Кейлот не раз представлял себе гибель Алмазного Дракона. Перипетии поединка, предшествующие этому событию, разнились от случая к случаю, однако сам финал оставался неизменным: оружие дракона обращалось против него и превращало чудовище в стеклянное изваяние. А потом ящер опрокидывался наземь, и тело его разбивалось на тысячи осколков.
Реальность, однако, призвана вносить свои коррективы в мечты людей. Алмазный Дракон не остекленел. Получив смертельное ранение, он издал короткий, как будто удивленный и захлебывающийся, рык, упал на пол, несколько раз содрогнулся и затих. Но прежде чем это произошло, судьбе было угодно преподать Кейлоту наглядный урок, в отместку за то, что посягнул на жизнь дракона, последнего в своем роде. Так, нанеся роковой удар – лезвие кинжала разрубило толстый узел переплетающихся серебристых нитей и на всю длину клинка погрузилось в розовато-серый мозг чудовища – Кейлот обнаружил, что источник смертоносных белых смерчей находился вовсе не в драконьей груди и даже не в глотке. А в черепе. Пресловутые серебристые нити оказались не чем иным, как сосудами, в которых зарождался и подавался к слюнным железам убийственный состав. Кейлот повредил целостность этих сосудов, и их содержимое выплеснулось наружу.
Далее все произошло слишком быстро, чтобы воин успел предпринять какие-либо действия. Сначала погас драгоценный блеск рубина, погруженного в рукоятку кинжала, сменившись бесцветным мерцанием обыкновенного стекла. В ту же секунду Кейлот ощутил легкое покалывание в подушечках пальцев и на тыльной стороне ладони, которое вскоре сменилось чувством жжения, а затем – глубоким онемением, пробирающим до самых костей.
Кейлот предпринял попытку выдернуть кинжал, но клинок плотно засел в мозгу у чудовища. Тогда воин попытался просто разжать пальцы – подарок Ватто был бесценен, но при спешном отступлении всегда приходится чем-то жертвовать – но сделать это оказалось невозможно. В результате действия стеклянного яда ладонь Кейлота непостижимым образом соединилась с рукояткой, слившись с нею воедино. Обуреваемый самыми скверными предчувствиями, не в силах поверить в то, что это происходит на самом деле, Кейлот одну за другой предпринял еще несколько попыток освободиться, но все они пропали впустую – воин оказался намертво прикован к издыхающему ящеру.
Стеклянная волна двинулась вверх по руке, леденящим параличом заглатывая пальцы, кисть, запястье, предплечье… Каждый нерв, отзывался на ледяное прикосновение ужасающей болью, как струны арфы, которые вместо мелодии изливают смерть.
Сначала изменения коснулись кожи. Она слегка побелела, как будто от лютого мороза, а потом стремительно обесцветилась и остекленела, обнажив темно-красную кровавую плоть. Затем появилось хитросплетение вен. Кейлот воочию видел, как стремительно бежит по ним кровь, унося с собой частицы стеклянного яда, словно бурный поток, смывающий в реку скорбные последствия разлившегося весеннего паводка. Вскоре возникли розовато-белые кости и суставы. Последние еще пытались совершать некие движения, но вскоре исчезли и они, растворившись в бесцветном пространстве, как растворяется последний крохотный кусочек льда, превращаясь в воду.
На воина накатила первая волна дурноты: голова пошла кругом, мышцы ослабли. А вскоре Кейлот оказался во власти изнуряющей лихорадки. И поэтому не придал особого значения странному, невесомому, почти эфемерному прикосновению, словно чьи-то легкие руки опустились ему на плечи, а тонкие изящные пальцы безболезненно, но настойчиво вжались в кожу. Похоже, это невидимое существо было многоруким, поскольку такие же прикосновения Кейлот ощутил на спине и под затылком. Две ладони осторожно обхватили его локти, а одна – крепко сжала левое запястье.
- У меня получается! - улыбнулся Лютто, на миг оглянувшись, чтобы удостовериться, что брат наблюдает за его успехом. Ватто сидел, привалившись спиной к стене. Руки были вытянуты вдоль тела, а под сжатыми в кулаки ладонями скопились целые лужи крови.
- Не отвлекайся, - прошептал он.
Однако тут на помощь Кейлоту пришел сам Алмазный Дракон. Не сознательно, конечно, потому что мозг чудовища был мертв и все, что говорило в нем в тот момент, это предсмертные судороги и трупное окоченение. Черепная чешуйка захлопнулась так же внезапно, как и приоткрылась, и с легкостью разрубила протянутую руку. Точка разлома пришлась на стеклянную часть, поэтому освобождение прошло практически безболезненно. Осколки брызнули в разные стороны, картечью окатив лицо воина. После этого ящер повалился на пол, а Кейлот, удерживаемый десятком невидимых рук, повис в воздухе.
Лицо Лютто напряглось.
- Ох, я не удержу его! – воскликнул южанин, когда его руки, простертые вперед и вверх, задрожали и слегка согнулись в локтях.
- Плавно опусти его на пол, - посоветовал Ватто. – Не предпринимай резких движений. У тебя всегда с этим были проблемы.
Лютто медленно двинул руки навстречу друг другу. Через мгновение запястья скрестились, как клинки мечей. Кейлот начал медленно опускаться, но вместе с тем его тело заметно перекосило в воздухе.
- О, грозовые небеса! – выдохнул Ватто. - Что же ты делаешь?
- Может, сам попробуешь? – прошипел Лютто.
- Учился бы лучше, когда была такая возможность! – назидательно сказал Ватто.
Лютто пропустил последнюю фразу мимо ушей. Он ограничился тем, что организовал Кейлоту мягкую посадку и оттащил его подальше от падающей туши Алмазного Дракона.
Хрустальная пещера содрогнулась в последний раз, когда чудовище распласталось на полу. Его крылья распахнулись в последнем инстинктивном движении, призванном обезопасить ящера от свободного падения и последующего столкновения с землей. Однако сейчас в этом не было необходимости. Одно крыло треснуло, оказавшись подмятым под тяжеленное тело. Другое наткнулось на стены пещеры и застыло, отгородив, точно ширмой, переднюю часть коридора от задней. Потом все затихло.
Ни Лютто, ни Ватто еще не знали, какие потери понес их предводитель, поэтому немало удивились тому, что он, оказавшись в безопасности, остался лежать на полу. Воин не пытался подняться и, кажется, вообще не шевелился. Южане недоуменно переглянулись, выбрались из убежища и заспешили к Кейлоту. Лютто бежал впереди, ловко перебираясь через поваленные колонны и огибая кучи битого стекла. Ватто не рискнул перейти на бег. Голова его кружилась от кровопотери, а сквозь сомкнутые пальцы все еще сочилась кровь.
- Господин! Господин! Что с вами? – Лютто склонился над Кейлотом. Потом заметил культю, увенчанную зазубренными осколками стекла, и в ужасе отпрянул. – Его задело!
Ватто опустился на колени рядом с братом. Лютто сразу обратил его внимание на свое страшное открытие.
- Беда, - выдохнул Ватто.
- Он умрет, да? – взволнованно спросил Лютто.
Ватто приложил тыльную сторону обагренной кровью ладони ко лбу Кейлота. Когда убрал ее, на восковом лице воина остался кровавый отпечаток.
- Лихорадка, - сказал Ватто. – Стеклянный яд растекается по всему телу.
- Он умрет? - переспросил Лютто.
- Если мы ничего не сделаем, то… да.
- А что мы можем сделать?
Ватто пожал плечами:
- Я не знаю, - с прискорбием признал он. Потом поразмыслил немного, и добавил: - Ну-ка, закатай ему рукав.
Лютто подчинился. Он поднял рукав Кейлота до самого плеча, и братья смогли оценить масштабы поражения. Леденящая волна остановилась в дюйме от локтевого сгиба. Правая рука вместе со стеклянной частью оканчивалась серединой предплечья. Более всего она теперь напоминала стеклянную бутыль с отбитым горлышком. Кожа на границе поражения стала синей, вены взбухли так, словно готовы были лопнуть.
- Ну, что? – с надеждой спросил Лютто, как будто сам не видел, насколько все скверно.
- Плохо дело, - покачал головой Ватто. Он пытался быстро что-то придумать, однако в голове было пусто и тихо, если не считать барабанной дроби, которую выбивала кровь, пульсирующая в висках. Да еще из его левого кулака вместе с кровью вытекла прозрачная струйка. Не прерываясь, она достигла пола и застыла. Когда Ватто шевельнул рукой, основание новоявленной сосульки переломилось, она упала на пол и разбилась.
- Это еще что такое? - остолбенел Лютто.
- Это? Это стрелы, которые Самум достает из своего тела и передает мне.
- Они не опасны?
- Не знаю.
- Что будем делать?
- Мы должны выбраться отсюда. Я не знаю, который сейчас час, однако если до восхода солнца осталось совсем немного, то лучше поторопиться.
- А что с Кейлотом?
- Когда окажемся снаружи, возможно, тогда что-то придумаем. Я думаю… Я попробую поговорить с… Ну, ты сам знаешь, с кем, - Ватто напряженно сглотнул, с тревогой вспоминая о своих могущественных собеседниках.
Лютто в изумлении уставился на брата:
- Они не разговаривали с тобой лет двести, если не триста.
- Я знаю. Но надо попытаться вызвать их на разговор. Иначе Кейлоту не помочь. Другого выхода у нас нет.
- Хорошо. Но как ты планируешь выбраться? Вход завалило! – Лютто в отчаянии всплеснул руками.
- Это отверстие служило входом и выходом для Алмазного Дракона. А если пещеру строили люди, они могли предусмотреть здесь лазейку и для себя. Чтобы иметь прямой доступ к сокровищам и при этом не рисковать жизнью на отвесных горных склонах.
- Логично, - согласился Лютто. Он с готовностью поднялся, и указал большим пальцем себе за плечо: - Пойду, посмотрю в тех помещениях, которые стерег Алмазный Дракон. Если потайной ход действительно существует, то он должен находиться там. А ты оставайся здесь и, если Кейлоту станет хуже, кликни меня.
- Хорошо.
Но Лютто не спешил уходить.
- Если хуже станет тебе, - сказал он, - тоже зови. Не полагайся на собственную выносливость.
- Ладно. Иди.
Лютто ушел. Поравнявшись с телом Алмазного Дракона, южанин предпочел обойти его по широкой дуге, как будто гигантская тварь только притворялась мертвой и делала это крайне неубедительно. Пройдя еще несколько ярдов, он оказался в том месте, где коридор упирался в глухую стену, а вправо и влево от него отходили обширные помещения-гроты.
Лютто насторожился, заслышав приглушенную возню слева. Как ему казалось, в хрустальной пещере не должно было находиться иных обитателей, кроме Алмазного Дракона. Он сунул руку под плащ и вытащил из ножен изогнутый кинжал, точную копию того, который десятью минутами ранее оборвал жизнь Серебряного Дьявола. Он поднял руку на уровень плеча и направился в левый грот. Остановившись в широком арочном проеме, по периметру которого тянулись все те же замысловатые иероглифы, подсвеченные слабым фиолетовым сиянием, Лютто окинул ошеломленным взглядом представшую перед ним картину. Посреди грота возвышалась огромная куча искрящегося белого песка. Ее вершина едва не упиралась в сводчатые потолки. Из песка то здесь, то там торчали гигантские каменные глыбы. Валуны были тщательно отшлифованы, имели гладкую поверхность и плавные очертания. Глаза южанина тут же отыскали и источник шума – у подножия песчаной горы сидела огромная сутулая фигура, покрытая длинной черной шерстью. Сложно было представить существо настолько же нелепое, насколько страшное и уродливое. Лютто едва удалось справиться с желанием попятиться назад или, развернувшись, помчаться, куда глаза глядят. Гораздо больше силы воли ушло на то, чтобы не позволить рукоятке кинжала вывалиться из вмиг ослабевшей руки.
Широкая, выгибающаяся колесом спина, по центру которой, подобно уменьшенной копии горного хребта, выступали остроконечные позвонки. Их было не меньше полусотни. Длинные руки, кисти которых буквально волочились по земле, и сравнительно короткие ноги с когтистыми лапами. На макушке располагались гладкие, заостренные и загнутые назад рога. А с боков туловища свисала пара длиннющих щупалец. Оба лежали на полу, свернувшись клубком возле правой и левой ступни, как пара впавших в зимнюю спячку черных гадюк…
Облик каждого конкретного демона ночи являлся уникальным и неповторимым. Лютто даже словил себя на мысли, что Медасфен был еще не самым страшным среди своих собратьев и обладал далеко не таким кровожадным нравом, как, скажем, Лифебрус или Барефлис. Казалось, не только Атлантис, но целый мир вздохнул свободно, когда эти два чудовища наконец исчезли с лица земли.
Отвлекшись от своих мыслей, Лютто заметил, что Медасфен-Демон-Ночи смотрит на него поверх огромного косматого плеча. Широко посаженные глаза полыхают желтым огнем, а узкие зрачки выделяются на их фоне зловещей непроницаемой чернотой. Его жуткая физиономия являлась ужасающей пародией на морду лисицы, обезьяны и летучей мыши, как будто какой-то безумный бог в порыве невообразимого экстаза решил слепить этих животных воедино. Впрочем, Лютто знал имя этого бога. Ливрас. Да к тому же не сомневался, что если смотреть на Демона Ночи достаточно долго, то можно обнаружить в его облике признаки многих других коварных зверей. Только кому захочется это делать и не спать потом целую вечность?
- Люцетриан! – пророкотало чудовище, оскалившись. От этого возгласа Лютто захотелось поменяться местами с бесчувственным Кейлотом. – Верни обратно в ножны свою железку и не заставляй меня думать, будто этим оселком ты хочешь оборвать мне жизнь!
Лютто горделиво выпрямился и вопреки пожеланию Демона Ночи не только не опустил руку, вооруженную клинком, но даже поднял ее повыше.
- Копия этого кинжала только что умертвила Алмазного Дракона! Если для ящера оказалось достаточно, то для тебя тоже должно быть в самый раз!
Демон Ночи нахмурился – выглядело это настолько жутко, что Лютто предпочел отвести взгляд.
- Алмазный Дракон мертв? То-то я и смотрю, что как-то подозрительно тихо стало в пещере, - пробормотало чудовище, потом подняло взгляд на Лютто и ухмыльнулось. Южанину пришлось лишь догадываться, какой смысл вложил демон в свою жуткую улыбку: дружелюбие, сочувствие, угрозу или злобу. – Тебе что же, посчастливилось спастись?
- Да… Но Кейлот смертельно ранен…
- Какое несчастье! – всплеснул руками Демон Ночи, не переставая то ли злобно, то ли иронично скалиться. К сожалению, грубое устройство его поразительно уродливой морды лишало демона возможности изображать столь тонкие эмоции. – Сей мир порой покидают самые достойные люди! Убери кинжал, сильфид! Не вынуждай меня доказывать, что для того, чтобы свернуть тебе шею, мне не доведется даже вставать!
Лютто подчинился и сунул клинок в ножны. Чудовище меж тем продолжало:
- Подойди сюда, Люцетриан! Хочу поближе рассмотреть твое беззастенчивое и лживое лицо! Нам ни к чему вспоминать былые обиды, ведь так? Все это осталось в далеком прошлом! Утонуло вместе с Атлантисом, - и он то ли самодовольно, то ли издевательски захихикал.
- Чего ты хочешь? - буркнул Лютто, подходя ближе, но все же благоразумно держа правую ладонь на рукоятке оружия. Он не спускал глаз с черных щупалец, не забывая об их выдающейся маневренности.
- Не смотри, что я сейчас в облике демона, Люцетриан, - и чудовище постучало огромным кулаком по широкой груди. – Тут тоже бьется живое сердце! И оно так же ясно помнит Гритлану, как и твое!
Ноги Лютто, казалось, вросли в пол. Медасфен пристально наблюдал за ним, желая подсмотреть на лице южанина каждую болезненную эмоцию, чтобы насладиться ею, как пиявка – кровью. Лютто не собирался доставлять ему такое удовольствие и, преисполнившись уверенности, спросил:
- Откуда столько чувственности в черством сердце?
Демон Ночи сделал вид, будто не расслышал колкую фразу.
- Все равно она уже давно умерла, и нам нет причины и дальше соперничать за ее благосклонность…
- Мертва? Как? – пошептал Лютто. Он не хотел показывать свой внезапно пробудившийся интерес. Но ничего не мог поделать.
- Не знаю. Но ее давно уже нет среди живых, - Медасфен сокрушенно покачал необъятной рогатой головой. - Я смирился с ее смертью… А ты? – и Демон Ночи ехидно скосил свои страшные глаза на Лютто.
Южанин покачнулся, как громом пораженный. Меньше всего он хотел сейчас открывать душу перед злокозненным существом, которое однажды уже получило по заслугам за свое коварство. Однако к такой новости он оказался не готов. По прошествии тысячи лет никак не мог набраться решимости предать забвению заветную, сладкую, но безнадежную мечту.
- Я никогда не устану терзать твое изнеженное сердце, Люцетриан! – восторжествовал Демон Ночи, победоносно улыбаясь.
- Ты лжешь!
- Ничуть! Но я с удовольствием повторил бы то же самое, чтобы вновь лицезреть невыносимое страдание на твоем лице!
- Прекращай спектакль! - процедил сквозь зубы Лютто, негодуя на себя за то, что вновь попал Медасфену на крючок. - Что ты здесь делаешь?
- Я пришел вот за этим, - Демон Ночи запустил семипалую руку в сыпучую сверкающую субстанцию и показал южанину пригоршню белых кристалликов, таких мелких, что они больше напоминали крупинки соли.
- Что это? – спросил Лютто.
- Это? Это насмешка мертвых над живыми! – закричал Демон Ночи, внезапно обозлившись.
Подобный рык заставил бы другого человека тут же ретироваться восвояси или, по крайней мере, отшатнуться, но Лютто даже глазом не моргнул. Всех, кто задевал раздутое самолюбие Медасфена, южанин почитал своими союзниками. Если это были мертвые… Ну что же, пусть будут мертвые!
- Так ты поэтому тащился за нами всю дорогу! – усмехнулся южанин, наклоняясь и поднимая щепотку чудо-песка. Он высыпал ее на подставленную ладонь и крошечные кристаллики, размерами чуть превосходящие сахарные крупинки, заискрились белым и зеленым. – Хотел поживиться легендарными сокровищами Алмазного Дракона?
- Кто бы мог подумать, что древние хитрецы посадят грозное чудовище стеречь обыкновенную муку!
- Это же алмазный песок!
Ну да, алмазный песок. Вещество, конечно, не такое дорогое, как ограненные кристаллы алмазов, но тоже довольно ценное. И уступало оно в стоимости лишь потому, что частицы его были слишком малы, чтобы годиться для полноценных украшений, зато практически незаменимы в инкрустации различных поверхностей. Может, в давние времена алмазный песок и имел более высокую цену, но сейчас предпочтение отдавалось не количеству драгоценностей, а их качеству.
Легендарные сокровища Алмазного Дракона? Лютто счел, что, исходя из смертельной опасности, какую представлял собой их почти неуязвимый страж, ассортимент драгоценных трофеев можно было бы слегка разнообразить. Золотом, скажем, или изумрудами… А вот какую ценность представляют эти каменные глыбы, погруженные в алмазный песок? Неужели это некие своеобразные каменные сундуки? Лютто утрудил себя тем, что мысленно продолжил видимые очертания валунов, и вдруг в изумлении сообразил, что камни эти имеют форму яйца.
- О, небеса, - прошептал он, пораженный. - Новое поколение…
- И к счастью, уже мертвое! – поправил его Медасфен.
- Откуда ты знаешь? - глаза Лютто перебегали с одного гигантского яйца на другое. Южанин вопрошал себя, что же он пытается отыскать. Потом понял – щели и трещины, которые указывали бы на то, что находящийся внутри яйца детеныш готовится к появлению на свет.
- Не тревожься, Люцетриан – маленькие уродцы мертвы. Теперь, когда алмазный зад мамаши никогда не сможет их высидеть.
- Сомневаюсь, - ответил южанин. – Они погружены в алмазный песок. Он быстро нагревается и дольше сохраняет тепло. Яйца, погруженные в такую субстанцию не испытывают недостатка тепла даже ночью, когда воздух остывает. Одним богам известно, сколько времени потребуется детенышам, чтобы достаточно окрепнуть и пробить скорлупу. Но точно знаю, что Алмазный Дракон – мать это или отец – мог не утруждать себя долгим высиживанием потомства.
- И что ты хочешь этим сказать? Что если я подольше тут посижу, то обзаведусь непобедимой армией алмазных драконов?
Лютто со все возрастающим ужасом смотрел на свое неожиданное открытие. Он не ответил на вопрос Медасфена - еще чего, вручать ему в руки такой внушительный козырь! Но не скрывал от себя, что подобную идею могли вынашивать те древние люди, которые возводили хрустальный дворец.
Так что же, пещера Алмазного Дракона была сокровищницей? Оплотом древнего чудовища? Нет. Тайна загадочного сооружения, располагавшегося на вершине Хрустальной Горы, раскрылась самым неожиданным образом.
- Это просто чудовищный виварий, - медленно проговорил Лютто.
* * *
Ватто тем временем ни на шаг не отходил от Кейлота. Сознание к воину так и не вернулось, а смерть постепенно водворялась в его теле, как новосел, обживающий купленный дом. Сначала Кейлот лежал неподвижно, и Ватто догадывался о том, что он все еще жив по шумному, прерывистому дыханию и пузырькам черной крови, вспенивающейся в уголках рта. Потом по телу воина одна за другой прошли несколько судорог. Первая была самой слабой и проявилась в легком подергивании пальцев, как будто Кейлот решил вдруг сыграть на невидимом рояле. Вторая последовала через две минуты и заставила ноги и руки Кейлота взметнуться в воздух, а затем бессильно опасть на пол. Временной промежуток до третьей оказался еще короче. На этот раз содрогнулось все тело. Четвертая и пятая судороги практически слились в одну и согнули тело воина в дугу. Несколько ужасных секунд Кейлот висел в воздухе, упираясь в пол только пятками и затылком. Ватто онемел от ужаса, наблюдая эту кошмарную картину. Не знал, как помочь другу, чем облегчить его страдания. Ему даже почудилось, будто он слышит треск костей, сминаемых чудовищным напряжением мышц. Хотя не исключено, что это скрипели подбойки на сапогах. Вскоре судорога отступила, и тело воина обмякло. Теперь оно было абсолютно неподвижно. Даже грудная клетка перестала двигаться. Ватто остолбенел – неужели это конец? А он так и не успел ничего предпринять…
Однако, приглядевшись, Ватто увидел кровь у Кейлота на губах, и она пузырилась, что свидетельствовало о наличии слабого, но по-прежнему продолжающегося дыхания.
- А вот и я, - Лютто приподнял провисшую перепонку драконьего крыла и прошмыгнул в открывшийся зазор, как актер, который после спектакля выходит к зрителям на поклон.
- Нашел что-нибудь? - с надеждой спросил Ватто.
- Да. В пещере действительно есть черный ход – он находится в правом гроте, в том, который Алмазный Дракон использовал, как спальню. И, полагаю, он имел на это полное право, поскольку ходом не пользовались уже лет двести. Там даже есть ступеньки.
Вдвоем они подняли Кейлота. Ватто закинул на плечи его левую руку, а Лютто осторожно взял укороченную правую. Свободной рукой он обхватил Кейлота сзади за туловище. Тело воина провисло между ними, голова свесилась, ноги волочились по полу, оставляя длинный непрерывный кровавый след. Когда братья поравнялись с распростертым телом Алмазного Дракона, то уделили ему внимания не больше, чем участку обвалившейся стены. В результате странных смертельных изменений алмазные чешуйки одна за другой принялись опадать на пол, как увядшие листья с веток мертвого дерева, тем самым обнажая зрелище, к которому совершенно готовыми могут быть только могильные черви. Лютто в отвращении отвернулся.
Черный ход представлял собой отверстие, прорубленное прямо в хрустальном полу. Слева над проемом нависала желтоватая монолитная плита. Ее край заслонял лишь одну шестую часть спасительного проема. Однако, глядя на ее очертания, в точности повторяющие округлую форму отверстия, не возникало сомнений в том, что в прошлом она могла служить люком, идеально маскирующим ход снаружи.
- Кто-то так спешно отступал, что позабыл как следует приладить плиту на место, - заметил Лютто.
- А мне кажется, - возразил Ватто,- что последний, кто почтил хрустальную пещеру своим присутствием. Покинул это место путем, отличным от того, каким пришел.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Что слепота Алмазного Дракона явилась для кого-то неприятным сюрпризом, – Ватто заглянул в зияющую черную дыру.
Он первым спустился в подвалы хрустального дворца. Лютто остался наверху и помог брату снести вниз Кейлота. Потом слез сам, оставив пещеру в одиночестве и безмолвии. Забытая, полуразрушенная и превращенная в склеп, она, тем не менее, продолжала свое вековечное существование, рассеивая преломленный солнечный свет в небе над долиной Тана.