Предместье, куда мне предстояло добраться, находилось далеко, на другом, правом берегу Вислы. Нужно было доехать на трамвае до конечной остановки, а оттуда ещё идти пешком. Но как это сделать, чтобы по дороге меня не узнали и не выдали? По совету Антека я поехал около пяти, когда трамвай был переполнен. Я должен был выглядеть как бедствующий польский рабочий. Антек сделал из меня убогого вида железнодорожника, возвращающегося с работы домой. Пришлось подстричься наголо и отказаться от очков. Антек раздобыл мне старую железнодорожную фуражку и ещё более старую форменную тужурку. Лицо зачернили сажей. В руке я держал ржавый ключ. От такого не слишком чистого железнодорожника люди держались на расстоянии.
Благодаря этим превращениям и минимуму удачи, я добрался до конечной остановки. Оттуда мне нужно было следовать за Антеком на расстоянии 20-30 м от него (Антек приехал на том же трамвае). Всё шло хорошо, только к моему ужасу он вывел меня из пригородного посёлка в ближайший лес и продолжал в него углубляться, меняя направление. Он не мог меня ограбить,т.к. знал, что у меня больше ничего нет. Хотел он меня убить? Но зачем?
Вскоре Антек опять сменил направление и через луга и поля снова привёл меня в посёлок к одинокому домику.
Долгий окольный путь, нагнавший на меня страх, Антек счёл необходимым, чтобы удостовериться, что за нами никто не идёт, не следит.
Поразил меня вид того, кто нас встретил. Старший брат Антека оказался личностью совсем другого склада. В его лице не было ничего жестокого или угрожающего, напротив, он - Болек казался солидным и симпатичным. Он вежливо и дружески приветствовал меня. Без долгих разговоров предложил мне стаканчик водки, от которого так и не удалось отказаться, хотя меня куда более устроил бы кусок хлеба.
Болек работал наборщиком, у него был особенно красивый почерк, и, что редко тогда встречалось в Польше среди простых людей, он писал абсолютно без ошибок.
Хотя я никогда не видел его с книгой, он был образовынным рабочим. Понятно, что во время войны Болек оказался одним из бесчисленных безработных.
Рыжеволосая, крепкая и довольно пышная жена Болека, его ровестница, д.б. была в молодости красивой. В молодости? Ей было не более 37 лет, но она производила впечатление неухоженной и тронутой временем. К моему удивлению, она могла читать и, в отличии от мужа, читала, но только бульварные романы.
Мы не проговорили и четверти часа, как Болек ошеломил меня простыми словами:"Вам было бы неплохо здесь у нас пережить эту ужасную войну." Он сказал это в июне 1943 года, и именно так и произошло. В этом убогом домишке с удобствами во дворе мы с Тосей пережили немецкую оккупацию, здесь наши жизни спасли наборщик Болек и его жена Геня.
Наши жизни? Сначала я был там один, но карьера Тоси в качесттве служанки оказалась не особенно успешной. Родители уделяли её воспитанию много внимания, она училась многому: игре на фортепьяно, английскому, французскому и, конечно, немецкому. Но она не умела гладить или чистить картошку и овощи. Так что не удивительно, что её несколько раз увольняли. Наконец, Тося нашла, казалось бы, хорошее место. Но как - то раз, оставшись одна в квартире своего работодателя, она не смогла противостоять искушению, села за фортепьяно и заиграла вальс Шопена. Хозяйка, вернувшаяся домой раньше времени, хотя и питала слабость в Шопену, но ни разу не встречала служанку, которая играла бы его музыку. Она не сомневалась, что новая служанка - еврейка. Так окончилась профессиональная карьера Тоси в оккупированной Варшаве.