Мой дядька, Степан, был по профессии шофером и замерз насмерть зимой в машине перед самой войной. Поломка на пустынной дороге, кончилось топливо и всё...
Это, как в песне у Владимира Высоцкого:
«Дорога, а в дороге Маз,
Который по уши увяз….»
Но в песне все заканчивается благополучно….
Про дядьку я знал от бабушки, никогда его в жизни не видел и, в общем-то, никогда не вспоминал. Но однажды…..
В середине восьмидесятых, в воскресный день, глубокой осенью я ехал один на Москвиче-412 на север от Омска, по асфальтированной трассе, которая протянулась вдоль Иртыша. На этой трассе в 300 километров тогда было всего две заправочных станции.
Не доезжая километров десять до заправки, машина неожиданно заглохла, по всем признакам закончился бензин. То ли врал датчик, то ли, отправляясь в путь, я не обратил внимание на уровень бензина в баке, но для меня это было полной неожиданностью.
Дул холодный, пронизывающий ветер, пробрасывало снежком, через полчаса в машине было не теплее, чем на улице, а на мне был осенний плащ, легкие туфельки на кожаной подошве. Ни встречной машины, ни попутной не было. Через час я уже бегал вокруг машины, чтобы согреться и судорожно думал, что делать в этом дурацком положении: бросить машину и идти пешком до заправки без канистры? А что потом?
Я набрал в ближайшем леске сухих веток и с большим трудом разжег костерок. Дул сильный ветер, костер согревал только руки. Затушив костер, я отправился по дороге по направлению к заправке.
Когда на дороге появилась встречная машина, я прыгал от радости и готов был расцеловать водителя. Это был ГАЗ-66, который работал на каком-то низкооктановом бензине. Водитель мне отлил литра три бензина и я, с ужасным стуком клапанов двигателя, но с большой радостью, доехал до заправки.
Хорошо, что это была хотя и поздняя, но осень, а не зима. Но почувствовать ужас такого положения зимой, в первом приближении, уже было можно.
Вот тогда я и вспомнил дядю Степана.