Направляясь в часть, Сергей уже знал, что его непосредственным начальником будет капитан Коптев. В поезде от нечего делать он попытался нарисовать в воображении его портрет, с тем, чтобы по приезде сравнить его с натурой. Эту игру он придумал для себя ещё в старших классах школы. Он почти серьёзно верил в определённые закономерности результатов игры. Если портрет совпадал с действительностью, значит, это будет хороший человек, с которым он найдёт взаимопонимание и ему будет легко общаться. Если нет, то могут быть трудности и осложнения во взаимоотношениях.
Капитан Коптев на самом деле не подходил ни под один из нарисованных в воображении Сергея образов. Это был сухощавый, жилистый мужчина лет 35
с серым неподвижным, ничего не выражающим лицом и совершенно незапоминающейся внешностью. «Ему бы в разведке служить, а не в медслужбе» - подумал про себя Сергей. Коптев никак не выразил своё отношение к прибытию Сергея в его распоряжение, и бегло и как-то вяло познакомил Сергея с персоналом медсанчасти. Собственно весь персонал состоял из медсестры из вольнонаёмных, женщины лет 45 с бесформенной фигурой и двух солдат-санитаров во главе с сержантом Мирзаяном по имени Самвэл. Капитан распорядился: «Сегодня обустраивайтесь. С завтрашнего дня начнёте приём больных, другие обязанности расскажу завтра. Палата стационара на сегодня пуста, в части все здоровы». По итогам интеллектуальной игры Сергея выходило, что ничего хорошего из их взаимоотношений с капитаном не получится.
Первое разногласие Сергея с Коптевым произошло в первый же месяц службы при обсуждении заявки на лекарственные препараты. Капитан был чем-то раздражён, не предложив Сергею сесть, он пробежал глазами заявку и напористо спросил:
- Что ты тут понаписывал? Кого ты собрался лечить? Солдат Советской Армии или институток?
Вопросы капитана повисли в воздухе без ответа.
- Средства от головной боли, - с издёвкой в голосе прочитал капитан и прокомментировал: - У солдата не должно быть головной боли, он не думает головой! Слышал анекдот: «Голова - это кость, там нечему болеть!» А это что? Впервые слышу.
Сергей заглянул в листок.
- Это новое, очень эффективное лекарственное средство от ангины.
- Обходились без него и ещё обойдёмся, - себе под нос пробормотал капитан и вычеркнул препарат из списка.
- Почему так мало спирта? – капитан вопросительно поднял глаза на Сергея.
- Я спросил у медсестры, сколько ей нужно спирта, сколько у неё уходит за месяц, она назвала мне эту цифру.
- Подставь слева единичку, понял? Сколько уходит! Не твоего ума дело, сколько и куда уходит! Соображать надо, лейтенант! Почему нет морфина?
- Сестра сказала, что недавно получали и вас в сейфе он должен ещё быть, а потом морфин, я думаю, для лечебного процесса мне не понадобится.
- Ну, блин! – капитан резко стукнул ладонью по столу и откинулся на спинку стула. - Всё они знают, что и у кого, где есть! Обо всём они думают, имеют мнение! Вот что лейтенант, ты поменьше думай! Думать будешь на толчке, когда сядешь с..ть! Понял? У нас есть офицеры с хроническим радикулитом, с камнем почек, с язвой желудка. А невралгия? – он энергично исправил цифру, так, что порвалась бумага, кинул заявку на край стола, – Дундук! На, переписывай!
Весь этот разговор Сергей простоял на ногах. Резкий тон Коптева, его агрессивность он еле выдержал, а последняя тирада совсем выбила его из равновесия:
- Товарищ капитан! Я такой же офицер, как и Вы! И я прошу мне не тыкать и не разговаривать со мной в таком тоне, я вам не мальчишка! И прошу обращаться ко мне на «вы» или по уставу.
- Салага! – взорвался капитан, - Ишь чего захотел, на «вы»! А по уставу? По уставу, пожалуйста! Кру-гом! Шагом марш!
Сергей опешил, но команду выполнил, хотя и с некоторой задержкой.
Его неряшливо почерканную заявку принёс ему сержант Мирзаян:
- Товарищ лейтенант, товарищ капитан вам передал заявку и просил, чтобы она была к утру отпечатана и лежала у него на столе.
- Хорошо, Самвэл, положи здесь.
После этого случая несколько натянутые в первые дни работы отношения с Коптевым были вконец испорчены. Обращались они непосредственно друг к другу редко, по необходимости, строго по делу, взаимно избегая излишних контактов.
Армейская жизнь Сергея шла своим чередом. Обход, приём больных, проверка сансостояния в казармах, на кухне и на продуктовом складе, отчёты, оформление больных в окружной госпиталь… . В общем, особого времени задумываться над отношениями с Коптевым у него не было. А после службы он научился отключаться. Там его ждала Людмила, домашние заботы, немудрёные развлечения с соседями по малосемейке и редкие командировки во Львов, в окружной госпиталь. Эти поездки он очень ждал, ждал встречи с родителями, с городом, в который он был влюблён с детства.
В части Сергей перезнакомился со всеми офицерами, ему казалось, что все относились к нему с уважением, называли «доктором», иногда консультировались, советовались.
Ближе всех Сергей сошёлся с капитаном Симоновым. Злые языки в части говорили, что никакой он не Симонов, а Сима и не Владимир Михайлович, а Владимир Мойшавич, и что он, чтобы попасть в военное училище изменил фамилию и отчество. Так ли это было на самом деле, Сергей никогда у капитана не спрашивал, в общем, это ему было безразлично, он был далёк от антисемитских взглядов. Капитан однажды обратился к Сергею по поводу появившихся у него симптомов ишиаса, обратился своевременно, и Сергею удалось быстро снять обострение. За процедурами капитан сообщил ему, что в части он недавно, переведён к ним из Забайкалья, свою службу там он вспоминал по его словам, «как страшный сон». Сергей, в свою очередь, рассказал капитану, как он попал в Армию и не стал утаивать, что мечтает расстаться с ней как можно скорее. Однажды, в процессе такой беседы капитан сказал:
- Сергей, Вы думающий человек и, как я вижу, неплохой специалист, Вам нечего делать в Армии, Вам надо учиться. Рвите когти, подавайте рапорт в Медицинскую Академию, это для Вас единственный путь отсюда. И не дай Вам бог попасть служить в те края, откуда я вырвался чудом ценой остеохондроза. Я уже дослужу, мне не так много осталось до пенсии, если, конечно, не коммисуюсь раньше. А вам надо бежать.
Однажды, в конце рабочего дня, сидя у себя в кабинете, Сергей услышал, что Коптев кого-то из персонала распекает в коридоре. Затем дверь резко открылась, и капитан с порога бросил:
- Зайди! – и, не закрыв дверь, прошёл к себе.
Сергей подумал: «Опять не в себе» и зашёл в кабинет Коптева:
- Слушаю, товарищ капитан.
- Что слушаю? Что ты слушаешь? Я ещё ничего не говорил! Вот теперь слушай! Я сейчас от «деда», из-за тебя получил от него выволочку. С твоим приходом в часть резко увеличилось количество освобождений солдат. Наша палата до твоего прихода всегда пустовала, а сейчас она превратилась в богадельню! Ты понимаешь, что ты подрываешь боеспособность части? Ты отдаёшь себе отчёт в том, что ты можешь попасть под трибунал и я вместе с тобой? Кто у тебя сегодня в палате и с чем?
- Рядовой Губайдуллин с фурункулёзом, сержант Воронов с вывихом руки и Самойлов с фолликулярной ангиной.
- Какого чёрта ты положил этого татарина? У того на ж.пе соскочил чиряк, а этот, пожалуйста, его в палату на отдых. Это же хитрый татарин – «сачок» первой категории.
- У рядового Губайдуллина серьёзные проблемы с фурункулёзом. Ему нужно быть в тепле, я ему назначил переливание крови, это нужно делать в стационаре.
- В тепле, - передразнил Коптев, - Ну а этот, Самойлов?
- Когда я его положил, у него была температура сорок. Ангина - заразная болезнь, солдаты не соблюдают личную гигиену, если его не изолировать, завтра ко мне с ангиной придёт половина отделения.
- В общем, смотри, я тебя предупредил, ты с этим не шути. Знаешь, что про тебя говорят солдаты в части? Что у нас очень добрый доктор. Ты знаешь, что они имеют в виду под словом «добрый»? Лох! Ты не добрый, ты лох!
- Я не лох, я действую исходя из симптоматики болезни.
- Смотри, доиграешься ты со своей симптоматикой! Иди! Я тебя предупредил.
Сергей повиновался.
Наблюдая за колебаниями в настроении капитана, Сергей со временем уловил некоторую закономерность. Расслабленность и хорошее настроение в первой половине дня, к вечеру сменялось у него на суетливость, неусидчивость, подозрительность и раздражение. Утром капитан первым делом шёл к себе в кабинет и закрывался там на некоторое время. Вечером он снова закрывался ненадолго в кабинете и шёл домой в хорошем расположении духа. Сначала Сергей думал, что Коптев пьёт. Спирт, который они получали для нужд медсанчасти, хранился у Коптева в кабинете. Ключ от кабинета, он носил всегда с собой, кабинет запирал, спирт выдавал на дневные нужды строго по потребности. Но странное дело, от капитана никогда не пахло перегаром, даже в часы его агрессивного поведения и крайнего раздражения. Со временем Сергей понял, что спирт Коптев таскает в штаб, а может быть даже и самому «деду», так за глаза звали офицеры командира части, полковника Соболева. Для этой цели у капитана было несколько фляжек, которые он время от времени наполнял и выносил из санчасти, Сергей неоднократно это видел. Ещё Сергей стал замечать, что нервозность и плохое расположение духа у его командира становилось постоянным в конце месяца, перед получением медикаментов. Его неусидчивость, забывчивость, агрессивность становились всё более и более заметными в конце месяца. Сопоставив все эти факты, с тем, что морфин хранился у капитана в сейфе, что для лечебных нужд использовалась едва ли не десятая доля получаемого морфина, что учёт и отчётность по этому препарату вёл сам Коптев, никогда никого в его таинства не посвящая, у Сергея возникла догадка.
Окончательно он уверовал в справедливость этой догадки после ЧП, которое произошло у них в части. Во время профилактических учебных работ на полигоне какой-то сержантик, то ли по случайности, то ли по неопытности слил остатки окислителя ракетного топлива из топливного отсека ракеты в шахту, где находились люди. Четыре человека, в том числе и капитан Симонов, получили серьёзные ожоги. Вызвали санитарный вертолёт, чтобы доставит пострадавших в окружной госпиталь. Оказав первую помощь пострадавшим, Сергей решил сделать им инъекцию морфина. На просьбу Сергея выдать морфин, Коптев пришёл в ярость, он кричал, чтоб Сергей не дурил, что этого нельзя делать, что больной должен контролировать своё состояние в такой ситуации. Для Сергея это было более чем странным, любой студент медик знает, что при сильных болях, сопровождающих ожоги большого процента поверхности тела, это простое антишоковое мероприятие просто необходимо. Он понял, что у Коптева морфина нет. И вот тут Сергей припомнил всё: и серый землистый цвет лица Коптева, и плохую память, и забывчивость, и неусидчивость, и агрессивность в предвечернее время и его зрачки, в течение дня претерпевавшие существенные изменения в размерах. Он понял, что Коптев – системный морфинист.
Для расследования аварии и оценки действий личного состава части в аварийной ситуации прибыла комиссия. В составе комиссии был профессор Виденский, главный специалист окружного госпиталя. Во время работы комиссии Сергей общался в основном с профессором. Они и раньше встречались в госпитале, а здесь познакомились поближе. Когда комиссия закончила работу, прощаясь, профессор сказал Сергею:
- Серёжа, у тебя светлая голова и тебе нечего делать в части, только тупеть и опускаться до уровня Коптева. Подавай рапорт на учёбу в Ленинградскую медицинскую Академию, я тебе помогу поступить, это моя альма-матер.
Вскоре после отъезда комиссии Сергей подал рапорт. Через несколько дней его вызвали к командиру части, полковнику Соболеву. Полковник был по-отечески ласков:
- Присядь, лейтенант, в ногах правды нет. Расскажи-ка мне, лейтенант, что тебя у нас не устраивает, почему ты хочешь нас покинуть? Ты нам подходишь, и солдатики о тебе хорошо отзываются. И вот комиссия признала твои действия правильными. Рассказывай.
- А что рассказывать? Всё меня устраивает, жалоб нет, просто хочу учиться дальше, получить специализацию, может быть, заняться научно-исследовательской работой. Я всё в рапорте написал.
- Может быть, тебя не устраивает жильё в малосемейке? Так мы тебе дадим отдельную благоустроенную квартиру, скоро сдаётся дом в городке. Ты сколько служишь у нас?
- Около года.
- Ну вот, я же говорю, что как все молодые специалисты на гражданке получишь в течение двух лет квартиру. Ты моё слово знаешь. Ничего, что я на «ты»? Я могу и по уставу.
- Спасибо, товарищ полковник.
- Так, что, спасибо - да или спасибо - нет?
- Я хочу учиться.
- Ну что ты заладил: хочу-хочу? Мало ли что я хочу. Но есть ещё долг перед Родиной, есть ещё такое мужское дело - защищать Родину. Если все будут учиться, то кто же будет её защищать?
Сергей молчал.
- Ну, вот что, лейтенант, я смотрю ты парёнь упёртый. Только заруби себе на носу, что пока я командир части, из неё ни один офицер не пойдёт никуда учиться! Ни один! Понял? А если будешь бузить, прямой путь тебе в Сибирь, в самую захудалую часть. Не нравится тебе Украина, будешь служить там, «где Макар телят не пас». Или под трибунал! Я тебе это устрою, я смогу!
Сергей стоял потупившись.
Полковник немного помолчал и, видимо решил заканчивать разговор.
- Так! Я всё сказал, делай выводы, если не дурак. А будешь долбиться дальше, прыгать через голову, то имей в виду! Свободен!
Когда Сергей зашёл в помещение санчасти, в коридоре его уже поджидал Коптев.
- Зайди, поговорим! – отрывисто и, как показалось Сергею, угрожающе бросил капитан.
Сергей возмутился:
- Что вам всем от меня надо? Один грозится трибуналом, другой лезет с разговорами. «Имей в виду!» - передразнил Сергей Соболева, - Я сам вас имею в виду!
- Товарищ лейтенант, зайдите в мой кабинет! Это приказ!
Сергей зашёл в кабинет капитана и закрыл за собой дверь:
- Ну что? Заговорил по уставу? А вот теперь слушай меня, товарищ капитан, я тебя за год уже наслушался! Если ты ещё раз, скотина, будешь со мной разговаривать в таком тоне, угрожать и «тыкать» мне не по уставу, твои манипуляции с морфином будут известны не только в части, но и за её пределами!
Сергей повернулся и вышел, с силой хлопнув дверью. Зайдя к себе в кабинет, он тут же услышал быстрые шаги Коптева по коридору и стук закрывающейся входной двери помещения медсанчасти. Сергей понял, что дело принимает слишком серьёзный оборот. Он вышел в коридор, дверь в кабинет Коптева была открыта. Сергей зашёл в кабинет и тут же обратил внимание, что сейф заперт, но в дверце торчал ключ. Решение пришло молниеносно. Он открыл сейф и взял упаковку с ампулами двухпроцентного морфина. Выйдя в коридор, Сергей крикнул: «Самвэл!» В ту же секунду из ординаторской выскочил сержант.
- Беги к дежурному по части, скажи: «Лейтенанту Советову плохо» и всё, дальше молчи. Ты ничего не слышал и ничего не знаешь. Просто: «Лейтенанту Советову плохо!» Понял? Выполняй!
Самвэл побежал. Сергея колотило, как в ознобе. Закрыв дверь, он вскрыл несколько ампул и бросил их на пол, набрал в шприц морфина и ввёл себе в вену. Он почувствовал «приход»… . Страх, нервозность и дрожь покидали его… . Сергей решил, что будет имитировать самоубийство, откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Потом был окружной госпиталь, обследование, расследование, до Сергея доходили слухи, что его дело уже готовят к передаче в Трибунал. Но,
видимо, кому-то очень хотелось замять это дело и, по неизвестным для Сергея причинам, решение было изменено. Он был уволен из кадрового состава Советской Армии «в связи с полным служебным несоответствием», с тем самым «волчьим билетом», влияние которого на умы чиновников штатских медицинских учреждений, он почувствовал на себе в полной мере очень скоро. Прослужил Сергей «войсковым лекарем», как он в шутку иногда называл себя в тот период жизни, один год, два месяца и четыре дня.