Псевдоним

Леонид Лялин
    Лейтенант Дима Кукин написал свой первый в жизни рассказ и назвал его просто - «Лотосы».
   Надо признать, побудительной причиной Димы было не тщеславие, а человеческое любопытство, посредством которого он хотел, как будущий «инженер человеческих душ» познать внутренний мир людей. «Познаешь душу - постигнешь все!»
   Кукин захотел описать с тонкой иронией и глубоким психологизмом жизнь во всем богатстве и многообразии, когда рядом уживаются грех и святость, слезы и улыбки, праздник и серая рутина бытия. Его завораживал контраст единства противоположностей. Будущий писатель хотел постичь тайну жизни, стать, как Стендаль «наблюдателем человеческих сердец».
   Сюжет «опуса» был прост как болт: ЛГ-литературный герой попадает на дальневосточный остров Путятин, где благоговейно встречает восход солнца на берегу Великого океана. Умытое светило, будто что-то фантастическое встает ему в морду лица прямо из воды. Чарующая роскошь природы, блеск голубого моря, играющего всем спектром красок под лучами, кажется сказочным волшебством. На пресном озере острова ЛГ впервые в жизни видит божественные лотосы, от красоты которых у него начинают литься слюни умиления и щенячьего восторга. Ну и так далее/
   Припав к древнегреческому «Кастальскому ключу», Димон страдал над текстом долго, до бессонницы и дрожжи волос на коленках. Кукину казалось, что много пережил и перечувствовал. Вдохновение при отсутствии мастерства - страшная штука. Потея над первенцем долго, не раз переписывал его заново, при этом, воистину ощущая, как писал поэт Сема Надсон в последнем градусе чахотки - «Нет на свете мук сильнее муки слова…».
   Почувствовав себя Хемингуэем, парень перепечатал рассказ на стариной машинки «КонтиненталЪ», которую сделали в дикие времена освоения Дальнего Востока. Ее случайно нашел на свалке поселка. В ней западала буква «Рцы», поэтому шедевр получился у крючкотворца немножко картавым, с мягким еврейским прононсом.
   Что делать дальше? Дмитрий уже знал, что даже плохой рассказ лучше некролога, поэтому решает нетленку представить на суд интеллигентной публики, которая могла бы понять и почувствовать впечатлительную душу художника слова. Где найти знатоков изящной словесности на краю глобуса? Нигде, кроме как рядом! И вот, когда друзья-архаровцы по традиции собрались «на ручейке» для «обмывки» очередного воинского звания, «писатель» решил зачитать рассказ.
    Кукин хотя и был новичком в новом деле, но не совсем балбес. Прекрасно понимая, что «на сухую» флотским душам в черных промасленных кителях литературное творение - вот так за здорово живешь отдавать нельзя, терпеливо ждет, когда ребята примут на грудь пива со спиртиком, называемым в простонародье «шилом».
   Первый стакан проходит на «ура», второй - сразу же, чтоб пуля не пролетела. После третьего «прозаик» дает возможность ребятам закусить русский «коктейль» рыбьими котлетами в томатном соусе под названием «Братская могила». «Ерш» начинает слепить как будущая слава.
   Дима в прекрасном расположении духа встает с «Зеленной поляны» (не путать с толстовской «Ясной поляной»). Достает из кармана заранее заготовленную стопку листиков. От волнения поправляет зачем-то серый воротничок и стряхивает капельку волнительного пота с кончика носа. Стучит пустой банкой из-под кильки о валун. Добившись наподобие тишины, скрутив от волнения нервы до рвоты, командует:
   - Мужики! Хорош водку пьянствовать и безобразия нарушать! Сейчас будем приобщаться к мировой литературе! Слушать мой рассказ!
   Ребята не испугались, но посмотрели на Кукина как на сумасшедшего. Димон, чувствуя себя героем момента, не торопясь, со смешинкой в уголках серых глаз оглядывает однополчан взглядом, словно знает все их будущее. С чувством-толком-расстановкой на которые способен, начинает с мурашками на коже декламировать первое в жизни художественное произведение, от которого пахнет подземельем и гальюном, где оно написано.
   Когда Дима с мятущимися чувствами читал Творение, трава около кристально чистого ручейка колебалась сочными волнами в такт словам. Чарующие звуки голоса как финского кантеле завораживали птиц, заставляя солнце спуститься пониже, дабы ничего не пропустить из сказанного.
   Все слушали внимательно, перестав жевать шашлык и пить водку. Это было нелегко. Чесались глаза. От ручья дуло. Дальний Восток от магического влияния, прочитанного оцепенел в предвкушении рождения нового Писателя. Ветерок стих, стал слышен ласковый плеск волн Японского моря. В сопках наступила прозрачная тишина. Перестали даже звенеть стаканы в руках офицеров.
   У одного из мичманов высыпала сыпь. Невдалеке в кустах прекратили сплетничать фазаны. Длинный, похожий на пожарный шланг полоз, до этого уютно греющийся невдалеке на валуне, от удивления поднял плоскую голову с изумленным выражением в брусничных глазах - «Этого не может быть!» и не моргая тягуче потек толстым ручейком в заросли папоротника на хоздвор. В воинской части его держали вместо кошки. Мышам от этой змеи не было спасения. Наступил полный парнас!
   Замолчав, Кукин словно приговоренный к смерти посмотрел на товарищей и после некоторого молчания спросил:
   - Ну, как?
   Капитан-лейтенант по прозвищу «Пан Спортсмен», признанный тамада коллектива, солидно прокашлявшись, встал и скомандовал:
   - Наливай! - накатил спирт из пятилитровой канистры и сделав многозначительную паузу в граненый стакан, будто в микрофон, начал вещать как пророк. - Ну что тебе Дима сказать, чтобы не обидеть? Умные люди говорят - если можешь не писать, то не пи…
   - Стоп, стоп, Анатолий Викторович! Я тебя умаляю! Сделай морду попроще, а то все подумают, что война началась! - останавливает Пана спортсмена другой Димин дружбан Серега у которого на огромных плечах погоны терялись как марки на заказном письме. - Да, это не Шостакович и не Растрелли, но не расстраивай новоявленного Станюковича! - и добавляет. - Сказали - выпей! Значит, пей! - с мятой улыбкой в разбитых глазах Серега жадно залпом проглатывает полстакана спирта и начинает хрустеть огурцом, словно сушеным тараканом. - У флотского Гомера Пегас только крылья начал отращивать, а ты ему рога хочешь отшибить. Нормально Димон. Так держать! - дружбан начинает успокаивать «писателя». - Я понимаю, что писать - это лучший способ разговаривать! Никто тебя не перебивает, но все-таки убери длинноты, охи и ахи в рассказе, - начинаются «толстовские» университеты. - В жизни главное подробности, а не краски. Заставь лотосы говорить прямой речью, передай их помыслы, желания и чувства. Разберись с тягучими деепричастными оборотами и строчи дальше. Не забудь, ты офицер и быстро выпитый стакан спирта не считается выпитым! Для полного отображения флотской жизни нужно проникновение в нее, - здесь друг, насмешливо щуря глаза, делает паузу и наливает новую порцию живительной влаги. - Запомни! - Серега, воспрянув треплющейся мыслью, словно благородный дух над вратами вечности, продолжает. - Служение муз не терпит суеты! Краткость - основа таланта! На флоте все должно быть прекрасно и единообразно пострижено, покрашено и посыпано песком! - друг, чеховским стилем, начинает выдавать флотские перлы.
   Берет нож и с ловкостью индейца, снимающего скальп, чистит от кожуры яблоко, после чего умело пластает на ровные полумесяцы. Выпивает очередную порцию огненной воды. Закусив долькой яблока, продолжает.
   - Писать у нас может каждый - неграмотных нет! Но писателем может быть только тот, у кого есть, что сказать нового и интересного людям! Тот человек, который видит такое, чего остальные в повседневной жизни не замечают, - Сергей, сделав одухотворенное лицо, вспотевает в штанах и не замечает, что начинает, говорить, как Паустовский. - Литература - это страсть и трагедия, дух и любовь, наконец, юмор! - словами Вещего Олега, как бы подводит итог оболтус.
   - Ты понял сам, что сказал? - встревает химик Шура.
   - Нарисуй, как мы тут весело едим дерьмо без ложек, страдаем не за понюх табака, - смачно хрумкнув очередной долькой яблока продолжает флотский оракул, не обращая внимания на подколку. - Опиши жизнь холостых офицеров в общаге «Бухенвальд». Семейных - в поселке зимой при замороженном отоплении, когда моча от студеного мороза в унитазах оглушительно лопается, будто граната, пугая маленьких детей. Посмеемся вместе от души.
  Пока дружбан изгаляется в словоблудии, Димон прикрыв похмельные веки, начинает грезить и витать в империях. «Пусть я и идеализирую суровую флотскую действительность, но, стараюсь быть реалистом в творчестве. Может, стану писателем миллениума?» Кукин еще не знал слов Сергея Довлатова: «Когда испытываешь смутные ощущения, писать рановато. А когда ты все понял, единственное, что остается - молчать».
   - Мужики! - Серега выводит Орфея из заоблачной дали. - Знайте! Талант не пропить! Это вам не с утра спирт жрать канистрами. Это - творчество! Высокая материя! Не побоюсь даже такого слова «Литература!» - парень, начинает расхаживать по полянке у ручейка, жестикулируя алюминиевой кружкой со спиртом. - Да, кстати, как ты относишься к экологии апперцепции зондирующего сигнала зенитной ракеты?
   Поймав бровью улыбку друга, Димон не выдерживает и хочет сказать, как ответила бы его тетя из Одессы - «Ты шо, с мозгами поссорился? Не надо расчесывать мне нервы, их есть, кому делать!», но, подумав, отвечает доходчиво:
   - Не хорошо смеяться над талантом. Художника обидеть может каждый! Смотри, не включу тебя в свои мемуары!
   - Не обижайся, Дима, - Серега дружелюбно хлопает «творца» по плечу. - Я понимаю, на флоте от смеха обоссаться легче, чем от выговора. Не обращай внимания - моряк писателя не обидит! Талант под мундиром не спрячешь! - и уже обращаясь к присутствующим, предлагает. - Ребята! Давайте, пока командир не побил «писателя» за «нетленку», придумаем ему литературный псевдоним, как, например, был у Новикова - «Прибой» или у Сергеева - «Ценский». - Серега опять улыбается, ищет в карманах сигареты, находит, закуривает и обращается к Кукину.   - Уж больно у тебя Дима слишком короткая для творческого человека фамилия, аж как-то неудобно за тебя. Давай назовем тебя Дмитрий Кукин-Дальневосточный? Через черточку. Нравится?
   - Нет! Лучше Кукин Приморский, - предлагает с пивной поволокой в глазах, другой дружок по прозвищу Селтик.
   - А если Кукин-Путятинский! Дальневосточный! Приморско-Амурский! Не плохо? Как раз в тему «рассказа»? - предлагает другой дружок.
   - Ты еще сделай из моей фамилии караван барж!
   - А если серьезно, - Николай по прозвищу Красс предлагает. - Димон, давай назовем тебя скромненько, но со вкусом - Дмитрий Босфор Восточный. Солидно и звучно, а главное - в отечественной литературе нет пока писателя с такой яркой и колоритной фамилией.
   - Теперь будут! - Пан Спортсмен подводит черту под предложениями «широкого круга ограниченных людей». - Водки писателю! - командует Анатолий Викторович и торопливо наливает очередной стакан. - У всех налита полезная гадость? - спрашивает вожачок и сам отвечает. - У всех! Тогда выпьем же за рождение нового мариниста! - чокается с товарищами и махом опрокидывает в мамону, после чего за ближайшим кустом невозмутимо мочится на сороконожку, которая тут же сгорает, словно облитая соляной кислотой.
   Прихоти военной жизни не предугадаешь. Через некоторое время служба так складывается, что Диму Кукина с сотоварищами посылают по делам в командировку во Владивосток для решения срочных ненужных служебных вопросов. Сделав дела и «отметившись» по традиции в ресторане «Зеркальный», ребята терракотовой походкой не спеша идут к Морскому вокзалу прибрежных сообщений. Видят, как к пирсу швартуется большой морской паром, который в то время курсировал между городом и островом Русский. На борту судна золотыми буквами горит название - «Босфор Восточный».
   - Эй, Димон Босфор-Восточный! Смотри! В честь тебя как классика-мариниста русской литературы, уже начали называть пароходы. Ты у нас Дима стал как Крузенштерн - «Человеком и пароходом»!
   - Заметьте, ребята! Что радует! Все это еще при жизни! - вспыхнув от удовольствия, словно гакабортный фонарь на корабле, скромно отвечает Дмитрий и удовлетворенно поправляет белую фуражку с золотым «крабом» во лбу.
   В подтверждении сакраментальных слов «писателя» грохочет сигнальная пушка на Комендантской горке, чтобы жители Владика знали, как писал Александр Куприн, «наступил адмиральский час, когда надо проверять часы и пить водку с соленой закуской».   
   Раскат выстрела сломя голову несется по дальневосточным сопкам, сметая все на своем пути с новостью о рождении в стране нового «Человека-парохода».