В армянском большом селе, лёжа на своём смертном одре, доживал свой последний день мастер Саргис.
Мастер Саргис – так к нему обращались все живущие в Арагацком районе и стар и млад. Он умел чинить исключительно все автомашины, бытовую технику и к тому же был великолепным музыкантом. В своё время все свадьбы проходили с его участием. В каждом доме он был уважаемым и почётным гостем. К нему обращались люди и в своём горе, просили его смастерить железную ограду для могил. Он из этих железных оград делал чуть ли не ювелирную работу. Каждая оградка отличалась своей индивидуальностью.У мастера было десять детей – восемь девочек и два мальчика. К большому сожалению, по разным причинам из жизни ушли четыре дочери. Его утешало одно, что оставшиеся в живых дети были счастливы. Еще больше его радовало то, что сыновья продолжали его дела. Старший сын унаследовал всё мастерство отца, а младший стал известным музыкантом.
Вокруг мастера собрались три дочери и два сына. Рядом, держа его за руку, сидела старая супруга, сероглазая Сервеник. Среди них лишь не было младшей дочери, которая жила в России. Она накануне посетила своего больного отца, но через пару дней в силу своей занятости вынуждена была уехать обратно.
У мастера был рак. Он лежал тихо, подавляя стон от боли, изо всех сил пытаясь выглядеть радостным.
– Ну что, дети, как вам тут отдыхается? – пытаясь
своим уже очень плохим зрением разглядеть каждого своего ребёнка.
– Хорошо, отец, – ответили все хором.
– Вы сегодня ели? – спросил опять он.
– Ты что, – бунтовала Сервеник, – думаешь, я своих детей голодными оставлю?
– Ты же прилипла ко мне как банный лист и ни на шаг не отходишь от меня, – засмеялся мастер, – когда ты успела их покормить?
– Когда ты спал, Саргис джан, – нежно ответила она.
– Отец, – обратилась к нему старшая дочка, – давай и ты поешь.
– Нет, ты что? – ответил он, – я есть не хочу, меня тошнит даже от упоминания о еде.
Сервеник отвернулась к окну и стала украдкой вытирать слёзы.
– Радость ты моя, – обратился он к жене, – ты знаешь, что я слепой и не вижу. Думаешь, я не чувствую, как ты отворачиваешься от меня к окну и ревёшь? Не плачь, сердце моё...
– А как мне не реветь? – вытирая слёзы, ответила она, – 53 года мы жили душа в душу, и только недавно узнала, что ты предатель!
– Я? Предатель? – удивился мастер, и сразу поняв, в чём жена обвиняет его, улыбаясь с глубокой тоской в глазах, продолжал: – Это не я предатель, моя сероглазая судья, это моя сволочь болезнь предает и меня и тебя.
Сказав это, он взял руку жены в свои ладони и стал нежно гладить. Жена наклонилась к нему. В одной руке он держал её руку, а второй стал гладить абсолютно белые, седые и длинные волосы жены. Дети с ужасной болью в душе, но с великой любовью смотрели на двух голубей, которые, не складывая свои крылышки, прощались друг с другом, не прекращая свой полёт.
– Сервеник, – вдруг смеясь обратился он к жене, – помнишь, как я тебя напугал?
В ответ она рассмеялась, но её смех больше напоминал рёв.
– Папа, а ну-ка, ну-ка открой нам вашу тайну, – с интересом попросил старший сын.
– Хорошо, – согласился мастер, сразу оживляясь.
– Ты что? С ума сошёл? – опять взбунтовалась Сервеник, – ишь чего, решил тут перед собственными детьми опозорить меня?
– Да ну, – опять тихо засмеялся Саргис, – всё равно тебе уже замуж не выходить. Да и наши дети никогда нашу тайну никому не расскажут.
– Так точно! – хитро заулыбался младший сын.
– Ну, тогда слушайте, – очень хитро, зажмурив свои карие глаза, сказал он, этим вызывая улыбку на лицах своих детей. – Мне было 16 лет и вашей матери тоже. Я был сыном
простого и бедного музыканта, а она дочерью богатого кулака. Мы с ней ходили в одну школу и учились в одном классе. Так получилось, что мы друг друга полюбили. Мы оба осознавали и точно знали, что её родители ни за что не отдадут её мне в жёны. Вот мы и стали любить друг друга молча, только глазами.
– Только глазами, – повторял младший сын, и все опять заулыбались.
– Бессовестный! Бесстыдник,– не выдержав, стала отчитывать его жена, – что попало рассказываешь своим детям.
– Ээээ, джана! – рассердился мастер, – хватит ломаться!
Все дети стали громко смеяться. Сервеник покраснела и, как маленькая девочка, надувая губы, промолчала.
– Значит, вот что, – продолжал он, – в один прекрасный день я узнал, что её подружка соседка готовилась к свадьбе. Я пошёл к ней и уговорил, чтобы она пригласила Сервеник к себе якобы показать ей свадебное платье. Долго мне пришлось её уговаривать, и наконец-то она согласилась. Мы договорились, и она пошла ее звать. Я посмотрел вокруг себя и спрятался под стол. Скатерть была длинная, до самого пола. Другого безопасного места я не увидел. Чуть позже слышу, разговаривая между собой, они идут. Я сразу подумал: «Ну вот, Саргис джан, твоя жар-птица, своими ногами пришла в твои руки». Они вошли в дом. Дехцик сразу показала ей платье, которое очень понравилось Сервеник.
– Дехцик, дай примерить платье, – вдруг попросила она подругу.
– Конечно, – согласилась Дехцик, – только давай поскорее, пока никто не пришёл.
Я стал выглядывать из-под стола. Меня так трясло, я чуть не умер, когда Сервеник снимала платье, и прямо перед моим взором стояла совсем раздетая, – сказав это, он ещё
хитрее прищурил глаза и сразу добавил, – в белой рубашке.
– Тьфу, хулиган, – взорвалась Сервеник, – ты что, совсем из ума выжил, такие страсти детям рассказываешь? Ты чему их учишь, старый проказник!
Дети от хохота просто схватились за животы.
Мастер Саргис изменился в лице и порозовел.
– А ну-ка, приподнимите мою подушку, – попросил он, – я сейчас расскажу вам самое интересное.
К нему подошла одна из дочерей и приподняла подушку
за плечами отца.
– Папа, начни с того места, когда мама вся голая стояла перед тобой, – и, смеясь сразу добавила, – в белой рубашке.
Все опять дружно захохотали.
– Ну да,– чмокал языком мастер, этим вызывая у взрослых детей ещё более заразительный смех.
– Значит, так,– продолжал свой рассказ он,– я смотрю из-под стола, уже полумёртвый. Дехцик знала, что я под столом и поэтому пыталась закрыть собой подругу, но Сервеник
оттолкнула её от себя, мол, зачем зеркало закрыла, дай мне хорошо посмотреть на себя. Она надела свадебное платье, распустила свои чёрные длинные густые волосы и стала кружиться перед зеркалом. Со всех сторон осмотрев себя в зеркале и восхищаясь собою, сказала:
– Ахчи, Дехцик, если я так сама себе нравлюсь, какой сукин сын не сойдёт с ума от моей красоты?
Тут я уже не мог больше молчать.
– Вай, красавица джан, – из-под стола заорал я и схватил её за коленки, – я уже сошёл с ума от твоей красоты!
– Вай, мама джан!– заорала от перепуга Сервеник и попыталась вырваться из моих рук. А я ведь не дурак, чтобы выпустить птицу мечты, и до пояса вылез из-под стола. Она стала колотить меня, но я мёртвой хваткой вцепился в её стройные ножки.
Дети от смеха просто лопались. Весь дом дрожал от их
хохота.
– Ну, тише, тише, – угомонил их отец, уже сам в нетерпении довести рассказ до конца.
– Оказывается, мать Сервеник возле дома мыла шерсть баранов, которых недавно остригли. Она сначала увидела, как я зашёл к соседям, а потом, как Дехцик пошла к ним и вернулась с Сервеник. Сервеник-то ничего не знала, а мать сразу подумала, что она пошла на свиданку, и стала подкрадываться за дочерью. Вдруг дверь с грохотом открывается, и в суматохе, с палкой в руке, появляется моя будущая тёща. Я сразу подумал: «Оппана, Саргис джан, пришёл твой конец в ногах её дочери. Быстро соображай, как спастись». Естественно, мои ноги оказались мудрее меня. Сам не понял, как пробежал мимо тещи на подоконник и через окно выпал в огород. Если до этого у меня было две ноги, то здесь я ещё две взял в долг и развил такую скорость, что, повстречав-шись со мной, торнадо от неожиданности остановилось бы.
Дети от хохота уже дрыгали руками и ногами.
– Тише, у меня нет столько сил, чтобы говорить громко, – опять угомонил он детей.
– Значит, убежать-то я убежал, но меня охватил страх за Сервеник. Я стал очень переживать. Хотел вернуться, но точно знал, что тёща меня убьёт. Долго блуждал по улице и не знал, что делать, у меня не оставалось иного выхода, как вернуться обратно. Потихоньку подкрадываясь к окну Дехцик, бросил в ее стекло маленький камушек. Она сразу вышла, так как, видимо, ждала меня.
– Ну, что тут было?– спросил я её.
– Что-что, – рассерженно ответила она, – мать палкой избила ее, – и, показав мне руку, продолжала, – и мне досталось на пару с ней. Она не поверила, что дочка ничего не знала, когда к нам пришла. Тётя Зина в гневе сказала ей: «Сегодня я тебя в этом свадебном платье буду хоронить». Хорошо, что на шум прибежали соседки и бедную Сервеник еле выхватили из её рук. Она угрожала дочери, что всё расскажет отцу, и пошла к вам домой.
Тут у меня кровь от страха застыла в жилах. Мои родители были очень уважаемые и честные люди. Хоть и бедные, но гордые. Я уж точно знал, что дома меня за это убьют.
Дехцик ушла, а я как стоял, так и продолжал стоять, боясь даже на шаг сдвинуться с места. Когда немного пришёл в себя, меня охватил ужас за Сервеник, как только представил ее высокого и мускулистого отца, бьющего её. Меня стало трясти от страха. «Что будет – пусть будет. Если умирать, то вместе», – подумал я и сразу направился домой.
Дети давно перестали смеяться. Они с большим интересом слушали отца.
– Открываю дверь и на всякий случай не захожу домой, – продолжал мастер, – думаю, если что, смогу отскочить назад и успею убежать.
– Что возле дверей стоишь, сынок,– заметив меня, спокойно сказала мама, – с утра неизвестно куда тебя черти носят. Проходи, помой руки и садись кушать. Мамин спокойный голос и манящий аромат еды усыпили мою бдительность. Я тут же успокоился, расслабился, отпустил ручку двери, которая с грохотом закрылась за моим плечом. Я молча пошёл мыть руки, подумав, что меня поняли и простили. Не успел набрать в ладони воды, как защёлкнулся внутренний замок дверей. Я повернулся и успел только увидеть палку в руке матери, как почувствовал сильный удар по плечу. И всё, больше ничего не помню. Открыл глаза от крика матери:
– Вай, спасите, я сына убила! – ревела она громко.
Я лежал на полу. Папа и младший брат пытались привести меня в чувство. У меня страшно болело плечо. Одним словом, все были испуганы, особенно мать.
Они вызвали лекаря. Тот пришёл, посмотрел, помазал какой-то мазью и сказал:
– Я сегодня наложил такую же повязку на плечо дочки Зины.
– А что с ней? – спросил я.
– Не знаю, говорят, упала.
У меня перед глазами всё заново потемнело. Я считал свой поступок отвратительным, ведь я заставил страдать мою любимую девочку. Слёзы сами полились из моих глаз.
– Ой, о-ой, – дразнил меня отец, – впервые вижу, что взрослый парень от боли ревёт как девочка.
Я ничего не сказал. Мои слёзы не из глаз, а из самого сердца.
Несколько дней я лежал, плечо болело. Мама ни на шаг не отходила от меня, сильно пожалев о случившемся. Я просил брата, чтобы он хоть что-нибудь узнал про Сервеник. Обещая помочь мне в этом, он ушёл. Скоро вернувшись, брат передал мне записку от Дехцик. Я стал быстро читать.«Привет, Саргис! С того дня Сервеник болеет, её никуда не пускают. Да, и ещё вот что хочу сказать. Я вчера подслушала разговор ее мамы с моей. В эту субботу из города Ленинакана приезжает какой-то богатый парень свататься к Сервеник. Я так поняла, что он врач и старше ее на восемь
лет. Тётя Зина рассказала моей маме, что его родители уже были у них в гостях и получили согласие от её отца. Её родители боятся, что случившееся распространится по деревне, и Сервеник никто больше замуж не возьмёт. Они страшно боятся позора».
Тут лоб Саргиса покрылся потом, и он промолчал.
– Папа, если тебе трудно, больше не рассказывай, – сказала средняя дочка.
– Нет уж, расскажу до конца. Только дайте мне чуть-чуть попить воды, – попросил он.
– Ну вот, – продолжал он после того, как с большим наслаждением выпил воды из рук жены, – после чтения письма мое сердце в ужасе замерло. Как это так? Как это моя Сервеник выходит замуж? Я еле дождался ночи. Потихоньку, чтобы не разбудить домашних, я открыл окно и прыгнул в огород. Добежал до их дома, вижу, у них во дворе горит свет. Из коровника был слышен тихий голос её родителей. Потихоньку незаметно подкрался и через щель заглянул внутрь. У них телилась корова, и я обрадовался, что они были заняты. Тут же рванул к окну Сервеник. Постучал. Она открыла окно и стала меня умолять:
– Беги, беги подальше от нашего дома, Саргис джан, поймают нас и обоих убьют.
– Значит, ты сама хочешь выйти замуж за врача, раз меня прогоняешь? Ну, конечно, зачем тебе нужен сын бедного музыканта, – сказал я ей, испытав сильную боль в душе.
– Как замуж? – удивлённо вытаращила она на меня свои большие глаза.
Я протянул ей записку. Прочитав, она стала горько плакать.
– Саргис джан, я не знала об этом, клянусь головой папы. Я не хочу выходить замуж за другого, я люблю только тебя, – впервые призналась она мне.
– И я тебя люблю, радость моя, – первый раз признался я ей.
– Что будем делать, Саргис?
– Для начала нам надо бежать. На ходу придумаем, – ответил я.
– Бежать? Куда?– дрожа от страха, спросила Сервеник.
– А куда глаза глядят и ноги понесут.
– Ты что, я боюсь, – заплакала она ещё сильнее.
– Если так сильно боишься, тогда стань женой врача,–рассердился я.
– Я не хочу быть женой никакого врача, – всхлипывала она.
– Тогда пошли со мной! – протянул я ей руку.
Она тут же взяла меня за руку, поднялась на подоконник и прыгнула ко мне. Впервые я обнял её и поцеловал. Мы рванули – и давай бежать. Бежали всю ночь. Наутро мы встретили одного дедушку, который ехал в город Ереван продавать сыр и шерсть. Он увидел наши счастливые, но испуганные лица и спросил о том, что мы тут делаем. Мы, не скрывая ничего, рассказали ему всю нашу историю. Дед отчитал нас, сказав, что мы поступаем очень плохо по отношению к нашим родителям, и забрал нас с собой в город.
– У вас там есть родные? – спросил дед.
– Есть, – ответил я, – сродная сестра папы.
Дай Бог здоровья этому деду. Он нас довез до тети Аракси, а сам уехал.
Тетя Аракси, увидев меня с молодой девушкой, все поняла.
– Расскажите мне все, – потребовала она, – чтобы я была готова ко всему.
Я начал рассказывать.
– Ну ладно, так и быть, вы отдыхайте, а я поеду в деревню. Только смотрите, будьте как брат с сестрой, пока я не вернусь за вами. Не переживайте, будьте спокойны, я все
улажу.
Тетя Аракси уехала. Мы поели и пошли спать. Сервеник лежала на постели, а я лег на полу возле. Вечером поздно вернулась домой тетя Аракси с моими родителями. Сначала моя мама меня хорошо поколотила, этим сильно перепугав мою невесту, которая громко ревела и просила:
– Пожалуйста, пожалуйста, тетя Нунуфар, не трогайте его.
Решив, что я уже достаточно наказан, мать тут же обняла меня и сквозь слезы сказала: «Радость ты моя, сыночек мой родной, живите долго и счастливо». Потом обняла нас обоих.
Родители нам рассказали, что был ужасный скандал, и наши отцы чуть не поубивали друг друга. Слава Богу, вмешались соседи и разняли. Её отец при всех сказал моему отцу: «Передайте этой козе, что у меня нет дочери. Для меня она сегодня умерла. Пусть лучше не попадается мне на глаза со своим возлюбленным. Убью их, не моргнув глазом».
Можете представить, он никак не захотел нас простить. С этого дня прошло девять лет. У нас родились пять дочерей, но они так и не приходили и с нами не разговаривали. Прошел еще год, и у нас родился шестой ребенок – мальчик. К вечеру открывается дверь, и вдруг заходит мой тесть, а за ним теща. Мы все от неожиданности замерли. Никому не сказав ни слова, тесть подошел, взял моего сына на руки и заплакал. Потом передал внука теще, обратился ко мне с Сервеник: «Вот сейчас вы откупили свои грехи передо мной».Сказав это, он широко раскинул свои длинные руки и обоих одновременно обнял. Никто ничего не мог сказать, мы все вместе разревелись. Они не ушли, и в эту ночь ни-кто в нашем доме не спал. Познакомившись со своими внучатами, поцеловав каждого тысячу раз, они восхищались их красотой. Так с рождением моего сына в наш дом зашла радость и пришел мир.
Вдруг мастер сильно побледнел и замолчал. На его лбу появились крупные капельки пота.
– Папа, тебе плохо? – спросил старший сын.
– Что-то мне нехорошо стало, сынок, – очень тихо ответил он, – дайте мне чуточку отдохнуть, а если получится, то подремлю.
– Хорошо, папа, – хором ответили дети.
Жена тут же встала и с нежностью укрыла мужа. Она жестом показала детям на дверь. Все начали молча выходить из комнаты и следом за ними она.
Мастер закрыл глаза и погрузился то ли в сон, то ли в забытье. Дочери помогали матери и быстро накрыли стол. Когда все расселись за столом, с удивлением заметили, что мать не сидит, а стоит.
– Мама, почему стоишь, садись и ешь с нами, – сказала одна из дочерей.
– Вы ешьте, я лучше пойду к отцу, – ответила она и быстро ушла.
Она осторожно зашла в комнату, потихоньку за собой прикрыла дверь, подошла и бесшумно села рядом с мужем. С великой любовью смотрела она на него и думала: «Боже мой, все-таки какой ты у меня красивый. Годы никак не коснулись тебя, а наоборот, с возрастом лишь добавили шарма твоему лицу. Ах, Саргис, Саргис, как ты можешь бросить меня? Как я смогу жить без тебя? Прошу, милый, не уходи, не бросай меня одну. Господи, помог бы ты нам, родились мы в один день и умерли бы в один миг…»
Беспощадная боль стала терзать её душу. Слезы медленно текли из глаз, поцеловав каждую морщинку на её лице.
Вдруг мастер стал тяжело стонать и резко открыл глаза.
– Где дети? – спросил он.
– На кухне кушают, Саргис джан, – ответила она, еле сдерживая свое беспокойство.
– Пусть, – ответил он и опять закрыл глаза.
Минут через пятнадцать дети открыли двери, дружно зашли в комнату, и каждый занял своё место возле отца. Мастер открыл глаза и почему-то молча остановил свой взор на потолке. Потом стал глазами что-то искать и сказал:
– Сервеник, сердце мое, возьми дочерей и выходи из комнаты, – попросил он.
– Почему? – с осторожностью удивленно спросила жена.
– Мне необходимо в туалет, идите, пусть сыновья мне помогут.
Сыновья подошли, и каждый, взяв за руку отца поддерживая, подняли с постели.
– Сыновья мои, – сказал он еле слышно. – Знайте, это неописуемое счастье ощущать сильные плечи своих сыновей. Я самый счастливый отец на этом белом свете. Не каждому отцу Господь предоставляет такую великую участь.
– Какую участь, отец? – одновременно спросили сыновья.
– Умирать на руках своих сыновей!
Он глубоко задышал и…
Сыновья с трудом удержали тело падающего отца. Они уложили его в постель, аккуратно закрыли одеялом и стали горько рыдать. Услышав их плач, прибежали в комнату женщины и собрались возле отца. Сыновья тут же замолчали, отошли от постели, освобождая место для матери.
Она подошла, ладонью закрыла глаза мужа, наклонилась, поцеловала его в лоб и громко заплакала.
– Родненький ты мой, – обнимая мужа, причитала она, – я стала однокрылой раненой птицей, лишившейся полета. Потом она обратилась к своим детям:
- Дети мои, перед вами всегда будут открыты отцовские двери. Нас покинуло его тело, но не душа. Он всегда будет с нами. Сейчас прошу вас не плакать. Прошу не тревожить покой моего орла. Он просто сильно устал. Ему пора отдыхать.
Через три дня весь район проводил мастера Саргиса. Из каждых уст было слышно: «Жаль, что не стало такого человека. Такие люди заслуживают жить вечно».
Заканчивая свой рассказ, хочу вам вот что сказать, мои читатели: не каждого ребенка Бог награждает иметь такого отца. И я горжусь тем, что имела честь быть его дочерью. Я хочу, чтобы мой голос был услышан на небесах. Господи, услышь мои молитвы. Каждому родившемуся ребенку подари такого отца.
Мир тебе, отец, и вечная память.
© Copyright: Ерануи Матосян, 2012
Свидетельство о публикации №112092806842