Вот, кого не ожидал Толик встретить здесь – так это Римму Шварц.
- Здравствуй, Римма.
- Здравствуй, Толя.
- Здравствуй, Олег, - Плюшкин протянул руку Олегу Языкову и покосился на сидевшего на стуле незнакомого пионера.
- Я вижу: все в сборе. Начнем, - ровным спокойным, голосом произнесла Ольга Петровна - редактор местного телевидения.
Телепередачу местного телевидения «Твои любимые сказки» Плюшкин любил с раннего детства. Выходила она редко – раз в месяц, а иногда и того реже. Вела ее добрая и ласковая тетя Надя. Улыбка у тети Нади была удивительная, глаза – необыкновенные, веяло от нее чем то теплым родным и очень знакомым.
О том, что сам Плюшкин может, когда ни будь попасть на телевидение, Толик даже и не мечтал. Его маму Нину Даниловну – кавалера ордена Ленина однажды приглашали на телепередачу посвященную празднику восьмого марта. Но это же мама, у нее орден! А Толик? Его кто пригласит? За какие заслуги? За хорошую учебу? За боевые и трудовые подвиги? «Ой, не смешите мои тапки!» - как сказала бы по этому поводу бабушкина подружка тетя Шура.
И, все же чудеса на свете случаются. И началось оно для Плюшкина в четвертом классе, когда классным руководителем соседнего «4-Б» стала его любимая теле ведущая - Башмакова Надежда Николаевна. Надежду Николаевну полюбили сразу же, с первых минут. Из сборной бригады четвероклассников Башмакова создала школьный театр «Чебурашка», а через год начала приглашать своих артистов на телевидение. Не избежал этой доброй участи и Плюшкин. Правда, в новогодней передачи роли ему не досталось, зато сейчас, похоже, судьба ему улыбнулась.
Телепередача, в которую пригласили Толика, называлась «Твое пионерское лето». Роли в ней распределились так: Римма и Андрей (так звали незнакомого Плюшкину пионера) – ведущие, Толик и Олег – хулиганы. Ведущие рассказывают с экрана телевизора, о том, как зауральские пионеры проводят свое лето, а в конце передачи Толик с Олегом разыгрывают сценку: сначала двое школьников, обуреваемые жаждой славы вырезают свои имена на скамейке, а затем устремляются увековечить их на ближайшем дереве. Конечно же, добрые и вездесущие ведущие успевают перехватить занесенную над нежным зеленым стволом дерева грозные руки хулиганов. Преступление предотвращено. После непродолжительной беседы хулиганы идейно перековываются. Побеждает дружба. И здравый смысл. Все хорошо. Все довольны.
Домой с телестудии возвращались втроем: Римма, Толик и Олег. Чтобы не было скучно, Плюшкин попросил Языкова рассказать повесть Александра Ломма «Ночной орел». После того, как в «Пионерская правда» напечатала фантастическую повесть «Дрион» покидает Землю» имя этого автора было у многих на слуху. Олега не надо было долго упрашивать. С Риммой он познакомился только что в телестудии, и сейчас оба чувствовали себя несколько скованно и неуютно. Всю дорогу до школы Языков увлеченно пересказывал книгу, а Плюшкин шел и в душе тихо улыбался: он прочитал эту повесть еще в прошлом году. Около гастронома, стоящего напротив школы, Олег остановился, достал из кармана сетку – авоську, и, сказав, что ему надо купить молока, поспешно скрылся за углом магазина.
- Куда это он? – изумленно спросила Римма.
- К ящикам с пустыми бутылками. Олег этикетки от бутылок собирает. У него уже почти целая тетрадка наклеена. Вот, ты в детстве марки собирала?
- Да. Но недолго. Надоело. Альбом до сих пор лежит в шкафу, на второй полке сверху.
- А спичечные этикетки?
- Нет. А зачем?
- А марки зачем?
- Все собирают. Красиво.
- Спичечные этикетки тоже красиво. Было дело – увлекался в детстве. Как сейчас помню: насобираешь спичечных коробков штук десять, и – в тазик с водой. Отмакать.
- А собираешь где? Около урны? – Римма брезгливо сморщила нос.
- Где придется. Один раз я у помойки нашел целых два набора: «Космос» и «Памятники». Красивые! Наклеил их в альбом и всем показывал. А мама узнала, откуда они, и выкинула. Весь альбом. Всю коллекцию!
- И правильно! Нечего всякую заразу в дом приносить!
- Правильно, - Толик грустно вздохнул: - но все равно жалко! Мне тогда 6 лет было. Два дня ревел!
- Бродяга, что у тебя за воспитание?
- Какое есть: дворово – помоечное. Ты в детский сад ходила?
- Да. Как все советские дети.
- А я - нет. Меня бабушка воспитывала и двор. Может, ты еще и бутылки пустые не собирала и не сдавала?
- Нет. А зачем?
- На конфеты. На мелкие расходы.
- У вас, что дома конфет не было?
- Были. Но их всегда не хватало. Мама их прятала, а мы с братом находили. Сейчас мы выросли, и конфеты никто не прячет. Ладно, расскажи лучше, как ты лето провела?
- В Киев ездила. У меня там дедушка с бабушкой. Два месяца гостила. Обратно с родителями на поезде через Москву возвращались. Неделю в Москве у тетушки жили. Музеи, театры, выставки.
- Здорово!
- Бродяга, а ты как лето провел?
- Три дэ: двор, дача, деревня. Два сада. Целый месяц – то в один сад, то в другой. Потом месяц в деревне – у одной тетки, у другой, у третьей. Мой родители - деревенские. Мамины братья и сестры по другим городам разъехались, а папина родня почти вся в деревнях осталась. Одну из тетушек зовут Варя, а другую – Валя. Мой брат их часто путает и говорит так: «Тетя Ва – ва, дай молока».
- У тебя брат есть?
- Да. Сергеем зовут. На 7 лет меня старше. Он сейчас в армии служит. В десанте.
- Хорошо тебе.
- Чего хорошего? – удивился Толик.
- Брат есть. А я – единственный ребенок в семье.
- А-а. Мы с ним не ладим. Он меня лупит, родители его. Лупили, пока в школе учился.
- За что?
- За двойки. Он двоечник. Два года в шестом классе просидел.
- У тебя родители, что, детей бьют? Ремнем? – глаза у Риммы испуганно округлились.
- Брата. Ремнем, резиновым шлангом от стиральной машины. Меня то пальцем не тронули. Я самого раннего детства помню весь этот ужас: его бьют, он кричит, с каждым ударом все громче и громче. И я от страха убегаю в соседнюю комнату и под кровать залажу или дверь закрываю и держу, чтобы крика не слышать. А крик все равно слышен, только тише. Не надо об этом, хорошо?
Римма молча кивнула.
- Ты когда в Курган вернулась?
- На прошлой неделе. Во вторник.
- И я во вторник. Я бы еще погостил, да сестра сродная Надежда, решила дочерей окрестить. Вот, все вместе и вернулись. А ты крещеная?
- Нет, - Римма улыбнулась, и тихо засмеялась: - у нас вера другая.
«Католики, наверное», - подумал Плюшкин.
- Расскажи, как там в Киеве.
- В Киеве? В Киеве хорошо…
На следующий день, после непродолжительной репетиции, снова возвращались втроем. Олег продолжил пересказ повести. Около гастронома он снова остановился.
- За молоком? – участливо спросила Римма.
- Да. И за кефиром.
- И за хлебом, - подсказал Плюшкин.
- Хлеб в гастрономе не продают, - Олег снова достал из кармана авоську и торопливо юркнул в распахнутые двери магазина.
- А я читала эту книгу. Мы ее в Риге купили в прошлом году.
- Ты была в Риге?
- Да, и в Талине, и в Ленинграде. Мы каждый год куда ни будь ездим. А ты в каких городах был?
- Ни в каких. Я даже в Челябинске не был.
- Какой же ты после этого бродяга?
- Бродяга – это состояние души. Вот, ты, Римма со своими родителями полстраны объездила, но ты не бродяга – ты путешественник. А я кроме десятка деревень и родного города ничего не видел, но я – бродяга, потому что люблю бродить по родному городу. «Я кот, который гуляет сам по себе». У вас дома кот есть?
- Нет. Собака есть. Спаниель. Джеком зовут.
- Здорово! А мне мама не разрешает держать ни кошек, ни собак, ни рыбок, ни кого!
- Ты животных любишь?
- Очень. Мы с Женькой Грязновым когда домой идем, на перекрестке улиц Гоголя и Савельева прощаемся. А мимо нас по Савельева грузовики с коровами проезжают. Их на мясокомбинат везут. У коров глаза такие грустные, и мычат они так протяжно, что аж сердце останавливается. Я после этого мясо в супе видеть не могу. А свиней не жалко. Вот, ты, когда сало шпик ешь, ты, ведь о свиньях не думаешь?
- Мы сало не едим.
- Правильно! Папа тоже говорит, что шпик – это тяжелая пища, и есть ее, не рекомендуется.
- Толя, ты не понял: мы вообще свинину не едим.
- И когда пельмени стряпаете, в фарш не добавляете?
- Нет.
Толик изумленно пожал плечами:
- Ну, и ладно. Свиньям лучше и, нам больше достанется.
- А, вот, и мама моя с Джеком гуляют. Джек! Джек! – громко закричала Римма. Маленький спаниель с радостным лаем бросился к своей хозяйке.
- Можно погладить?
- Можно. Он не кусается.
Плюшкин погладил спаниеля по голове и ласково почесал ему за ушами:
- Ладно, я пойду.
- А ты не хочешь с нами погулять?
- Нет. Я собак не люблю, - грустно сказал Толик, резко повернулся и быстрыми шагами направился в сторону школы.
До прямого эфира оставалось полтора часа времени. В телестудии было душно, и Плюшкин с Риммой вышли на свежий воздух.
- Ты, почему вчера не остался? Погуляли бы с собакой.
- Да – а. Знаешь, не приятно как то. Все у тебя хорошо. Ты отличница. Лето в Киеве проводишь, полстраны объездила. Все у тебя есть, даже собака! Я рядом с тобой, как дворняга безродная.
- Толя, прекрати. Главное не кто ты, а какой ты.
- Ты говоришь, как поросенок из моего любимого мультика.
- Поросенок Чуня.
Плюшкин молча кивнул.
- Странно, как то, Бродяга: вот, я в передаче о пионерском лете рассказываю, репортажи про пионерские лагеря комментирую, а сама эти лагеря на дух не переношу! Я 2 раза ездила в эти пионерские лагеря. Два, два, летних месяца на прочь вычеркнуты из моей жизни! Ну, не по мне это: линейки, сборы. Все строем: в столовую, на речку, все по свистку, под красным знаменем. Подъем под звуки пионерского горна! Ну, не нужны мне летом такие коммунистические будни! Летом я хочу от – ды - хать!
- А, может, тебе просто с пионерским лагерем не повезло? Вот, в «Колюшке», говорят, хорошо. А я, один раз ездил и попал в пионерский лагерь – не приведи господи! Корпуса деревянные, туалеты общие, тоже деревянные, по одному на два корпуса, и расположенные у черта на рогах! Один раз утром проснулся, в животе урчит. Я в туалет… пока оделся…пока бежал…Во общем, не добежал я. Задницу в ближайшем умывальнике (умывальник общий, на улице) вымыл, а плавки вытер, как мог. Потому как если их замыть, то они высохнуть не успеют. А запасные в чемодане, чемодан в камере хранения, а камеру хранения только после завтрака открывают. И, тут, утреннее построение в отряде перед завтраком (в столовую же строем ходим). Я встал в строй. Стою, никого не трогаю. Подходят ко мне два брата – Витька и Серега и спрашивают: «Ты, что, обасрался?» А я в ответ: «Нет». Серега наклонился к моей заднице, понюхал и бодрым довольным голосом на весь строй заявляет: «Что – то говнецом попахивает!» Плавки я после завтрака сменил.
Римма прикрыла рукой рот и тихо рассмеялась:
- Бродяга! Фу – у! Что за воспитание! Ты все таки с леди разговариваешь!
- Извини, проза жизни.
- Жаль, что у нас местное телевидение, а не всесоюзное! Так бы меня бабушка с дедушкой в Киеве увидели. Я бы им кивнула с экрана.
- Всесоюзное? Чего мелочиться, бери выше: всемирное телевидение! Уважаемые телезрители сегодня весь вечер у нас в гостях звезда мирового телеэфира – неотразимая Леди Шварц!
- В роли хулигана в кепке – начинающий актер Толик Плюшкин по прозвищу «Бродяга»! Маэстро, туш!!!
Плюшкин дважды гордо промаршировал мимо сеющейся Римма, после чего остановился и радостно раскланялся на все четыре стороны.
- Знаешь, Бродяга, а я через два дня уезжаю.
- Куда?
- На юг. На море. В санаторий. С родителями.
- А школа?
- Папа договорился.
- Здорово. А когда вернешься?
- В конце сентября. В двадцатых числах.
- Жаль. У меня 18 сентября День рождения.
- А приеду и поздравлю тебя. И подарок привезу – раковину вот – такую! С надписью «Лучшему теле хулигану в День рождения»
- Спасибо. Я буду ждать.
Передача про пионерское лето прошла спокойно, без срывов, без накладок.
На следующий день, после завтрака, Плюшкин, как обычно вышел во двор и огляделся: из сверстников – никого! «О! Глянь те – ка, хулиган из телевизора!» - Толик обернулся. На углу дома возле детской коляски стояла соседка с третьего этажа. «Опять будешь скамейку резать? Или сразу с дерева начнешь?» - весело спросила молодая мамаша. «Вот», - грустно подумал Плюшкин: «я и стал звездою телеэкрана».