...Обхватив стриженную под ноль голову, в измазанном и изодранном маскхалате сидел у станин почерневший десантник. Из ушей между пальцами струилась кровь - даже когда его отпихнули от лафета, он не опустил рук...
Виктор приник к панораме, где в голубоватых линзах была чёрная кривая с германскими обозначениями в метрах - она оказалась на удивление целой и невредимой:
-До цели - 420 метров!!! Два бронебойных, подкалиберных... под башенный погон! Рафаилов, мать твою... тра-та-та, шевели седалищем!
-Ко-о-омандира, не дадо так руга-а-атися-я-я...
Распахнув широкий клиновидный затвор, именуемый прусским, Рафаилов (механик-водитель)запихнул в открытое чрево похожий на вытянутую юлу в мягком поддоне подкалиберный снаряд. Один выстрел, второй... Пушка, точно приседая на своих громоздких не обрезиненных колёсах, дважды выбросила из "дульника" лоскут голубовато-сизого пламени. Длинные, с широкими "лапами" станины зарылись в снег - Виктор с ужасом подумал, как они будут в случае чего разворачиваться...
От второго попадания литая башня КВ с короткой пушкой и непривычным командирским куполом дрогнула - встала торчком... Из неё брызнули искры - повалил густой дым... Как минимум - трое членов экипажа, включая командира, были или убиты, или ранены. Причём, командир и наводчик-заряжающий - наверняка тяжело. Оставались ещё механик-водитель, пулемётчик и, возможно, радист. Но они уже были не в счёт.
-Бы-ы-ыстро, эту падлу разворачиваем! - заорал Виктор, сам налегая на широкую, массивную станину.
Эту "Пак 50" было трудно просто так развернуть - тем более, когда "лапы" зарылись в глубокий, по колено, сухой донской снег... Но развернуть её нужно было - это был вопрос жизни и смерти. Сзади давно уже не было слышно никакой стрельбы, но где была вероятность, что другие вражеские танки не прорвутся? Хотя через пару минут, щёлкнуло дважды из противотанковой сорокапятки. Потом - глухо ухнул взрыв РПГД-40, каковой могли пользоваться наши танкисты либо десантники. Потянуло - дунуло вьюжно, со стороны Оскола, - запахами бензиновой гари. С чёрно-огненными хлопьями, смешанными с белой пургой, над камуфляжными гофрированными крышами вскинулся столб дыма - марево от искусственного германского топлива...
Когда колёса и станины орудия, наконец, удалось привести в движение, а само орудие - повернуть, выяснилось - воевать уже стало не с кем! Из-за ангаров с рядами аккуратно расставленных молочно-серых и чёрных бочек, сквозь поваленные и порванные столбы с колючкой выскочили уцелевшие десантники. Они сообщили: потеряв два Т-70 и один БТ-7 (из экипажей уцелело всего двое), а также 11 пехотинцев из состава десанта, они сумели уничтожить все четыре вражеских "панцера".
-...К 11-ти и 4-м придётся ещё добавить целое отделение, что здесь полегло. и вашего командира. Ник-китин, старший лейтенант?
-Так точно, товарищ лейтенант, - отрапортовал молодой узбек на удивительно чистом русском.
-Я его представлю к награде - посмертно... И вас всех тоже, ребята, - ноги Виктора подкосились, он медленно сполз в снег, стал на колени: -Благодарю за службу... ребя-тат-та... Дорогие ребята-ата...
Его бросились поднимать - он отпихивался, что-то кричал, не слыша своих слов. А перед глазами у него продолжало стоять перекошенное, вытянутое лицо Никитина, размахивавшего ППШ. Ценой своей жизни он предупреждал - спасал экипаж танка от гибели...
Теперь следовало подавить зенитки; прикрываясь мостом и гребнем неизвестной высоты - зайти противнику во фланг - атаковать уцелевшими силами авангарда (насчитывали всего три танка, два неполных отделения на "универсалах") позиции на Верхне-Дуванной. За высотой по ту сторону закованной в лёд речки уже взметнулся частокол чёрно-огненных взрывов. Но - мешала наступающая вьюга, что сбивала траекторию полёта снарядов. И не прицельный обстрел через закрытое пространство был опасен промахами - хотя дважды за мостом что-то полыхнуло и заскрежетало... Взметнулся столб чёрного дыма. К тому же наши артиллеристы боялись повредить сам мост, подходы к которому надежно были прикрыты длинным орудием 88-мм и пулемётным гнездом. Виктор вызвал по рации штаб артиллерийской корректировки и предложил скорректирвать огонь по предмостному укреплению. Получив отказ (мост нужно беречь!), он окинул взором ребят из экипажа в чёрно-синих комбинезонах и шлемах, а также десантников в белых маскхалатах, перехваченных на лбу тесёмками.
-Товарища командира... - выставил широкие, как долото зубы, заговорил ещё один казах из десанта: -...разреши обрати-тася! А как-ка мы будема атаковата моста? Там фрица - ой-ой-ой, как многота!
-А так и будем, боец, - усмехнулся Виктор, в голове которого тут же созрел нехитрый план: - А вот как будема...
И выразительно показал глазами на "Пак 50", что, уперевшись громадными "лапами", сиротливо стыло на ветру и покрывалось белой коростой вьюги.
Пехотинцев из десанта, перешедших в его подчинение, он направил на левый скат высоты. Среди них был снайпер - ему было дано задание "снимать" обслугу зенитки и пулемёта. Сам же - остался с тремя танками и орудием ПТО.
В уме он рассчитал - наверняка, траектории снаряда на дистанции 1,5 метров хватило бы, чтобы искорёжить зенитку "бофорс". Но вот, беда - в БК гитлеровских орудий ПТО не входили осколочно-фугасные выстрелы. Поэтому, можно было рассчитывать лишь на калиберные "болванки", да с десяток снарядов с красными головками, назначения которых они не знали. Так что даже на десять убойных осколков при попадании "панцергранате" рассчитывать не приходилось! Единственное, что могли сделать калиберные боеприпасы - покорёжить или пробить щит пушки! Подкалиберные (Pz.Gr. 40)могли выпустить при пробитии брони облако вольфрамовой крошки, не считая осколков самого щита. Но дело было не в этом - важно было сохранить жизни и без того поредевшего авангарда. Да и уничтожить вражеские огневые средства - тоже.
Они всем экипажем, безо всякой команды, налегли на опостылевшие станины и вогнутый щит длинноствольного чужого орудия и - э-х-х-ма! - покатили его к переднему скату высоты...
***
А на другом берегу происходило танковое сражение. Вражеские танки из числа сильно поредевшей танковой дивизии поспешили на помощь окопавшимся перед станицей солдатам батальона охраны, тыловых и ремонтных служб и даже "хиви", которые обслуживали вермахт и СС ещё с конца 1941-го. Они повели с советскими танкистами встречный бой, возникнув коричневато-чёрно-белыми квадратами из снежной мглы. Советские тридцатьчетвёрки с покатой бронёй и гранеными башнями сходились навстречу с "панцерами" - их коробчатые корпуса и башни вырастали повсюду... Стальные хоботы крупповских пушек выбрасывали почти невидимые на морозе сгустки бледного пламени. Ба-а-анг, ба-а-анг - вж-жиг, вж-жиг... Это проносились на морозном ветру и ударялись в броню бронебойные "болваны", что оставляли зелёные или оранжевые трассеры. Выбивали снопы искр при попаданиях - рикошетили во все стороны. Либо - с грохотом и скрежетом корёжили корпуса, пронизывали прямоугольные белые борты и башни, срывали гусеничные траки и выбивали опорные катки. Самое главное - калечили и убивали скрывшихся за бронёй людей... Снег, как кровью, покрывался маслянисто-чёрными хлопьями бензиновой гари и зеленоватыми подтёками струившейся из баков солярки.Вытекавшая из полных баков (советские танки дозаправились), она не желала гореть.Между искалеченными и взорванными, без башен и гусениц, машинами, отползали, оставляя чёрно-багровые следы, раненые и живые, что волокли за собой других раненых - зачастую, павших...
С советской стороны в бой вместе с танками вступил мотострелковый полк, Советские пехотинцы, когда до вражеских траншей и атакующих танков с крестами, оставалось 3 км, отважно спешились с грузовиков и "универсалов". Помимо этого, они установили на прямую наводку свою артиллерию, где были полковушки 76-мм образца 1927 года, дивизионки 76-мм и сорокапятки. Это немедленно решило исход боя. Это было большой редкостью с 1941-го, когда наша пехота входила в боевое соприкосновение с противником вместе с нашими танками, что зачастую ставило последние на грань уничтожения. Но эти времена прошли и немцы это прекрасно чувствовали.