Крестик
(глава из романа «Тетрадь для двоих»)
Еще вчера вечером мать дала "наряд" сыну и дочери на прополку картофеля. Старшая сестра отсчитала Валерке четыре грядки, а сама оставила себе шесть. Видя усердие брата, позаимствовав от матери черту поощрения за прилежный труд, она пообещала за него прополоть одну грядку, и мальчишка, с еще большим усердием закончив прополку третьей грядки, сломя голову бросился к ребятам на речку в бочаг купаться.
У Варяткина дома он догнал Витька Семенова, своего одногодка и Кольку Кондаурова, на полтора года младшего их по возрасту. Кондауров по прозвищу Колючий тоже, как и Валерка, шлепал босиком. Напротив Душакина дома черная земля, превратившись в пыль, была похожа на серый цемент, и приятно было ступать по ней босыми ногами: ноги проваливались, словно в гусиный пух, глубоко. Прогретая солнцем пыль слегка обжигала ступни, и этот огонь распространялся по всему телу.
Переходя через большую дорогу-большак, Валерка вспомнил про крестик, который висел на шее на голубенькой тесемочке, забеспокоился." Как же раньше не позаботился снять его и положить в карман ситцевых брюк". У мальчишек он ни у кого не видел, чтобы они носили на шее крестик. Девчонки на бочаг с мальчишками не ходили. На большой реке, когда купались все вместе, он видел у Нюрки Шлычковой крестик, она носила его открыто. Даже когда принимали ее в пионеры, она не сняла его." А как же ее тогда приняли в пионеры?" - задал он себе вопрос." И что из того , что мы открыто носим крестики? А как же открыто, если я каждый раз прячу его?!" - одни вопросы, и ни одного ответа на них.
Валерка нарочно отстал от Витька и Кольки, наклонившись, незаметно для них снял крестик и спрятал его в карман брюк.
Коля Митрошинов с Шуркой Шмаковым тоже купались в бочаге, они были постарше остальных ребят, и, стоя по пояс в мутной воде Митрошинов по прозвищу Носорог, так его прозвали за высоко вздернутый нос, обращаясь к пришедшим ребятам, в приказном порядке потребовал:
-Бегом раздеваться и в воду. Все играем в догонялки.
-Пузан, пузан, - крикнул он вынырнувшему из воды Ваньке Шибаршинову, - Все, ты водить не будешь. Пусть Колючий водит.
Ребята стали спешно отходить и отплывать от трамплина. Обычно в реку прыгали с него, и трудно было угадать, к кому поднырнет водивший, чтобы прикоснуться рукой - передать эстафету догонявшего. Небольшое течение не могло очистить муть, и поэтому вода во всем бочаге становилась грязной.
И совсем безусые пацаны выбегали на берег с черненькими усиками. Грязные капельки оседали на еще беленьких, пушистых, почти не заметных волосках и, словно пробегая через фильтр, оставляли на них мельчайшие черные пылинки. Налетевший ветерок лизал замерзшие тела ребят, еще больше выхолаживая их, и мальчишки вновь прыгали в мутную воду речушки, чтобы согреться там.
Перед тем как одеться, ребята отплывали немного против течения, ополаскивались в чистой воде и, проскочив через ивняк, выходили на берег. Ванька Шибаршинов до того переохладился, что долго не мог попасть в порчину ногой; его трясло как в лихорадке. Все кто переоделся, бежали к чуть тлеющему костерку, согревались, клацая зубами. Валерка притиснулся к костерку, но тут Шурка Шмаков несильно толкнул Семенова Витька, и, тот, падая, потянул за собой остальных. Образовалась "куча мала", и тем, кто находился внизу, не хотелось вылезать из этой "кучи", тут было теплее.
Угомонившись, ребята расположились поближе к Шурке Шмакову, тот любил рассказывать анекдоты, небылицы, а то просто на ходу придумывал какие-нибудь байки, героями которых становились окружающие. Коля Митрошинов сидел с ним рядом, выжидал, когда все, как гусята обогревшись в небольших кучках, перестанут назойливо пищать.
-Мужики, из вас никто не терял ничего? - чуть зеленоватые глаза его хитровато прищурились, курносый нос еще больше подернулся к небу.
Ребята зашевелились, зашарили по карманам и, уставившись на Колю, стали выжидать, когда тот объявит о чей -нибудь пропаже. Но Митрошинов не торопился.
-Значит у всех все на месте? Никто ничего не терял? - громче переспросил он ребят, как-то ехидно подмигнув Шмакову, высоко поднял правую руку. Голубая тесемочка опустилась вниз, повиснув на безымянном пальце. Крестик Митрошинов держал в ладони.
Затем Митрошинов, ловким движением той же руки перехватился за тесемочку, и маленький алюминиевый крестик с распятым Иисусом Христом на одной стороне и с надписью "Спаси и сохрани" на другой, словно младенец, одиноко раскачивался на тесемочке.
Валерка онемел: у него словно отняли дар речи, ему хотелось провалиться сквозь землю, чтобы никто из ребят не видел, как у него задрожали губы, и дрожь, подсинившая губы, уже была готова набежать выше, к глазам, чтобы там, в голубизне, пролиться проливным дождем.
-У нас пионер - всем ребятам пример!
Коля Носорог размахивал руками и широко раскрывал рот. Маленький подбородок совсем утонул в большой оттянутой губе.
-Как повяжешь галстук, береги его! Он ведь с нашим знаменем цвета одного.
Митрошинов кривлялся перед ребятами, они были все младше его, может, у кого-нибудь из них тоже был
припрятан крестик, поэтому мальчишки с опаской, со стыдом смотрели на этот спектакль, устроенным Митрошиновым, оказавшись невольными зрителями, которым никак не уйти из зала.
-Отдай крестик! - почти со слезами попросил Валерка.
-А ты полай!
Митрошинов бесновался еще, может быть, и оттого, что припоминал обиду на старшего брата Валерки - Коляна. Весной, когда играли в лапту, Колян ненароком "заехал" ему битой прямо по лицу, и Митрошинов долго ходил с синяком под глазом. Конечно, был бы здесь Валеркин брат, он бы врезал Носорогу, а потом для острастки и Валерке бы, подарил крепкого подзатыльника "Не разевай коробочку- будь похитрей".
-Лай-й-й, лай-й-й, чуть ли не шепотом промямлил Бойдаков.
Но Митрошинова это только позабавило. Улыбка расползалась по всему лицу, нос еще больше подернулся кверху, ноздри раздулись, как две огромные пещеры, в зеленоватых глазах откуда-то больше появилось синевы, но не чистой, а мутноватой.
-Это не всерьез, - протянул Носорог.
Валерка понял, что Коля сейчас еще больше унизит его.
Вечный этот страх перед всеми и вся. Врезать бы раз, закричать бы раз, уйти бы раз!
Но его не было, и нет, этого раза. Он приходит, потом и всегда в прошедшем времени.
Вот и сегодня Валерка спешно покидал тлеющий костерок...
- Э! Э !Э! Э! Ты куда? - забеспокоился Носорог. И уже,догоняя накинул на голову Бойдакова тесемочку с крестиком.
Мать была в чулане. Мальчишка, стараясь быть незамеченным, прошмыгнул в зал за ширму, где находилась его и Коляна кровать.
-Валерк! - громко окрикнула она сына, для того, чтобы он мог услышать даже через при открытую филенчатую дверь. На ее стеклах красовались нарисованные голуби. У одного из них, который находился почти на всегда закрытой левой створке двери, не было одного крыла, да и на хвосте белая краска поистерлась, поблекла.
-Ты не заболел часом?
-Не-е-е, - пересиливая себя, чтобы не расплакаться, как можно громче ответил мальчишка.
Анастасия Павловна вошла в зал, прикрыла за собой створку двери: голубь, блеснув на стекле, встрепенулся, готовый взлететь.
С мальчишками поругался, что ли? - дознавалась мать, заведомо зная, что произошло с сыном на речке. И ей хотелось как-то утешить сына, но пока она и сама не знала, как это сделать.
-Да-а так... - перебирая в руках тесемочку, отвечал Валерка. -Да-а. Это...Коля...Носорог, - он старался говорить уверенно, но голос выдавал его: дрожал, фальшивил.
-Я вот Машке-то пойду, пожалуюсь на него, - переминаясь, с ноги на ногу заговорила Анастасия Павловна. Она, как обычно, стала зачем-то вытирать чистые руки о свой постаревший, выцветший фартук. Мать уже знала, что Митрошинов осмеивает сына за то, что он носит крестик, поэтому и разрешила Валерке при случае припрятывать его.
-Опять крестик нашел, что ли? Лицо ее исказилось в какой-то нестерпимой боли от бессилия решения данной проблемы. Ей хотелось сохранить в нем веру в Бога, не дать уже проросшему зерну погибнуть. В ней самой что-то ломалось, перерождалось. Жить без греха невозможно. Извечно грязное и чистое: запачкаем, а потом отстирываем, злые силы и добрые почти всегда вместе. Но как поступить сейчас, сегодня, в этой ситуации, когда и школа, и пионерия, и комсомол почти живут по закону Божьему, в то же время отрицая самого Бога.
-Сынок, а ты думаешь, партейные-то не веруют в Бога? Ответ-то перед Ним всем одинаково держать надо.
Почти у каждого из них в партийном билете "Живые помощи" припрятаны.
Анастасия Павловна глубоко вздохнула, снова теребила свой фартук.
Валерка сидел на краю убранной постели. В другой раз мать за это бы отругала сына. Мальчишка опустил голову, слушал мать молча.
-Давай, сынок, крестик-то, я под божничку пока положу его, - протянув руку, попросила Анастасия Павловна.
-Мам, не буду я больше носить крестик на шее: ведь в школе узнают - засмеют.
Глаза, как озера в половодье, налились до краев, еще чуть-чуть, и вода полилась бы через край.
-Ну и не надо, сынок. Я тебе в майку его зашивать буду. Ведь нельзя без креста. Вон, Колян тоже под обложкой комсомольского билета и крестик, и "Живые помощи" носит. Что ж поделать, ежли время такое.
Она присела на кровать. Хотелось как-то утешить сына, в любом случае нельзя отвергнуть Бога. Надо было каким - то способом сохранить веру в Него у ребенка. Только верой будет жить человек. Никакими силами нельзя запретить то, во что ты веришь.