Следующий день обещал быть прекрасным. Солнечным. Как раз для поездки на фазенду. Осталось привезти матрац, обогреватель и москитную лампу, а то надоело пшыкать всюду этими химическими веществами, потом дышать еще этим.… Надоело, и точка. Заказал в ЦУТе за шестьсот рублей, лампу менять каждый год. Прекрасно.
Подготовился. Собрался с вечера, все уложил в желтую спортивную сумку и старый портфель. Попросил сына глянуть в Интернете расписание электричек (ведь оно с мая меняется) и, удостоверившись, что смогу вернуться в город в нужное мне время, я отправился спать.
И вот шесть часов утра. Орет будильник, сына уж рядом нет (работа у него ранняя), ну а мне пора собираться. Застилаемся, проводим утренний обряд завтракания и умывания, и вперед!
…На остановке простоял минут десять: опять задерживается 64й.
-О, здравствуете, Маргарита Семеновна! – воскликнул, увидев соседку с фазенды с огромными сумарями рассады и прочих старых, но очень нужных в хозяйстве вещей, - Вы тоже на фазенду?
-М-да, - она оглянула меня с ног до головы и, как это обычно бывает, начала рассказывать о своих планах, - Сначала нужно к Миколаю сходить, успеть с пахотой, а затем и к Евгению Васильичу за капустой, а потом… Кстати, Иван Сергеич, Вы не поможете мне, как приедем, разобраться с проводкой: а то опять замкнуло что-то…
- Да, я к Вам заскочу, хорошо, - произнес я, увидев вдали белый заветный автобус с ярким желтым рисунком, - поди, 64й… Слава Богу!
Поторопив взять свои сумари Маргариту и не забыв родные походные сумки, я жадно начал наблюдать за последующим: желтый сменился зеленым, послышались звуки заработавших моторов. Автобус «Газ» завернул на перекрестке и медленно побрел к нам. Еле поворотливые старушки, окончательно запыхавшись пройти от лавочки до обрыва тротуара, сплюнули на счастье успеть.
Однако счастье у нас было другое (и многие проходили через него каждый день): поездка в автобусе. Сидеть, ясно дело, негде, все пихали сумки, приютившиеся на полу машины, а остальные мигранты автобуса толкались и терлись друг о друга.
-Проезд оплачиваем, пожалуйста! – прогремел голос кондуктора, и лимоновые социальные карты понеслись сами собой к жирной, неуклюжей руке работника ЧелябГорТранса. Многочисленные пререкания, толкания, перебранки с кондуктором, резкие торможения с грозными последующими угрозами - все это радужное майское утро, с прекрасным, ярким рассветом, перед поездкой на электричке к фазенде.
Это единственное счастье, и все, что осталось: дети укатили по собственным квартиркам, к советам не прислушиваются, отряжают, да и не помогают… М-да, да разве мы думали о таком лет тридцать назад?
Яркое всепроникающее солнце заглядывало в каждый уголок тесного автобуса. Освещенные лучами морщины создавали крайне уютную обстановку. Сразу было понятно: ветераны собрались. Много знакомых: и Лондонов, электрик со старой швейцарской сумкой и гладкими седыми волосами, и Купнов, слесарь с золотыми часами и мелкими татарскими глазками, и Иван Иванович, бывший кооператор с кудрявыми волосами, круглыми очками и постоянно с бренчащими монетками в карманах. И все едут навстречу прошлому и настоящему, навстречу приключениям, через которые проходит каждый садовод и дачник…
…Выкинув нас на конечной, автобус удрал. Все быстро устремились к зданию вокзала. Оно больше походило на здание порта: с высоким шпилем на крыше, большими буквами цвета моря… Однако народец смотрел на желтые цифровые часы, висевшие над входом и напоминавшие людям о большой вероятности опоздать. Справа -огромный торговый комплекс «Синегорье», с тремя горободобными полупрозрачными стеклянными крышами; слева же – трасса, которая ведет в глубь Ленинского… Я никогда по ней не колесил.
У входа в вокзал стояли продавцы – все те же садоводы – предлагали всякие семена, растения, травы, я же никогда ничего у них не брал. Взял, помнится, капусту – дак она у меня не взошла. Эх, шарлатаны!
В очереди за билетом простоял долго. Многие утверждали, что скидки за проезд туда-обратно уже начали действовать… Ну я и взял так, пошел в зал, уселся на скамейку в ожидании увидеть на табло номер платформы, куда подъедет электричка. А пока красовалась надпись: «6088/Челябинск-Миасс/время отправления (моск.) 05:25» …
11! Опять 11! Слава Богу: не нужно будет спускаться на эскалаторе вниз и толкаться, подниматься… Только пройти турникет и бежать на платформу. Я схватил свои сумаря и побежал, как бежали все: что-то крича, протестуя, допивая свои воды, роняя свои сумки и тележки…. Выйдя на улицу из зала, стало чуть свободнее, однако, увидев, что турникеты стали новыми, а, следовательно, придется дольше простоять в очереди, ожидая экстазного прохода, я прибавил шагу и наполнился уверенностью. Все, вся толпа народу и, казалось, весь вокзал, даже те, которым в другую сторону, на другую платформу, ринулись к 11ому: и те пенсионеры, поднявшие свои костыли и пакеты, и те мужики, бросившие свои недоконченные сигареты на тротуар и растоптавшие их со всей своей злобой, и те юнцы, которые еще довольно молоды и наивны, ожидая всех обмануть, и те дамы, потратившие с утра все свои силы, чтобы сделать свое лицо белым как снег, губы – алыми, и ресницы, брови –черными, как сажа!
Однако пройдя все препятствия и выслушав все оскорбления, мы вышли на перрон и не увидели электрички, которая покорно должна была ожидать нас с открытыми дверями и чистыми сидениями, мягкими как кресло. Там было пусто. Внизу – рельсы и шпалы, а наверху, здесь, рядом – недовольный народ, переживающий глубокий кризис в современной наглой и тупой, постсоветской России.
Я вспомнил, что с утра еще ни с кем не разговаривал.
- Что ж такое! – услышал вдруг позади себя голос молодого человека, - сколько это должно продолжаться!
Накаркал.
Обернулся, прекрасно зная, что в любую секунду может появиться электричка. Интересно, предо мной стоит, все так же, с сумарями, парень лет семнадцати в серой ветровке, потертых джинсах и черной кепке.
- Да, - ответил я, - раньше все не так было! Нас уважали, хотя бы….
Глаза его немного сверкнули. Он как будто хотел взорваться своими рассказами и историями, которые уже не раз случались с ним. Это меня одновременно и заинтересовало, и немного испугало. Подумайте: утро, раннее для молодежи, красивый рассвет, а на перроне, на вокзале, ожидая электрички и еще возмущаясь, что так все происходит, стоит парень, в очках, с кудрявыми волосами, красивым греческим носом, большими бровями и глазами, да еще и с проступающей щетиной на подбородке! Что я мог подумать…
- Ну. А что мы можем сделать, - неожиданно воскликнул мой юный собеседник, - развалили все, делать больше нечего.
- Ничего. Рано или поздно она подъедет, - утешил его я, немного улыбнувшись.
Мне хотелось похлопать его по плечу за его сообразительность, однако меня отвлек сигнал гудка электрички вдалеке. Многочисленное «ура» разнеслось повсюду. Только не силой голосов десятков человек, а мыслями. Мы все это почувствовали. Красноватый ЭД4М с номером 0381 и красующейся новой эмблемой наших железных дорог выкатился из темноты, каждый день заполнявшей пространство под большим автомостом.
Электропоезд остановился. Многие по своему обыкновению полезли в первый, второй вагоны, потому что платформы на последующих станциях доходили только до третьего вагона, а так «скакать» людям очень сложно. Однако я пошел в последний шестой вагон, сам не зная почему.
Я сел на правый ряд, ближе к двери, ведущей в следующий вагон, против хода. На красных цифровых часах, висящих над входом, было 05:17. Я мысленно успокоил себя, как это бывает, что весь кошмар, проходивший пару минут назад, прошел. И еще более было приятно: вагон шестой пока оставался почти пустым, и я занялся разглядыванием людей, проходивших за окнами, но мой взгляд невольно перешел на сидящих со мной в вагоне.
Впереди немного, слева сидели две женщины: одна, лет тридцати, которая у окна, была чем-то обижена и вслух обсуждала своего мужа с подругой, сидевшей напротив нее, в красной ветровке, поправляя свою прическу, походившей на волосы Пуго. Но все эти старания были безуспешными… Далее по тому же ряду, дама с мужчиной в военной форме; тоже что-то старательно обсуждали…
По моему ряду, в самом начале сидел спиной к салону мужчина в кепке, старательно шурша своими пакетами, а прямо передо мной милая семья, как мне казалось: молодая мама, с заплетенными в косу рыжими волосами, любящий отец, снова звонивший на работу с сотового, и дети. Просто замечательные дети: мальчик, лет шести, подолгу смотревший то на меня, то на отца, как бы пытаясь найти сходство (которого вообще и быть не могло), девочка, игравшаяся с фотоаппаратом и сидевшая ко мне спиной, и парень, лет четырнадцати, в белой рубашке с красным воротничком. Он пытался отобрать у сестры сложную такую технику или, по крайней мере, объяснить, как этим пользоваться. Потихоньку заходили другие люди (то старуха с рассадой помидор, то мужчина, одетый в футболку с шестым номером, которая явно не шла его сухой фигуре…), а я все сидел и наблюдал за этой милой семьей, вспоминая свою, родителей, своих детей, которые сейчас так далеки от меня; невольно я увидел красные цифры на маленьком часовом табло: «05:24». Машинист объявил, что поезд двигается со всеми станциями (на что некоторые выдохнули), и прошла проверка «башмака», которая должна была быть раньше.
Двери закрылись, зашла еще пара, состав тронулся. Мимо пролетела какая-то электричка, идущая в город, и в окне того ЭД4М я заметил лицо женщины, лет шестидесяти, в черных очках, с потухшими глазами и скорбным выражением лица. «Хм, никогда такого не было…» - немного подумал я и принялся за чтение очередного «великого классика» …
Мы пролетели «Сосновку».
-У Вас свободно? – молодой, бодрый голос отвлек меня.
- Да, конечно, - мне пришлось отложить любимую, подтянуть плащ и опустить рюкзак, стоявший на сиденье.
Невольно я глянул на возмутителя моей безмятежности. Что же увидел! Тот самый молодой человек, реплики которого уже слышал сегодня на вокзале.
Теперь мне представилась возможность получше его разглядеть. Его черная кепка была совершенно обычной, серая ветровка уже имела некоторые пятна и грязи, а потертые темные джинсы могли говорить о том, что в них парень проходил уже несколько лет. На ногах у него, казалось, были модные в девяностые кроссовки, однако и они были нечищеными. Нигде не было намеков на современные, модные и дорогие марки фирм, которые в наше время делают модную одежду для молодого поколения. … Нигде!
- Попросили уступить во втором, - начал он неуверенно, - а мне с сумками тяжело… Вот, пошел в последний (он взволновано окатил взглядом салон, вздохнул и, ловко закинув портфель на верхнюю полку, уселся). Здесь-то просторнее!
Парень мог сесть куда-нибудь в другое место! Однако ж он узнал меня со спины, значит, у него есть желание поговорить, побеседовать со мной; такие ж остались! Нет, нет, опять мои дурные мысли!
- Вы до какой станции? – начал разговор я так, как обычно начинаю с незнакомыми садоводами.
- 68-й. А Вы?
- Той же! Славно, - я протянул руку для приветствия, - хочу представиться: Иван Сергеевич.
- Станислав, - парень пожал мне руку, - можно просто: Стас. Очень приятно.
Видно было, что молодой человек соблюдает все нормы этикета.
- Честно говоря, не часто увидишь в такой глуши молодых!
- Почему глуши? Здесь много народу, садоводы, да и молодежь катается… Правда, иногда, по выходным: студенты, кто из Златоуста, Миасса, приезжают к родне, повидаться, а потом опять, в Челябинск, в университеты…
Не возразишь же. Приятно его слушать. На удивление, его манера общения была не свойственна контингенту, где парень, должно быть, находился каждый день.
- Погодите, - мне хотелось узнать о нем больше, - погодите. Вы в товариществе садоводов или…
- Нет. Вот как выходишь с электрички и видишь впереди ограду из проволоки и оцинкованного забора частично, а вдали домик с высокой трубой, да его сразу видно, как только едешь еще, и далее все еще поле за этой основной территорией, - это мой участок.
Я вспомнил эту территорию. Конечно, ее в садоводчестве не примут такой-то! Там сколько соток! Штук тридцать, поди! Явно с железнодорожниками договаривались… И всегда помню, что и те два поля всегда возделаны, и площадка ухожена… Но тот «домик» … Он выглядел как бункер!
- Так Вы один там все…? - спросил я, желая получить отрицательный ответ.
- Вы знаете, практически да, - почти с гордостью произнес паренек, - пару лет назад наш сад с красивым домом из красного кирпича, большие сараи, теплица, баня… Все это дело сгорело, какие-то подонки осенью подожгли сухую траву и не только наш участок, но и некоторые другие были полностью уничтожены…
- Да, я слышал про это, - перебил я, вспомнив, как садоводы лепетали об этом лет пять назад, - Правда, у меня фазенда в «Третьем Градостроителе», а он находится намного дальше, чем Вы, да и раньше меня сын на машине возил, поэтому вот… Где-то три года назад стал так ездить, но на Вашем участке уже домик стоял и поле было возделано… Молодцы!
- М-да… Вот тогда уехали с бабой оттуда вечером, и все еще стояло. Как приехали на следующий день, так уж ничего и не было. Одни вички да спички! Старуха как встала на остановке, так и стояла в ужасе. Что делать дальше? Слегла. Врачи говорят: там название болезни какое-то, непонятное, я хожу, лекарства покупаю, помогаю как могу. Она часть пенсии выдает на траты в саду… А родители целыми днями на работе, когда им! Вот я и пахаю все… Туда, сюда, как белка в колесе, честное слово!
Этот монолог меня немного потряс, но иногда хотелось смеяться.
- Вы молодец! – ответил я на все это, - так держать! По правде, первый раз такого вижу.
- О, - парень немного засмущался, - спасибо! Ну, а как по-другому?
Риторический вопрос.
Электричка остановилась на «Полетаево». Часть людей вышла, двери закрылись. Мы оба глянули в окно. Небо было на редкость чистым, с ярким солнцем. Погода обещала быть прекрасной. Все радовало.
- А Вы, Иван Сергеич? – молодой человек решил меня поспрашивать, что и правильно.
- Ну… Что я? Мой дом на шестой улице, белый, с зеленой крышей; если что, заходите. Погостить…
Электропоезд тронулся.
- У Вас так же, - спросил он, - шесть соток?
- Да. Что, у Вас столько же?
- Нет. Где-то двадцать четыре.
Мои расчеты оказались верными.
- Ого, - ответил я, - поди столько урожая собираете! Приятно. Продаете?
- Ну не все, - лицо парня приняло простую морду старухи, готовой рассказать все, как есть, - часть уходит на заготовки на зиму, там соленья, запасы… Часть, разумеется, на еду сейчас, ближайшее время, а основная доля – на посевы, конечно, это больше картошки касается.
- А, ну правильно…
Дальше мы обсуждали с ним садоводческие планы, календари, времена посадок и, конечно же, дачные хитрости, без которых урожая не получится…
И вот машинист объявил: «2068 километр». Поезд замедлил движение, моторы стали заглушаться. Паренек куда-то пропал. Интересное дело… Я вышел из салона и, попав в темный тамбур вагона, подошел к дверям. Уже показались домики вдалеке. Через мгновение после перелеска открылись просторные черные поля; теперь выяснилось, кому они принадлежат. Внизу же не виделось платформы: она была намного дальше, слева. Электричка тормознула, и двери распахнулись. Пришлось «галопировать»! Вышвырнув свои сумки на щебень, с легкостью спрыгнул с лестницы и немного оступился. Убедившись, что все в сохранности, посмотрел вдаль. Толпы садоводов вылазили из вагонов, растекались по платформе и лестнице, и затем плыли по тропинке, ведущей к синей охранной будке. Кто-то, с зелеными старыми колясками и большими картонными коробками, шел вперед, быстрее всех, кто-то, с портфелями и сумками, останавливался передохнуть. Они ставили свои вещи на лавочки (сегодня нет молочников, ведь обычно они там продают сметану, молоко, творог - все натуральное) и принимались кормить собак, не то сторожевых, не то «дворовых» (так называли тех животных, которые околачивались около двух старых желтых домов- «коммуналок» с бледно-красными крышами, стоявших близко к железнодорожным путям; там, главным образом, обитали воры, алкоголики).
Из поезда послышалось название следующей станции и ненавязчивый совет отойти от дверей. Красноватый ЭД4М тронулся. Я приблизился к лавочке. Мимо прошли и Маргарита Семеновна, и председатель садоводчества Василий Иванович, и много других моих знакомых. Я разом поздоровался с ними и медленно побрел к своей фазенде окольничими тропинками, дабы не встретить еще кого…