Объемистую синюю папку с материалами к очередному заседанию Комитета народного контроля занесли ему, как единственному официальному представителю прессы в этом органе, почему-то раньше обычного. То ли повестка его дня сформировалась досрочно, то ли пересматривался в связи с майскими праздниками график ее рассмотрения. В любом случае это было Степнову, и так перегруженному основной работой, что называется, на руку: можно заранее и удачно сориентироваться в освещении главного вопроса предстоящего обсуждения.
Улучив часик вечернего времени, когда уже все оперативные новости дня ушли на главный выпуск, взялся и за изучение повестки контролерского заседания. В ней главным вопросом для него показалось предстоящее рассмотрение результатов проверки анонимного письма. Во-первых, из собственного опыта знал, что эта излюбленная с первых дней Советской власти форма обращения граждан в вышестоящие органы зачастую является самой искренней, достоверной по своей сути. Особенно если они сигнализируют о нарушениях крупных руководителей, изобличать которых обычным открытым способом осмеливались разве только что уехавшие далеко за пределы этого объекта. А, во-вторых, в данном случае речь шла о генеральном директоре крупного градообразующего комбината, известном общественнике регионального масштаба.
Поэтому Аркадий интуитивно взялся за углубленное изучение справки бригады проверяющих контролеров, которые побывали на этом предприятии. Занимающая более двадцати страниц убористого машинописного текста, она вобрала в себя все очень и даже маловажные данные о социально-экономической деятельности комбината за всю последнюю пятилетку. Но более всего его заинтересовали расписанные до деталей финансовые нарушения руководителя и главбуха. Здесь и с приложенной фотографией двухэтажный особняк гендиректора, и превышающие нормативные размеры дачи одного и другого, и зарубежные поездки первого «по обмену опытом организации производства», и другие нарушения несколько меньшего калибра. В общей сложности, как подсчитали проверяющие, эти «шалости» руководящей парочки обошлись государству потерей более полумиллиона рублей, практически равных американским долларам.
Следуя своей давнишней привычке в работе с такого рода документами, редактор отдела не стал делать скоропалительных выводов и отложил папку в сейф. «Надо завтра прочитать повнимательней, время у меня еще будет», - подумал он и отправился домой. Однако наступившая пятница началась по той известной ему примете: «не судите день по утру». Едва ознакомился с последним блоком вчерашних вечерних новостей и составил основное информационное «меню» на сегодня, как позвонили из КНК. Из приемной его Председателя сообщили, что заседание Комитета переносится с понедельника на сегодня, и попросили быть уже к трем часам дня. Пришлось раньше времени отобедать, еще раз просмотреть бумаги синей папки и отправляться вместе с ней на служебном «УАЗике» к месту назначения.
Проезжая мимо старого, уже закрытого кладбища, водитель сбавил немного газ. Повернул в его сторону голову и сомкнутыми ладонями обеих рук прошелся по лицу сверху вниз, выполнив тем самым древне-мусульманский жест поклонения духу предков - Аруа;тар;а бас ию. «Это и есть один из главных результатов ликвидации крепко спеленавшего нас «железного занавеса», люди стали свободнее выражать свои чувства, - повторив водительскую процедуру, мысленно заметил Степнов. – Так и мы, славяне, скоро станем смелее креститься в подобных случаях. Ведь кладбище – не просто городище мертвых. Каждая его внешне небольшая и стандартная могилка – это целый чей-то за всю человеческую жизнь так до конца и не познанный мир. С неописуемым множеством трудов и безделья, радостей и потерь, достижений и грехов его земного хозяина»…
Взвизгнули тормоза, и без того по-военному жесткого хода машина резко остановилась, прервав тем самым внутренний монолог ее пассажира. Водитель матерно отозвался на опасный маневр впереди идущей легковушки, и они оставили позади обнесенный высоким забором земной мир таинственного духа наших предков. Опять набрали нужную скорость и поехали, чтобы заглянуть уже в мир не поклонения, а наказаний. В мирок самых распространенных на земле человеческих слабостей - нарушений закона, кодекса чести и морали.
У самого входа в зал заседаний ему вручили еще одну именную папку с магическим грифом «Для служебного пользования», в которой уже были проекты решений по самым острым вопросам предстоящего обсуждения. Занял свое место с именной табличкой на длинном столе и, не дожидаясь начала заседания, сразу взялся за чтение бумаги по заинтересовавшей его теме. Здесь значилась самая суровая мера контролерского наказания – отстранение от занимаемой должности – руководителю комбината и строгий выговор – его главбуху. Степнов мысленно согласился с таким проектом и начал поверхностное знакомство с предварительными решениями по открывающим заседание вопросам.
Их рассмотрение, как он и предполагал, прошло для такого сурового карающего органа достаточно динамично, даже с некоторым оттенком эстрадности. Наигранные улыбки и славословия в адрес членов Комитета со стороны тех, кому в итоге только «погрозят пальчиком». А из уст «средней руки» провинившихся летят извинительные фразы и клятвенные заверения уже чуть ли ни завтра устранить все вскрытые контролерами нарушения. И, конечно же, почти трагикомическое умение каждого перевоплощаться в зависимости от ситуации. Это качество, как показалось ему, особенно рельефно проявилось в поведении именно гендиректора.
Когда председательствующий объявил рассмотрение его вопроса и предоставил слово руководителю проверяющей бригады, сидящий в ряду привлекаемых к ответственности лиц рослый мужчина с бегающими глазами и фамилией Заяц мгновенно как-то съежился. А едва тот, подойдя к трибуне, начал свой контролерский доклад, как он еще больше вобрал в себя коротко стриженую голову и стал походить уже на притихшего в клетке кролика.
- В связи с тем, что руководство комбината с недоверием отнеслось к анонимному обращению граждан, - начал бойко докладывать представитель КНК, - мы устроили самую тщательную проверку каждого факта, переговорили со всеми очевидцами и причастными к этому делу по долгу службы людьми. Вели свою работу в режиме максимальной конфиденциальности, чтобы в случае ложного сигнала не опорочить имя руководителя предприятия. Однако, к сожалению, все приведенные в письме факты подтвердились и в ходе проверки вскрылись дополнительные, которые тоже нашли отражение в нашей итоговой справке.
- Что ж, разговор у нас сейчас предстоит очень серьезный, - обвел цепким взглядом сидящих по обе стороны от себя Председатель Комитета. - Материалы по этому вопросу у вас имеются. А вопросы к проверяющим есть? Нет. Тогда слово для объяснений предоставляется товарищу…
Он неожиданно запнулся, очевидно, выискивая правильный вариант падежного произношения фамилии Заяц. Сверкнул взглядом на рыжеволосую заведующую отделом, который готовил к заседанию данный вопрос, и тут же переключился на сжавшегося в комок руководителя. Внимательно посмотрел, словно оценивая его душевное состояние, и находчиво закончил свою фразу:
- …генеральному директору комбината. Пожалуйста, товарищ Заяц, пройдите к трибуне.
Скрипнул стул, от которого нехотя стал отрывать свое нелегкое туловище провинившийся, и невольно привлек внимание всех присутствующих в зале. Он тяжело вздохнул и подобно идущему в пасть питона кролику сгорбленно направился к месту предстоящего его проглатывания. Разложил на трибуне свою папку с бумагами, прокашлялся и далеко не директорским тоном вымолвил:
- Многоуважаемые Председатель и члены Комитета народного контроля! Прежде всего, разрешите выразить вам огромную благодарность нашего большого коллектива за ту титаническую работу, которую выполнила у нас бригада проверяющих…
- Не надо апеллировать коллективом, встреча с которым у нас еще впереди, - прервал его седовласый председательствующий, - и славословить здесь не стоит. Давайте по существу проведенной проверки!
Входящий в роль кролика Заяц еще больше согнулся над трибуной, уставился глазами в свои бумаги и начал по ним бубнящим голосом читать:
- Наш орденов Ленина, Октябрьской революции и Трудового красного знамени комбинат передислоцирован в город в первые месяцы Великой отечественной войны из прифронтовой зоны. За самый короткий срок возобновил здесь производство основной номенклатуры металлоизделий оборонного характера и народнохозяйственного назначения, вошел в десятку сильнейших предприятий отрасли. Выполняя решения исторического съезда КПСС, коллектив досрочно, за четыре года, выполнил свои повышенные соцобязательства на текущую пятилетку, полон решимости и впредь…
Он бы и дальше продолжал свою невнятную читку домашней заготовки, но из-за приоткрытой входной двери уже разгоряченного заседанием зала донесся протяжный с посвистом храп. Не выдержал и вздремнул прямо в мягком кресле холла один из прилетевших ночным рейсом представителей отдаленного региона. Члены Комитета, тщательно сдерживая смех, переглянулись и мысленно отправили в сторону председательствующего свою единодушную реплику: «от такого докладчика и нам не ровен час уснуть».
- Слушайте! – прочитав этот взгляд коллег, резко остановил он выступающего. - Сколько вы еще нас будете посвящать в родословную и трудовые успехи комбината, о которых и так хорошо известно из прессы? Мы ждем от вас не директорского рапорта, а объяснений допущенных финансовых нарушений. Расскажите, почему и как вы докатились до этого срама. Давайте, мы слушаем.
Сидящий ближе всех к трибуне Степнов заметил, как ответчик стал еще сумрачнее меняться в лице. Оно перекривилось в своей бледности, на темно-желтые мешки под часто заморгавшими глазами вот-вот покатятся скупые мужские слезы. «Вот еще не хватало, - с жалостью к нему подумал журналист, - чтобы на смену тамошнему храпу пришел сейчас здешний плач». Однако гендиректор вдохнул в себя максимально возможную порцию спасительного для него воздуха, слегка качнулся в его резком выдохе и, глянув исподлобья в сторону председателя, хрипловато произнес:
- Так я же и говорю, Игорь Борисович… Эта… эта проверка раскрыла мне глаза… мне, как руководителю, и моим помощникам тоже… Эта проверка научила нас более ответственно относиться к вопросам учета и контроля…
- Да оторвитесь, наконец, от кем-то написанных для вас бумаг! – опять не выдержал председатель. – Сами, сами и своими словами расскажите о причинах нанесенного государству ущерба, что уже сделали по устранению вскрытых нарушений.
«Ну, вот и конец кролику, - подумал делающий пометки на своем экземпляре материалов этого дела Степнов. - Сейчас он сам, весь взмокший и обессиленный, потянется навстречу контролерскому питону, в его уже раскрывшуюся пасть». И не ошибся. Директор максимально согнулся в поясе, коленях и почти лег на трибуну, словно пытаясь превратить ее в свой спасательный щит. Стер с лица очередные ручейки пота и с каким-то внутренним стоном начал выдавливать из себя не совсем членораздельные фразы:
- По поводу дачи… Так их сейчас все строят, решаем продовольственную программу… Кто больше, кто поменьше, а я вот немного перестарался… Насчет коттеджа сложнее ответить… В общем, для гостиницы строил…Так получилось…
- Незаконно вырвать средства из казны государства, так у вас получилось, - махнул на него рукой, держащей справку проверки, председатель, - а вот ответить за это с такой же смелостью уже и силенок не хватает. Впрочем, что вас слушать? Вы этот документ читали, под его претензиями поставили свою подпись, добавить ничего уже в течение получаса не можете… Поэтому не будем терять время и перейдем к вопросам, которые имеют к вам также другие члены Комитета.
Как только он сделал паузу, к нему подошел уже выжидавший у задней служебной двери помощник и оставил небольшой квадратик записки. Тот хмуро глянул на нее, затем на стоящие перед ним настольные часы и, на секунду задумавшись, объявил незапланированный перерыв. Вышел вслед за помощником и быстрыми шагами направился к своему кабинету. Телефонный разговор по «кремлевке» оказался более чем лаконичный.
- Игорь Борисович, ты сегодня рассматриваешь материалы проверки комбината? – прозвучал дипломатичный голос с другого конца провода закрытой связи, - Много там накопал?
- Да, к сожалению, Асеке, хватает.
- Что ж, надавай ему по ушам, как следует по закону… Только вот его сохрани, он нам еще нужен.
Наблюдавший в перерыве за чуть уже, было, не съеденным «кроликом» Степнов заметил, что тот дважды куда-то исчезал из зоны его видимости. Причем вернулся сюда даже с каким-то другим, более приподнятым настроением, стал общаться с рыжеволосой заведующей и другими проверяющими. Уселся на свой стул тоже энергично, без былого скрипа. И когда председательствующий объявил о продолжении заседания Комитета, тот даже выпрямился, опершись о спинку, поднял голову.
- Итак, товарищ Заяц, прошу пройти для ответов на вопросы членов Комитета, - с заметной для них удрученностью произнес председатель.
Рослый ответчик по-военному быстро встал и чуть ли ни строевым шагом подошел к знакомой ему трибуне. Взялся руками за ее боковые борта, сигнально кашлянул и вскинул вверх голову – дескать, слушаю вас, задавайте свои вопросы. «Что же у нас произошло? - задумчиво посмотрел на него ничего не знающий о телефонном разговоре Степнов. – Это ведь уже совсем иной человек, это покинувший жалкую роль кролика могущественный директор Заяц». И решил проверить прочность такого перевоплощения своим вопросом:
- Вы руководите крупным градообразующим предприятием, находитесь на виду у многотысячного народа и позволяете при этом строить себе за счет бюджетных средств элитный особняк. Чем этот подпадающий под серьезную статью Уголовного кодекса проступок вы можете объяснить?
- Понимаете, произошло недоразумение, - бойко, глянув на задавшего вопрос, начал тот. – В городской гостинице мест не хватает, поэтому мы решили построить свою, комбинатскую.
- А почему же наши проверяющие товарищи никаких официальных разрешительных документов на этот счет у вас не нашли? – включился в разговор член Комитета от контрольно-ревизионного управления.
- Да потому что, сами знаете, на все эти согласования, проекты, сметы могло уйти больше года. Поэтому решили построить как особняк, потом переоформить на баланс комбината.
- Но ведь там, судя по справке проверяющих, не гостиничные комнаты, а самый обычный двухуровневый дом большой площади, - не унимался финансист. – Зачем нас запутываете?
- Правильно! - без раздумий парировал директорским голосом Заяц. – Она же рассчитана на молодых специалистов, по несколько человек в каждой комнате, с общей кухней и прочими необходимостями там.
- Какая замечательная забота о людях! – воскликнул член Комитета от профсоюзных органов. – Только почему же прошел уже год после сдачи этого странного дома-гостиницы, а заявленного вами переоформления до сих пор нет?...
- …И ни один молодой специалист, - дополнил его член Комитета от комсомольских органов, - там не бывал, хотя в очереди на жилье уже больше сотни.
- Да закрутился, не проконтролировал, вот и не успели как следует оформить. Поправим.
- А себя, жену с детьми и тещу оформить вы успели, даже прописали в этой так называемой «гостинице», - глядя ему прямо в глаза, сказал Степнов.
- Я же говорю, что все исправим, уже начали соответствующую работу…
«Ты смотри-ка, едри твою кочерыжку, он уже не только здесь ни кролик, в которого настырно норовит превратить самого Председателя, - ошарашенный такими ответами, подумал Аркадий. - Но даже и ни питон, пытающийся проглотить всех нас, членов КНК. Он больше начинает походить теперь, пожалуй, на степного сокола».
Еще бойчее, со словесными изворотами и клятвенными заверениями он парировал на остальные, более легкие для него вопросы. Так, по поводу дачного домика, имеющего свыше двадцати квадратов сверхнормативной площади, выпалил - точно добычу когтями с земли сорвал: «вернусь домой и завтра же эту лишку отрежу, к чертовой матери!» Как будто это торт какой-то песочный, а не саманное строение с шиферной крышей. Максимально возможно приподнялся над трибуной, чуть ли ни с гордостью заявляя о том, что «заграничные поездки совмещал со своими отпусками, чтобы экономить командировочные расходы своего предприятия». И под самую люстру стал поднимать голову, громогласно заверяя членов Комитета в случайности всех допущенных им нарушений. Мол, виной всему «труднейший период модернизации комбината», нечеткая работа юридической службы, которая «не ознакомила с соответствующими изменениями законодательства» или просто «просчет бухгалтерии, других звеньев административно-управленческого персонала»…
Слушая эту не к месту бодрую и понукающую главных специалистов предприятия речь его руководителя, председательствующий в сердцах и даже в неожиданно стихотворной манере произнес:
- На козни судьбы своей не ропщите: вы сами - авторы бед и побед!
А не знающие телефонной причины столь резкой смены температуры заседания его участники только поддакнули, на всякий случай, кивком головы. Они хорошо понимали, что в жизни есть и люди наглых профессий, которым просто по долгу их службы полагается идти напролом, никого и ничего не стесняясь. Но вот чтобы первому руководителю столь крупного предприятия быть таким… А может, не зря говорят, что иной человек – красиво упакованная в привлекательное тело мерзкая душонка. «Нет, это уже не провинившийся директор, а воистину вспаривший в небо сокол. Интересно только, какое ему теперь наказание светит?» - уныло, как и остальные члены Комитета, посмотрел на ставшего «соколом» еще недавнего «кролика» замолчавший Степнов. Ответ на его мысленный вопрос последовал быстро. Ограниченный начальственным звонком Председатель, сдерживая свое внутреннее негодование, повертел в руках проект постановления и притихшим голосом произнес:
- Чувствуется, товарищ Заяц, вы опытный хозяйственник, перспективный руководитель. Тем не менее, как понимаете, отсюда уходить без наказания нельзя… Предлагаю членам Комитета объявить генеральному директору выговор, в частичное возмещение нанесенного государству ущерба наложить на него денежный начет в размере двухмесячного оклада и поручить выступить в присутствии представителя КНК перед административно-управленческим персоналом комбината с изложением мер по устранению вскрытых нарушений. А главбуха данного предприятия отстранить от занимаемой должности.
Возражений в таких случаях не бывает, ибо руководству Комитета видней. Но Степнов решил компенсировать такой увод директора от правильно запланированного наказания своим, журналистским приемом. Да и сама завотделом не возражала, подтвердила «абсолютную достоверность справки по этому вопросу» и даже попросила его сообщить о месте предстоящей публикации материала. Когда же прозвучал радиофельетон в самой популярной программе «На колючей волне», раздался ее благодарственный телефонный звонок. А еще спустя неделю тот же голос запричитал:
- Аркадий Степанович! Что вы наде-е-е-елали! Подставили меня как шко-о-ольницу! Разве так мож-ж-жно?!...
Войдя в ее кабинет, он первым делом дал ей точную расшифровку прозвучавшего фельетона – посмотреть, что же в нем «не так». После минутной паузы ее веснушчатое лицо еще более исказилось, на высокий покрасневший лоб беспомощно свалился пучок огненно-рыжих волос.
- Э-э-это же я… я забыла вам сообщить о внесении в постановление правок… Там теперь ни дачи нет, ни загранпоездок, и ущерб почти вдвое меньше, - совсем растерянно прошептала заведующая.
- Неужели допустили такие погрешности ваши проверяющие?
- Что вы… Просто руководителя комбината хотят двинуть в депутаты, поэтому и попросили, - смахивая с лица перемешанные с тушью слезы, вздохнула она. – В общем, больше здесь мне не работать…
«Вот тебе и «кролик», проглотивший самого «питона», - мысленно заключил Степнов и тут же отправился на прием к Председателю КНК, в беседе с которым полностью взял вину за допущенные неточности на себя. Тот сначала и слушать не хотел – «пусть каждый отвечает за себя, если даже это приятной внешности женщина». Но журналист настаивал на своем – «я выдерживал и не такое, а ее трогать не надо». Даже припомнил до сих пор щемящий его сердце тот случай с любимой собачкой детства, которая словно взяла его боли за разлуку с ней на себя и ушла из жизни. Так и он должен поступить сейчас по отношению к этой измотанной в трудах женщине, спасти ее. И Председатель, в конце концов, неожиданно для самого защитника сдался:
- А знаешь, Аркадий Степанович, я с тобой согласен. Только вот что имей в виду. Подобные должностные игры для этого здания – дело привычное, потому как ни один крупный деятель здесь просто так не сдавался. Такой же и этот твой «кролик-питон-сокол» Заяц, которого ты так мастерски раздолбанил. А сейчас печешься о репутации моей завотделом, полностью забывая о себе. Ведь если он после такого фельетона не попадет в депутаты Верховного совета, то и тебе работать не дадут… Поэтому давай-ка опередим неприятные для тебя события. Переходи ко мне и создай мощнейшую пресс-службу, чтоб она умела ориентироваться за нашим своего рода фасадом чужих игр сама и учила этому других… И не спеши отказываться.
Столь неожиданное предложение оказалось для него действительно «спасательным кругом» в разбушевавшемся «море» обиды и мести несостоявшегося депутата и его покровителей. Степнов на то время не просто скрылся. Он спас этим шагом от неминуемого увольнения толковую сотрудницу Комитета, освободил от ответственности за свои действия руководство авторитетного средства массовой информации, не дал продвинуться по высокой общественно-политической лестнице вороватому хозяйственнику. И прошел, в конечном счете, так необходимую для руководящего журналиста школу умения бороться с негативом жизни, умения защищать честь и совесть народа.