Так сложилось, что супруги Щепкины ездили на свой садовый участок порознь. Любовь Васильевна в выходной день любила позоривать, а Кузьмича мучила бессонница, и он с первой электричкой, ещё затемно, отправлялся на дачу.
Когда его отдохнувшая и бодрая жена приезжала на участок, солнце было уже высоко. Иногда она не успевала застать на даче своего работящего супруга. Управившись со своими делами, он к обеду торопился домой. Возможно, он немного лукавил, исчезая с участка слишком рано, но по-человечески его можно было понять: работа под руководством жены смахивала на каторгу.
Из-за такой разобщённости случались у них досадные курьёзы.
До сих пор не любит Кузьмич вспоминать, как нагорело ему, когда с особым рвением выполотый им сорняк оказался ни чем иным, как обожаемой календулой.
- Сколько раз просила я тебя: не лезь в мои грядки?! – выговаривала Любовь Васильевна с трагичными подхлипываниями, будто милей этой календулы нет ничего на свете.
Слабые попытки Кузьмича оправдаться только разжигали обвинительный пыл жены.
Или взять хотя бы прошлую осень, когда стряслась беда с их картошкой.
В тот день Любовь Васильевна приехала на дачу, как всегда, позже мужа. Тот уже уехал, но на столе перед домиком лежала записка, предусмотрительно придавленная камешком, чтобы лёгкий ветерок не смахнул её на землю. Неровным почерком поспешно было нацарапано: «Картошку не копай. Я сам всё сделаю».
«Заботится, - подумала Любовь Васильевна. – Боится, чтоб у меня давление не подскочило». У неё потеплело на сердце.
Вечером выяснилось, что никакой записки Кузьмич не оставлял. А наутро картошки как не бывало. Неизвестные «помощники» прихватили также лук и чеснок.
Что тут началось!
Покарала ли божья десница подлых грабителей, сведения отсутствуют. Зато Кузьмич получил сполна, сам не зная за что.
На следующий год «учёный» Кузьмич решил сторожить свой урожай. Приближалась пора копать картошку. Хозяин задерживался на участке допоздна, нередко оставался ночевать. Но однажды…
Однажды случилось такое, что Кузьмич решил продать свою дачу.
В то воскресное утро Любовь Васильевна изменила себе и приехала в сад вместе с Кузьмичом пораньше. Открыла своим ключом замок и первой вошла в домик. Кузьмич замешкался в коридоре и не увидел, как вытянулась физиономия его суровой супруги. Затем эмоции отражались на её лице, как при замедленной съёмке, сменяя одна другую.
Сначала она остолбенела, потом побагровела и, наконец, издав воинственный клич, обернулась к входившему в этот момент мужу.
Прежде чем она вцепилась в него с остервенением кошки, Кузьмич успел заметить смятую постель, на неубранном столе пустую бутылку из-под вина, два грязных стакана…
- А-а! Это теперь называется сторожить картошку! – визжала она прямо ему в лицо. – Так вот зачем ты зачастил на дачу с ночёвкой! Я знаю, с кем ты тут пировал. Я давно подметила, что Нюрка не торопится уезжать с дачи. Своего мужика проворонила, на чужих зарится… - Любовь Васильевна пыталась дотянуться до остатков шевелюры изменника.
- Люба, Люба, - лепетал Кузьмич, отбиваясь от разъярённой жены. – Опомнись! Я же сегодня дома ночевал…
Пока обнаружили вынутую шипку, пропажу инструмента и переносного приёмника, Кузьмич изрядно пострадал. Ещё больше огорчился он, когда выяснил, что безнадёжно утратил и пару бутылок водки, тщательно спрятанных от жены.
Непрошенные гости учинили основательный обыск и унесли все более-менее ценное.
Любовь Васильевна простила Кузьмича и долго плакала.
…Кстати, вам не нужен плодоносящий садик с небольшим домиком? Недорого. И место хорошее.