Кто-нибудь из вас, когда-нибудь, задавался вопросом - для чего нужна жизнь, в которой так много прекрасного, которое может исчезнуть в любое мгновенье, ко встрече с которым, как не готовься, все равно окажешься не готов?. Подобные, перемудренные, вопросы не часто лезут в мою голову и, как правило, от них я быстро избавляюсь, но сейчас моя душа, как никогда, улавливает смысл того, что разум судорожно пытается понять. Моему возрасту не характерна меланхолия, поэтому я показался бы еще более ненормальным, если бы не обстоятельства повлиявшие на меня не самым лучшим образом.
Я здесь, чтобы рассказать о своем самом большом страхе - страхе перед смертью. По сути все боятся ее, но пока мы молоды и здоровы мы стараемся не думать о ней. Ведь вся жизнь еще впереди и кто знает, к чему можно прийти, если жить долго.
Проживать каждый день как последний? Не знаю, возможно ли такое. Многим кажется, что в этом скрыт секрет полноценной жизни, с которой, затем, будет не жалко расстаться в тот самый миг перед темнотой. С другой стороны - разве надоест жить старику в столетнем возрасте, если он все еще способен получать удовольствие от окружающего мира? Думаю, что нет, но я не смог бы жить с ощущением завершенности моей миссии. Впрочем, я тут не для того, чтобы получить ответы на все вопросы, мне просто интересно, все ли у меня в порядке с головой.
В большом, хорошо освещенном помещении нас семеро, включая парня в очках с умным выражением лица, взявшим на себя обязанность руководить нашими откровениями. Я очень отчетливо вижу озабоченные лица усаживающихся напротив людей. Вероятно та же озабоченность читается на моем лице, поэтому я стараюсь глядеть в пол и не на что не реагировать до начало сеанса.
Раньше я не понимал людей, которые не могут самостоятельно разобраться со своими эмоциями и прибегают к помощи специалиста, но как говориться: никогда не говори никогда.
Первым слева от парня в очках сидел мужчина лет тридцати пяти и бережно сжимал в руках кулон, подвешенный на цепочке. Как мне показалось, кулон играл роль талисмана приносящего удачу, охраняющего от неприятностей или чего-нибудь в этом роде. Мужчина сидел смирно, подобно школьнику за партой, и ждал, когда ему позволят начать свой рассказ.
- Док, - чуть слышно обратился мужчина к очкарику, - можно мне воды?
Тот кивнул и мужчина, кротко встав с места, направился к аппарату с дистиллированной водой. К тому времени, когда народ уселся и все было готово к началу сеанса, я для себя решил, что все же, не смогу быть предельно откровенным в обществе этих людей и не буду рассказать обо всем наболевшем. Присутствие людей, которых я впервые видел, конфузило меня. Однако решение мое по ходу сеанса неоднократно менялось то в одну, то в другую сторону. Откровенность такого же несчастного, пусть и немного странного, но тоже потрепанного жизнью человека, подталкивает тебя на взаимную честность. Я знал, что понимание здесь встречу, пожалуй, больше, чем где бы то ни было.
- Итак – произнес очкарик, посмотрев в какой-то момент на меня, – мы собрались сегодня, чтобы поговорить о ваших проблемах. Перед тем, как поведать нам свою историю представляйтесь - кто вы и сколько вам лет. Прошу вас быть предельно откровенными, это в ваших же интересах. Если у вас появятся вопросы, или вы захотите что-нибудь добавить, поднимайте руку. Говорим по очереди. Очередность по часовой стрелке, начинаем с лева от меня. Прошу.
Мужчина с кулоном принял еще более виноватую позу. Он был высокого роста с прямой, как шифоньера, спиной. На его продолговатой, слегка полысевшей голове виднелись отдельные участки седеющих волос. И хотя волосы были коротко пострижены, он периодически проводил по ним рукой, как бы поправляя прическу. Говорил он спокойно, не пряча взгляда, без волнений и запинаний.
- Здравствуйте, меня зовут Геннадий, - начал мужчина, - мне тридцать восемь лет. Я делал много ошибок в жизни, из-за которых страдал не только сам, но и другим причинял страдания, в частности - своей семье. Бывало, что я повторял одни и те же ошибки ни раз. Тогда мне хотелось всего сразу: богатства, признания, любви. Конечно всего этого я не получил, а взамен потерял все. Винить в своих бедах, кроме как себя, мне некого, но поверьте, если бы мне дали малейшую возможность все исправить, я был бы самым счастливым человеком на свете. Единственная причина, по которой я все еще держусь – это моя семья. У меня жена и трое детишек. Разве я не заслуживаю шанса, чтобы вернуть их?
Все эти фразы были настолько банальными для монологов подобного ранга, что у меня складывалось такое впечатление, будто я где-то уже видел подобное и слышал эту историю. Наверное, через такое проходило уйма людей и все они думали об одном - чтобы появился некто и дал бы им шанс начать все сначала. Геннадий рассказывал обо всем очень складно, как заученную роль. Он видимо не был новичком на этих собраниях.
- В неделю раз я вижусь со своими детьми, – продолжал Геннадий, - самая младшая у меня дочурка и мы с ней очень привязаны друг к другу. Мне говорят, что она скучает, теряет аппетит, капризничает и порой не может уснуть без меня. Все это угнетает меня, и я не могу сосредоточиться на том, чтобы хоть как-то поправить свои дела. Семья моя сейчас у тестя, он ненавидит меня и подстрекает к тому же свою дочь. Если бы не он, я уверен, что жена простила бы меня. Он даже грозился уничтожить меня, а ведь я и без того уничтожен. Живу всего лишь потому, что так надо.
Сделав паузу, Геннадий задумался, затем поблагодарил нас за внимание и сказал, что у него все.
- Хорошо – произнес очкарик, которого на самом деле звали Александром, но тут его величали Доком. Делая какие-то заметки у себя в журнале, он то и дело поправлял сползающие к кончику носа очки. Подняв Александр сказал – спасибо Геннадий, пойдем дальше. Прошу, – призвал он соответствующим жестом руки следующего «больного».
Следующей оказалась не молодая женщина с распущенными, неухоженными волосами. Вид у нее был по-настоящему несчастный, глаза печальные, мимика усталая. Одежда на ней была простая, настолько простая, что больше походила на домашнее тряпье, нежели приличное одеяние. Несмотря на эти признаки запущенности, говорила эта женщина грамотно.
- Здравствуйте, меня зовут Нара, - начала она тихим голосом, - мне сорок четыре года и я безнадежно мечтаю о нормальной семье. Я не замужняя и никогда не была замужем. Однако я не совсем одинока, то есть я одинока, но не одна. Со мной живут мои старушки, вернее это я с ними живу. Им обеим перевалила за семь десятков лет, а в их буднях происходит гораздо больше интересного, чем в моей жизни. Они держат меня как какую-то прислугу и не хотят отпускать. Мне каждый день приходиться возится с ними. Я не могу просто взять и уйти, одна из них моя мать, а вторая ее сестра. Они любят меня, но себя они, видимо, любят больше, поэтому отсылают всех моих женихов.
Выбор между совестью и здравым смыслом – вечная дилемма. Не пожалеть эту женщину нельзя, но понять я затрудняюсь, хотя судить со стороны всегда легче. Видно только одно - стареет Нара наравне с теми двумя, которые вероятно проживут еще не один десяток лет. И если в свои сорок четыре она все еще в состоянии добиться расположения мужчин, то скоро ей будет труднее это сделать.
- Самое обидное в том, - продолжала она, - что они понимают мое состояние и не хотят меня поддержать. Я отдаю им все годы молодости, а вместо благодарности получаю ультиматумы. Когда о моем будущем заходит речь, они начинают плакать и говорят, что не вынесут мой уход, что это убьет их. Наверное, мне остается ждать воли божьей. Спасибо что выслушали меня.
Грабовую тишину, воцарившуюся после этих слов, нарушил скрип стула, на котором сидел следующий участник вечера откровений. Парень долгое время сидел напряженно, не шевелясь, и решил сменить позу в неподходящий для стула момент, что привлекло к нему внимание всех присутствующих.
- Ну что ж, - произнес Александр – Нара у нас уже во второй раз и как я погляжу, более спокойно и объективно воспринимает реальность. Следующий у нас Жора, он у нас впервые. Поприветствуем его.
Все почему-то похлопали в ладоши, тем самым еще больше смутив Жору, который снова принял неподвижную позу.
- Всем привет, - робко начал Жора, - я Георгий, можете звать меня Жорой, мне двадцать девять лет. По правде говоря, мне даже неудобно рассказывать о своих трудностях, потому что по сравнению с тем, что я здесь слышу у меня цветочки.
- Все в порядке Жора, - утешил его Док – если ты здесь, значит, у тебя есть что сказать и не думай о том, что твои проблемы могут быть менее значимыми, чем наши. Мы собрались, чтобы помочь друг другу. Давай, не робей.
- Ладно, – чуть смелее произнес Жора. - В общем, неделю назад я расстался со своей девушкой. У нас с ней и раньше бывали ссоры, но такой никогда. Мы здорово повздорили и каждый из нас в какой-то степени был виноват, но уже спустя неделю, у меня появилось такое ощущение, что главным виновником был я. Теперь не могу себе простить этого. Она сменила номер и уехала к родителям. От ее подруг я узнал, что она собрала все вещи и расплатилась за квартиру. Возможно, что больше не вернется, а если вернется, то вряд ли простит. Нет ни минуты, чтоб я не думал о ней, любая мелочь может напомнить мне ее. Не знаю, как быть дальше. Пробовал узнать адрес ее родителей, но никто не знает его, или не хотят говорить.
Жора сглотнул слюну. Брови у него были сгущены, руки, суде по тому, как он время от времени вытирал их платком, потели. Внешне он был симпатичным молодым человеком, наверняка пользующимся успехом среди женщин.
- Это все, с чем я к вам пришел, - сказал напоследок Жора и добавил - через два дня у нее день рождения, на прошлом дне рождении мы провели с ней не забываемое время, надеюсь, что она вспомнит меня в этот день и простит. Спасибо.
- Главное - не отчаивайся Жора,- обнадежил его Док - из любой ситуации найдется выход, надо неустанно искать его и верить в удачу. У тебя, как и у нас есть три пути, по которым мы можем пойти: либо мы должны смериться с происходящим и привыкнуть к новой реальности, либо мы продолжаем бороться, пытаясь изменить, или остановить события, либо мы просто сходим с ума. У нас сегодня еще будет время обсудить это с тобой, а пока пойдем дальше.
Он посмотрел на меня, заглянул в свой журнал и тем же жестом руки дал старт. Я огляделся вокруг, издав характерный звук, прочистил горло, и, не дожидаясь аплодисментов, начал:
- Здравствуйте, меня зовут Андрей, мне двадцать четыре и я теряю близкого мне человека, теряю его физический, от чего, как вы понимаете, чувствую себя паршиво. Он тяжело болен и с каждым днем слабеет. В последние дни мне стало невыносимо видеть его страдания и я сбежал оттуда под глупым предлогом, чтобы набраться немного сил. Ему сейчас гораздо труднее, чем мне, но впереди долгий путь и мне нельзя быть слабым, а я совсем расклеился: вечерами плачу, порой по два часа, как дитя всхлипывая и рвя на себе волосы. С трудом успокаиваюсь. Не знаю чего во мне больше, сострадания к самому себе, или жалости к этому человеку. Когда-нибудь это все равно произошло бы, но мне казалось, что это произойдет через много лет, когда я, так или иначе, буду готов к его уходу. Сейчас я понимаю, что к такому невозможно подготовится, надо только пережить, переболеть. А для этого нужна стойкость, которой у меня осталось совсем мало. Не хочу показаться нытиком, но мне действительно не по себе. Может, поговорив тут с вами, я соберусь и перестану бояться некоторых вещей, а может просто забуду о них на время.
Не знаю, зачем мне понадобилось последнее предложение, но на нее мгновенно среагировал Док:
- Чего ты боишься Андрей?
- Да мало ли чего можно бояться в этом мире?
- И все же, если быть поконкретнее.
- Бессилия, смерти, пустоты. Всего что связано с мучением.
- Понятно. Мы вернемся к этому, а пока послушаем следующего собеседника. Прошу.
- Я бы не хотел называть своего имени, - принялся говорить парень в жилете с капюшоном, накинутым на голову, - меня здесь все знают и без этого. В прошлом я был наркоманом. Так, ничего серьезного, баловался с колесами, да и только, мог бросить в любой момент. Когда мои родители узнали об этом, то испугались и сразу упекли меня в лечебницу. Там я пробыл около месяца. Теперь вот хожу сюда, чтобы окончательно убедить родителей что завязал.
Парню явно было безразлично, то, ради чего он пришел сюда, равно как то, о чем тут говорили другие. Он жил в своем мире, где нет ни бытовых проблем, ни желания заниматься чем-нибудь стоящим, и где можно отгородить себя от всего накинув на голову капюшон.
- Значит у тебя все нормально и сам ты не испытываешь больше никаких трудностей с наркотиками? – с долей иронии спросил Док.
- Я же говорю, что завязал – не скрывая отвращение к настойчивости доктора, ответил парень.
Когда глядишь на людей подобных этому парню, тебя больше интересует его внешность, а не то, что он говорит. В нем не было ни капли уважения к окружающим, поэтому я позволял себе отвлечься от сеанса и мой взор, раз за разом останавливался на последнем, шестом соискателе чего-то. Мужчина выглядел самым возрастным среди нас. На вид обычный человек в пиджаке, без галстука и часов на руке. Лицо его не выражало ничего, разве что глаза казались полными жизненного опыта. Иногда, двумя пальцами, он приглаживал коротко постриженные усы. В остальном, я бы не решился гадать, с чем он пришел сюда.
Незаметно для себя я стал приобщаться к окружающей среде и надо сказать, что это немного отвлекает от забот и напастей. Возможно, окончательно излив душу, я исцелюсь и найду лучик света в конце туннеля. Звучит банально, не правда ли. Может дело в том, что сегодня любое утешение будет звучать для меня банально. Все это - придуманные нами постулаты жизни, призванные смягчить боль от потерь. Следовать им, значит быть как все, а когда ты чувствуешь себя частичкой общего, то и на душе становиться легче. Однако это всего лишь иллюзия, не следуя за которой мы, якобы, ведем себя к саморазрушению.
- Если тебе надоело, ты можешь не ходить к нам, тебя никто не заставит, – сказал Док и добавил, – но сегодня будь добр следовать правилам. Итак, сейчас мы послушаем нашего последнего участника и начнем обсуждение. Прошу, Игорь, если я не ошибаюсь.
- Не ошибаетесь, - послышался спокойный, не лишенный нотки строгости голос – но это неочень-то важно, можете звать меня как угодно. И лет мне уже предостаточно, чтобы сказать присутствующим следующее. Пообещайте только, что будете слушать меня, не перебивая и не обижаясь. Я глубоко сочувствую горю, иначе это не назовешь, которое постигло каждого из вас в этом сложном и прекрасном мире. Ни вы первые и ни вы будете последними. Естественно, страданием ничего не изменить, можно ли изменить что-либо, облегчив страданья - тоже неизвестно. Напрашивается вопрос: так зачем мы сидим на этих стульях и фактически ничего не делаем? А я вам отвечу так, потому что мы слабаки, мы люди не умеющие бороться. Этому не учат не в одной школе и не один родитель не способен вложить это в своего ребенка, не поранив при этом его хрупкую натуру. Либо вы имеете это отродясь, либо постигаете горьким опытом. Учится на своих и чужих ошибках – большое искусство, которому я намереваюсь научить вас.
- Кто этот умник, – небрежно отозвался парень в капюшоне. Ему, вероятно, не понравилась фраза «научить вас».
- Не волнуйтесь молодой человек, вас это не касается, – утешил его Игорь.
- А с чего вы взяли, что мы будем вас слушать – не сдержался Геннадий – и вообще, почему вы несете всякий бред, вместо того, чтобы просто рассказать свою историю.
- Вы именно за этим пришли сюда? Вам кажется, что услышав чужую историю, вы решите свои проблемы, или может, вас утешает мысль, что у кого-то ситуация похуже вашей. Позвольте раскрыть вам глаза…
- Нет уж это слишком!! Что вы себе позволяете?!! – вспылил Геннадий, - кто вы такой, чтобы судить обо мне в таком тоне? Док мы так не договаривались, зачем вы позволяете этому человеку командовать нами?
Геннадий покраснел от возмущения. Он взял высокую тональность, готовясь встать и уйти. Док успокаивал его, говоря, что каждый имеет право высказаться, и что мы должны терпеливо выслушать друг друга и попытаться понять. Я старался держаться нейтрально, будто все это не относилось ко мне, но внутри меня бушевали противоречивые ощущения: с одной стороны меня задели слова, звучащие так громко и немного цинично, но с другой стороны меня терзало то, что есть некая правда, скрытая где-то в глубине этих слов.
У Жоры на лице застыла неодобрительная мина. Он не сводил осуждающего взгляда с дерзкого незнакомца. Нара же молча и с интересом, смотрела на спорящих. Придерживаясь, вероятно, тех же соображений, что и я, она ждала, чем все это кончится. Парень в капюшоне решил претвориться спящим, он закрыл глаза, давая понять тем самым, чтобы на него не рассчитывали.
- Мы никого не держим насильно, кто не желает выслушать своих товарищей - не смею задерживать, – сказал, наконец, Александр.
- Я всего лишь требую уважения к себе Док… - не унимался Гена.
- Ладно, ладно, - мягко прозвучал голос Игоря, - вы требуете уважения и повышенного внимания к себе, вы хотите, чтобы вам помогли, а взамен не хотите выслушать правду? Правильно ли я вас понимаю?
- Ничего неправильно!! – сказал Геннадий, - то, что вы говорите, неправда, нельзя так обращаться с людьми…
- Хорошо, предположим, я не прав, тогда скажите мне правду Геннадий. Скажите мне, сколько раз у вас был шанс все исправить?
- Я же говорю, что совершал немало ошибок, кто их не делал, но сейчас все иначе, сейчас я многое осознал.
- Откуда нам знать, что упустив сотню возможностей остановится, не играть, не просаживать свое состояние, вы не упустите очередную сто первую возможность. Если вы ни разу не показали, что умеете заставить себя измениться, как нам поверить в вашу честность, как поверить в это вашей жене.
- Это он вас прислал, это все он - мой тесть? Признайтесь что это его рук дело.
- Нет, Геннадий. К сожалению, или к счастью для вас, я этого не сделаю. Вы готовы винить в своих бедах кого угодно, только не себя, потому что не считаете себя виновным. Не смотря ни на какие раскаяния, вы убеждены, что являетесь жертвой обстоятельств. Виновата удача, точнее ее отсутствие, злосчастный тесть, бесчестный крупье, продажные судьи, все те, кто, по сути, не имеет никакого отношения к вашим неприятностям. Скажите что я не прав, Геннадий, что я наглый лжец, но признайтесь хотя бы себе, в том, что настало время – время самому начать делать то, что, по-вашему, должны делать вместо вас другие. Другие могут показать вам дорогу, не более, но вы сами ее знаете. Вы всегда претворялись, что не замечаете ее, потому что боялись пойти по ней.
- Не правда, - исподлобья буркнул Геннадий, - я уже три месяца не играю. - Он уже не рвался в бой, не требовал уважения и понимания. Наверное, единственным пожеланием Гены, сейчас, было - исчезнуть, не быть здесь. Не знаю, откуда этому человеку известны такие подробности, но видимо все это правда, иначе Геннадий был бы многословен.
- Три месяца, - продолжил Игорь, - я уверен, что вы способны на большее, но как вам перспектива бросить это дело навсегда, вы ведь боитесь этого Геннадий, вы боитесь утратить интерес к жизни, который поддерживается у вас азартными играми. Как я уже говорил, не вы первый. Миллионы людей во всем мире готовы продать душу за возможность блеснуть за карточным столом, или возле игрового аппарата. И дело тут уже не в большом куше, а в том, что вы хотите быть всегда победителем, хотите, чтобы вам рукоплескали и относились к вам с уважением. Геннадий вам сейчас нужна только одна победа, одна победа и вы заслужите это уважение, одна большая победа над собой.
Гена был разбит. Казалось еще немного, и он заплачет. Жалкое было зрелище, но интуитивно я чувствовал, что это пойдет ему на пользу. Он сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Затрудняюсь сказать, видел ли он что-нибудь, но из такого оцепенения его надо было выводить. Сделал это Александр, который, в свою очередь, на удивление легко уступил бразды правления какому-то Игорю, довольствуясь второстепенной ролью утешителя. Мне казалось, что доктор тут он и что никто не имеет право самовольничать. Так или иначе, его не смущал ход событий, а наоборот, Док с радостью предоставлял слово пресловутому Игорю. В этом было что-то подозрительное: Док смотрел на своего приверженца, как смотрят на коллегу с более высокой квалификацией, и он даже не скрывал своего восхищения.
- Послушайте, ну нельзя же так грубо с человеком, – вступился за Гену Жора, – он к вам за помощью пришел, а вы его так... Есть ведь более гуманные методы.
Обращался Жора к Александру, но отвечал ему снова мужчина с усами. Такой подход действует раздражительно на человека, однако никто из нас, опять-таки, не собирался уходить. Мы словно были прибиты к стульям.
- Все что здесь говорится, друг мой, - обратился Игорь к Жоре, - говорится исключительно по гуманным соображениям. Если вам не нравится выслушивать правду о себе, тогда вы ошиблись адресом голубчик.
- Чего вы заладили со своей правдой!! Эту же вашу правду могли бы высказать корректнее, чтобы не ранить человека. Откуда вам знать, что у него за натура? А вдруг он не выдержит нервного потрясения.
- Я знаю предостаточно, чтобы не совершить такой ошибки. А вот вам, милый мой друг, я бы посоветовал больше общаться и узнавать людей. Особенно женщин, их ведь так легко ранить. Вы, если мне память не изменяет, поссорились с подругой. Что же вы голубчик, так некорректно обошлись с любимым человеком.
- Не надо сравнивать, это разные случаи. Зачем вы лезете не в свои дела? Не для того я сюда пришел, чтобы выслушивать вашу философию.
- Скажите Георгий, вы бы предпочли услышать от меня побольше слов сочувствия и утешения, нежели конкретных советов?
- Все, что я хотел бы услышать, я услышу от Александра, а не от вас.
- Но вы же сейчас со мной разговариваете, а я такой же человек, как и вы. Так почему бы нам не поговорить, к примеру, о том, что вы очень симпатичный молодой человек и что вас очень легко приревновать. Я подозреваю, что именно так поступала ваша подруга, каждый раз, когда вы заговаривали с привлекательными особами.
- Как поступала моя девушка - не ваше дело.
- Эх, Жора, я то думал, что у нас получится откровенный разговор. Неужели вам приятно жить в неведении?
- О чем вы?
- Я говорю о способности, и главное - о желании, жертвовать ради любви. Вы сами признались, что в какой-то степени чувствуете себя виновником ссоры. Ну, так в чем же заключается ваша вина? Вы не терпите возражений Жора, не любите когда вам указывают и пытаются приучить к чему-то. Говоря простыми словами - вы свободолюбивый человек и не хотите делиться со своей свободой ни с кем. Поправьте меня, если я где-то неточен. Мне самому неприятно говорить вам это, но люди вашей категории чувствуют себя неуютно в тихой заводи, какой может оказаться семья. Только не говорите, что вас не пугает семейная жизнь. Каждый мужчина, рано или поздно, задается вопросом: «А хочу ли я этого?» - все эти пеленки, бессонные ночи, ответственность, клятвы верности и прочее. Признайтесь, что вы много раз задумывались о подобных вещах. Проблема не в том, что вы не любите вашу подругу, а в вашем неумении подстроится под ее настроение и дать ей понять, что нужно вам. Для начала, научитесь уступать. Я уверен, что в тот день, когда вы сумеете это сделать, вам удастся найти то, что вы ищите.
- Я могу идти? – теряя терпение, спросил Жора.
- Несомненно, но если вас не затруднит, посидите с нами еще немного. Этим вы проявите уважение к присутствующим. Уступите сегодня мне, Жора.
Жора сам того не ведая уступил. Он был настолько обескуражен, что вряд ли оторвал бы себя от стула. В целом он держался молодцом, выдавали только глаза - в них была задумчивость, вперемешку с озадаченностью.
Невольно, я стал ловить себя на мысли, что меня наверняка, ждет та же участь. И зачем я наговорил тут столько всего? Ни черта у него не выйдет, пусть только подберется, размажу по стенке. Не позволю всяким наглецам лезть в душу. Мне ничего не стоит встать и выйти из помещения, но этот человек раздражает и будоражит мое сознание. С одной стороны мне страшно услышать о себе много неприятного, с другой, меня душит гордость. Неужели я на самом деле слабак, легко сдамся и уйду, не выслушав о себе правды?
Союзников тут почти не осталось. Наркомана не расшевелить, а Нара вся извелась: глаза горят ненормальным интересом, никак не дождется своей очереди. По-моему она влюбилась в этого маньяка. Представляю себе, какая из них может получиться пара: он избавит ее от тех старух, а она всю оставшуюся жизнь будет подстраиваться под его настроение.
- Здравствуйте Нара – сказал Игорь.
- Здравствуйте Игорь.
- Мне нравится ваше имя, как и вы сами, поэтому я огорчен вашей историей. Согласитесь, несправедливо распоряжается нами жизнь, когда наделяет нас излишней совестью, чувством долга и целой кучей других слабостей. Вы скажете, что нельзя жить без данных качеств - и будете правы, но только частично. От жизни надо брать всего понемногу Нара. Она похожа на большой Шведский стол. Если объедаться чем-то одним, то рано или поздно, вам станет противно от этого. Всю нашу сознательную жизнь мы делаем выбор, между тем и этим, черным и белым, сладким и горьким. Стоит ли упоминать, что сделать правильный выбор труднее всего. И как определить - что правильнее? Правильным, Нара, считается тот выбор, который выгоден в первую очередь нам самим. Это не эгоизм, а единственный путеводитель для нормальной качественной жизни. Правильный выбор, Нара, скрыт под оболочкой страха и неуверенности, которые со временем становятся непреодолимыми для нас. Вы ведь понимаете, к чему я клоню? На счету каждая минута нашего времени, если будете тратить его на сомнения и страхи, то лишитесь возможности быть счастливым. Бросьте мечтать, страдать и плакать, примите решение, обдумайте его как следует и ничего не бойтесь. Ваша жизнь, я надеюсь, дороже вам всего на свете, об остальном пусть позаботятся иные силы. Обещайте Нара, что впредь, будете поступать думая только о своем будущем.
- Я постараюсь.
- Надеюсь, когда мы увидимся в следующий раз, вы приятно удивите нас…
- Док мне пора домой, – ни к месту выпалил парень в капюшоне.
Все уже забыли кто здесь Док. Игорь, после небольшой паузы, сделал глубокий вздох. Под его пристальным взглядом парень в капюшоне замешкался, посмотрел по сторонам, словно ища подмогу, но не найдя ее, он поглубже осел на своем стуле.
Суди по тому, как аудитория глядела в мою сторону, очередь настала моя. Все то время, выделенное для Нары, я не сидел без дела. Я тщательно размышлял над тем, какие у меня могут оказаться уязвимые места. Взвесив за и против, я стал прикидывать общую картину произошедшего со мной несчастья. Начнем с того, что жить мне не расхотелось, но после некоторых событий, обрушившихся на мою голову, я словно потерял какую-то нить, по которой шел - с кем не бывает. Все, вокруг меня, теперь, кажется бессмысленным - не отрицаю. Внутри царит пустота, гнетущая безграничная пустота, с которой я как-никак, а все же пытаюсь справиться. И не так-то это просто, на все нужно время – вот мой аргумент.
С пониманием неизбежных истин, о которых толкует этот человек, ко мне, отнюдь, не приходит душевная благодать. И такое вряд ли посетит кого-либо, так быстро. Я ведь потрясен и не могу рассуждать о жизни так, как это возможно в нормальном состоянии. Зачем я здесь, зачем мне нужно оправдываться перед этими людьми? Какой кошмар!! Пошли все к чертям!!..
- Страхи, друзья, как вы знаете, это наша естественная реакция на опасность, – произнес в качестве вступления Игорь, – и стыдится этого глупо, а пренебрегать нехорошо. Надо прислушиваться к ним, но не позволять им травить нас. Что скажите Андрей, вы согласны со мной?
- А чего боитесь вы, Игорь? - неожиданно для себя, да и для всех остальных, произнес я.
- Мы сейчас говорим не обо мне…
- Вы же сами сказали, что мы все, здесь присутствующие - слабаки. Или вы себя не считаете уже таковым. В чем ваша слабость Игорь? Откровенностью на откровенность. Не ставьте себя выше других, расскажите нам немного о себе.
- Правильно чувак, – взбодрился капюшон, – пусть расскажет.
- Я врач, Андрей.
- Мы это уже поняли, врачи тоже боятся.
- Мои страхи ни чем не отличаются от страхов беспокоящих вас, просто я не позволяю им властвовать над собой.
- Правда? Ну и как вы ухитряетесь властвовать над ними?
- Прежде всего, избавитесь от всякого рода предчувствий. Постарайтесь не зацикливаться на внутреннем голосе, он не подскажет вам ничего путного. Я понимаю вашу ситуацию и искренне соболезную вам, но своим поведением вы усугубляете положение. Вы уже не ребенок и мне незачем объяснять вам законы природы…
- А что такого, собственно говоря, я сделал? В конце концов, мы люди, а не роботы. Да мне больно, да я не в силах, пока, не в силах справится с собой, но вы… Вы представляете все в таком свете, будто это по моей вине болеют и умирают люди, будто я могу им чем-то помочь и не делаю этого. Нельзя вот так, просто взять и вырезать у себя чувство сострадания, чувство жалости к человеку. Вам знакомы эти чувства? Сколько родных вам людей вы теряли доктор, или как вас там звать?
- Андрей!.. – пытался остановить меня Александр.
- Все в порядке коллега, – успокоил его Игорь, – пусть выскажется.
- Оставьте себе ваши дешевые трюки и в ваших напутствиях я не нуждаюсь. Словами ничего не исправить.
- Тогда зачем вы здесь?
- По чистой случайности.
- Не занимайтесь самообманом Андрей.
- Неужели вы поверили, что мне нужна помощь. Мне было любопытно, чем люди занимаются на таких собраниях, вот и все. А со своими проблемами я сам справлюсь, мне хватило и того, что я высказал их кому-то.
- Ладно, хорошо. Не хотите продолжать, не будем. Напоследок, позвольте совет: если будете прятать свою слабость, найдите место поглубже и поукромнее. Она будет мешать вам всю жизнь.
- Вы дразните меня, сознательно пытаетесь вывести из себя? Да? Чего бы вы этим не добивались, у вас ничего не выйдет.
- Я закончил с вами Андрей, теперь, можете продолжать боятся, ничего не делать и рассказывать всем, как вам нехорошо.
- Вам кажется забавным, играть на чувствах людей? Я никому не позволю называть себя слабаком!! Кем вы себя возомнили?!! То и делаете, что сидите и трепете языком. Окажись вы на моем месте, вот тогда я посмотрел бы на вас. Я видел то, чего не пожелаю видеть никому. Ни один нормальный человек не сможет похвастаться своей хладнокровностью после такого. Мне не стыдно. Я боюсь завтрашнего дня, потому что не вижу ни одной достойной цели перед собой. Мне плевать на ваши законы природы, оставьте меня в покое… все бессмысленно, все впустую...
Мои глаза увлажнились, а к горлу подкатил комок, поэтому я не мог больше говорить и отвел взгляд.
- Одни уходят из жизни в глубокой старости, другие, заканчивают свой путь толком и не начав его. Андрей. Бывает, что человек, успев достичь в жизни всего к чему стремился, доживает свой век, и нам уже не так страшно за его жизнь. Однако это не означает, что ему пора умирать. Разве мы живем ради каких-то целей, которые во временном пространстве, когда-нибудь перестанут существовать, как и все человечество? Разве мы живем не ради жизни?
- Не знаю, - уже в слезах сказал я, – слишком много вопросов на сегодня.
- Примите жизнь такой, какая она есть. Вы не откроете в ней ничего нового.
- Что вы хотите от меня?
- Честности, а главное – желания бороться за малейшую возможность быть счастливым. Если вы готовы показать мне это сейчас, я останусь доволен сегодняшним вечером проведенным с вами.
- Что я должен делать?
Оказаться во власти этого человека, после всего пережитого - ощущение не из приятных, но претворятся неуязвимым и продолжать противится его реальности - занятие наисквернейшее.
- Для начала, обещайте прийти к нам на следующей неделе, - сказал Игорь, - то есть через три дня. Постарайтесь все эти дни заниматься тем, что вам легче всего сейчас дается. Не отказывайте себе в удовольствии погулять, не избегайте новых знакомств и не бойтесь быть рядом с близким вам человеком, возможно, это единственное, чем вы можете ему помочь…
В большом, хорошо освещенном помещении по-прежнему отчетливо видны усталые лица людей напротив. Они уже не так озабочены, но обреченная задумчивость делает их все еще несчастными. Раньше я не понимал людей, не видел в них главного, но как говориться: никогда не говори никогда.
- А вам молодой человек, – под конец, обратился Игорь к парню в капюшоне, - я настоятельно рекомендую найти себе других друзей. И если вы снова явитесь сюда под кайфом, как у вас там принято говорить, а вы сюда обязательно явитесь, я вынужден буду прибегнуть к более действенным мерам. Надеюсь, вам это понятно.
Снаружи было уже темно. Прохладный осенний воздух проникал глубоко вовнутрь меня. В окнах домов горели огни, а улицы постепенно пустели. Мы расходились не прощаясь. Каждый думал о своем, шел по своей дороге. Одним хотелось забыть этот вечер, другим помнить о нем всегда. Может где-то там, за теми окнами спрятано счастье, но оно пока не наше.