(в соавторстве с Марией Бураковской
пожалуйста, оставляйте свои замечания. Знать ваше мнение нам очень важно. Спасибо за внимание и понимание.=))
***
Такси ждало их внизу, Вольдемар постучал в дверь Габриэллы. Ему открыли через десять минут настойчивого отбивания монотонного ритма в дверь кулаком:
- Ты что, еще спишь? Собирайся, ты и так достаточно спала, мы же договорились съездить сегодня в Дортмунд, забыла? В прочем, я так и предполагал, - парень лучезарно улыбался сонной, с трудом приходившей в себя девушке, которая так ничего не смогла понять.
- Что? – единственное, что смогла выдавить из себя Габриэлла.
- Ничего, собирайся и через полчаса я жду тебя. Кстати, внизу уже ждет такси, придется переплатить за ожидание, ну что же, думаю это того стоит. Полчаса тебе будет достаточно. Поторопись, - засмеялся черноволосый юноша и ушел прочь. Габриэлла еще долго пыталась прийти в себя после вчерашнего, жуткая головная боль не позволяла сделать это так просто. Она 10 минут сидела на кровати в оцепенении, после вскочила и побежала в душ. Действительно, они вчера договаривались провести этот день в Дортмунде, посмотреть на достопримечательности и просто хорошо отдохнуть. И, судя по времени, она жутко опаздывала. Что же, приходить во время – не самое любимое ее занятие. Холодный душ, кофе с ромом помогли ей прийти в себя и немного привести голову в порядок. Легкий завтрак на ходу, макияж, прическа, кеды и джинсы – чудом успела и вроде бы неплохо восстановилась после вчерашнего маленького банкета, устроенного ни с того ни с сего. Еще пять минут и вот они уже мчатся по направлению к Дортмунду. Успокоившись от безумных сборов на заднем сидении такси, девушка прокручивала события вчерашнего дня. Ангел читала ее дневник, она разозлилась, убежала, прибежала к Вольдемару… они пошли в ресторан отеля…. «Отлично» она напилась и они пошли гулять… «просто прекрасно…». Несмотря на нового друга, девушка заговорила:
- Вчера… Я немного выпила… точнее очень много… и на прогулке… - Габриэлла очень редко извинялась или оправдывалась, и подобрать слова к объяснению вчерашнего было не так-то просто, - и немного надебоширила… извини, понимаешь, это не я, это все действие алкоголя, я просто была пьяна, - и еще раз добавила, рассмеявшись, - это все алкоголь.
- Ничего страшного, Габриэлла, понимаю, всем надо иногда расслабиться, - понимающе произнес Вольдемар и также рассмеявшись, добавил, - как хорошо, когда на совершенное преступление можно найти оправдание: «Я был пьян. Это все алкоголь. Во всем виновато действие алкоголя».
- Кроме убийства, кражи и беременности, - Габриэлла была рада, что он не осуждает ее и не смеется над ее вчерашними поступками, - а лучше всего вообще не пить, чтобы потом не пришлось оправдываться.
Они проболтали всю дорогу до Дортмунда и не заметили, как приехали в город. По приезду, они отправились на прогулку по торговому центру, посетили одно из уютных кафе, а после направились на изучение местного быта по уже излюбленным Габриэллой улицам. Прогуливаясь по одной из таких улочек, они вышли за город и уже бродили по пустым полям пригорода, как неожиданно для себя наткнулись на одинокую церковь, стоявшую посреди нетронутых лугов. Ее узкие башни впивались в небо своими острыми тонкими шпилями, огромные окна с цветными витражами, огромные арки с заостренным верхом, фасад с резными деталями – весь вид этой церкви стремился ввысь, в небо, будто это не просто архитектурное сооружение, а некий портал между мирами.
- Эти готические церкви такие величественные, когда я их вижу, мне так хочется очутиться во времена, где было полным полно ведьм, провидцев и охотников на них. Знаешь, порой я сам задумываюсь о том, чтобы стать колдуном? Что ты думаешь об этом?
- А ты разве еще не колдун?- Шутка Габриэллы была принята Вольдемаром, парочка дружно засмеялась.
- Ладно, ладно, а если серьезно? – Вольдемар не скрывал своего восхищения, и просто пожирал огромную мрачную церковь своим взглядом, он буквально боготворил ее.
- Ну что я могу сказать. Решать, конечно, тебе, но мне безумно льстит то, что ты интересуешься моим мнением. Безусловно, хорошо быть членом какого-то коллектива, где люди будут разделять твои интересы, поймут тебя, - Габриэлла сделала паузу, словно сбилась с мысли или вообще забыла, о чем они так воодушевленно беседовали. Парень отвел глаза от церкви и теперь внимательно изучал Габриэллу.
- Но…- сказал Вольдемар и снова принялся изучать архитектурное творенье.
- Извини, что ты сказал, я прослушала.
- Всегда есть какие-то «но», как говорят, у каждой медали есть две стороны.
- Ах, да, извини, задумалась – девушка виновато потупила глазки в землю, пряча улыбку,- понимаешь каждый раз, когда ты относишь себя к какой-то социальной прослойке, ты мгновенно себя чего-то лишаешь. Вступая в тесный контакт с социумом, ты принимаешь их правила, законы и идеологию. Задай себе вопрос и ответь на него честно, хочешь ли ты ограничивать себя правилами и невидимыми рамками? Хочешь ли ты быть таким как все, еще одной игрушкой, изготовленной на фабрике? Это касается не только различного рода субкультур, но и работы, быта, нашей жизни вообще. И правила нарушать тоже не получится, нарушая и разрушая то, на что другие молятся, ты становишься изгоем, изгнанником. Если твое мировоззрение не соответствует мировоззрению других, или ты это делаешь только потому, что это модно, то стоит ли принуждать себя принимать чужую точку зрения? Знаешь, однажды у меня было подобное желание, как у тебя, и я как и ты пришла посоветоваться к своему А… к своему другу, я запомнила её слова и поэтому просто процитирую её: «Я не буду вставать у тебя на пути, но я буду пребывать в глубочайшей печали, рано или поздно ты все равно перестанешь быть индивидуумом, а станешь пазлом, одной маленькой деталькой большой картины под названием «Социум». Мне бы хотелось, чтобы ты как можно дольше оставалась собой и следовала своим принципам, но, увы, это практически невозможно… ». Надеюсь, я помогла тебе. – Габриэлла все еще чувствовала себя неловко из-за ссоры с Ангелом, ведь Ангел не была виновата, что у Габриэллы дурное настроение из-за того, что этот демон опять не приходит, и опять смысл жизни утерян где-то в водах Тихого океана. Габриэллу одолевали воспоминания о том, как они сидели с ангелом на кровати у нее в комнате, и она открывала ей, десятилетней девочке, такие тайны, тогда Габриэлла еще плохо понимала, о чем говорит ее Ангел. Белокурой красавице казалось, что ее Ангелу – сверстнице, уже тысячу лет, и она знает все на свете.
- Интересная версия, а почему невозможно? Нет ничего невозможного - разве это не кредо всего человечества? - и опять парочка засмеялась.
- Ну… я полагаю… потому что для этого нужно плыть против течения, лететь против ветра, вернуть время вспять, тогда когда ты еще был в утробе матери…для этого нужно пойти против толпы, и не сломаться, не попасть в ловушку, не стать марионеткой в умелых руках общественного мнения, заложником своего эго. Мало кто из людей решаются на это. Тем, кто все же набрался смелости и начал свой длинный и нелегкий путь, надо ставить памятники, а большинство запирают их в белые комнаты с мягкими стенами, как особо опасных для общества и для себя. Их изолируют от мира и от их мечтаний, ведь управлять теми, кто умеет действовать, не так легко, как теми, кто просто мечтает и думает. Ну, следующий вопрос, – улыбнулась девушка своему спутнику.
- Эмм, дай подумать, хм…кого же мы запираем в комнатах с мягкими белыми стенами?
- Странный вопрос, я думала, ты знаешь. Конечно же, это романтики! Они сочиняют стихи о звездах и посвящают целые сонаты небесным светилам, они боготворят весну за то, что она приносит с собой любовь и оплакивают золотыми слезами осень. Они боятся зимы и ее холода, но очень часто путают снежинки с маленькими цветочками. Они кружатся в вальсе вместе с холодными снежинками босиком, принимая их за благоухающие цветы ангелов, и замерзают насмерть, даже не зная того. Это люди, которым кажется, что если они залезут на крышу какого-нибудь высокого здания, а потом на стул, а потом еще на стремянку, то смогут достать кусочек неба и унести его с собой, в свой мир, где их ждет прекрасная фея. Это люди, которые в попытке признаться в любви луне срываются с небоскребов, думают, что летят в мягкое и теплое ложе, усыпанное лепестками роз и объятий холодной и невозмутимой обольстительницы…но, в итоге они встречаются с мокрым асфальтом. Это люди, которые бегут по скоростному шоссе, не взирая на проносящиеся мимо сигналящие машины и их разъяренных и перепуганных до смерти, собственников. Куда они бегут? Туда, где кончается небо. Смерть этих людей оплакивает дождь, и ветер поет песни, полные скорби. Небо усыпано их воспоминаниями и несбыточными надеждами – звездами. – Габриэлла вспомнила о том, как рассуждала Элизабет в их первую встречу и подумала, что их точки зрения не далеки друг от друга. Но ее это никак не волновало, она не собиралась его менять, если только мир не перевернется с ног на голову и обратно.
- Интересно,- отрешенно произнес Вольдемар.
- Поехали домой, я устала.
- Да, - парень все еще пребывал в мире Габриэллы, где травы перешептывались с ветром, а солнце пряталось за грозовыми тучами. Вольдемар был не готов принять, познать и насладиться этим таинством, его ум все еще был одурманен речами Габриэллы.
По дороге домой Габриэлла и Вольдемар не обронили ни слова, каждый словно вслушивался в монотонный шум дороги. По прибытию, Вольдемар, то ли по привычке, то ли от нечего делать, провел Габриэллу к дверям ее комнаты, а после опять отправился к выходу.
***
Время все сокращало календарь и как ненормальное спешило впустить зиму в свои владения. С того момента, как Габриэлла в последний раз бросила прощальный взгляд на образ психиатрической больницы Ханс-Принцхорн-Клиник, прошел уже месяц. Время опять решило взять отпуск и уехать на каникулы на Мальдивы, а вместо себя оставить бесконечность из бело-синих зимних дней и ночей. Воспоминания яркими красками, как радуга, согревали в эти холодные будни, но, к сожалению, а может, и к счастью, не всех. Габриэлла вернулась к своей прежней жизни. В ее душе больше не бушевали ураганы эмоций, на их место пришло царствование странной умиротворенной эйфории. Ее уже не беспокоил тот факт, что ее ангел покинул ее еще раз, что ее демон больше не приходит и мысли об Элизабет и разных всяческих тайнах ее больше не волновали. Ее медвежонок тихо сидел на полке в шкафу по соседству с другими воспоминаниями, с которыми так трудно было расстаться нашей героине до этих пор. Но сейчас, то ли от скуки, то ли от необходимости, она пыталась распрощаться со старым и старалась строить для себя свое собственное будущее без чей-либо помощи. Она стала чаще улыбаться, слушая любимую музыку в плеере, неспешно бродить по улицам Берлина, старалась уловить каждый вздох города и сохранить в себе этот новый чистый воздух, подаренный нынешней властительницей природы. Девушка старалась больше времени проводить на улице, гуляя по любимому городу под таким родным небом. Каждую прогулку она шла к берлинской телебашне на Александр Платц, это было ее самое излюбленное место, останавливалась посреди улицы, делала глубокий вдох, немного раскинув руки в стороны, задрав голову высоко к небу, закрыв глаза, будто вот-вот собиралась взлететь в облака и громко произносила: «я люблю тебя, Берлин». Золото на деревьях сменил бриллиантовый блеск инея, тротуары и трассы покрывал тонкий слой первого снега, а воздух стал холодным, пронизывающим легкие насквозь, чистым и будто новым, что хотелось насладиться им как можно дольше, будто он дарил очищение и стирал ненужные переживания. Кроме таких прогулок Габриэлла часто по ночам подолгу стояла перед окном с кружкой горячего какао с молоком, укутавшись в клетчатый плед, и, как обычно, смотрела на небо. Бархатное, черное, оно ютило на своей груди миллиарды маленьких алмазных звездочек своей густой чернотой, делая их еще ярче. Ей нравилось наблюдать за сотнями звездных дорожек, запутанных между собой в трудный узор шали восточной красавицы. Она часами стояла, наблюдая за звездами, и представляла себе, как от каждой такой маленькой точечки протягивались тонкие шелковые нити, которые соединялись в большой ком в грудной клетке Габриэллы, и ей казалось, что весь мир принадлежит только ей, свет и счастье взрывались в ней и разливались нежным величественным спокойствием. От нее исходили прекрасные лучи неизведанной завораживающей силы. Именно в такие моменты он стоял рядом и как обычно молчал, чтобы остаться незамеченным.
***
- Небо сегодня сказочное. Нежно-голубое с белоснежными облаками. Знаешь, милая, эти кучевые облака мне больше всего напоминают попкорн на столе перед телевизором, – улыбнулась Ангел, оторвав свои черные глаза от окна и посмотрев на свою собеседницу.
- Да, ты права. Хотя я уже и не помню, что это такое, - улыбнулась девушка в ответ, - тебя давно не было, где ты пропадала? – спросила Элизабет. Глаза юной Мюллер сверкали радостным блеском. Она была несказанно счастлива своей посетительнице и желала, чтобы эти минуты продлились как можно дольше. После ее чудесного спасения она давно не видела Ангела. Она всегда была искренне благодарна этой рыжей девчонке за поддержку и понимание, которых никто из окружающих ее людей не мог предоставить. Но, после того, как Ангел спасла ее из объятий вечной темноты, буквально за шкирку вытащив ее оттуда, Элизабет не могла выразить свою признательность и была готова ради своей спасительницы на все. Многие говорят такую фразу: «ради тебя я готов на все», но мало кто сможет доказать это, ведь для большинства «все» равносильно значению «ничего». Элиза таких слов не говорила, она просто чувствовала. Она не боялась ощущать эту отчаянную готовность на «все» ради ее подруги детства, ведь она доверяла ей. Она знала, что та ее никогда не подведет, а это самый важный пункт для того, чтобы «быть готовым на все ради кого-то».
- Ты бы видела лица врачей, когда я из статуса «бывший пациент» вновь перевелась в статус «настоящий пациент», - девушки весело рассмеялись, представляя ужас и удивление докторов после того, как Элизабет вернулась с того света. Впервые за столько лет она смеялась, искренне и от души, как маленькая девочка, которую Ангел навещала, конечно, не так часто, как Габриэллу, но все же… впервые за столь долгий период Элизабет вообще смеялась. После того, как Элизабет чудом спаслась, ее жизнь снова вернулась на круги своя, как и жизнь Габриэллы. «Возможно, эта связь сестер – ведьм передается из поколения в поколение, из жизни в жизнь. Тогда эта аксиома объясняет взаимосвязь их судеб в этой жизни» - думал Ангел. Отчасти он был прав. Он впервые видел Элизу такой счастливой. Конечно, при посторонних напыщенных важных докторах, она играла все ту же роль, но когда все исчезали, она по-настоящему преображалась. Все, что было у девушки сейчас, так это гармония мыслей и чувств. После уезда студентов – практикантов, чувство присутствия в ее жизни демона – убийцы покинуло ее безвозвратно, ей казалось, что страх, постоянно преследовавший ее, и вовсе забыл про ее существование. А в последнее время иногда в присутствии наблюдавшего за ней молодого доктора уголки ее губ приподымались в слабой улыбке, что вгоняло бедняжку нового лечащего врача Элизабет в пунцовую краску. Да, это было довольно таки странным для нее, ведь она даже запомнила его имя – Генри, чего обычно не случалось. Но, к сожалению, тепло ее глаз и слабая, но искренняя улыбка проскальзывали на пару секунд, поэтому конфуз длился всего пару мгновений, после все становилось как прежде. «Ах, милая Элиза, прости, что доставили тебе столько страданий. Ты - ни в чем не повинное дитя, а мы - настоящие эгоисты. Прости, что твое тело послужило сосудом для такого прошлого. Прости, что пришлось сделать из тебя пристанище наших воспоминаний. Прости за все, но у меня к тебе последняя просьба…»
- Элиза… - тихо начал Ангел, но резкий стук в окно прервал его. Элизабет, испуганно вздрогнув, резко обернулась к окну, и в ту же секунду восторженно воскликнула:
- Посмотри! Ну, посмотри же! – Элизабет просто светилась от счастья. Она как маленькая девочка хлопала в ладоши и едва сдерживалась, чтобы не заплакать от радости. Едва сдерживая слезы, она укоряла себя и в тоже время радовалась сама за себя, - ты только посмотри! Это же голубь!
На окне сидел почтовый голубь. Белый, с серыми пятнами на крыльях, сидел на карнизе и с любопытством разглядывал комнату и присутствующих в ней людей. Он любопытно наклонял голову то влево, то вправо, будто следил за развитием сюжета. Элизабет осторожно подошла к окну, боясь спугнуть сие чудное творение, но голубь даже не думал улетать, он не только не боялся девушки, но и сам вытягивался навстречу к ней, не обращая внимания ни на решетку, ни на стекло, желая познакомиться с этой девочкой поближе. Элизабет не отрывая взгляд, присела так, чтобы быть на уровне с этой птицей. Восхищенная, она смотрела на него не отрываясь, и еле выдохнула:
- Это просто чудо…
Ангел же смотрел на голубя как на старого знакомого. Дав немного времени Элизабет повосхищаться им, он поднял взгляд в потолок, вздохнул, и устало произнес:
- Еще немного, пожалуйста. Дай нам уладить одно дело напоследок.
После этих слов голубь встрепенулся, повертел головой в разные стороны и улетел прочь. Элизабет раздраженно смотрела на Ангела. Недавнее благоговение к ее подруге было напрочь забыто. Она не смогла сдержать себя и простить Ангела за ее наглость. Как она посмела лишить ее такой радости? За столько лет одиночества проведенных здесь, она ни разу не видела ничего, абсолютно ничего и никого. Впервые за столько лет она увидела нечто чистое и светлое, а эта рыжая девчонка не пожалела ее. И какое еще дело им необходимо решить? Почему напоследок? Элизабет страстно желала вернуть эти мгновения необычайного великолепного единения ее души с этой птицей и отчаянно молилась всем сердцем, чтобы он вернулся обратно, и чтобы у нее все же хватило сил сдержаться и не убить Ангела.
- Не волнуйся. Он вернется, - поспешил успокоить Ангел, увидев ее разъяренный взгляд.
- Я тебя ненавижу… - удрученно произнесла Элиза, так же, как не раз это делала Габриэлла в свое время. Ангел улыбнулся: «Все же что-то общее у них есть. Что-то, что не поддается логическому объяснению разума». А вслух сказал только:
- Я тоже тебя люблю, - отработанный до автоматизма ответ на такую фразу для Габриэллы сорвался с губ Ангела совершенно случайно, но он не придал особо значения такому ответу, тем более что Элизабет едва ли услышала его. Она уже перебралась к себе на кровать, уютно укуталась там новым мягким пледом, принесенным ее новым врачом Генри, и перелистывала большую толстую книгу, подаренную им же. Только Элизабет устроилась читать книгу, как в палату зашел этот самый доктор.
- Ой, привет! – радостно помахала ему Элизабет. Теперь она не боялась проявлять свои чувства при нем.
- Здравствуй, Элиза. Как ты? – улыбнулся ей парень в белом халате, поправив большие очки на носу, - я тут тебе принес кое-что… надеюсь, тебе понравиться, - как впервые влюбленный мальчишка пролепетал он, и положил на полку маленький букетик, - ну, я зайду позже, - сказал напоследок парень и быстро вышел из палаты. Элиза улыбнулась.
- Этот молодой доктор приносит тебе подарки? – с видом заговорщика сощурил глаза Ангел, - посмотри, как это мило, он купил тебе цветы, - Ангел с умилением наклонился понюхать цветы в маленькой прозрачной обертке.
- Да, он очаровательный, он видит во мне девушку, а не психичку. Эти последние два дня он ведет себя как настоящий рыцарь, - не отрываясь от книги, сказала Элизабет, и, немного помолчав, подняла глаза на собеседницу и снова обыденным равнодушным тоном добавила, - представляешь, я начинаю жить.
Ангел смотрел в глаза девушке и не мог понять, что послужило причиной таким метаморфозам. Отметив подобные превращения и у его любимой, он еще раз убедился в правильности своей аксиомы. «Что же, меняемся, господа, меняемся. Кто как может, кто на что способен. Растем, становимся старше, умнеем, глупеем, зарываемся в землю или выбегаем на поле боя без оружия, прячем ложь и совершаем ошибки. Не важно. Только теперь не спрячешься за маской детства. Все по взрослому, по крупному. В детстве нас научили играть. Теперь настала пора применить свои навыки в другом мире. Пора играть в жизнь».
- Так что у тебя за дело было ко мне? - опять привычное для Элизабет равнодушие. Ангел очнулся от своих раздумий. Да, было одно небольшое дельце.
- Да… Я хотела попросить тебя об одной услуге… помнишь, я просила, чтобы ты рассказала Габриэлле о своих воспоминаниях…
- Да, но с ней он, – сухо отрезала Элизабет в ответ.
- Может… - Ангел не знал, как попросить ее об этом, но он точно знал только то, что ему необходимо это, - может, ты напишешь ей письмо?
Элизабет снова уставилась в свою книгу. Ангел молча смотрел на нее. Девушка никак не реагировала на его предложение, и вообще не обращала внимания на присутствие ангела в комнате. Ангел стал понемногу паниковать. Он уже начал корить себя за то, что вообще появился здесь. Он боялся, что Элизабет выставит его за дверь, что было бы вполне в ее стиле. После затяжного молчания Элизабет встала, подошла к столу, взяла карандаш и бумагу и начала писать. Ангел облегченно вздохнул.
«Здравствуй, Габриэлла.
Живя в мире слов, ты можешь выражать свои мысли и чувства. Это одна из привилегий твоего существования. Это то, чем мы отличаемся, твои речи всегда завораживали публику, изящество твоих жестов и твоя красота лишают людей рассудка. Такой ты была всегда. Такой я тебя запомнила. Моя младшая, во всем превосходящая меня, сестра. Твой муж всегда говорил, что ты ангел в плоти, на что я всегда лишь усмехалась. Мы ведь с тобой знаем, что это все ложь. Ты пошла в нашу мать, она тоже умело лгала. Все вокруг вас было окутано манящей таинственностью. После ее смерти я тебя возненавидела, ведь ты была так похожа на нее. Но сейчас не об этом. Ты многого не знаешь. Я расскажу тебе правду. Мне дается нелегко это письмо, поэтому будь к нему снисходительной. Я начну нашу историю.
Когда я была ребенком, я все время просила маму о сестричке. Я обещала заботиться о ней и во всем помогать маме. Порой мне кажется, что я ждала твоего появление больше, чем наша мать. Мама всегда говорила мне «у тебя будет необычная сестричка. Она скоро прибудет в этот мир». Когда я спрашивала, где ты сейчас, сколько еще надо ждать и что значит «прибудет», мама отвечала очень складно, «сейчас она живет на небе вместе с Богом. Когда Габриэлла получит все наставления от Бога, прекрасный ангел спустится с небес и отдаст нам это святое дитя». Красивая история, правда? Красивая лживая история – как всегда.
Младенцем ты доставляла много хлопот мне и маме. Но ты росла прекрасным ребенком, непослушным, как все дети, но необычайно милым. Мама говорила, что Бог очень добр к тебе и ко всей нашей семье, раз подарил нам такое славное дитя. Иногда я тебе завидовала, мне казалось, что мама и папа любят тебя больше. Не смотря на это, мы все были счастливы.
За все надо платить, и ты сполна заплатила за свою красоту. Вместе с тобой пришла смерть. Все кого ты любила – умирали.
В мире настали страшные времена. Люди сходили с ума. Родственники обвиняли друг друга в колдовстве. Соседи доносили на соседей, друзья на друзей. Это была своеобразная чума, которая не обошла и наш дом стороной. Мы были одни из первых, на кого донесли в нашей деревне. Люди говорили, что твоя красота была дарована тебе дьяволом, они говорили, что ты - ребенок дьявола. Они обвинили нашу мать в колдовстве и заподозрили ее в интимной связи с дьяволом. Ты ведь знаешь, что это означает?
Отец отчаянно любил нашу мать. Он любил её больше, чем нас. Он бросил нас. Языки пламени заковали их в свои объятья. Больше я ничего не помню о том страшном дне. У меня до сих пор стоит пред глазами та страшная картина. Вот ты, я, папа. Мы стоим в первом ряду. Мы смотрим, как умирает наша мать. Ты плачешь, люди вокруг что-то кричат, я со всех сил сжимаю папину руку. Потом он смотрит на меня, на тебя и снова на меня. Опять крики, но отца уже рядом нет. Они горят вместе. Держась за руки. Волшебно. Знаешь, как сейчас помню, их взгляд. Потом душераздирающие крики. Теперь кричат они, кажется, что толпа на минуту замолкает. А дальше дни превращались в вечность. Я все время себе задаю вопрос, почему они не сожгли тебя вместо матери?
Время шло. Мой разум смерился с произошедшем. Дальше я вышла замуж. Я была очень счастлива, ведь мы любили друг друга. У нас долго не было детей, но нас это мало заботило. Потом вышла замуж ты. Твой муж, как и ты, был воплощением ангела. Вы были, чем-то похожи, не только внешне. Порой казалось, что у вас одна душа на двоих. Он верил, что ты святая. Год спустя у вас родился ребенок – девочка. Все было бы хорошо, но вскоре ребенок умер. Естественно, ведь ты любила ее. Ты убивалась от горя. Мне неизвестны подробности, но тебе, как и мне, перешел по наследству необычайный дар от матери, так же, как и ей от ее матери. Я им не пользовалась, после того, что случилось с матерью, я проклинала такое наследство за все, что оно нам принесло. Но ты не была похожа на меня, более того, твой муж тоже увлекался колдовством. Вы воскресили своего ребенка.
Знаешь, с того времени, со дня смерти нашей матери, на площади практически каждое воскресенье сжигали кого-то. Для публики это всегда было шоу, но не для родственников сожженного. Странно, но я чувствовала боль каждого, боль всех, как будто это была моя боль. Пришел твой черед. Этого и следовало ожидать. Ты была слишком дерзкая. Ты никогда не хотела слушать меня. И слепо следовала за своим мужем. К тому времени мне удалось забеременеть. Когда тебя пытали инквизиторы, я рожала. Забавно, да? Одна жизнь вместо другой. Как бы хотелось в это верить.
Знаешь, я могла видеть души умерших, не раз я видела наших родителей. Иногда мне было страшно. Ты тоже их видела, но ты не боялась. В день, когда тебя сожгли, рядом с тобой стоял демон, ты не страдала так, как наши родители. Он спас тебя.
Твоему мужу и ребенку пришлось бежать, дабы спастись. Твоя дочь была необычным ребенком. Она была проклята. Их настигли в лесу жители деревни. Твой муж пытался защитить этого маленького монстра, но она убила всех. Я тоже была там. Она убила моего ребенка, но оставила меня в живых.
Порой мне становится жаль тебя, Габриэлла. Но ты всегда была любима мужем, который дабы вернуть тебя, освободить из коварных лап этого демона, принес себя в жертву и вынужден страдать сейчас. Он переродился, и благодаря нему переродилась и ты. Он стал Ангелом, твоим Ангелом в этой жизни. Он все ещё любит тебя, так, как никто другой. Я знаю, что решать будешь ты, но в последний раз выслушай меня, точнее, услышь меня. Ты убьешь одного из них, станешь палачом, поэтому стань на путь света и добра. Не ошибись в очередной раз.
Твоя сестра, Элизабет».
Элизабет будто выплескивала все, что было у нее в сердце, в голове, все то, что так давно ее терзало, на бумагу, будто это единственный способ излечиться. Она переписывала письмо по нескольку раз, каждый раз при ошибке с силой зачеркивала все, комкала лист и выбрасывала на пол. После получасовых мучений она протянула Ангелу исписанный листок бумаги. С усилием сдержав вздох облегчения, Ангел поспешно убрал его.
- Спасибо, Элизабет. Ты очень сильно меня выручила, - с улыбкой произнес Ангел.
- Пожалуйста, но я все равно не понимаю, зачем тебе мои воспоминания, тем более, зачем они ей. Знаешь, мне кажется, она не та, что раньше. Что-то в ней поменялось. Сломалось. Раньше она хоть немного старалась следовать принципам добра, но сейчас она думает только о себе, ей все равно, что скажут другие, она живет лишь в своем мире и там все совсем не так, как мы на то надеемся, - Элизабет говорила тихо и почти не моргая. Ангелу даже стало слегка не по себе. Но все же он справился с собой и, стараясь сделать голос небрежным, спросил:
- Почему ты в этом уверена?
- У нее в глазах написано это. Поэтому она все еще с ним, - как бы само собой разумеющееся сказала Элиза, с таким же тоном люди обычно говорят «привет», «как дела?» и «я люблю тебя». Несколько перьев с крыльев ангела бесшумно опустились на пол. Тем временем Элизабет продолжала:
- Когда она прочтет это письмо… если она вспомнит, он вернется и убьет меня?
- Нет, милая, нет, - очнувшись от своих мыслей, поспешил успокоить девушку ангел, - у меня есть для тебя сюрприз.
- Страшный день сюрпризов, - иронично усмехнулась Элизабет.
Ангел подошел к окну и тихо произнес:
- Спасибо за терпение, мы уже закончили.
Сразу же после этих слов комнату окутала легкая, едва заметная серебристая дымка, больше похожая на смесь из пыли и снежинок в прожекторе уличной вывески старого бара. В комнате появилась маленькая девочка лет пяти, немного схожая с Ангелом, за исключением небольших различий во внешности. В руках она держала того самого голубя, что сидел сегодня на окне у Элизабет. Девочка смотрела на Элизу и протягивала ей это маленькое создание:
- Мой подарок тебе. В честь нашего знакомства, - девочка смотрела на свою новую подопечную с широко открытыми глазами. Она знала, что ангелы закрепляются только за людьми Бога, но ей казалось, что эта ее первая подопечная сама почти ангел. Ангел видел, как в глазах Элизабет и ее нового ангела играли схожие чувства. Искорки счастья заблестели в глазах у Элизабет, у нее появился свой ангел, который будет с ней постоянно, который будет помогать и защищать по-настоящему, а значит, появилась надежда на другое, лучшее будущее…
***
Маленькие снежинки бесшумно ложились на рыжие волосы и крылья, и тут же превращались в еле заметные капельки воды, словно они падали прямиком в костер. Кажется, снежинок это совершенно не заботило, ведь они продолжали падать и падать, и падать, прямиком в объятия своей смерти. Наверно, они думали, что лучше погибнуть на чьих-то волосах, ближе к небу, ближе к дому, нежели быть растоптанными тяжелыми ботинками случайных, жалующихся на холод, прохожих.
- Нет, ну ты мне скажи, почему падает снег!? - приставал маленький мальчик к маме, поспешно пытаясь поймать снежинки, как языком, так и руками, поворачиваясь то влево, то вправо, в то время как его молодая мама, покрепче взяв малыша за руку, переходила дорогу. Ангела умиляли такие картины, ведь он вспоминал, как в свое время тоже был жертвой тысячи вопросов и вечно изумленных глаз. Это был один из тех вопросов, на которые Ангел дал один из наилучших ответов: это ангелы на небе треплют подушки и на нас падает снег, сказал он когда-то давно маленькой девочке. Да, именно сказал, а сейчас маленькая девочка выросла, и больше не задает таких вопросов. Эта девочка уже не так наивна, дабы поверить в такую правду, и ее уже мало волнуют подобные вопросы, ведь учителя в школе уже давно все разъяснили «как» и «почему». Ангел продолжала сидеть на ступеньках какого-то магазина и наблюдать за прохожими. В это зимний холодный вечер их было не так уж много. Вот молодой парень лет двадцати четырех поспешно промчался мимо Ангела, поправляя теплый вязаный шарф и бубня себе под нос «ненавижу холод». А вот старушке и ее собаке холод был весьма по душе, наверное, она вспоминала былые времена, смотря, как ее собака резвилась со снежинками, наверное, она вспоминала, как когда то тоже, много лет назад, ловила хрупкие беленькие точки, падающие с неба. Старушка грустно улыбнулась и еще раз, как прежде и, возможно уже в последний раз, выставила руку в красной варежке навстречу мимо летящей снежинке. Люди разные, но их вкусы и предпочтения всегда меняются с возрастом, верными себе остаются только лгуны и трусы. Первые всегда лгут, что они еще с юности для себя все решили и так хорошо себя знали, что смогли счастливо прожить точно, по ранее созданному плану, свою жизнь. Вторые просто бояться, что их обвинят во лжи или, что не смогут создать другого плана, который был бы одобрен. Все боятся, что их улучат во лжи, но активно продолжают лгать даже себе. Ангел видел это в их глазах, в те редкие минуты, когда глаза смеющегося наполнялись какой-то непонятной болью, или сожалением, а может, это вообще был страх… разве имеет значение, что это было за чувство? Ангел превратился бы в невидимую статую, запыленную снегом, если бы не эти огненные волосы и крылья, если бы не огонь в сердце и не вера в душе, наверно все так бы и было. Прохожие все так же безразлично шли, кто-то спешил и ёжился от холода, а кто-то радостно пользовался наличием отсутствия окружающих и ловил снежинки языком, как когда-то в детстве. Все бы осталось по-прежнему, если бы не боль в груди Ангела и тревожное предчувствие. Он бы все так же сидел, наблюдая за слепыми жителями этого района, города, страны, мира; читал бы их мысли и чувства, жил бы их мечтами и принимал бы их грехи в себя, пытался бы понять их, чему они поклоняются и что для них важно. Ангел бы прожил тысячи жизней, жизнь каждого из этих прохожих от самого рождения до самой смерти, а потом бы и просуществовал с ними. Ведь умерли они все уже давно, просто их органы еще нормально функционируют, они все еще дышат, ищут утешения в еде, алкоголе, сигаретах, наркотиках и сексе. Они существуют, пока их оболочка существует. Но эта дрянная тревога, как она посмела потревожить его, почему она столь нахально завладела его умом и телом, почему, словно цунами накрывает его, перекрывая кислород и убивает то нежное чувство девственного, никем не тронутого, покоя. Ангел встал и пошел вперед, он не знал, что должно было случится и с кем, не знал, куда ему идти, но он чувствовал странное облегчение, пребывая в движение. Не важно, куда эта тропа заведет его: в прошлое, или в будущее, а может просто в настоящее, он продолжит свое слепое путешествие. Снег уже полностью покрыл асфальт, Ангел поворачивал с одной улицы на другую, с одного переулка в другой, порой он возвращался, порой продолжал свой путь, не боясь заблудится, ведь человек, незнающий города, не может заблудиться, а он, он получеловек – полуангел. Улицы освещались одинокими фонарями и звездным небом; сегодня, казалось, звезды следили за Ангелом, они не покидали его ни на секунду, наверное, эти сплетницы просто боялись пропустить что-то важное, сегодня все знали: что-то случится. Деревья предостерегающе шумели, а ветер перегонял и возвращался назад к своему спутнику, зловеще шумя в переулках. Тревогу уже не удовлетворяла ходьба, ей нужно было большего, она росла и росла, словно паразит. Земля кружилась, и ветер уносил Ангела в далекую страну снов на своих крыльях, звезды, словно лампочки, по чьем-то команде одновременно потухли, и не осталось ничего. Ангел канул в небытие.
- Ангел – удивленно и в то же время встревожено вскинул брови Вольдемар. Подойдя поближе, его взору открылась дивная картина - он увидел своего Ангела, лежащею в снегу совершенно без чувств, и с едва заметной капелькой крови у губы.