(1)
Многим детство кажется беззаботным, «невесомым» временем. По крайней мере, так думать мы начинаем, во взрослой жизни сталкиваясь с теми проблемами, которых не возникало, когда были маленькими. Например, раньше я совсем не боялась предательства. И мысли о том, что кому-то могу перестать быть нужной не терзали моё сердце… И страху ошибиться в людях я тоже не давала глодать мою душу… Просыпаясь утром, как и сейчас, мне хотелось не быть одной, на ум приходили тысячи вариантов нескучного времяпрепровождения. Девочкой у меня не возникало вопросов: можно ли привыкнуть к боли? И стоит ли каждодневную горечь воспоминаний принимать как нечто питающееся мною по умолчанию?
Для того чтобы понять хоть что-нибудь, разобраться в самой себе, я частенько возвращаюсь в своё детство…
(2)
Сверкая миниатюрными пятками, по родной улице я бегала, куда мне вздумается: соседка справа? Надо заскочить к ней в гости! И обязательно позвать с собой на луг, прихватив мячик и отодрав с дерева парочку палок. Понарошку на них подраться, попинать мяч на поле, забить несколько голов, пару раз притворно друг на друга обидеться (для приличия), и вдвоём убежать к дому. У кого обедаем сегодня? Да ответ приходит сам собой - в виде стоящей у меня перед домом бабушки с подносом в руках. Две миски, две чашки с чем-то несравненно-вкуснопахнущим. Кушаем прямо на улице, с упоением потягивая из разноцветных трубочек полугустое какао… К тебе во двор на осмотр клада за домом? Конечно! Только… Давай перед этим проведаем нашего друга? Ура! Ты согласна! И в вихре звонкого смеха мы летим до его владений…ВОТ ЭТО ДА!!! У тебя два новых кирпичных завала прямо в саду! И ты молчал!?! Уже забыв про намерение исследовать клад, втроём мы придумываем, что можно спрятать в отверстия между ними. Тайком пробуем на вкус кусочки красного кирпича…Убегаем на улицу от какого-то большого и всё это увидевшего дяди. Хохочем на ближайшей от нас лавочке. Хохочем громко, искренне, во все не-32 зуба. По-детски…
А с наступлением вечера мы созываем всю свою свору на традиционную игру в прятки…Причём, готовимся к ней поистине основательно и серьёзно: с массовым переодеванием во всё черное, (обязательно!) с капюшоном для девичьего прятанья в них волос, вечно застревающих в глубинах кустарников. После всех сборов, как и положено, - «тайное» выведывание друг у дружки новых мест, а-ля «там, ну хоть тресни, - не найдут!»… А домой приползала я с подарком маме из десятка репейников на одежде, с отсутствием заколки, потерянной где-то в порыве особого игрового азарта, уставшая, чумазая, с ободранными руками, ноющими коленями и блаженной улыбкой ребёнка, получившего от прожитого дня всё, что он не постеснялся из него вытянуть. И сны после такого даровались мне, чаще всего, чтобы помочь отдохнуть, набраться сил для будущих приключений. Да, и…, что самое удивительное,- от этих снов я никогда не просыпалась с руками, вцепившимися в волосы, губами, неестественно дрожащими в нервной пляске, глазами, отчаянным, слишком частым морганием сгоняющими с век сон, и сердцем, как-то нездорово бьющимся, отдаваясь в голове свинцовыми ритмами…
(3)
Я только тогда умела так: делать глупости с улыбкой и дерзким смехом во всём выражении лица; тащить друга неизвестно куда, просто взяв его за руку и попросив себе поверить; громко смеяться посреди вечно хмурящейся на это толпы взрослых людей; закидывать вверх голову, таким способом защищаясь от обиды, мгновенно воздвигнув внутри себя прочную стену, благодаря которой до сердца просто недолетали камни укоров. А по улицам тогда я ходила не с опущенным вниз, полуневидящим и давно ушедшим в себя взглядом…И не было мне неинтересно всё вокруг происходящее, потому что в ушах не играло моё теперешнее средство отключения от реального мира…
Лишь замирая от вида закатных огней, скрестив ноги на любимой крыше, или прижимаясь всей грудью к каждой берёзке, давно примеченной в знакомом лесу (когда-то увидев, что так делает прабабушка), или разговорившись с любезно-сердобольной старушкой по дороге к её дому с насилу отнятыми из мозолистых своё отработавших рук сумками, или же, пряча в ботинок шнурок как обычно развязавшегося бантика, я вижу маленькую себя. Она ловко вертит в руке недавно сорванной палкой, второй рукой старается поправить съехавшую с головы кепку и смотрит на меня так, словно нашла в нас что-то схожее, но признавать это сходство почему-то отказывается. Несколько минут девчонка со стеснительным любопытством разглядывает повзрослевшую себя и надолго о чём-то задумывается… Я же, торопясь домой, случайно увидев, знакомое место, где сидела с кем-то дорогим и меня покинувшим, еле незаметно вздрагиваю. Одновременно со мной, но гораздо резче вздрагивает она. Немного испуганно и неприятно-удивлённо смотрят на меня вмиг посерьёзневшие детские глаза…Девочка, когда-то бывшая мной, выбрасывает прочь палку, срывает с себя как зря нахлобученную кепку и, бережно-нежно погладив меня по руке двумя своими ручонками, медленно уступает мне своё отражение в моих мыслях… Сегодня дома меня ждёт очередная порция не исцеляющих снов и грустных раздумий об испуганном и быстро всё понявшем детском взгляде.
(4)
Сказать по правде, до недавно прошедшего года ребёнку, вечно живущему во мне, я никогда не позволяла целовать чьи-то мужские руки. Вот и сейчас эта привилегия у него снова отнята - за детское незнание меры и сильно пугающую многих непосредственность выражения эмоций. Я чувствую, как ребёнок во мне по этим причинам начинает бояться людей противоположного пола (конечно, за исключением нескольких ему давно знакомых). Но…в глубине души я понимаю, что именно моё детство помогает мне сохранять всю чистоту и силу привязанности к кому-то, на которую я только способна. А именно - та, беззаботно смеющаяся в ответ на все обиды и не сходящая от них с ума девчонка, сейчас так мне доверяющая и в меня уверенная. Поэтому в мыслях я всё ж не могу не допустить вероятность того, что пройдёт какое-то время, и я всё-таки познакомлю её с Тем, увидев кого, она перестанет бояться. Причём бояться не только мужчин, но и совсем-совсем всего на свете! Радостная, с сияющими, смеющимися глазами, она доверчиво сядет к нему на колени, трогательно уберёт прядь волос с его лба и моими губами одарит всё-всё лицо, до боли любимое, бесконечным множеством нежных и звонких поцелуев.
Он же… в ответ как-то странно-счастливо улыбнётся и, раскрыв мои маленькие, в сравнении с ним, ладошки просто прижмётся к ним щекой,…погрузив нас в кричащее молчание двух одновременно исполненных желаний…
P.S.
Детство для меня является самым беззаботным и «невесомым» временем в жизни. По крайней мере, сейчас соглашаюсь я с этим, сталкиваясь с теми проблемами, которых не возникало у меня тогда. Твёрдая же уверенность в моём сердце есть только в одном - до всех морщинок знакомые черты Его лица я узнаю, когда они невыразимо красиво отразятся в быстро всё понявшем детском взгляде.