- Тяжёлое время переживает команда «Алтая» и так каждый год, почти три месяца - подсаживаясь к баку за которым сидел Захарьин, усмехнулся Данилюк.
- Не простое – сухо отозвался лейтенант, ковыряя вилкой в подгоревшем плове.
- Служба, совсем бестолковая какая – то. Скучно и грустно. Ведь так лейтенант?
- Не знаю Денис. Может и так. Только, что поделаешь.
Владислав Захарьин был измотан частыми вахтами и дежурствами. Чувствовал он себя очень уставшим и мечтал лишь об одном, об отпуске, который «светил» ему в конце лета. Совершенно не замечая Данилюка, Захарьин погрузился в свои мечты. «Вот бы поскорее залечь в гамаке, в родительском саду под раскидистыми ветвями груш и попивать молодое домашнее вино. Что может быть лучше, чем наслаждаться покоем и калейдоскопической игрой лучей родного солнца в стакане доброго напитка, выращенного натруженными руками родителей. Как там сейчас хорошо. Весной пропахивает всё вокруг, аж, голова кружится».
- Ты, как я погляжу, всё об отпуске думаешь? – уловив состояние лейтенанта, спросил Данилюк – Я тоже, только вот путь на нашу родину далёкий, да и что, наше жалование, пару дней погулять, да и родичам подарок приличный не организовать. Шо молчишь Владик, не так, что ли?
Захарьин начал прислушиваться к словам капитан-лейтенанта, он был уверен, что наметился серьёзный разговор, который Данилюк начал издалека. Это было в его манере – играть на желаниях и слабостях людей; манипулируя ими он всегда добивался того чего хотел.
- Так, конечно, только где нашему брату морскому офицеру, да ещё с «Алтая» и отпуск летом урвать вместе с отпускными. Только и занимаем, друг у друга, а потом палец сосём.
- А чего его сосать – то? – засмеялся Данилюк и подсел ближе к Захарьину.
Лицо его хитро засветилось.
- Лучше коктейли из трубочки посасывать в кабаках, с гарной дивчиной пока ещё молод. Служба службой но, об отдыхе забывать не нужно.
- У меня так не получается как у тебя, может ты какие секреты знаешь? Тогда подскажи! Буду тебе очень признателен – подыгрывал Захарьин.
- Да какие тут секреты! Просто жить надо и брать от жизни всё, что она даёт, а не то, что тебе для неё дают.
- Это как? – удивился лейтенант и изобразил на своём лице глупое выражение, настолько, насколько позволяли ему это актёрские способности.
- Ответь мне на два вопроса Влад – неожиданно произнёс Данилюк.
- На какие ещё? – робко ответил Захарьин, словно чувствуя за собой вину.
- Захарьин! Ты себя считаешь боевым морским офицером?
- Да! – незамедлительно ответил лейтенант, хотя этот вопрос был для него неприятным.
- Счастливчик. А я, представь, нет и уже давно…. И в будущее корабля веришь?
- Верю. Хотя державе сейчас тяжело. Время очень сложное. Но, «Алтай» отремонтируют, модернизируют, я уверен. Он ещё покажет, на что способен.
- Да брось ты Влад, причём здесь время? Кто его создал – то - это нынешнее время, как не мы сами. Не так, что ли?
Захарьин промолчал, на этот вопрос у него действительно не было ответа. «Здесь Данилюк прав» - подумал он – «Как ловко этот человек мыслит, как убеждает».
- Вот и мучаемся по глупости своей. Ты прямо как раньше в какие – то идеалы веришь, а где они и что тебе дадут? Ничего! Только обещаниями и надеждой живешь. Сейчас Владик, только на себя полагаться стоит, государству, такие как мы с тобой не нужны, да и «Алтай» наш тоже не нужен. Не те люди у власти стоят. Не я один так думаю.
- По твоим представлениям Денис получается, что мы тоже не на своём месте? Верно?
- Теоретически вроде бы да, а фактически нет! Никто из нас не может себя реализовать здесь. Смотри Захарьин, нас здесь кормят хорошо, а мы ни хрена не делаем, аппаратура наша из строя выходит. Матросов ни хрена, ни кормят, а они только и «пашут» хуже негров – рабов. Но, главное, никто из нас моря – то настоящего никогда, ни увидит. И знаешь Влад, мне уже не кажется, я уверен, что переход «Алтая» с Балтики был его первым и последним походом. Поверь мне дружище, здесь наш богатырь найдёт себе могилу. Поломки слишком серьёзные, особенно в реакторе, а что касается его систем и ЭВМ, то сам видишь, пол судна сгорело и разворочено. Так, что делай выводы. Я их уже сделал.
- Не понимаю Денис, какие выводы, к чему ты клонишь? – состряпал удивлённую мину Захарьин.
- Добро Влад, скажу напрямую. «Алтай» утилизировать треба иначе его быстро начальники штабные с большими звёздами под пилу пустят. Или продадут за бесценок. В личных целях конечно для этого и постановления нужные намалюют. Короче лейтенант, в твоём заведовании есть одна система РЗ – 488 «Сириус». Очень неплохой пеленгатор. Проверить бы её в деле?
- Как? Без приказа свыше? – продолжал прикидываться Захарьин – Да и для чего тебе это, она же законсервирована, заварена. Ничего не выйдет.
- Можно и расконсервировать, не беда. Главное чтобы ты интерес сам проявил и мне помог в этом деле.
- Ты, что стащить комплекс хочешь? Да ведь за это под суд отдадут.
- Да не бойся ты Владик. Уже пол корабля растащили и ничего, всем пофиг, никого не привлекли, ни посадили. Самое серьёзное, что нам может грозить за такое дело, то это увольнение из вооружённых сил, которые уже по сути своей таковыми не являются. Мы здесь как в отстойнике. У нас даже сил не хватает на Японское море, какой там Тихий океан. Не слепой же ты лейтенант, сам видишь, что флот наш ржавеет и гниёт. Сейчас другие проблемы флот беспокоят, да не просто беспокоят, я уж легко выразился, а позорят самым низким образом. Думают как матросы с голоду не сдохли и не покалечились, или вовсе не поубивали друг друга.
Лейтенант Захарьин погрузил подбородок в ладонь, опёрся на локоть и задумался. Его большие глаза прищурились и уставились в одну точку, которой была пачка «мальборо» едва заметная в кармане капитана – лейтенанта Данилюка. Тот в свою очередь заметил, что его сослуживец уже готов принять решение в его пользу.
- Дело – то хоть выгодное? – улыбнулся Захарьин.
- Ещё какое, баксами куска три получишь, а может и того больше – живо откликнулся Данилюк и душа его обрадовалась.
Он и не ожидал, что так быстро может уговорить Захарьина.
- Надеюсь, не врагам аппаратуру спихнём?
- С ума сошёл, я бы тебя первого, тогда как на предателя донёс – быстро изменился в лице Данилюк, помрачнел, но через мгновение снова стал прежним.– Барыге одному яхту модернизируем. Он на электронике специальной, на аппаратуре, приборах и компьютерах помешен. В общем, спецы обещали ему всё установить и прочее там. Одно сейчас только радует, что красиво жить не запрещают. Платит он хорошо, поверь мне, давно его знаю.
- Кроме того, что он барыга, что за тип вообще, как он на твоём горизонте нарисовался?
- Тебе зачем? – засуетился Данилюк – Я же сказал, никакой измены, чистая коммерция и ничего больше. Знаю только, что кавказец, может и нувориш, но человек серьёзный – слов на ветер не бросает. Я в его дела ни то чтобы не суюсь, даже не вникаю, не интересно мне, да и спокойнее так.
- Добро, без вопросов больше. По частям думаешь выносить – свалял простака Захарьин
- Тише ты Владик – привстал Данилюк и сделал жест рукой, будто пытаясь закрыть рот собеседнику.
- А, что такое? Никто же не слышит.
- Так, оно, конечно, только детали после обсудим. Значит, беру тебя в дело, вот увидишь «бабки» реальные.
- Только бы до отпуска провернуть это дельце, деньги нужны, понимаешь?
- Ммм – протянул от удовольствия Данилюк, услышав намёк на деньги – Да без грошей сейчас никуда. Я вижу, ты быстро врубаешься.
- А что делать? Как дурак что – ли на судне штаны просиживать да на вахтах по ночам маяться…
- Верно, говоришь Владик. Государство нынче о нас не заботится, то кому же тогда остаётся это сделать, как ни нам самим – похлопал по плечу своего боевого товарища капитан – лейтенант.
- Только ты постарайся всё гладко провернуть, сам понимаешь, чем нам это грозить может – выдул из себя нотки беспокойства Захарьин.
- Не дрейфь лейтенант, мы с тобой ещё не то провернём. Надеюсь, только ты будешь нем как рыба.
- О чём разговор, иначе на корм этим и рыбам пойдёшь…. Само собой разумеется. Не парься Денис!
- Вот и добро! Если «бабки» нужны, обращайся – подмигнул Владу Данилюк и, глотнув компот, добавил – У меня от этих сухофруктов изжога. Ну, мне пора, сегодня сход. Да, кстати Владик – обернулся капитан – лейтенант – Через пару недель мы с Янкилевским на рыбалку собрались. На местные реки хороший клёв обещается. Ты как к такому мероприятию относишься?
- Я только за! – возбуждённо отреагировал Захарьин.
Рыбалку он любил, в часы досуга он ловил палтуса прямо из своей каюты, при помощи хитроумной закидушки. Ловил кальмаров, которые не раз пачкали его своими чернилами и прямо здесь на самодельной плитке готовил свой улов. Занятие такое, доставляло лейтенанту огромное удовольствие и во всех отношения полезное, разве, что только чувство одиночества несколько угнетало молодого офицера.
- Замечательно Захарьин, просто превосходно – удаляясь, ответил Данилюк – Отлично проведём время.
Постепенно офицерская столовая пустела. Лейтенант Захарьин один из последних покинул её. Теперь для него важным было, как донести этот разговор до начальника Службы, сейчас - то он точно знал намерения капитан-лейтенанта Данилюка…
В Южное Приморье пришла жара. Серовато – коричневые сопки покрылись сочной зеленью, море окрасилось чистой лазурью и так манило к себе всех страдающих от пекла. Уже в мае температура поднималась под тридцать градусов и примесь соли в стоячем влажном воздухе действовала угнетающе. Офицеры и мичмана, пообедав, шли к себе в каюты, чтобы часик подремать и отдохнуть от нарастающей духоты. Оставшиеся дембеля и полторашники спали под влажными простынями, приготовленными заблаговременно для них молодыми матросами, а те в свою очередь, у кого не имелось никаких неуставных дел, забирались в мачтовые вентиляшки, корпус которых был изготовлен из теплоотталкивающего сплава. Летом здесь духота не ощущалась, и зимой не пробирал холод, так как вентиляторы постоянно гоняли воздух.
К концу мая в Службе «Д» были уволены в запас почти все отслужившие срок. Оставили ещё на месяц, особо провинившихся личностей. На сверхсрочную службу подвиглось несколько человек. Такое развитие событий нисколько не облегчало положение молодёжи, разве, что бывшие неуставные отношения с их стороны превращались теперь в невыносимую уставную муштру. Трудновато было и с весенним пополнением на «Алтае», с каждым призывом приходило всё меньше молодёжи. Из числа осеннего прошлогоднего призыва с корабля за полгода комиссовали или перевели в другие части треть матросов. Нехватка «карасей» по обслуживанию огромного судна и неуставных поручений вызывала в их среде жестокую грызню. Самых слабых, у которых даже не хватало смелости «закосить», подчиняли своей воле, издевались над ними изощрённей старослужащих, превращая парней в рабов. За этот период Служба «Д» списала четырёх своих матросов, не считая и нелепый случай с Бузановым. Лядина ещё в первый месяц службы отправили куда – то под Владивосток в стационар с острой формой пневмонии. Бедняга всё время кашлял, а когда его хотели «вылечить» старослужащие, долбя кулаками в грудную клетку, он начал отхаркиваться кровью, тогда они, наконец, поняли, что дело серьёзное. Матросу Орлову сделали операцию на воспалённые лимфатические узлы, он мог бы ещё служить, но возвращаться на «Алтай» не хотелось, и парень грамотно «закосил». Ещё матрос - Виталик Соков, из местного населения, который попал в Службу «Д» самым первым из своего призыва, был переведён на берег. За него похлопотал дядя, штабной военный. На «Алтае» его не любили больше всего, за то, что происходил из Дальнеморска. Хотя парень он был крепким, не робкого десятка, нервы его тоже сдали. По началу, на каждый удар, он отвечал ударом, а за это потом его осыпали градом рук и ног, летевших из толпы разъярённых старослужащих. Но, Соков был один, рассчитывать на помощь своего призыва не приходилось, молодые матросы опускали глаза, едва его над ним начинали издеваться трое или четверо «саракотов». И вот терпеть ежедневные унижения и побои не хватило больше сил. Когда к нему приехали родители, то всё поняли. Скуратов не дал ход скандалу и быстро подготовил приказ о переводе проблемного матроса в другую часть. А последнего, кого отправили в госпиталь Дальнеморска, был Сергей Воронов по кличке «Птица». Этот матрос показывал все признаки помешательства. Уже не в шутку и не для потехи «стариков», он вскакивал ночью и кудахтал как курица, обернувшись простынёй, бегал по кубрику. Его били, но такие меры не производили должного эффекта. Всё решил один случай. Однажды Воронов, прямо на камбузе выкинул трюк, поразивший всех присутствующих, в равной степени высшим актёрским комизмом, как и поступком, в котором всё сумасшествие, а не симулянство было налицо. Бедняга залез под бак, где обедала «Служба» и начал петь патриотические песни. Его никак не могли оттуда вызволить, и наконец, когда всё же сделали это, матрос снял с себя штаны и, оголив, зад, нагнулся. Через мгновение все поняли, что он и взаправду свихнулся. А он ещё тут закричал.
- Теперь я женщина не птица, кто на мне готов жениться…
Сильно он всех огорошил. Напуганное командование не нашло причин оставлять больше такого ненормального дистрофика на корабле. Вызвали скорую помощь и со счастливым выражением лица, которое едва своими размерами превосходило кулак, Воронов отправился в госпиталь. Ещё двое из Службы «Д» лежали в медблоке. Служить остальной молодежи во время увольнения дембелей стало тяжелее, «караси» обозлились на весь белый свет, но больше на своих товарищей, и кто «косил», и кто действительно заболевал, чей ресурс организма иссякал.
Ренату Галимзянову очень не хотелось терять свой авторитет ни среди старослужащих, покидающих «Алтай» без должного шума, ни среди своего призыва, который тоже редел по уже известным причинам, ни среди офицеров Службы. Он был твёрдо уверен, что ещё через полгода, ему на погоны упадут две лычки, а может и три и тогда цель будет достигнута, он станет тем, кем хотел и должен был стать. Хотя уже сейчас, казалось, могло быть всем легче, всем молодым, но нет, работы и забот добавилось. Однако всё происходило по – другому сценарию. Причина тому была простая – молодежь ломалась, мало, кому хотелось служить. За каждого, пытавшегося «закосить», «саракоты» наказывали тех, кто не пытался совершить таких попыток. На дембель, каждый моряк (это было делом чести), вёз собой пару другую новых тельняшек, маек, кто вторую бескозырку, вторую пару хромачей, даже запасную голландку ну, и другие флотские атрибуты. Всё было не ношенное, «канолевое». Разумеется, вся экипировка в обязательно порядке изымалась у молодых, а потом молодым матросам приходилось «рожать» парадку уже себе и недостающие вещи из формы уже себе. Вот и воровали они друг у друга, а после бились и грызлись между собой. Кто сильнее, объединялись и направляли свою агрессию против слабых. Галимзянов с детства, научился скалить зубы, а когда в дворовых стычках, он оказывался, побеждён, то не прощал себе этого. Процесс обиды в нём был не обратим, а жажда мщения изгалялась, порой на редкую хитрость. Как правило, Галимзянов не просто отыгрывался; он брал гораздо больше, чем терял. Ренат не успокаивался, пока не находил выхода своему негативу на слабых своих товарищах, с которыми только вчера был не разлей вода.
Только так душа находила удовлетворение, когда он видел страдания своих одногодков – сослуживцев, познавшим что такое его сила и месть! В среде молодых бойцов Службы «Д», Галимзянов считался лидером, его уважали и побаивались. Через него, казалось, можно было достать, что угодно и в то, же время можно всегда ожидать непредсказуемой реакции. Именно около таких людей сколачивались группы, которые подчиняли себе морально подавленных, падших духом, нервно истощённых и физически ослабших своих «товарищей».
Виктору Шумкову, возвращение из медблока обратно в кубрик ничего хорошего не сулило. Для всех он был пытавшийся, в лучшем случае на время «зашкериться» и передохнуть, а в худшем «закосить» и слинять с «коробки» в госпиталь.