Свиданка

Геннадий Кульчитский
     Свиданка, в глазах лагерного начальства - это большое поощрение зеку за ударный труд и примерное поведение, большой стимул для отбывания срока без нарушения лагерного режима и лояльности к нему.
     Для зека свиданка – это  реальная связь с внешним миром, информация о родных, обжираловка забытой домашней пищей и, конечно, женщина. И в первую очередь, именно женщина, после нескольких лет полного воздержания и несбыточных грез, своя, родная, доступная.
   Для других зеков - это зависть, сальные шутки, возможность словесно поиздеваться над «женихом»  и, конечно, свои тайные думы, воспоминания и тоска в глазах.
    Митьке предстояла первая свиданка с Леной, встреча с женой, любимой женщиной с глазу на глаз, наедине после почти четырехлетней вынужденной разлуки.
   Он волновался. Волновался, когда подал прошение. А вдруг откажут? Волновался, как это все устроить, когда дали разрешение. И, наконец, волновался, как мужчина. А вдруг у него не получиться?
   
Зеки рассказывали разное, было и такие случаи, что не получалось и свиданка превращалась для зека в муку. Сутки самоуничижения здорового мужика, потерявшего возможность быть мужчиной, самцом с любимой женщиной не всегда проходили бесследно для зека. Хорошо еще, если женщина обладает тактом, да при этом еще и чувствует к мужчине не только животное влечение, не только желание получить удовлетворение, утолить первобытную страсть после долгих лет воздержания.
   А если нет, если это грубая самка, не обладающая даже нормальным природным тактом, и кроме жалости и презрения в таких случаях просто не в состоянии ничего чувствовать к мужчине? Иногда в психическом плане это может вызвать у мужчины надлом, а иногда взрыв неоправданной звериной жестокости, сопровождаемый издевательством над женщиной.
 Причины импотенции у зеков в таких рассказах назывались разные, но все сходились в одном, что основной причиной импотенции являлось длительное воздержание.
 
Митька по-своему готовился к свиданке. Он где-то слышал, что морякам-подводникам в пищу подмешивают какие-то успокаивающие вещества против эрекции и почти все зеки были уверены, что зекам тоже. На всякий случай несколько дней перед свиданкой, Митька, сославшись на боли в желудке, отказался от столовской баланды и каши, ел с хлебом домашнее сало, выменивая его на сигареты, которые покупал в магазине, пил чай со сгущенокой в прикуску с хлебом или ел глазурованные черствые магазинные пряники,  размачивая их в чае.
    А еще Митьке на ум приходили рассказы пацанов, которые он слышал, на их родной Октябрьской улице, на лавочке «под дубом», о том, как некоторые зеки готовятся к свиданке. Почему-то упорно лез в голову один рассказ, что за несколько месяцев до свиданки зеки вживляют в кожу своего члена свиную щетину, которая к свиданке врастает в тело, раны заживают и на свиданке член ощетинивается в полном смысле этого слова. Якобы женщина необыкновенно страстно реагирует на движения члена во влагалище, извиваясь всем телом, плача, кусая и царапая мужчину, тем самым, доставляя ему неземное наслаждение. Но это еще не все. После свиданки влагалище женщины становиться сплошной раной, которая очень долго не заживает и даже после того, как рана заживет, женщина, помня ощущения при последнем половом акте, еще долго не соглашается на его повторение с любым мужчиной. Якобы  все это сильно способствует супружеской верности зеку, который продолжает отбывать наказание.  Сейчас Митька посмеялся бы над таким рассказом, но тогда, будучи ещё нецелованными пацанами, они слушали рассказ «бывалого» старшего открыв рты и затаив дыхание, веря каждому его слову.
   
    Утром в день свиданки Митька тщательно побрился, получил в каптерке свою гражданскую одежду, переоделся и очень пожалел, что уж очень она невзрачная.
    Как только дали добро на выход, он первым вышел за ворота. Лена его уже ждала, рядом стояло такси. Они кинулись друг к другу и застыли на какое-то мгновение в объятиях. Потом он отстранился, и глянул в ее глаза. Лена счастливо улыбалась, а по щекам текли слезы. Он целовал её лицо, глаза, руки, повторяя:
- Ленка, Ленусь, это ты? Это не сон?
- Я Митька, я, я ! – без конца повторяла она.
Сколько это продолжалось они не помнили. Первой спохватилась Лена:
- Ну что же мы тут стоим, пошли в машину, поехали, у нас же есть квартира на целые сутки!
    В машине он почти всю дорогу смеялся, обнимал ее, и опять целовал глаза лицо, руки, губы,  как будто не мог поверить, что они действительно встретились.
- Митька, сумасшедший, да прекрати целоваться, дай хоть я на тебя посмотрю.
- Еще насмотришься, впереди целые сутки!
- А ты не нацелуешься за сутки?
- Нет, не нацелуюсь!
    
Лена открыла дверь ключом, он снял с нее пальто, разделся сам, увидел в комнате свою огромную спортивную сумку.
- Ленка, как же ты притартала эту сумку такую даль.
- Притартала! Знаешь, всё, кажется, надо. Выложу, а потом снова положу. И так кое-что не вошло.
Он привлек ее к себе.
- Подожди Митя. Я соберу на стол, надо же тебя покормить. Да погоди, ты! – Она пыталась со смехом высвободиться из его объятий.
- Потом, потом, потом, – шептал он, целуя ее в шею, я так устал без тебя, я так хочу тебя!
- Ну, тогда марш в ванную. Подожди, возьми халат, я привезла тебе, твой лёгонький. На, возьми полотенце.
     Митька недолго постоял под душем, пофыркивая, и понял, что он готов. Он ещё в машине понял, что у него всё получится.
    Он наскоро вытерся полотенцем, бросил его и выскочил из ванной комнаты. Ленка уже переоделась и разбирала постель. Митька схватил ее, поднял на руки и бережно положил на кровать.
- Митька, дурной, ну подожди, мне тоже нужно помыться.
- Ты чистая! Ты вся, вся чистая, – шептал он, как в бреду, раздевая ее, и не слыша её слов. Он торопился, руки его дрожали… .
Он попытался войти в нее, но не смог.
- Трусы, трусы, - со смехом повторяла она.
- Что трусы?
- Дай, я сниму трусы.
И только тут он заметил, что на ней остались тонкие маленькие трусики телесного цвета. Наконец, и они полетели на пол. Митька почувствовал влажное тепло её тела… .
Всё произошло очень быстро. Митька остался в ней какое-то время, целовал её шею и шептал, без конца повторяя:
- Милая, милая, милая моя Ленка!
Потом он помолчал и, глядя ей в глаза, шёпотом сказал:
- Я так соскучился, я так хотел тебя, прости, что я так быстро.
- Ну ладно, милый не расстраивайся, у нас впереди ещё целая вечность. У нас ещё всё будет.

И, правда, у них еще всё было снова и уже, как раньше, в полной гармонии.
Потом они поели, выпили шампанского за встречу, и смотрели друг на друга, как  будто не могли насмотреться или хотели насмотреться впрок, на года. И говорили, говорили, говорили. Потом снова постель, мимолетный сон и снова упоение друг другом. Так прошел весь день, они не заметили, что на дворе наступили сумерки, а потом ночь.
- Митька давай поспим немного, завтра рано вставать, тебе нельзя опаздывать, я договорилась с таксистом, он приедет за нами.
- Знаешь, Ленусь, я не хочу ворзвращаться в зону, - вдруг серьёзно сказал он.
- Митька, ты сдурел?
- Ну не хочу и всё! – С решимостью в голосе сказал он.
- И что? И что дальше? Скрываться и ждать, когда тебя поймают? А ты подумал о нас с Леркой? На какую жизнь ты обрекаешь нас? Жить в страхе, без  определённого будущего. Да лучше не жить, чем такая жизнь!
Помолчав, она добавила:
- Ты же писал, что у тебя всё наладилось, что тебя отвлекает работа, что ты нужен своим зекам из бригады. 
- Но я нужен Вам, больше чем зекам, я это знаю! И я не хочу снова туда! Можешь ты это понять?
- Я это понимаю. Но ради нашего будущего, пойми и ты, что ты нам нужен навсегда, а не до тех пор, пока тебя поймают и посадят снова неизвестно на сколько лет. Как мы будем без тебя? Я не хочу такого счастья, я не смогу жить в страхе! Лучше не жить!
Она закрыла лицо руками и заплакала навзрыд.
Это подействовало на него отрезвляюще. Он обнял ее за плечи, пытаясь заглянуть ей в лицо.
- Ну, зайка, ну перестань. Я тебя умоляю, а то я сейчас заплачу сам.
- Лучше плачь, чем так говорить, - сквозь рыдания сердито выдавила она.
 
Они сидели на кровати обнявшись, она всхлипывала, а он в задумчивости, гладил ее по голове.
Немного успокоившись, глядя ему с мольбой в глаза, она тихо и серьёзно попросила:
- Митя, пообещай мне, что ты вернёшься в лагерь и выбросишь из головы то,
что ты мне сказал.
- Понимаешь, заяц, это невозможно выбросить из головы. С самого первого дня, когда ты оказываешься за решёткой, ты начинаешь думать об этом. Ты знаешь, что тебя от свободы отделяет всего несколько десятков метров, и ты постоянно меряешь это расстояние глазами и всегда чувствуешь нутром эти десятки метров. Тебя постоянно ка-ра-у-лят! И вот сейчас этих метров нет. Тебя никто не караулит. Ты не можешь себе представить это чувство раздвоенности: свободы и несвободы, когда этих метров нет. Кажется, сделай шаг за дверь, которую никто не охраняет и всё - ты свободен, ты на воле. И сбылись все твои мечты и грёзы долгими бессонными ночами там в бараке. Это так просто!
- Милый, мне кажется, что я тебя понимаю. Но пойми, что это настроение, только настроение. Давай вернемся к реальности. Мы тебя с Леркой ждём и будем ждать сколько надо. У тебя за спиной больше половины срока. Ты лучше меня знаешь, что у тебя появляется реальная возможность досрочного освобождения, пусть даже та же «химия». Пойми, самое трудное позади, мы его пережили, перетерпели.
- Да нет, самое трудное как раз впереди, - перебил он её.
- Что ты имеешь в виду?
- Чем ближе окончание срока, тем желаннее свобода.
- Может ты и прав. Ну что же нам делать?
- Не знаю.
Они помолчали.
- Митя, вспомни ты нам писал, что ты принес нам всем много горя и остальную свою жизни хочешь прожить ради нас с Леркой. Но мы с Леркой хотим жить с тобой без страха. Без страха за тебя, за себя, за своё будущее. И это для нас главное. И должно быть главным для тебя.

Они снова помолчали.
- Ладно, заяц, прости. Прости меня. Пусть будет, как ты хочешь!
     Они опять спали и не спали, потеряли счёт времени, их разбудил будильник.
Таксист не обманул и прибыл во время.
     Всю дорогу до лагеря она сидела, прижавшись к нему и поглядывая на него снизу вверх, а он, обнимая ее одной рукой, в другой держал её руку, изредка подносил её к своим губам и тихо, нежно целовал.
Выйдя из машины, они коротко попрощались.
- Долгие проводы - лишние слёзы, так говорила, баба Луша, - на прощанье сказал Митька, поцеловал Лену в губы, повернулся и пошёл широким шагом к лагерным воротам.
Когда он вышел из предзонника в лагерь, первые бригады колонны железнодорожного посёлка только подтягивались к линейке на построение.