Фото "Дюны осенью" с сайта fotki.yandex.ru/users/gala-boinchanu
ХВЕДАР ЖЫЧКА "ДЕНЬ БУДЕТ ЯСНЫМ"
Повесть
Перевод на русский язык, сделанный по украинскому переводу с белорусского языка
ЧАСТЬ 1
МЫС УГОРЬ
2. ДРАНДУЛЕТ
Возле ворот контрольно-пропускного пункта стоит полуторатонка. Возле неё топчется матрос, видимо, тоже не гвардеец.
— Принимай, Петька, пополнение! — весело кричит ему главстаршина.
Петька осматривает нас, показывает на кузов:
— Кидайте вещи и сами залезайте.
Кузов машины почти весь загружен какими-то мешками с продуктами — видно копчёную рыбу, консервы. Под кабиной стоят три железные бочки.
Куда же залезать?
— Давай, давай! — подгоняет Петька. — Или, может, не нравится наш драндулет?
— Машина как машина, — вполголоса говорит Лимберг. — А вы на неё — драндулет.
— Хи-хи! Не драндулет, а драйдуплет. Читать умеешь? Посмотри на номер — две тройки. По-немецки «три» — «драй», а всё двойное называется дуплетом. Вот и выходит драйдуплет. Хи-хи!
И правда, номер машины 03 - 03.
Главстаршина и Петька садятся в кабину.
Загудел мотор. Машина тронулась. Тихонько бежит дорогой, фыркает и постепенно набирает скорость. Свинцовой подковой блеснула позади бухта, начался городок.
Небольшие двух- и трёхэтажные домики, построенные преимущественно из красного кирпича, жмутся один к другому сбоку старой выезженной брусчатки.
Нас обгоняют мощные трёхтонки, набитые матросами, которые что-то кричат нам, махают руками.
Практически всех их мы догоняем возле шлагбаума контрольно-пропускного пункта. Дежурный проверяет документы и грузы. И мы едем дальше. Километра через два мы поворачиваем вправо.
Здесь дорога хуже, хотя и вымощена бетонными плитами. Их засыпал песок, особенно в ложбинах, где дорога угадывается только по редким кустам лозняка. Но вот и плиты закончились. Ведущие колёса машины врезались в песок.
— Экипажу высадиться и дальше идти пешком! — командует главстаршина.
Мы соскакиваем, строимся в шеренгу.
Главстаршина хохочет.
— Петь! Глянь! Нет, ты только глянь! — показывает на нас. — Орлы! А ты говорил — салаги. Службу понимают. — И уже к нам мягко: — Вот что, ребята. Забудьте эти «ать-два». Навсегда забудьте. Вы попали на серьёзную службу, где будете не ногами, а головой вкалывать.
— А что за служба? — спрашивает самый смелый из нас, Гриша Лимберг.
— Служба интеллигентная... А ну, парни, поможем Петьке!
Толкаем драндулет, идём следом за ним, снова толкаем. Переваливаем через одну дюну, другую. Конца-края не видно этим голым дюнам. Песок в ботинках, песок на зубах, песок в ушах. Уже и говорить не хочется.
— Эй, салаги! — окликает Петька. — Быстрее догоняйте, поедем!
— Шевелитесь, — уже не командует, а будто просит главстаршина. — Вон и наш дом видно.
Смотрю, куда он показывает, и ничего не вижу. Не видят ни Лимберг, ни Потап, ни Коровкин.
— Да вон же! Куда вы смотрите? — сердится главстаршина, объясняет: — То, что вы считаете небом, это же море. А вы поднимайте глаза выше.
Оказывается, горизонт — куда выше. На полосе моря горизонт сливается с небом, а то, что я считал горизонтом, — берег. Теперь хорошо видно узкую полосу земли, которая выдаётся в море.
— Это и есть мыс Угорь, а вон между деревьев наше селение. Видите крыши? Ну, садитесь и выше головы, балтийцы!
Бетонные плиты и тут засыпаны песком, но машина бежит уже веселее. Дорога петляет между дюнами. Они не такие уже голые, как там, возле заставы, — на склонах растёт редкий сосняк и ещё какие-то рыжие кусты. А дальше даже синеет и гребенчатая верхушка настоящего леса.
Четыре кирпичных домика с острыми высокими крышами да несколько сараев — вот и всё селение. Один жилой дом обнесён высокой проволочной сеткой, поверх которой натянута колючая проволока. За домом стоят две крытые автомашины, закамуфлированные в жёлто-зелёный цвет. Их почти не видно на фоне дюн и чахлого сосняка.
Возле ворот нас встречает здоровенная, с телёнка, овчарка. Она заглядывает в кабину, лижет щеку Петьке, потом оскаливается и рычит на нас.
— Альма! Это свои, — объясняет ей Петька.
Но мы боимся слазить — чего доброго, разорвёт ещё.
— Видишь, они боятся тебя, Альма. Нехорошо это, дорогая, — отчитывает Петька. — Вам же служить вместе. Ну, познакомься, понюхай и запомни.
Собака опускает голову, виновато отступает. Мы слазим с машины, ждём команды. Петька подводит Альму, приказывает ей:
— Здоровайся, знакомься!
Не понимает.
— Не стесняйся, Альма!
И она подходит. Сначала к Лимбергу, обнюхивает его, протягивает переднюю лапу. Потом — ко мне, к каждому.
— Вот и молодчина, — хвалит собаку Петька. И уже к нам: — Альму любите как лучшего друга человека. Обижать её, гладить и насмехаться над ней — не рекомендую. Разорвёт! Она понимает по-русски, по-немецки и по-эстонски. Ясно?
— А по-белорусски? — спрашиваю я.
Петька повернулся ко мне, в глазах его прыгают искорки.
— Бульба ёсть, алэ дробненькая? Бярры тррапку? Понимает.
На крыльцо выходит круглолицый коренастый моряк с повязкой дежурного на рукаве. Пританцовывая идёт асфальтированной дорожкой, стучит по водосточной трубе, кричит куда-то вверх:
— Братва! Петька пополнение привёз.
И вот стоят они — жители мыса Угорь, те, с которыми нам предстоит служить, делить хлеб, и радости, и заботы. Мы посматриваем на них, они — на нас. Изучаем друг друга. У них кислое выражение лица. Видно, разочаровались, думают: «И это пополнение. Салажня зелёная».
И они не нравятся мне. На моряков не похожи: один в бушлате без погонов, другой в комбинезоне, третий в робе. Долговязый офицер с трубкой в зубах напоминает пирата из приключенческих книжек. Разглядывая нас, выслушал рапорт главстаршины, поздоровался. Такому же худощавому, как сам, буркнул:
— Боцман! Устроить, помыть и накормить!
Тот вытянулся в струнку, командует нам:
— За мной к кубрику шагом марш!