Джуретдин-на-Теннар Ходаши невольно дёрнулся от боли, попав кусочком корня гжелни на больной зуб. Ему стало стыдно - недостойно воина великого рода Ходаши бояться страданий плоти. Но этот зуб явно был захвачен злыми духами, поэтому-то Джуретдин и вышел среди ночи за магическую ограду стойбища, чтобы изгнать духов обратно в пустыню.
Корень гжелни делал мир прозрачным для взора, и неясные очертания духов уже подступали к границе восприятия человека. Джуретдин начал раскачиваться из стороны в сторону, напевая древнюю магическую песнь, которую знал каждый из пяти дюжин воинов самого великого в степях рода Ходаши. Через некоторое время он почувствовал, что духи забеспокоились, и начал кружиться, чтобы усилить их смятение. Зубная боль стала постепенно отступать, но Джуретдин уже позабыл о ней, воодушевлённый схваткой с духами - достойным подвигом для настоящего воина...
- Венк, что это за чёртов дикарь там? - спросил капрал Младощ своего солдата, который славился удивительным ночным зрением.
- Не можу ясно зреть, сударь капрал, - ответил Венк на своём неистребимом южном жаргоне. - Старчи бают, что дикие так хвори врачуют.
Он приподнял голову и снова поднёс к глазам бинокль капрала. Младощ раздражённо теребил антабку карабина и ждал, когда же некстати оказавшийся на пути их отделения степняк уберётся обратно в стойбище. Всё остальное отделение, не обладавшее ни ночным зрением Венка, ни биноклями, молча лежало в невысокой густой траве, ожидая команды.
- Точно, сударь капрал, - убеждённо произнёс солдат. - Гжелню жуёт и шаманит. Так они всегда деют. Сейчас захмелеет и свалится!
Полковник Тамрассиан посмотрел на часы и улыбнулся:
- Пора, судари! Начинаем атаку.
Офицеры откозыряли и поспешили к своим подразделениям, командиры отрядов штатских добровольцев, непривычные к армейской чёткости, замешкались и неуклюже толпились перед выходом. Только Грегори, руководивший наёмниками, неторопливо потянулся и так же неторопливо сказал:
- Нам-то особо спешить некуда. Добить раненых и дикарских сучек с их отродьем - дело плёвое...
Выстрелы вырвали Джуретдина из тяжёлого забытья. Он не помнил, как упал, опьянённый борьбой с духами, но моментально пришёл в себя и понимал, что лежит далеко за охранной чертой стойбища. И что на стойбище напали тхаран-зиорт, "гнилые люди, лишённые души", как в его народе называли жителей городов Республики. Степняк зарычал от ярости, выхватил длинный нож и вскочил на ноги. В нескольких десятках шагов перед ним бежали драгуны экспедиционного корпуса полковника Тамрассиана, наконец-то настигшие последнюю орду. Солдаты воодушевлённо орали, прекрасно понимая, что этот бой окончательный и выматывающий поход будет на нём завершён. Какой-то драгунский капрал увидел Джуретдина, поднял револьвер и, тщательно прицелившись, выстрелил два раза. Джуретдин понял, что изгнанные им в пустыню духи неожиданно вернулись, набросились на него и стали яростно пожирать его плоть. Боль была сильной, гораздо сильнее, чем от больного зуба, и Джуретдин в последний миг подумал, что лучше бы он не выгонял их, а разрешил жить в своём зубе. После этого он умер.
Стойбище было всё завалено трупами степняков и догорающими юртами. Драгуны уже строились в колонны, отправляясь в обратный путь, добровольческие отряды разбрелись в разные стороны в поисках чудом уцелевших кочевников и, в большей степени, в поисках их скота. На пепелище бродил только сильно пьяный Грегори с восемью своими головорезами, добивая раненых и пождигая то, что случайно избежало огня.
- Что это вы, Грегори? - Тамрассиан неодобрительно показал стеком на бутылку виски в руке наёмника. - Вот уж не думал, что у вас столь чувствительная натура. Вспомните, что эти мерзавцы творили в наших городах и...
-Не-ет! - Отмахнулся Грегори. - Я ничуть не переживаю, полковник. Эти дикари для меня не больше люди, чем какие-нибудь клопы! Но вот зуб разболелся ужасно. Ещё с вечера...
- Что ж вы молчали?! Я бы вам дал новейшее лекарство, перед самым походом получили, - и полковник указал рукой в сторону санитарной повозки. - Спросите у нашего медика, называется анальгин. Запомнили? Анальгин!
Полковник Тамрассиан посмотрел на освещённые восходом бескрайние степи и покачал головой.
- Цивилизация, сударь, отличная штука. Это признают даже наши проповедники "естественной жизни" - как только у них начинают болеть зубы...