Виталием перетаскиваешь? Ну, ты, Львович, молоток! Да с таким коллективом мы горы свернем, а не то что…"
Коллектив, как выяснилось в ближайшие полчаса, имел аналогичные взгляды на происходящие и потенциально грядущие события. Правда, совестливая Тамара заикнулась было: "А как же тут без нас?..", на что Виталий твердо сказал: "Раньше надо было думать, как без нас. Когда шефа в загранку не посылали. Когда нам отгулы пытались зажать. И вообще…" – "Не беспокойся, – ответил Илья – не то Тамаре, не то собственным мыслям, – мы подберем замену и передадим дела плавно и аккуратно. А пока учтите, что все это – разговоры завтрашнего дня. Конторы у них еще нет – вернее, сняли пятикомнатную квартиру на Горького, и сейчас приводят ее в порядок. А пока сидят в гостинице. Так что до наших конкретных действий – не меньше месяца по самым скромным подсчетам…" При этих словах дверь отворилась, и на пороге – со словами "Ой, да у вас тут совещание!" – возникла Света. Она положила на стол Ильи факсовый рулон – очередную порцию пришедших из Италии новостей. Только закрылась за ней дверь, как аккуратная Тамара, поджав губы, заметила: "Можно было бы и разрезать на странички – ведь самая ее секретарская работа…" – "Ладно, ладно", – примирительно сказал Илья и принялся за разбор присланного. И на пятой странице порадовался, что Света по присущей ей лени не просмотрела факс. Потому что пятая страница содержала отпечатанное в том же формате, что и основной текст – чтобы не бросалось резко в глаза – личное послание Елены: "Милый, позвони мне сюда, в гостиницу, до девяти по местному времени. Здесь происходит какая-то хреновина (так и было набрано клером: khrenovina), и я ничего не понимаю. Но то, что я понимаю, мне сильно не нравится. Нуждаюсь в твоем совете – равно как и в твоей ласке. Целую". Воспользовавшись тем, что Виталий пошел шушукаться к Тамаре, Илья спешно набрал номер. Повезло – тут же соединили, и слышимость была идеальная. "Значит, коротко, – задыхаясь от спешки и волнения, заговорила Елена. – Меня здесь ни к чему не подпускают, я перевожу только культурную часть, а на деловых встречах доминирует комсомолец. Как выяснилось, прилично владеет английским – а в Москве скрывал. Документы, что готовят для подписи и пересылают тебе – это все больше твоя "рыба", только чуть измененная; ну, ты и сам не слепой. Но есть ощущение, что эти бумаги – филькина грамота, для отвода глаз, а под этот абстрактный текст намыливаются провернуть нечто иное, вполне конкретное, но сомнительного свойства. Еще раз говорю – все это мне сильно не нравится". Илья посоветовал ей не принимать происходящее близко к сердцу и больше внимания уделять итальянским красотам. "Исходя из той простенькой мысли, что Рим – это вечный город, а все остальное, прямо скажем, преходяще". – "Удивляюсь твоему хладнокровию, – огрызнулась Елена. – Это ведь все-таки твоя работа, за которую и ты несешь ответственность…" – "И это тоже не вечно", – загадочным голосом ответствовал Илья. – "Что не вечно – ответственность или работа?" – "И то, и другое". – "Погоди, погоди, так у тебя там тоже кое-что происходит?" – "Началось вчера. Чем кончится – видно будет". – "Слушай, никак нашел что-то приличное? Смотри у меня, не вздумай упустить! Ладно, до встречи. Жду с нетерпением". – "А уж я-то…" – "Тоже соскучился?"
Но тут Илье пришлось прервать сухим "Хорошо, до скорой встречи" этот обмен нежностями на казенный счет, потому что в комнату буквально ворвалась Юлия: "Имела сейчас получасовой тет-а-тет с генеральным. Незабываемые ощущения. Уговаривает не уходить – потому что буквально на днях открываются новые горизонты. Особенно по возвращении всей компании из Италии. Есть вроде бы мнение объединиться с казанскими ребятами – и тогда-то начнется подлинно масштабная работа. Ну, я прямо ему сказала, что именно такая масштабность и гонит меня отсюда. На что он выдал загадочную фразу – и я бы на твоем месте крепко задумалась. Мы, говорит, никого не гоним, даже тех, кто опасается принимать крутые решения. Мы их только поправляем и чуть-чуть отодвигаем в сторону, чтобы они не сдерживали наших действий. Ну, я спросила, о ком же это, например, идет речь. А он и отвечает – да хотя бы об Илюше нашем: чуть какое нетрадиционное мероприятие, его надо полчаса уговаривать, будто целочку. Ну, я психанула и говорю: значит, по-вашему выходит, что я как раз и есть на все готовая ****ь? Нет, говорю, я не такая. Я, конечно, не девочка, но все-таки разумная мужняя жена, и границы всему очень даже хорошо знаю. И к дверям – а он мне во след: не торопись, подожди, пока президент вернется. Ладно, Илья, я пойду, а ты подумай. По-моему, намек тебе через меня передан – яснее и не надо".
После ее ухода Илья машинально принялся за присланные из Италии документы, хотя особых проблем с ними действительно не было: фактически все изменения сводились к вставкам в заранее заготовленный им текст конкретных сумм, дат, имен собственных. Разобравшись с этим за считанные минуты, Илья еще с полчаса сидел над разложенными листочками, думая о своем. Потом сложил правленый текст в папку – кроме пятой страницы, которую запер в сейф – и отправился к генеральному. Решив про себя: самому никаких разговоров не инициировать, будто никакие намеки до него не дошли. Генеральный, впрочем, тоже ни словом не обмолвился ни о чем – посмотрел документы, одобрил и велел пересылать в Италию. Вернувшись к себе, Илья включил компьютер, чтобы внести одобренные правки, и тут же, не переводя дыхания, позвонил по вчерашнему телефону и дал согласие – от своего имени и по поручению всего коллектива. Решено было в ближайший понедельник организовать встречу и представление коллектива руководству – "и я хотел бы, чтобы вы приступили к работе как можно скорее, буквально с этого же понедельника – хотя я и понимаю всю нереальность такого пожелания".
Оставшиеся до возвращения из Италии дни Илья безвылазно сидел за компьютером, уделяя около часа оперативным итальянским делам, а все остальное время приводя в порядок старую документацию, с переписыванием важнейшей на личные дискеты; в промежутках же остервенело раскладывал пасьянсы. То были самые тихие денечки за все его полтора с лишним года пребывания в этом кресле, столь противоестественно тихие, что и без юлиных предостережений можно было бы с легкостью почувствовать что-то неладное. Делегацию встречали в субботу. Илья пригнал в аэропорт весь парк машин СП, поэтому с рассадкой проблем не было, и возвращались они с Еленой на машине Валентина, без нежелательных попутчиков. Все прибывшие – кроме Елены, естественно – приветствовали Илью прохладненько; перед выездом из Шереметьева президент сказал: "Завезешь переводчицу домой – и заскочи в контору на пару минут". Не успели поравняться с аэрофлотовской гостиницей, как Валентин сказал Елене: "Все, последний раз на моих "Жигулях" едешь. В следующий раз прокачу на "форде". – Ты что, новую работу нашел?" – без особого, впрочем, любопытства переспросила Елена. И тут же напористо обратилась к Илье: "Вот видишь, и Валентин понимает ситуацию!.." – "Аккуратнее с шефом, – ухмыльнулся Валентин. – Ведь он нас и перетаскивает на новое место". – "Что за место? Что за новости?" – расширила глаза Елена. – "Ну, место… Как тебе сказать? Для тебя, кстати, неблагоприятное, потому что контакты только с Америкой". – "Не волнуйся, итальянская мафия и в Америке имеется". – "Как не быть, Да только вне нашей сферы компетенции. Мы теперь больше по правам человека специализируемся. Без какой бы то ни было торговли и прочих сомнительных делишек". И Илья вкратце изложил ситуацию, введя Елену в курс дела еще до выезда на Ленинградку. "Значит, всей компанией линяете? Ну, что ж. Самое, честно говоря, время. Я вас поздравляю. А теперь – извини, Валентин, я с этим мужиком посекретничаю малость". И, прижавшись к уху Ильи горячими губами, Елена быстрым шепотом изложила события последней недели. О том, как переговоры, в сущности, вели исключительно казанцы – через своего комсомольца. Как наподписывали несколько протоколов о намерениях, которые ей и увидеть не удалось даже одним глазком. Как казанский босс постоянно выговаривал президенту, что те ведут себя хуже последних чистоплюев и теряют на этом колоссальные деньги. И что пора всю структуру СП перешерстить, чтобы очкастых там не осталось ни единого – "это, милый, прямехонько в твой огород камешек". И как на последнем банкете казанец напился и полез было к Елене, но тут же получил от своей крали по морде – "чисто кинематографически – при всех, кремовым тортом: положила кусок на тарелочку, коротко замахнулась и прямо к носу припечатала; если бы я сама не видела – в жизни бы не поверила. Только ты не вздумай с ним выяснять отношения, потому что это настоящий бандит, каких и в Сицилии не много, а ты мне все-таки чем-то дорог".
По пути из елениного дома в офис Валентин, неловко откашлявшись, сказал: "Ты это, Львович, не того… не принимай к сердцу, что они тебе сейчас наговорят. И сам на них напирай, не тушуйся. Извини, конечно, если не в свое дело лезу…" – "Спасибо за поддержку. Как-нибудь разберемся…" Когда Илья поднялся наверх, Света кивнула ему на дверь кабинета генерального директора. "А там, – она подбородком указала на президентский, – казанцы. Как у себя дома". Генеральный сидел за столом, а президент, примостившийся на одном из стульев для посетителей, показал Илье на второй. И начал, не успел Илья сесть: "Что же так, мы все приехали, а холодильник пуст, работников твоих на месте нет, чтобы в ресторан сгонять. Опять сбои идут". – "Какие еще?" – спокойно спросил Илья. – "Что значит – какие еще?" – осекся президент. – "Ну, если "опять сбои" – значит, до того тоже были проблемы". – "Это я так. Ну, сказалось так…" – пошел на попятный президент. А Илья продолжил: "Холодильник пустой, потому что никто не сказал мне о приезде иностранной делегации. А где она, кстати?" – "Ты опять о том, что никак с Колей обязанности не поделите". – "Мы ведь сколько раз говорили, – продолжал напирать Илья, – что международный отдел обслуживает только иностранные делегации. Так у нас и в положении об отделе записано. И правлением, между прочим, утверждено". – "Значит, придется все это переутвердить. И вообще все пересмотреть", – вмешался генеральный. – "В каком смысле – все?" – переспросил Илья, делая вид, что ровным счетом ничего не понимает. – "А в таком", – буркнул генеральный. Посмотрел на президента и с раздражением сказал: "Опять на меня все неприятные разговоры сваливаешь! Ладно, пусть". И, обращаясь к Илье, продолжил: "У нас намечаются большие перемены. Меняем масштабы работы. Меняем ее стиль. И – я тебе прямо говорю, Илья – ты в этот новый стиль плохо вписываешься". И замолк, ожидая, видимо, реакции Ильи. А какая тут может быть реакция, когда послезавтра он уже может начинать работу на новом месте, о чем здесь – ни сном, ни духом. Тем более, что у Ильи мелькнула прекрасная мысль – повернуть дело так, будто не он уходит, а его выгоняют. И он решил молчать, ожидая развития событий. Собеседники явно не ожидали такого поведения и растерялись. После паузы генеральный продолжил: "Мы тут, как тебе известно, решили объединиться с казанцами". – "Нет, мне не известно, – нахально ответил Илья, – потому что не было заседания правления с участием иностранных партнеров. И Устав не переписывался – по крайней мере, я никаких изменений и дополнений не переводил… А как заведующий международным отделом я должен был бы знать обо всем в числе первых…" – "Ну, вот ты и узнал, – вступил президент, – а что касается зав отделом…В новых условиях это должен быть новый человек…" – "Да вы никак гоните меня?" – усмехнулся Илья. – "Напрасно ты так, – осторожно ответил генеральный. – Ты очень много сделал для СП, и сможешь сделать еще больше… Только в качестве, скажем, замзава. Мы все тебе оставим – и кабинет, и машину, а в зарплате ты даже выиграешь". – "И за границу стану ездить чаще, потому что дома будет меньше дел". – "Вот именно, – вздохнул с облегчением генеральный, принципиально не желая улавливать иронии в голосе Ильи. – Хорошо, что ты все правильно понимаешь и не обижаешься". – "Да, кстати, – президент открыл кейс и вынул сверток в шелковистой бумаге. – Это тебе итальянцы шлют в подарок. Они всегда с удовольствием вспоминают, как ты их здесь принимал, и ждут новых встреч с тобой. Вот увидишь – все будет хорошо". – "И даже лучше чем было", – двусмысленно ответил Илья.
Тут в кабинет сунул нос казанский комсомолец – и со словами "А, у вас тут беседа" закрыл за собой дверь. "Уж не это ли мой новый начальник?" – спросил Илья. – "Может быть…" – начал было президент, но генеральный перебил его, сказав: "Давайте обо всем поговорим в понедельник после обеда. Хорошо?" А пока разойдемся на отдых. И помни, Илья, что ни в каком смысле ты ничего не теряешь. И Валентин твой при тебе остается. И вообще…" – "Ладно, – сказал Илья, вставая. – Встретимся в понедельник, после обеда. Кстати, ничего, если и я, и весь отдел возьмут полдня отгула?" – "Какие проблемы!" – сделал широкий жест генеральный. И попал в самую точку. Потому что тем самым действительно решилась единственная стоящая перед Ильей на данный момент проблема: каким образом в понедельник с утра привезти весь отдел, в полном составе, на знакомство с новым руководством. А теперь – все в порядке. Илья спустился в свой – уже бывший – кабинет, открыл сейф и стал упаковывать в припасенную сумку личные вещи. Потом он столь же методично обшарил письменный стол. Потом позвонил Тамаре и Виталию и назначил им свидание в девять тридцать у метро "Краснопресненская". Рассказав вкратце об имевшем место разговоре и велев вырядится не то чтобы в вечерние туалеты, но достойно. Потом позвал Валентина. И кивнул на сумку. "Что это? – спросил догадливый Валентин. – Никак насовсем собрался, гражданин начальник? Ну, что – с вещами на выход?" Он отпихнул Илью и, несмотря на все его протесты, сам потащил сумку в машину.