Записки славянской тёщи. Весна в Провансе 8

Татьяна Шелихова -Некрасова
СКАМЕЙКА.

В четверг, после вчерашнего похода на рыбный рынок и прогулки по магазинам, Аня чувствовала себя не слишком бодро. Поэтому мы решили дойти только до Сан-Виктора.
Там, на смотровой площадке, можно спокойно посидеть и полюбоваться окружающими видами.

Сказано-сделано! И уже через пятнадцать минут, мы подходили к смотровой площадке, что находится  напротив Сан-Виктора. Вначале нас порадовало то обстоятельство, что посетителей на площадке было совсем немного. Это означало, что мы сможем посидеть на одной из скамеек, стоявших у парапета, который огораживал  смотровую площадку. Это было сделано для того, чтобы, не в меру ретивые любители роскошного вида, который открывался отсюда сверху на Вью-порт, в туристическом рвении, не упали бы вниз с двадцатиметровой высоты.

Но радость наша была преждевременна. Подойдя поближе, мы увидели на красиво-изогнутых спинках скамеек большие листы бумаги с надписью: «Осторожно! Окрашено!» Но наш человек так уж устроен: не потрогает – не поверит.

Подхожу к одной из скамеек, трогаю… Краска, вроде бы, высохла. Во всяком случае, рука не прилипает и не окрашивается.
   - Ну, что, - обращаюсь я к дочери, - садимся?
   - Минуточку. – Аня проводит свою «экспертизу» поверхности скамьи и выносит вердикт: «Садимся!»

Сидим, любуемся великолепным видом моря, неба, города, гавани… Со стороны выглядим, наверное, как две неграмотные идиотки, которые не умеют читать и, вообще, говорят на каком-то тарабарском наречии. Во всяком случае, такие взгляды бросают в нашу сторону те, кто оказывается на смотровой площадке и видит двух особ на скамейках с надписью «Окрашено!»

Если бы подобная ситуация случилась у нас, кто-нибудь обязательно объяснил «бедным иностранкам», что на этой скамейке нельзя сидеть – иначе можно испортить себе одежду.
Но французы в такие дела не вмешиваются. Вся их реакция состоит лишь в том, что они
бросают на нас взгляды, в которых читается удивление и сожаление. «Ведь они, (то есть мы), теперь встанут, испачканные краской».

А мне смешно. Чем ужасаться за нас, бедных, лучше бы потрогали скамейку – вдруг краска уже высохла? Но никому такая простая мысль даже не приходит в голову. Для них достаточно того, что на бумажном листе написано «Осторожно! Окрашено!»

Постепенно я наглею. Пользуясь тем, что находимся с дочерью «в полосе отчуждения», закатываю свои лёгкие брюки выше колен и подставляю под яркое весеннее солнце свои нуждающиеся в загаре ноги.

Так, в тишине и покое, блаженствуем с Аней минут тридцать. Потом какой-то отчаянный парень, по виду, студент, опасливо поглядывая на нас, подходит к соседней скамейке. Осторожно, словно скамья могла быть заминирована, парень трогает её блестящую поверхность. После этого «рискованного» действия, он с задумчивым видом разглядывает свою ладонь и даже, зачем-то нюхает её. По всему видно, что молодой человек ещё колеблется. Но взгляд, брошенный в нашу сторону, убеждает его, что «риск – благородное дело» и что «тот, кто не рискует – тот не пьёт шампанского!»

 Теперь нас трое – безрассудно-отчаянных смельчаков! Так, во всяком случае, чувствует себя молодой человек. Это видно по тому, как он сидит, небрежно развалившись, и смотрит по сторонам с видом самого крутого парня, - если и не в мире, то уж в Марселе и его окрестностях – это точно!
И действительно, теперь люди смотрят, если не с ужасом, то с видом глубокого сожаления не только на нас, но и на молодого человека. Так что часть нашей «славы» он у нас всё же украл.

Но что характерно, никто больше так и не осмелился последовать нашему примеру. И я убедилась, что народ здесь исполнительный, законопослушный и доверчивый.
Поэтому, если написано, что «окрашено», значит, - «Окрашено»! И нечего тут всякой самодеятельностью заниматься! А вы говорите – «Французы…»
               
ЗДРАВСТВУЙ,  НОВЫЙ  ЧЕЛОВЕК! 
ОЖИДАНИЕ

26-ое апреля – был день затишья. Как-то плохо отложилось в памяти, чем мы занимались в этот день. Видимо, все мы чувствовали, что уже совсем скоро произойдёт важнейшее событие - ещё одна душа, воплотившись в человеческое тело, явиться в этот мир. И для кого-то, это крошечное тельце, будет «кровь от крови и плоть от плоти»…

Как это не покажется странным, но мы точно не знали, кто должен родиться у Ани – мальчик или девочка? Несмотря на неоднократные обязательные УЗИ, врач, наблюдавший молодую маму, так и не вынес окончательного вердикта по этому поводу. В последний  раз его слова дословно звучали так:
   - По тому, что я вижу – это девочка.

Дело в том, что незадолго до этого на всю Францию прогремело судебное дело. В нём родители обвиняли врача в неверном определении пола будущего младенца.
Ведь это повлекло за собой покупки детских вещей не той «цветовой ориентации», а также эмоции с оттенком разочарования, именуемые в юриспруденции – «моральным ущербом».

В результате - бедному врачу пришлось полностью за всё заплатить из собственного кармана. После этого, напуганные медики стали проявлять чрезмерную осторожность в прогнозах по поводу пола будущего ребёнка.

Я тоже считала, что у Ани должна родиться девочка. Тем более, что, когда я - методом «заглядывания в будущее», - просила показать ребёнка моей дочери, мне трижды была показана именно девочка. Причём, в первый раз был показан высокий худенький темноволосый подросток, лет двенадцати. Незнакомая мне девочка в клетчатой юбочке и красноватом пиджачке подходила к белым каменным ступеням небольшого особняка. Возникло понимание, что девочка возвращается домой из школы.

Самое потрясающее, что спустя 10 лет, моя внучка выглядит именно так – худенькая стройная брюнетка, как в видении, и форма – там, где они сейчас живут – именно такая и дом у них – с белыми каменными ступенями…

Через месяц на тот же запрос, мне показали картинку – девочка, приблизительно, 2-х – 3-х лет, стоит у подъезда уже нашего дома в Украине с кем-то из взрослых, (кажется, среди них есть и моя сестра Ольга). Увидев меня, кроха бежит мне навстречу, радостно раскинув руки, и кричит по-русски: «Бабуська!»

В третий раз – приблизительно, за месяц до родов, мне показали прелестного ребёнка, сидящего в кроватке. И опять было знание, что это – девочка.

Но так как, даже знаменитая Ванга в своих предсказаниях имела не менее двадцати процентов ошибок, то я не могла утверждать наверняка, что мои  «видения» полностью соответствуют действительности. Поэтому особенно не распространялась о своих прогнозах по поводу будущего ребёнка. Тем более, что молодые родители желали только одного – чтобы ребёнок родился здоровым и красивым. 

Вечером, приблизительно, с восемнадцати часов, Аня стала жаловаться на некоторые  боли. И, хотя интенсивность происходящего была ещё невелика, всем стало ясно, что «процесс пошёл…»

Меня удивила реакция Люки на это известие. Вернее, она заключалась в её полном внешнем отсутствии. Молодой мужчина, словно не понял, что то самое, чего он с таким желанием и трепетом ожидал все девять месяцев – началось…
Его побледневшее лицо буквально омертвело. Это был даже не испуг, а какой-то ступор…

Аня тоже заметила эту неожиданную реакцию мужа, но ей было не до этого. Стоял вопрос – пора ли ехать в клинику, или ещё можно подождать? Поскольку выяснять это у дочери было практически бесполезно – она не могла объяснить своё состояние – то решение пришлось принимать мне.
Я рассудила просто: поскольку большинство родов происходит ночью, (а дело шло именно к ночи) – то лучше не рисковать, а отдаться под надзор медиков.

К этому времени Люка вполне пришёл в себя, поэтому начал помогать жене в её сборах. Собирать, собственно, было особенно нечего. «Тревожный чемоданчик с предметами личной гигиены и детскими вещами давно стоял наготове.
Аня приняла лёгкий душ и в половине десятого вечера они с Лукасом уехали в клинику на своей машине. Я осталась дома в ожидании каких-либо известий.

Около трёх ночи позвонила Аня и сказала, что у неё всё нормально. Врачи говорят, что "это" произойдёт не раньше утра.
Я пошла к себе в комнату и честно попыталась заснуть. Но какой там мог быть сон! Я не засыпала, а лишь забывалась на какой-то промежуток времени, чтобы снова и снова придти в себя с единственной мыслью:
   - Что там у них сейчас происходит?
Но телефон молчал…Так прошла ночь.

ЗНАМЕНИЕ

Забылась я только под утро. И мне привиделся чудесный цветущий сад. Но в этом саду было пустынно и тихо. И там же, во сне - лёгкой тенью – мысль: «Уже скоро…»

Открываю глаза – тихое лучезарное утро. Никаких известий по-прежнему нет. Странное состояние информационного вакуума и невозможность, что-либо предпринять. Постепенно в голову начинают лезть всякие тревожные мысли:
   - А вдруг мне не звонят, потому что случилось что-то плохое?

Так, в изматывающей неопределённости, прошло ещё несколько часов. И около двенадцати, измученная бессонной ночью и неизвестностью, я почувствовала себя крайне обессиленной. «Надо хоть немного отдохнуть» - приказала я себе и прилегла на кровать. Но и в таком положении сон не приходил, и я продолжала молиться, чтобы у дочери всё прошло благополучно.

Неожиданно передо мной в изножии кровати возник столб солнечного света. Он стоял, излучая золотистое сияние, и был отчётливо виден в сумраке комнаты, окно которой было закрыто ставнями. Это было так необычно и странно!
Вдоволь налюбовавшись на сияющее чудо, я закрыла глаза, но ничего не изменилось. Тоже самое я продолжала видеть и в полной темноте закрытых глаз. Я открыла глаза – всё то же мягкое золотистое сияние…

Неожиданно, этот светоносный столб окрасился в семь цветов солнечного спектра. Они были очень насыщенны и располагались в полном соответствии с оптическими законами.
Некоторое время спустя, этот семицветный столб мягко изогнулся и превратился в настоящую радугу. Сердце моё радостно забилось: ведь радуга – всегда к счастью! Я поняла, что высшие силы дали мне знамение – радуйся, всё свершилось и всё – хорошо!
Новая душа явилась в этот мир!
   Почти не дыша от восторга, я открывала и закрывала глаза – радуга не тускнела и не исчезала…

Но на этом чудо не закончилось. Радуга вдруг выпрямилась и окрасилась в дивный зелёный цвет. Затем, этот цвет плавно превратился в жёлтый, переходя к краям в чудесный оранжевый.

Сейчас я описываю все эти необыкновенные краски обычным человеческим языком. Но всё дело в том, что то, чему я тогда стала свидетелем, не может поддаться никакому описанию – настолько всё это было невыразимо-прекрасно!
 
Световой столб играл красками так, что, казалось, он разговаривает со мной на волшебном языке света и цвета. Вот жёлтый – уступил место синему, а затем – голубому.
А вот, преобладающим цветом стал дивный фиолетовый…
И закончилась эта удивительная феерия приятным красно-коричневым цветом.

Счастливая, я лежала неподвижно, понимая, что только что стала свидетелем Чуда, которое даётся, наверное, только раз в жизни и то – далеко не каждому.
 Теперь я знала, что ребёнок родился, что Космос дал ему всё необходимое и что всё будет хорошо! Когда я догадалась посмотреть на часы – было 12час. 15 мин. пополудни.   

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА.

Почти сразу после чудесной световой феерии раздался звонок в дверь.
«Кто бы это мог быть?» - подумала я - и пошла открывать.
На пороге стояла Жанни. Небрежно бросив своё неизменное:
   - Таня, сава? – она, не дожидаясь ответа, прошла в гостиную.

Слегка растерянная, я шла следом за Жанни. Дело в том, что в то время мои познания во французском языке ограничивались всего несколькими словами. А манера общения со мной у Жанни была довольно своеобразная. Она просто говорила всё, что считала нужным, совершенно не делая скидки на моё слабое (и это ещё мягко сказано), знание её родного языка.

Конечно, мы могли бы вполне прилично общаться на английском языке, как я делала с Лукасом и его друзьями. Но Жанни, увы, не знала никакого другого языка, кроме французского и, видимо, не могла представить, что кто-то может не знать его.
Так что до сих пор наше общение со свахой происходило только через переводчика, то есть Аню. Но, поскольку Аня в данный момент отсутствовала (и по вполне уважительной причине), то понятна моя растерянность, вызванная приходом Жанни.

Но, видимо, сегодняшний день – 27 апреля – был действительно днём чудес. Я вдруг стала понимать то, что говорила  Жанни.
Может, возникла телепатия, а, может, что-то другое? Но внешне это выглядело приблизительно так же, как разговор егеря Кузьмича с финном в фильме «Особенности национальной охоты». Разница была лишь в том, что в фильме понимание возникло после принятия большой дозы спиртного, а мы с Жанни были абсолютно трезвые. Наш диалог происходил на двух языках – французском и русском – и выглядело это приблизительно так:
Жанни - (обходя квартиру в поисках чего-то или кого-то) – Таня, где Люка?
Я – Лукас уехал с Аней.
Жанни – Куда?
Я – Как куда? В клинику.
   – Зачем?
   - У Ани начались роды.
   - Да? А почему мне ничего не сказали?
   - Всё началось поздно вечером. Не хотели вас беспокоить.
   - Куда они поехали, где эта клиника?
   - Откуда мне знать. Наверное, туда, где Аня всё время наблюдалась.

Голос и манеры у Жанни непривычно резкие. Она заметно раздражена,  видимо, срываются её планы на сегодняшний субботний день. Мне, со своей стороны, странно видеть, что Жанни ведёт себя, словно сегодняшнее событие для неё какая-то досадная неожиданность. Или мне это только кажется? Кто их разберёт, этих французов.

Жанни садится за большой стол в гостиной и по мобильнику начинает обзванивать все родильные заведения города. При этом с её голосом происходит удивительная метаморфоза. Куда-то исчезает вся резкость тембра, интонации приобретают необычайную мягкость и приторную сладость.
   - Здравствуйте, извините пожалуйста, не могли бы вы сказать, поступала ли к вам сегодня ночью мадам Ш.?... Это говорит её свекровь
   - Что? Нет, не поступала? Благодарю вас, извините. До свидания.

Подобный диалог повторился несколько раз, прежде. Чем я услышала:
   - ….Что? Поступила? Уже родила? Кто родился? Какой вес? Всё нормально? Что с ней делают? Большое вам спасибо! До свидания.
   - Таня, - обращается ко мне Жанни. – У Ани родилась девочка. Вес – 4 кг. С ребёнком всё хорошо. Аня – ещё в родильном зале, с ней занимаются врачи. Не волнуйся, с Аней всё хорошо.

   Я, хотя и понимаю, о чём говорит Жанни, но не вполне доверяю точности этого понимания. Поэтому, для уточнения самого главного, рисую на листке бумаги схематичных мальчика и девочку. Прошу Жанни на рисунке показать, кто родился у Ани?
Жанни без колебаний показывает на девочку.

   - Таня, поехали смотреть бебЕ, - говорит мне новоиспечённая бабушка.
   - Нет, - отвечаю я, – не поеду никуда, пока меня не позовут.
   - Но, Таня, неужели ты не хочешь увидеть «бебЕ»? – продолжает искушать Жанни, но я упёрлась и не поддаюсь:
   - Хочу. Но вначале дождусь от Ани или Лукаса звонка.

Жанни опять берётся за телефон. С кем-то переговорив, она объясняет, что приблизительно через час, за нами заедет Люка, чтобы отвезти нас посмотреть на ребёнка.
С Лукасом, естественно, я ехать согласна. Хотя мне не очень верится, что нам позволят навестить мать и ребёнка сразу после родов. Ведь меня, например, с новорожденной Аней – боже, как летит время! - отец впервые увидел на четвёртый день, да и то в окне второго этажа.

Теперь мы с Жанни сидим и ждём Лукаса. Просто из вежливости, предлагаю ей перекусить, на что она, к моему удивлению, с готовностью соглашается. Без особого желания иду на кухню. Ничего готового из еды в данный момент у меня нет – не до этого.
Соображаю, что можно сейчас побыстрее приготовить? Вспоминаю, что в морозилке должны быть замороженные овощи.

Ставлю на газ сковородку. Высыпаю в неё ассорти из мороженых овощей, обжариваю всё в масле, мелко нарезаю туда сосиски из вакуумной упаковки и заливаю сверху яйцом.
 Лопаткой выкладываю овощную «запеканку» на большую тарелку, украшаю зеленью салата и нарезанными помидорами. Иду с тарелкой в гостиную и ставлю её на стол:
   - Пожалуйста, Жанни, кушай, «бон апетИ"!
К моему удивлению, новоиспечённая бабушка совсем не потеряла аппетита. Она съедает всё довольно быстро. Не отказывается Жанни и от чая.

Не успели мы почаёвничать - как за нами заехал Люка. Наспех поздравляем его с новорожденной и садимся в машину. Мой зять выглядит усталым, но глаза его сияют. В пути он всё время о чём-то переговаривается с Жанни. Я помалкиваю – зачем отвлекать человека во время езды? Все подробности надеюсь скоро узнать от Ани.

Четырёхэтажное здание родильного отделения носит имя «Санта-Моника» - (Святая Моника). Оно входит в состав больничного комплекса «Сан-Жозеф» - (Святой Иосиф). Каждое здание этого комплекса отличается своей особой архитектурой.

Самое большое из них напоминает современный отель. Когда позднее я зачем-то зашла туда с Лукасом – это впечатление ещё более усилилось. Казалось, это не больничное заведение, а дорогая гостиница – с коврами, светильниками, мягкими диванами, цветущими живыми растениями. Только вот постояльцы этого «отеля» одеты в одинаковые, пусть и симпатичные, но больничные пижамы.

Вход в здание родильного отделения – был совершенно свободный. Внутри было чисто, комфортно, но не по-гостиничному, а по-больничному. На первом этаже находился цветочный магазин. Мы зашли туда, и Люка выбрал горшочек, в котором росли и цвели ландыши и рядом - ещё какие-то цветы нескольких сортов.

С этим горшочком мы поднялись на второй этаж, где находилась палата Ани. С первого впечатления, это была не больничная палата, а гостиничный номер - с прихожей,  гардеробом, душем, санузлом и жилой комнатой.

Главное место в этой комнате занимала широкая специальная кровать с белоснежным бельём и пушистым розовым одеялом. А ещё там был холодильник, телевизор «Сони», стационарный телефон, обеденный стол, тумбочка, стулья и кресло из металла с кожаным сидением и спинкой - для посетителей. О том, что мы не в гостинице, напоминала какая-то сложная медицинская аппаратура в изголовье кровати. Слава богу, Ане она не понадобилась.
  Из палаты был выход на большую персональную лоджию, с тонированными от ярких солнечных лучей, стёклами

Мне показалось странным, что мы свободно прошли по клинике и нас нигде не остановили и не заставили надеть белый халат и тапочки. В ответ на моё недоумение, что к только что родившей женщине и её ребёнку пускают кого угодно и в чём угодно, Жанни резонно заметила:
   - Роды – это не болезнь.

А я подумала – действительно, что было толку в тех строгостях, которыми в советские времена окружали мать и новорожденного ребёнка. Моей дочери через соску занесли в рот инфекцию. А сын моей сестры – тот вообще, был заражён сепсисом. Ребёнок чудом выжил,  только благодаря материнскому молоку. А ведь тогда никого из родственников в роддом  вообще не пускали.
Итак, мы вошли втроём в палату и увидели Аню, а возле неё – в пластиковой кроватке-лотке – новорожденную девочку…

Мысленно здороваюсь с новорожденной: «Здравствуй, новый человек!»

На этом заканчивается основная часть моих записок. Событие, явившееся главной причиной моего апрельского приезда во Францию, свершилось.
Слава Богу, девочка наша благополучно родилась и оказалась вполне здоровой!

Во Франции состояние новорожденных оценивается по десятибалльной шкале. Туда входят оценки роста, веса, состояние сердечно-сосудистой и прочих систем организма ребёнка, чистота кожных покровов и т.д. и т.п. По этой системе наша девочка получила максимальную оценку – 10 баллов! Так что, можно сказать, что девочка родилась «отличницей».
Но, несмотря на всё это, нельзя сказать, чтобы она была совсем спокойным ребёнком, какой была, Аня. Видимо, здесь сказались французские «добавки». Во всяком случае, если верить Жанни, Люка был весьма беспокойным младенцем.

Но, как бы то ни было, новорожденная была прелестным ребёнком – крупная, упитанная, чернобровая, с чистой розовой кожей… Среди мелкокалиберных французских младенцев, для которых и вес в 3кг 200гр считается вполне солидным - наша, с её четырьмя килограммами, выглядела весьма крупной особой.
   - Собаки кошек не рожают, - уважительно сказали медики, когда взвесили и измерили нашу новорожденную.

Надо ли говорить, насколько счастлив был новоиспечённый отец! Ведь именно о девочке мечтал он с самого начала. Да к тому же, девочка оказалась здоровой и красивой и, по общему мнению, похожа на него самого.

И, действительно, сходство ребёнка с отцом было настолько очевидным, что когда Жанни, спустя всего несколько часов после рождения, увидела свою внучку, она вдруг сказала, как мне показалось, по-русски:
   - Таня, бебе француз?
   - Француз, Жанни, - ответила я с лёгким вздохом. А что поделать? Действительно, я не находила в ребёнке никаких черт, напоминающих о том, что её мать – «чистопородная» славянка. Только красивые - ровные, «в ниточку», брови были Анины – потомственные, повторяющиеся без изменений уже в пятом поколении.

Но ничто не могло поколебать моей нежности и любви, возникшей сразу же, при первом взгляде на маленькую красавицу.

Фото из интернета
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
http://www.proza.ru/2013/05/24/20