Обложка журнала "Советский Союз" №3, март 1956 г. Фото Якова Халипа. "Утро на целинных землях Алтая". Учётчица з/с "Урожайный" Ирина Ракша
Ирина Ракша
БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ
эссе
(Редактору журнала "Физкультура и спорт")
Уважаемый Игорь Сергеевич, как мы и договорились по телефону, я написала для Вашего журнала в свободном стиле небольшое вступление к моему материалу о здоровье. Пусть оно называется, если не возражаете, - «БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ!»
Если текст ляжет Вам на душу – буду рада. Тут и о спорте немного, и о себе чуть-чуть, «через спорт». А если понадобится представить меня читателю пошире, например, что я автор более 30 книг прозы, что Лауреат премий «Золотое перо России», им.В.Шукшина, им.С.Есенина, «Золотой Витязь»,"Писатель года 2013", или что, например, Институт Астрономии РАН в честь меня назвал планету № 50 83 «Иринара» - то это есть в интернете. А так же и то, что в 2008 году получила гос.награду орден "Дружба". В общем, делайте, как сами решите. Сердечно. И.Р.
А если нужна моя фото-физиономия, то могу перекинуть.
х х х
Я не спортсмен и не врач. Я просто писательница. Даже вернее сказать - писатель, без полового признака. Это как-то строже, серьезнее. Тем более нынче, когда то и дело множество разных дам, без тени сомнения берут в руки перо и пишут лихие "романы", то ли от скуки, но всегда из тщеславия, и смело именуют себя "писательницами". Таких сейчас пруд пруди. Признаюсь, в молодости я долгие годы, уже имея изданными в серьезных государственных издательствах книги своей прозы, а затем получив и членский билет Союза Писателей (а приём в СП тогда был очень строгим, по Уставу, принятому ещё Максимом Горьким, в несколько этапов) стеснялась называть себя писателем. Мне казалось, это всё равно, что сказать о себе "я хороший человек", а это стыдно. Называла себя литератором, журналистом. И только потом, с годами, когда познала какой это тяжкий и ответственный труд, привыкла.
Так вот, я не спортсмен, не врач, а писатель. Впрочем, спортом в молодости я, конечно же, занималась. Например, учась в Тимирязевской сельско-хозяйственной академии, записавшись в кружок ДОСАФ, прыгала с парашютом. Он назывался, как сейчас помню, «ПД-46», что значит – «Парашют Десантный, Щелевой» (то есть со щелью в куполе, управляемый). Вероятно, давнего, послевоенного, 1946 года выпуска. Вот старина-то какая! Правда, смелости мне хватило только на четыре прыжка - два с аэростата и два с самолёта. Но ощущений от полёта в огромном и гулком воздушном пространстве, между землей и небом, в океане ветра и бепредела, хватило на всю жизнь. На третьем прыжке я так сопротивлялась, что инструктор попросту выпихнул меня из гудящего самолёта под зад коленом. И я, раскинув руки, тотчас обнялась с тишиной и стихией. Позже, учась уже на сценарном факультете во ВГИКе, я "выступала" за институт (на первенство ВУЗов Москвы), как тогда говорили, «по волейболу» и «по конькам». Беговые коньки «норвежки», или, как назывались - "ножи", тогда у нас считались особым шиком. Мы студенты даже ездили на спортивные сборы под Москву в Малаховку. Днем с инструктором были изнурительные тренировки на кругу, (специально залитая ледяная дорожка вокруг футбольного поля), зато потом в общежитии наступала - "малина", обеды и ужины по бесплатным талонам. Конечно, скудные, без добавок даже, но казавшиеся прекрасными. Щи, две круглые фрикадельки с ложкой картофельного пюре и неизменный компот из сухофруктов, зато нарезанный хлеб стоял на столах свободно, и на тумбочке у окна всегда кипел самовар. А вечером на этаже в длинном коридоре начинались танцы-шманцы под радиолу. (Ребята сами меняли крутящиеся пластинки-винил фирмы «Мелодия» или «Супрофон»). С тех давних «спортивных» сборов остро запомнился режущий звон "ножей" - металла моих специально наточенных «норвежек» по льду, и обжигающий ветер - в разгоряченное румянцем лицо, и... безотчётная радость от самогО бега, ритмичного и упругого. Особенно на виражах, когда ты этак картинно, размеренно заносишь сильную, стройную, послушную ногу в черных рейтузах - за ногу. И ещё раз, ногу за ногу. И ещё. Ведь издали за тобой следит не только вгиковский педагог-тренер. А за спиной слышно дыханье догоняющей тебя подруги. И этого нельзя допустить. Ну, а вдали на заснеженных лавках трибун пустого "малаховского" стадиона сидят все твои институтские, и, конечно, влюблённые в тебя «болельщики». С режиссерского, операторского, актерского факультетов – и уж конечно, почти все они наверняка будущие звезды советского кино. Не иначе.
Ну, а в волейбол я играла, (верней, "выступала") даже за в юниорскую команду общества «Локомотив». На тренировки регулярно ездила из Останкино (от мамы) гремящим трамваем через всю Москву до Коланчёвки, то есть до площади Трех вокзалов. (И не лень же было!) Там был просторный спортивный зал с дощатыми крашеными ярким суриком скользкими полами. На нём после наших падений долго не высыхали следы от пота. Под потолком гулко раздавались наши удары по мячу. Это особый и какой-то "праздничный" звук. Он в памяти навсегда. Его ни с каким другим не спутаешь. Спортивных казённых форм на тренировки нам тогда не выдавали. Только на соревнования. И дома мы их сами "варганили" (светлый верх,черный низ), шили-перешивали, "подгоняли" под себя, как могли. И ткань-сатин наглаживали горячими утюгами с особым тщанием и удовольствием. А ещё к повседневной форме мы-девушки сами нашивали на черные сатиновые трусики, по бокам, этакие ленточки, белые «лампасы». Для форсу.
И всё бы у меня со спортом было хорошо. Фигура моя, по мнению физруков, была стройная и сильная, и по их же мнению, моя "физика" позволяла мне даже процветать в спорте. Но в моём характере не было самого главного. Без чего спортсмен практически невозможен. У меня не было ни капли честолюбия. Не было жаркого зажигающего азарта, не было жажды победы. превосходства над кем-то. Желания встать повыше, занять ступеньку покруче. Впрочем, мне и в жизни всегда не хватало именно честолюбия, чувства гордости, горделивости, превосходства. Собственно, той же - гордыни, которая, как по Евангелию известно, есть не что иное как первый «смертный грех». (Вот какой подарок сделал мне Бог). Для меня извечно не было главным первенство «физики», тела, то есть достижений тела - его сухожилий и его мышц. В моём сознании "тело" всегда уступало место первенству - ума, души, главенству сердца и мысли. От осознания этого я даже как-то страдала. Понимала, что для человека – страсти, восхождение, азартные крики на стадионах, труд до пота, телесные преодоления, затем радостные достижения, в общем успехи тела - очень, очень важны и, наверно, нужны. Но... Но для меня всё же было лучше и гармоничней оставаться вне этой самой «физики». Наверно потому я, мало помалу, и отошла от спорта. А потом и вовсе его забыла, оставила (не физкультуру, конечно, не гимнастику), и обрела с годами совсем другую профессию. А любимые "норвежки" - забытые "ножи" мои, долгие годы так и пылились где-то на антресолях… И я с годами, каюсь, конечно, не стала даже никакой болельщицей. Особенно ни за что, ни за кого не "болею". В смысле "телесных" побед мастеров спорта. В общем я вполне здорова на этот счёт.
А спорт? Что ж, спорт спортом. Он сам по себе - он в юности наверно прекрасен! Если это, разумеется, не превращать в профессию. Да кто, собственно, в те советские годы не занимался спортом? Все занимались. К тому же с самого детства. Всю зиму в московских дворах гулко раздавался постоянный стук клюшек по льду или по шайбе? А летом не смолкал стук футбольных и волейбольных мячей, и громкие крики болельщиков! А наша ежедневная детская беготня в забытые игры, разве не спорт? «Штандер», «Казаки-разбойники», "Салочки", «Вышибалы», «Пряталки»? А ещё у девочек были «Классики»! И, конечно, скакалки! Кажется, вся страна прыгала и крутила тогда во дворах бесконечные эти веревочки! Или появившийся позднее хула-хуп. И так отчаянно мы его крутили по очереди, и так, и этак... Пока уже затемно наши матери, не кричали из окон на весь двор, на разные голоса: «Галя!...Валя!» и не «загоняли» «взмыленных»,взмокших, запыхавшихся дочерей домой на ужин… И где теперь эти девочки и эти игры, и эти веревочки? Разве что в руках у самых элитных гимнасток кабаевых, в элитных спортзалах?. А по стране во дворах сейчас - тишина. Даже нет на асфальте «классиков» и весёлых рисунков мелом, принесённым из школы. Всё иное теперь, как и сама страна, которая неожиданно вляпалась в капитализм, и никак не придёт в себя, никак не опомнится. А юная юность сегодня, которая уцелела душой, и не сидит по тюрьмам, - во дворах не играет, а поголовно сидит по домам у экранов компьютеров. И все или почти все их игры теперь в интернете. Они виртуальны. И в большинстве - игры жестокие и кровавые, как собственно и сама новая жизнь за окном. Жизнь начала ХХI века.
Ну, а то, что я не стала врачом, частенько жалею. Какое это всё-таки счастье спаси чью-то жизнь, помочь кому-то в недуге, унять чьё-то страданье. В первую очередь – человека, конечно, но и любую живую тварь спасти, любую пожалеть животинку, собаку, кошку, птицу – это счастье и даже дар Божий. И, если ты всё-таки читал Пушкина, ты никогда не пнёшь котенка ногой...
Когда-то, вернувшись в Москву с Алтайской целины из совхоза «Урожайный», (где я, работая почтальоном, развозила мешки с почтой,на лошадях, верхом,) я отправилась сдавать документы для поступления в Ветеринарную академию. Где-то на Волгоградке. Но опоздала, приём там закончился,. Чуть не плача долго слонялась по коридорам, заглядывала в пустые аудитории. Рассматривала по стенам цветные чертежи и плакаты внутреннего строения разных зверушек. Так и вернулась, не солоно хлебавши, домой к бабушке на Таганку с папкой документов под-мышкой и отличным "алтайским" аттестатом зрелости. Но оставался ещё месяц. И я, целинница, передовица, чей портрет был даже опубликован на обложке журнала «Советский Союз» №3 за 1956 год, отправилась на Лиственную аллею и легко поступила в Тимирязевскую академию на агрономический факультет. А уж потом… Потом был и ВГИК, куда я пришла прямо с улицы (по подсказке моего алтайского знакомца Васи Шукшина, в чьём, кстати, доме, ещё на Алтае в Сростках, у его мамы Марии Сергеевны я не раз ночевала. Мой "Урожайный", который московские целинники начали с палатки, с вагончика, с колышка и Васины Сростки, что на берегу Катуни, оказались расположенными почти напротив). Ну, а потом уж был у меня и Литературный институт им.Горького. Собственно, я училась и училась. Почти всю молодость. И, не скрою, училась даже отлично, "прилежно", (как любил выражаться мой муж художник Юрий Ракша (Теребилов). Но училась скорее даже не из тяги к знаниям, а во многом потому, что в те трудные, порой голодные годы, студентам ВСЕГДА платили стипендии, всегда, а это (без родительской помощи) значило очень многое. Может быть, даже всё…
Так что ни агрономом, ни ветеринарным врачом, как видите, я тоже не стала. Чисто случайно. (Впрочем, всё по промыслу Божьему). Но к медицине всегда была не равнодушна. И потому, наверно, за всю жизнь, объехав, уже как писатель, множество весей и стран, я любила встречаться со знахарками, собирать всяческие рецепты, всяческие советы врачей. И великих учёных и деревенских целителей. Высоколобых профессоров со степенями и безграмотных мудрых старух, докторов мед. наук и просто житейских практиков.
Почему я сейчас пишу всё это? Просто мне недавно подарили журнал «Физкультура и Спорт». И предложили "вести" в нём мед.колонку. Этот журнал я помнила с детства. И я с удовольствием прочла его от корки до корки. Он, конечно, теперь совсем иной, но так молод и такинтересен! И знаком мне, вместе с «Работницей» (в которой мне, кстати, пришлось в лихие девяностые потрудиться редактором) и «Крестьянкой»,и ежемесячный «Физкультура и спорт» выписывали ещё мои родители. Сколько же лет ныне этому журналу? Хотя вместо ответа тут можно вспомнить слова песенки, которую исполняла наша незабвенная Клавдия Ивановна Шульженко: «Сколько мне лет? Сколько мне лет?.. Столько же сколько и зим!».
Так что спасибо издателям, и редактору Юрию Сергеевичу, которые в трудные десятилетия после развала страны сумели сохранить этот журнал «на плаву». Сохранить - для нас, читателей.
С уважением - Ракша Ирина Евгеньевна
(Прошу поставить ударение в моей фамилии правильно, на последнее «А»)