Возвратился я из кратковременной и бесполезной командировки…
Что поделаешь? Кризис-паук!
Почему паук?
Так он же в начале двадцать первого столетия все опутал своей невидимой паутиной: взгляды, вкусы, улыбки жизни, человеческие и просто соседские, да и супружеские отношения. В наших головах, укутанных в его платок из той самой липкой паутины, мозги кипели, ища ответ на бесконечные вопросы: как? где? на чем? каким таким образом научиться дышать чуть легче?..
И вот я злой, усталый после командировки шагал от автобусной остановки к своему пригородному дому.
Этот дом тоже пасынок кризиса.
Почему пасынок?
Мы его с женой сами не строили. Продали в городе хорошую трехкомнатную квартиру, а в пригородном, бывшем совхозном поселке, купили небольшой дом, который, естественно, был на несколько сотен тысяч рублей дешевле прежнего благоустроенного городского "уголка". Разницу в стоимости жилья решили на "черный день" припасти. А он этот день, цвета одеяния монаха, быстро пожаловал.
Жена-бухгалтер под сокращение на работе попала.
На нашем заводе уже несколько "новых русских" хозяев сменилось, производство, словно к нему ток самого высокого напряжения неумело подключили, в лихорадке трясло. Даже хорошие производственники, особенно предпенсионного возраста, автоматически в списке "лишних" оказывались. Я, хотя и опытный работник отдела сбыта и снабжения, тоже где-то рядышком услышал нудный пенсионный колокольчик и почувствовал приближающееся дыхание безработицы.
Потому и надумали мы с женой на "фазенде" овощные и ягодные грядки разбить. К тому же возле дома сад вот-вот плодоносить начнет. А супруга, беспокойная душа, подбросила мне идею - десятка полтора кур-несушек завести. Женский ум, как мы – мужики - его не принижай, удивительной гибкостью обладает, а в трудные времена – тем более, в будущее устремляется. Свою идею по надежным полочкам передо мной предусмотрительно разложила.
Она безработная? Горькая правда!
Без дела руки могут опуститься? От истины не ускользнешь.
А как нервы от безысходности лечить? Только работой! С этим я с ней согласен целиком и полностью.
И дальше ее аргументы были взвешены, как в аптеке.
А что такое куры? Яички свои – всегда свежие, целебные! Если уж нужда настойчиво к нам в дом постучится, то курице можно "красный галстук повязать", и тогда наваристый борщ на столе паром заклубится, голову от запаха кружиться заставит. Вот что такое куры!
Но, сказав "а", женщина никогда не утерпит произнести "б". Такая и моя благоверная. А если в нашем дворе появились куры, то почему, опять же по ее разумению, не потешить свое удовольствие звонким писком цыплят? Мне стало яснее ясного, что у жены азарт настоящей птичницы воспарил. А тут еще одна из курочек квохтать начала – значит, и у нее материнский птичий инстинкт заговорил. Жена в ящике из-под яблок обустроила наседке гнездо, та и начала в нем десяток яиц высиживать. Сидела, сидела больше месяца, а вывела всего три пушистых светло-желтых комочка.
- Может, муж, нам цыплят двадцать на рынке подкупить, – созрело у моей надежной спутницы жизни предложение, - и подпустить к наседке? Она бы их за одно со своими цыплятками выходила. Как думаешь?
Я прикинул: "Если она решила – возражать бесполезно. А с другой стороны, чем черт не шутит, глядишь, к осени свои цыплята табака будут…"
Но выразил свое сомнение, как искренне любящий муж:
- Что ж ты себе проблемы ищешь? Огород, считай, на твоих плечах, еще и птичник разводить собралась… Нужно нам это, а вернее, - тебе?..
А она только заулыбалась в ответ:
- Ничего со мной не случится. Я, как ты знаешь, двужильная…
Подумал грешным делом: "Ну, бог тебе, голубушка, в помощь. Чем бы дитя ни тешилось…"
Купили мы два десятка цыплят.
А на другой день рано утром я "укатил" в командировку. Честно говоря, почти тут же забыл про пополнение в домашнем "птичьем царстве". Заводские снабженческие хлопоты всю мою голову переполнили.
Из "дальних странствий возвратясь", я очутился во дворе своего деревенского дома.
И тут же опешил:
- Что за чудо в перьях?
Возле сарая хлопотала рядом с пушистым желтым облаком наша наседка, голова которой была…забинтована.
Я удивился: "С какого такого побоища она возвратилась?" Этот вопрос потом задал жене.
Оказалось, что наседка не захотела принимать купленных цыплят, клевала их, отгоняя от своих "кровных". Хозяйка дома, когда я уехал в командировку, не знала, что с разбойницей делать. С бывалыми деревенскими соседками своим горем поделилась.
А те ей и посоветовали:
- А ты, мил человек, водочкой наседку напои…
У жены глаза на лоб попросились:
- Зачем?
- Курица – она дура, как и наши пьяные мужики, под хмельком нюх потеряет – чужих цыплят от своих отличать не будет. Вот те крест…
Новоиспеченная птичница, хотя и засомневалась в успехе предложенной затеи, но другого-то выхода не знала, чтобы уберечь купленных цыплят от острого клюва наседки.
Она мне рассказала, каких мук с бестолковой курицей натерпелась. Меня, естественно, не забыла упрекнуть за то, что я на ее шею все домашнее хозяйство "спихнул".
Когда жена всю процедуру усмирения птичьих страстей описывала в мельчайших подробностях, я с трудом сдерживал себя от взрыва смеха. Но терпел – не хотел ее, беспокойную, ненароком обидеть, она и так тут без меня не успевала нервы в узелки завязывать.
А все происходило так.
Жена, отловив с трудом наседку, которая ее несколько раз больно крючком-клювом в руку вонзилась, лапами царапалась, из пипетки накапала в ее клюв водки. Курица, хотя и сопротивлялась, но сорокаградусный напиток проглотила. Но это, следуя соседскому совету, было только полдела. Чтобы наседка не клевала чужих цыплят, пока не запьянела, надо было еще чем-то ей клюв обмотать. И жене ничего другого на ум не пришло, как для этой цели использовать бинт. А чтобы повязка с клюва не спадала, женская логика ей подсказала: вместе с клювом надо забинтовать и голову курицы.
И вот такое забинтованное чудо я увидал во дворе после командировки. А, услышав рассказ жены, засомневался, что из этой затеи что-то путевое получится. Задерет наседка чужаков, как пить дать, как только мы ее клюв от бинта освободим. Может, куры и действительно существо глупое, но и у них, наверное, похмелье наступает. Тогда-то наседка своих детенышей уж точно от чужих отличит. Задерет!
Но жену постарался успокоить: что будет, того, мол, не миновать. А смех все же в обручах терпения еле удержал.
На другой день, встав по многолетней привычке рано утром, заглянул в сарай. Решил проверить порядок в птичьем семействе. Открыв дверь сарая, тут же превратился в застывшую статую.
Маленькая и худенькая наседка, распустив крылья немыслимо широко, сидела на полу сарая. Она ухитрилась спрятать и пригреть всех цыплят под своим пушистым шалашиком. Это меня приятно удивило.
Но поразило воображение другое.
Курица ночью каким-то способом освободила клюв от бинта. И он, спускаясь с головы, повис на ее груди белым нарядом. Заботливая мамаша чем-то напоминала женщину-модницу с глубоко декольтированным платьем.
Птица, увидев меня, подняла гордо и настороженно голову, уставилась в мою сторону не моргающими горошинами глаз. А между ее черно-серым крылом и такого же цвета шеей вспыхнул рыжий огонек – это один из самых любопытных цыплят головку в перьях просунул и тоже в меня взглядом уперся.
Свет в сарае не надо было включать: от моей улыбки в него вроде бы солнечный зайчик заглянул.