Часть IV Силой сердца. Лад — клад.
Глава 7
- Здравствуй Сябрина. – Людок смущённо глядит, хлопая ресницами – А где Сафо?
- Приветствую тебя, о дочь моя ! У Сафо сегодня выходной. Она тебе очень нужна?
Людмила кусает губы. За три года, она изменилась. Былой напор сменился вдумчивостью, в общем, она теперь больше молчит, чем говорит. Вот, тихо вздохнула в ответ, ещё раз вздохнула.
- Сябрина, я тебя давно знаю как хорошую подругу, я восхищаюсь твоим талантом, мне нравится быть нянькой при твоих детях. Вы с Гошей взяли меня в семью, но я хочу быть матерью, иметь своих детей. Я бы не прочь залететь от Гоши, и мы даже пробовали несколько раз, но ничего не получается. Хотелось бы узнать у Сафо по поводу моего материнства.
- Не знаю, не знаю моя милочка. Вы, однако, очаровательная нахалка, позвольте вам заметить! Вы, душечка моя, аморальное существо, как вы посмели поднять руку на святая святых!
- Сябрина, ты не сердишься! Ты не можешь…
- Нет, я сержусь!
- А, почему ты улыбаешься?
- А я весело сержусь. То вы, дочь моя, заявляете, что блондины вас не возбуждают, а потом выясняется обратное! Вам, девушка, мужчин не хватает? Я понимаю, вам приспичило, и вы попытались использовать ближайший доступный объект. Это логично и безнравственно и, между прочим, извините за выражение, пошло!
- Сябрина, не добивай, я и так уже…
- Ах! вы хотите сказать – вас гнетёт раскаянье!
- Ну не совсем так. – Слабо улыбается подруга. — Я люблю Гошу, он очень милый. И мне совсем не жалко о моих попытках. Мне жаль, что они были безуспешны. Он-то, в отличии от тебя, пошёл мне на встречу, вернее попытался пойти. А я! Меня гнетёт сознание неудачи. Но я знаю, Сафо может помочь: мне нужен он, или такой как он, я не хочу рожать от кого попало. Я хочу родить таких же хорошеньких как ты, чтобы и у меня были такие же, а не сморщенные, беспомощные, орущие благим матом...
Эта стервозина сейчас похожа на капризного ребёнка, вынь ей да положь. Короче, без обиняков, Сафо должна подстелить под неё своего мужа, или раздобыть похожего, чтобы капризное дитя перестало мучиться от зависти.
-… И пусть он, трахая меня, думает о тебе, мне это даже будет приятно, пусть называет твоё имя. И я бы даже хотела, чтобы, ты при этом присутствовала… - Голосит взахлёб Остафьева.
Да, тут надо консультироваться с Сафо. Сябрина, в лучшем случае может только пожалеть, да посочувствовать.
- Ну, и что ты скажешь на это, моя королева ?
- Только одно: дочь человеческая на пороге открытия тайны. Часть, это только часть.
- Она может получить желаемое?!
- Да, для этого нужно единство.
- Выражаясь языком человеческим, «групповуха». И ты на это пойдёшь?
- Когда-то так делали другие. Размножая себя в мире человеческом, они вступали в связь с людьми и тогда рождались маги. Дочь человеческая обладает силой любви и владеет силой права.
- А может, это просто обнаглевшая стерва?!
- В тебе говорит ревность, стыдись! Ревность – удел презренных.
- Что ж, презирай! Презирай! Избавься от меня – ты можешь…
- Ты не хочешь его уступить по понятной причине, но уступить не значит отдать, он всегда будет принадлежать тебе, как и ты ему. И ты могла бы родить от другого, но не от человека, ибо человеческое семя погибнет в тебе.
- Но ведь я, Сябрина – человек!
- И мой образ. Ты жива, пока носишь мой образ. Я полюбила твою душу, не захотела уничтожать её. Наступит час, наши сознания сольются воедино. А теперь, я хочу слиться с человеческим духом, со свободным человеческим духом.
- Что ж, валяй, сливайся. Не буду мешать.
- Этого мало. Требуется, твоё присутствие.
- Ты меня режешь без ножа! Я знаю, ты можешь заставить, но моё сознание, при этом, будет страдать от позора. Для меня это позор!
- Сябрина, дочь моя, тебя пугает глубина любви, но чем раньше ты погрузишься в неё, тем познаешь больше радости. Я не склонна заставлять, я склонна убеждать. Я хочу пробудить в тебе желание. Хочу, что б мы стали одним целым. Ведь по человеческим законам ты больна раздвоением. Но ты человек только на половину, у тебя другая природа, в тебе другой состав. До моего пробуждения, ты не была сама по себе. Я спала, видела сны, а ты их чувствовала, сливалась с ними мыслями, грезила ожиданием, желаниями. Твоя душа разбудила меня. Переживания, впущенные тобой в неё, для разжения огня творения, её перенасытили. Твои первые творения, следствие моих снов, а ты их принимала за игру своего воображения. Это моя память. Ты всегда жила ожиданием моего пробуждения. И вот, я проснулась, три года человеческой жизни как я не сплю. Я жажду действия и не хочу быть в ущерб твоей душе. Это только сначала я без твоего согласия слилась с твоим сознанием и увидела, как тебе тяжело моё пребывание в нём.
- Короче, мои мозги – коммуналка!!
Ласковый смех раздаётся звонким эхом. Он заполняет всё внутреннее пространство, откладываясь в вербальной и невербальной памяти.
- Ах, как ты примитивно мыслишь, дитя моё! Ну хорошо, буду говорить языком твоих понятий. Твои мозги – дом, где живут мать и дочь, ты и я. А тело принадлежащее, нам – наша страна. А аура, излучаемая им – вселенная. Но это всё, очень-очень условно.
Смех опять поглощает всё естество.
- У него тоже самое, но в отличии от тебя, он с отцом не спорит, он покладистый, послушный мальчик. А ты капризная девчонка и тебя нужно либо пугать, или уговаривать. Хочешь уметь, ничего не делая. Смелит борется, Смелит сражается, и Смелит ко всему прочему, ещё и возится с тобой. Смелит не обеременительно, Смелит по своему ощущает ход времени. Лишь твоя душа тормозит свой ход развития. Давай поскорее становиться заодно! Я буду, как орлица орлёнка выбрасывать тебя из гнезда, пока ты не научишься летать самостоятельно. Но в отличии от орлицы, я никогда не покину тебя, как и ты меня.
А теперь присмотрись к той, которую ты, как тебе кажется, знаешь давно: всё её существо излучает любовь. Она любит мир, в котором родилась, ибо она от сути его. У неё сильный дух и сильная душа, они, в ней, едины. И это единство, есть воля. Её сердце – источник многих начал и в нём непреодолимая жажда познания. Она принадлежит народу, познающему не сознанием, а сердцем. Это у этого народа называется разумом. Ты тоже принадлежишь этому народу, но ты также принадлежишь и мне и потому, у тебя нет жажды познания, ты знаешь, носишь знание в себе, и, потому, люди тебя воспринимают, как мага, хотя ты им и не являешься. Пока во всяком случае. Ранее носители моего образа, убивались, сжигались, служителями Иеговы, которого они называли Спасителем. Думая, что побеждают, они погибали, мой дух входил в их души и уничтожал их. С тобой такого не произойдёт, всё уже в далёком прошлом. Твоё сознание, сознание твоей души способно к борьбе и потому, я полюбила тебя. Ты освободила одного из заложников сама, без моей помощи, только силой своего права. Он лишь довершил твою работу, и тоже сделал это без меня, твой белый медведь: вы друг друга стоите и потому вы вместе; и потому изначального образа не будет – вы стали моими детьми. Ваши дети – мои внуки. Мною принято решение стать основателем рода победителей. Да, я вижу, как тебе трудно воспринимать последовательность моих ходов. Но твоё сознание защищено мною, оно не расколется, ведь, в сущности, у тебя нет раздвоения, ты едина как личность, я сохраню все твои особенности, но - непристойно выражать свои мысли ты будешь только в сознании. Твоя прямая речь должна быть свободна.
Итак, продолжим о ней, той, которая любит. Она чувствует меня, её сердце давно коснулось меня, она только не знает моего имени, зовёт меня другим, но она чётко различает нас с тобой. Она хочет моего раскрытия, но я не откроюсь ей, она сама откроет меня, она уже это почти сделала. И в час слияния, она узнает всё, и успокоится душой. Она станет хранителем тайны Арды и её дети тоже. Через неё, я сроднюсь с миром людей и дух мира человеческого обретёт новые силы в борьбе с чужим, приблизив его конец пребывания на круге Арды. Вот чему ты пытаешься противоборствовать. Ты этого не отменишь, только оттянешь, и, твоя душевная мука усугубится от осознания собственного ничтожества. Все готовы кроме тебя. Скажи, что нужно, чтобы ты была готова?
- Ну, допустим, мне стыдно, ты открыла мне глаза, но я действительно не готова. Мне почему-то это дико, кажется извращением. Ничего не могу поделать, видимо оно выше меня, душа сопротивляется.
- Не душа, она здесь не причём, как и сознание – страх собственницы, ложный страх утраты. Ты представила их слияние и содрогнулась. А победит страх и ревность – страсть. Он порождение оболочки, и такое побеждается страстью или нежностью. А слияние у неё должно быть через тебя, самую близкую. Теперь же, исчезни туда, где была первая встреча. Память не безалаберное нагромождение событий – строгая последовательность со всем спектром ощущений. Она хранит всё, любую мелочь.
Турбаза не условность, не бутафория, не декорация – самая настоящая, реальность. Совокупность приятных, чувственных воспоминаний, отголосков прошлого, ставших настоящим. И вода в озере мокрая, и зеркала в комнатах отражают, солнце греет и светит. А годы, годы соответствуют настоящему и, поскольку сейчас не сезон, приходится здесь пребывать одной одинёшеньке, разве что муженёк попросит папочку о каникулах на ту же турбазу. Ведь он засветился однажды в этих местах, и, оно отложилось в его памяти.
Эх, Остафьева, и на какого же ты х... , навязалась на мою голову, потаскуха-развратница? Аферистка-извращенка! Всё ей вынь-положь. Активистка х….ва! подложила свинью, паскуда этакая! Сука, ты ревновать меня заставила. Пригрела змею я на груди своей, вскормила сосцами своими, млеком своим взростила на погибель мою! Вот ругаю тебя, а злости нет, хоть и обидела меня. Без спросу на моего мужика полезла, сука блудливая! Ни стыда, у тебя, ни совести!
Смелит знает. Смелит многое может. Тело слишком влияет на сознание Сябрины, не она им владеет, а оно ей. Сябрина не умеет подчинять его своим желаниям, она только ходит в нём и чувствует влияния внешнего мира. Дочь человеческая более умела, более сведуща в этом, но со Смелит ей не сравниться. И всё равно она достойна снисхождения, она уже ощутила это тело во власти другого сознания, у неё очень чуткое сердце.
Когда телом владеет Сябрина, оно не используется полностью. Сябрина думает, она слабее многих, но это не так, она просто не умеет. Резкое движение руки сбивает с ног дочь человеческую. Женская суть Смелита, Сила Ума, сейчас покажет этой простой смертной, на что способны единые, даже, не будучи объединенными. Получившая удар катится по земле, ещё один кувырок через голову и она встаёт на ноги. Она хорошо держит удар материи, она хорошо подготовлена. В её взгляде нет удивления – она готова. К любому испытанию. «Сафо разбушевалась» - основная её мысль. А вот другая: «Всё бесполезно – сама нарвалась». Она катится, взлетает и падает. Её подбрасывает, отбрасывает, разворачивает. Единственное возможное для неё сейчас, напрячь тело, сделать его упругим, ибо только так можно избежать роковых последствий. Она правильно дышит и совершенно не волнуется, поток её мыслей совершенно лишён страха: «Я всё понимаю. Нет-нет, у меня никаких вопросов, как можно, ваше величество! Ах, как вы любезны! Ах! как я вас люблю! Ах! Нет, я никогда не сомневалась в ваших способностях! Как можно! Как вы великолепны – я в восхищении, ваше величество, у меня нет слов, ваша милость безгранична и вы так выразительны в своём снисхождении к моей особе!»
Ну что ж, конечно это не всё на что способна Смелит, но всё-таки эта светловолосая из мира людей, кое-что прочувствовала. От последнего броска её тело повисает на сучьях сосны, стоящей на её земле.
- Мне будет позволено спуститься к вашему величеству? - Доносится голос, в котором не слышится, ни на малую часть страха. Кивок и короткий, отрывистый жест руки – сигнал к действию. Дочь человеческая, быстро перебирая ногами по стволу, спускается на землю. В её глазах ни тени смущения:
- Мне приятно видеть… то есть, лицезреть, Ваше Величество, вотр имажест’э, у себя в гостях и я к… вашим услугам.
Да, достойна! Эта — достойна владеть тайной Арды.
- Подойди ко мне, дитя.
- С величайшей радостью, Ваше Величество!
Нет, это не лесть. Она действительно говорит то что чувствует. Говорит сердцем. Её сердце бьётся ровно, сильно, смело и в нём любовь, одна любовь и ничего больше. Оно заполнено только ей и бьётся только во имя неё. Но, она осознаёт всю серьёзность положения, в которое попала и именно потому, у неё такой тон. У людей такое состояние души называется дерзостью, весёлое бесстрашие, кураж. Взгляд открыт, чист, прост, румяные губы сохраняют выражение лёгкой улыбки. А вот мысль: «Ну наконец-то Наша Милая Сафо проявила себя как настоящая роковая женщина. Клянусь! Я этого никогда не забуду».
- Да, дитя, ты этот день запомнишь на всю жизнь. - С этими словами губы соприкасаются. Из груди белоголовой, вырывается вздох, в нём, радость, восхищение, страсть. Она вся, без остатка, растворяется в поцелуе.
«Во даёт! А! вот это баба!! Вот это женщина! Королева, блин – в натуре, королева, я ща кончу! Башка кругом! Ёлы-палы, это значит, она сначала в волейбол мной поиграла, а теперь до оргазма довела. Типа - пойми, деточка, разницу. О-о, каррамба! Моя королева, королева! Ставки сделаны, господа – мой цвет чёрный! Моя карта – дама пик, пиковая дама! Чёрная королева София! Меня целует сама королева. Что?! На руки?! Меня!!? Мамочка, и это не сон? Меня несёт на руках сама королева!! Отпад!!!!» Мысли этого ребёнка несколько примитивны, но душа отзывчива, сердце глубоко, широкая душа. Душа народа, носящего в себе дух победы, ибо он сражается даже тогда, когда сопротивление бессмысленно. Руки сплетаются, переплетаются тела, сливаются губы и обжигает горячее дыхание. У многих людей, взаимоотношения однородных сущностей считаются – противоестественным. Да, то что касается мужской особи – это несомненно так. Но женщины – другое дело. Женские объятия – всегда магия, магия любви. Только благодаря двоякости женщины, мужчина в состоянии получать радость, ибо истинное раскрепощение женского тела, может осуществиться только благодаря женщине.
Что же эта извращенка вытворяет с моим, с нашим, телом!!!! Это я что, теперь, лесбиянка!?! Ну всё – конец! Если, сейчас в Лебяжье, приедет кто-нибудь из «Акра» – хана! Сафо со своим коммерческим директором! Ка-та-стро-фа!!!! В универе лучше не показываться; СМИ раздраконят, разложат по полочкам! Какой позор! На всю страну! На весь мир! На карьере надо будет поставить жирную-прежирную точку – пятно на всю жизнь! А дети?! Выдержит ли психика детская такое испытание – мать-лесбиянка! Муж-то конечно поймёт, но… Людка, Людка, были мы с тобой подругами, а теперь, кто мы с тобой теперь? ****и розовые?! Все в нашу сторону плевать будут! А уж как жиды-то будут куражиться! А попы! Докажи теперь, что не верблюд! Мать моя женщина! Что она делает, что творит!!! Ужас! Кошмар! Срам-то какой, стыд! Нет, это невозможно!!!! Вообще-то лесбиянством ни кого не удивишь, девиантов всегда хватало. Мужики-то ведь есть «голубые» и гордятся, показушничают, парады устраивают, трнсвеститы есть, попы-педофилы сплошь и рядом. Как же я это переживу? Мне ж совестно! Я не знаю… Да, пошло оно всё в задницу! Да, пропади оно всё пропадом!!!!
Для Сябрины это тяжёлое испытание. Но её переживания чисто животного свойства – боязнь быть застигнутой врасплох. Если убрать страх, страх чужеродного вторжения в тайну отношений, её душа откроется. Дочь человеческая всем существом открылась навстречу радости. В её жизни осветилась другая сторона. Раньше она знала только мужчин, теперь она познаёт женщину. Она впитает в себя аромат тайны, и этот аромат будет волновать и мужчин и женщин мира людей. И к ней потянутся, к явной, к привлекательной, потянутся за частицей аромата, ибо в нём сила, удваивающая силы, Сила из тайных родников Арды. И вспыхнут глаза огнём гордого бесстрашия на погибель врагам; заложники утратят оковы, а служители Чужого станут беспомощны, ибо в мире людей не будет места страху. Вздохнёт тогда Арда, Мать Арда вольно, безмятежно, ибо не будут больше вгрызаться в её тело, не будут пробдевать его, исторгать её кровь – прекратится глумление. Рацветёт мать Арда и исторгнет из себя множество сознаний. «Моя королева! О, моя королева, я твоя вечная, верная раба. Вечная и верная! Ты даришь мне радость в ответ на мою покорность. Я исполню любую твою волю, любое твоё желание. Твоя воля для меня – закон! Любой твой приказ! Прикажи – и я умру, повелительница!» – шелестят горячо губы, испытывающей радость.
– Я до тебя знала многих мужчин, я думала мне уже больше ничего не испытать кроме радости материнства, но ты!.. За эту радость я готова отдать радость материнства!
- Я не принимаю этой жертвы. Знай: ты будешь матерью.
Дочь человеческая задыхается от счастья и сладких мук ласки, её тело вздрагивает, выгибается и опадает в беззвучном изнеможении.
«О, Дочь моя Сябрина, я проникла в существо твоих сомнений и клянусь тебе, они совершенно напрасны. Я тебе докажу. Я полюбила дитя человеческое, так же как и тебя, и хочу, чтобы ты любила её так же как я. И забудь навеки презренное ваше слово «секс», этим занимаются низшие, ущербные. Любовь к этому не имеет ни какого отношения. Этот ваш «секс», для звероподобных, от него рождаются детёныши, от любви – дети».
Неделя ссылки, как лечебно-профилактический комплекс. За эту неделю столько пережито! От шока до прострации, от депрессии до цинического наплевательства. Увиденная во всех ракурсах Людка отложилась в памяти сознания и, даже, каким-то непостижимым образом, умудрилась возбудить зависть своим откровенным, смелым умением наслаждаться. То, что она без комплексов, известно давно. Но, воочию, убедиться в этом, это, конечно, дело другое. Она быстро переняла от Сафо все её заморочки, и, если и не сравнялась с ней, то уж во всяком случае, и не ударила лицом в грязь.
Тело с трудом подчиняется сознанию, сознание просит его, а не приказывает. Любовь питается красотой духа, здесь важно желание обладания душой, увидеть красоту души, овладеть ею и поднять до высот обретения духовных качеств. В мире людей этим знанием обладают только практикующие раджа йогу и, как правило, в качестве гуру. Людкина душа испытала воздействие мощного потока, Сафо её опрокинула и вознесла.
Отношения с мужем переходят в категорию дружеских бесед-сплетен с эротическим подтекстом, так сказать, интим на расстоянии.
Близнецы живут какой-то своей жизнью. Дети вообще идеальные, ни каких хлопот с ними. Они уже сами с собой управляются, как будто, так и надо; у них свой детский сад и они там все начальники; кормятся сами; спать укладываются сами; не шумят, хоть и играют; игры у них, конечно, своеобразные, в основном это танцы. Встанут в кружок, самых младших в середину поместят и начинают кружить, без музыки, без пения; но в движениях чувствуется ритм. Видимо внутренняя исходная, всё-таки есть. Они ещё в грудном возрасте и молоко им даётся, а точнее берётся у матери, когда, она дрыхнет без задних ног после «полётов музы» и поэтических бдений. Хотя, они могут охомутать и в процессе, то, что мать за ноутбуком для них не помеха, у неё своё дело, у них своё. Подошли, откачали, облегчили, укусили в щёчку и отчалили. Они не забывают и отца, он у них вроде подопечного, еду ему носят – хозяйственные типы. Людка у них на под вид макивары, приёмы на ней отрабатывают, это для них спортивный снаряд. Она у них и лошадь, и турник, и шведская стенка, и тренажёр, и кукла, и азбука – учебное пособие для начального образования. Они по ней изучают математику, физику, анатомию, биологию, астрономию, географию, ибо, иногда, она берёт их к себе, в Лебяжье.
Мы ещё не готовы. Но мы готовимся. Должно быть единение душ, и под моим началом. Я носитель образа силы ума женской сути Смелит, которую подруга знает как Сафо. Этой сути подчинено единое целое. Ум Силы – мужская суть Смелит, носитель его образа, муж – Игорь Смелогородов он же Угго Смельгарх, двойник моего покойного отца, ждёт часа, чтобы в единстве со своей женой, отдать некую часть своей силы Людмиле Остафьевой с целью воссоединения Смелит с миром людей.
Мне ещё трудно понять, и, ещё труднее принять эту данность, но это оказывается необходимо для моего развития. Сознание духа, находящегося во мне, этого требует. Я должна развиваться, иначе, сознание духа поглотит сознание души, так как то и другое, во мне, самостоятельно. В момент такого события, сознания души и духа станут, единым сознанием, а точнее, объединённым. Но как это будет выглядеть, не знаю. Сафо полностью изменила моё мировоззрение и моё собственное мнение о себе, я её люблю и хочу быть её достойной, она исполнитель всех моих тайных желаний.
Схема достаточно проста: наши с Людкой сознания и души соединяются под моим началом, мы с ней вместе достигаем наивысшей точки наслаждения, от созерцания этого, он приходит в соответствующее состояние, далее происходит энергетическое волеизъявление, отдача путём электровибраций, то есть, мужское бионачало, белковая субстанция, будет преобразована в поток электролитов, и Люська, через кожные поры, в виде энергошока, получит оплодотворение. Мало ей не покажется. Я ей ничего не говорю об этом. Зачем разочаровывать? Пусть тешит себя фантазиями. Как бы там не было, после она успокоится, у неё будут другие переживания. Она родит, мы станем родственниками. Затем наши отпрыски начинают парится друг с другом, и пошло-поехало. Вся сложность в том, что командовать должна, я. Мне всегда было противно это, я люблю на равных. Раньше, бывало, меня заносило, но я потом жестоко страдала от этого, совесть мучила. Прощения не просила, но всячески, пыталась поступками загладить свою вину. А тут надо в наглую, грубо говоря, изнасиловать, быть повелительницей, госпожой. Это для Сафо, а не для Сябрины, у Людки бы, тоже, здорово получилось. Чтобы это вышло у меня, я должна испытывать жуткую страсть. Но такое у меня только к нему. Да, тогда у меня силы удесятеряются, я могу крутить-вертеть моего медвежонка, стальную громаду мышц как у терминатора.
Я люблю Людку, но я не влюблена в неё. Я могу отдать за неё жизнь, сделать для неё всё что ни попросит, но возбудиться на неё – миль пардон! Остаются стихи, поэтический возвышенный слог. Задолбаю своё сознание воем мартовской кошки на все лады про женскую эмансипированную любовь, жажду обладания, до зубовного скрежета, до искр в моргалах, до зуда во всём теле. У меня получится, вот только, не знаю, сколько времени потрачу, а то, что получится, в этом не сомневаюсь. Людка счастливая, у неё всё без напряга, универсальная потому что, универсалка-бисексуалка, у неё неистощимая потребность в наслаждениях чисто физологических, просто жажда. Фантазии бьют как из рога изобилия. Духовность для неё лишь прилюдия к физическому акту. Она чувственна, иногда грубо, иногда тонко, изящно. Она не представляет себе взаимоотношений без пожатия рук, поцелуев, поглаживаний. Но на фоне этого у неё могут возникать и другие желания. На юношеских дискотеках, она в своё время, стравливала юношей. Умела подобрать самых жестоких. За неё дрались, в кровь, с увечиями, бывало, чуть не убивали. Победитель получал в награду её любовь, любовь страстную и подсаживался на Людку как на иглу, до тех пор, пока не отпадал в результате очередного отбора. Потом, она поменяла образ: стала утончённой, стала посещать библиотеки, музеи, театры, консерватории. Там были другие мужчины, другие разговоры, другие отношения. Если бы Людка решила писать мемуары, это был бы криминальный эротический триллер и в этом жанре, он занял бы далеко не последнее место. Она талантливый импровизатор, в ней есть и мягкость и такт, артистична, пластична, она может работать на подхвате; она мастерски ведёт роль, любую, она королева эпизода и богиня интриги, коварна, беспощадна с врагами и совершенно открыта с друзьями, любезна, вежлива, предусмотрительна с знакомыми, подлая, циничная, бесстрашная оторва, и томная, изящная, изысканная, пикантная стерва-развратница, а так же, сирота по жизни, с вечной, непотухающей жаждой душевной любви.
Познакомились в студии при Мариинке и сразу потянулись друг к другу. «Отличная пара» - так говорил режиссёр. Играли роли, эпизоды, импровизировали – врождённый артистизм сблизил, сроднил. Но Людка уже тогда была во много раз опытнее, именно как женщина. И потому, вела она. Не то чтобы подчинялась ей, были и ссоры, и расставания, но Людка всегда делала шаг первой. Она не страдала пассивно. Прощение тоже не вымаливалось: Остафьева просто брала быка за рога, и душила в объятьях, и обжигала поцелуями, и рыдала, и клялась, и рвала, и метала, выла, рычала и хохотала.
Тянулись друг к другу одинаково, но Людка была активнее в проявлении чувств. В разговорах говорила обычно она. Рассказывала. О, ей было что рассказать и показать! А ей нравилось, нравилось шокировать, удивлять: она тащила на порнуху, а потом на мужской стриптиз; от неё научилась пить, материться и драться. Все споры междоусобные, она пресекала тремя словами «Я тебя люблю!». Она произносила эти слова с яростной страстью, от которой дрожали поджилки, и сразу затыкался рот. Самые бешенные взгляды, она выдерживала, хоть и не равнодушно, но стойко. Иногда просто рыдали в объятьях друг друга, долго, часами, с надрывом и без слов. Раз Людок истерзала душу, рассказывая, как делала, одному мужику, минет, рассказ был долгий, с подробностями, слушать было противно, но Остафьевой надо было выговориться. Слёзы. Смеловские слёзы оказывали на неё почти магическое воздействие. Мои слёзы для неё были всегда мукой, она либо заражалась ими, либо бросалась утешать.
Как-то раз она высказалась: «Твои слёзы разрывают мне сердце! Когда я с тобой, мои мозги в отключке, я слышу тебя сердцем, а потому не вздумай меня обманывать. Мозги можно запудрить, сердце – никогда!». Для пятнадцатилетней старлетки, это было круто сказано.
Итак, Людмила Остафьева, классическая, льняная блондинка: рост 175 см, размер груди третий номер, объём талии 70 см, объём бёдер 110 см. Тип тела-- классический, русский; кость широкая, мышечная масса плюс костная основа состовляет в совокупности 85 кг: количество жира равно количеству мышечной ткани – норма; волос длинный, плетёт косу, иногда носит узел на затылке, или макушке; волосы на теле отсутствуют полностью без искусственного удаления; тип лица славянский, классический, русский, своеобразный, характерный, умеренный – типичная русская красавица эпохи и территории Киевской Руси начального периода; кожа белая, бледнорозовая на щеках, в подмышечных впадинах и в паху бархатистая, приятная на ощущение; лицо: размер лба - высота равна ширине; брови светлые, широкие у переносицы, плавно заужающиеся к височным долям; нос прямой, средних размеров по всей длине чуть закруглён, совершенно без выступов – высота равна ширине; глаза: цвет – индиго, лазурь, бирюза, в зависимости от настроения. В состоянии агрессии – бирюза, симметричны друг другу. Широкие, большие. Веки чуть золотистые, ресницы длинные, пушистые, светлые, одного цвета с бровями, форма глаз – не ярко выраженный овал; рот не широкий, губы равны между собой, цвет естественный, яркий, малиновый; расстояние от носа до губ равно расстоянию от губ до подбородка; подбородок, не ярко выраженный, круглый – лицо симметричное: скулы не ярко выражены, размер средний.
На это лицо приятно смотреть, оно свежее, открытое, доброе. На нём дерзкое выражение красавицы полностью осознающей свою красоту; его движение активное, оно вечно живое, постоянно меняется – мужчин это завораживает. Основное его выражение: дерзость с примесью доброжелательности. Уши: классическая раковина, небольшие, вершина прижата к голове, мочки длинные, чуть оттопырены – серьги, круглый пирсинг; шея средняя, круглая; плечи объёмные круглые: грудь высокая круглая, стоячая, упругая – визуально плечи в совокупности с грудью создают ощущение роскоши; руки длинные, круглые в объёме по всей длине - у неё все плавно, покато, закруглено, упруго. Бёдра круглые; ягодицы нечто среднее между кругом и овалом; живот гладкий, закругленный, впадина от пуповины еле видна, рёбер вообще не видно под кожей, даже при бурном дыхании – глядя на это тело глаз отдыхает; пах совершено лишён волос; лонное сочленение выражено ярко – эффект анатомического изыска, крика, оно выпячивает себя на фоне телесной роскоши, солирует; ноги не длинные не короткие, очень развиты, коленные чашечки утоплены – если смотреть на её ноги с боку, они совершенно прямые, как струна, объёмные, объём бедра и голени, относительно одного к другому, не составляет резкого контраста.
Людок вполне может изображать скульптуру, особенно если примет классическую позу и надменное, или отрешённое выражение лица. Акумов рассказывал, как Остафьева на Кипре дурачила публику. Она представлялась статуей: обсыпала и натирала себя мелом с гипсом и устанавливала себя то тут, то там. Все удивлялись тому, что власти ни как не определятся где лучше стоять статуе , фотографировались на её фоне. Так продолжалось до тех пор, пока один из распоясавшихся типов не пожелал купить, произведение неизвестного мастера. Он обратился к властям с просьбой назначить аукцион. Однако торги были сорваны – статуя пропала. Было назначено расследование, предъявлены в качестве улик фотографии с изображением работы неизвестного мастера. Сыскное агентство греческой претории Кипра в ходе серии мероприятий вышло на русскую туристку, сотрудницу российской пиар-корпорации «Акр». Ей попробовали было инкриминировать статью за безнравственное поведение, но за неё вступился художественный конгресс и сеть издательств открыток и буклетов, успевших к тому времени напечатать изрядное количество продукции с изображением статуи. Печатные агентства рассчитывали на солидную прибыль, конгресс был заинтересован моделью; художественным конгрессом было заявлено на суде, что госпожа Остафьева имеет абсолютный вкус и совершенный классический тип античной красоты, демонстрация каковой, ни, коим образом, не может считаться нарушением общественного порядка.
Все, однако, были поражены другим обстоятельством: как молодая девушка, так долго, могла находиться в статичном положении стоя? Ответ ответчицы шокировал публику: «Господа! Я просто спала. Я умею спать стоя, у меня абсолютное чувство равновесия. Однако, сон, у меня, чуткий и я бы отреагировала на малейшее воздействие извне».
Конечно, если бы туристы догадались подойти поближе к статуе, они бы увидели её дышащую. Но так как полицейские наряды блокировали к ней подход в дневное время суток, и сами близко не приближались, то потому статуя и не была раскрыта. Дело закрыли. За солидное вознаграждение, русская Афродита прошла фотосессию а ля антик, причём сама устанавливала позу и консультировала светооператора, за что ей был выдан международный сертификат художника-оформителя.
Людок не стыдится своего тела и она, его полновластная хозяйка. В чувственной памяти отложилось всё многообразие остафьевских особенностей: запах, вкус, упругость, объём. Объём особенно.
- Милый, умоляю, скажи откровенно, клянусь, я не обижусь – тебя возбуждает моя подруга, ну, хоть самую малость?
- Точно так же как и тебя, любимая, я к ней испытываю точно такие же чувства как и ты, один в один.
- И ревн...
- Да! Да! И это тоже, представь себе: ревную тебя к ней. В наших взаимоотношениях нет никакой тайны между нами. Она человек, мы – человекоподобные. Мы с тобой не раз обсуждали наши с ней отношения, она не враг, она – друг, но она хочет большего… сознательного участия в битве.
- Угго! Оно ведь тоже этого хочет…
- Да, я знаю, но в основе – ты. От тебя будет исходить всё. Моё отношение к ней будет меняться вместе с твоим. Я чувствую всё происходящее в тебе. Всё пока только попытки.
Да, всё пока только попытки. Если бы завелась я, тогда бы и он завёлся. Его «виагра» - Я!
- Милый, обними меня. О, мой милый! В какую мы с тобой попали заваруху! Мой славный медвежонок Гоша, я очень, очень хочу сдвинуть этот камень! Я задерживаю и потому страдаю. Когда смотрела со стороны, мне казалось – близка, а теперь… Что оно говорит тебе?
- Что б ждал и был готов.
- Это я знаю. А как оно тебе говорит? Тон? Слова?
- Тон спокойный. А слова? Не расслабляйся, будь готов, будь в форме. Жену трогать не надо.
- Оно шантажирует…
- Ты ошибаешься, Оно ждёт главного. Это борьба, просто каждый делает то что должен…
- Да, да! Поцелуй меня, только поцелуй, он ведь не запрещён.
Его губы не жгут как раньше. Это поцелуй не мужа, не любовника – отца. Наказание, или первое предупреждение?
- Сябрина, я вижу тебя гнетёт, – ласковый голос подруги обволакивает сладкой пеленой, — тебя угнетает наша близость?
Эх, была не была, скажу всё как есть, не поможет, но…
- Мы с тобой не были близки – Сафо не я, а я – не Сафо…
- Первый раз – да, но потом…
- И потом тоже…
- Погоди! Не перебивай, я скажу всё – И потом, тоже. Я не люблю тебя. То есть, я в тебя не влюблена, была просто инерция тела, физиология. Гоша сказал, если я заведусь на тебя, тогда и он заведётся, глядя на нас. Я попробовала после неё и ничего. И сейчас страдаю. А Гоша, Гоша ревнует меня к тебе, а я тоже ревную его к тебе. Он охладел ко мне – дрожит мой голос от обиды. Людкины глаза лезут на лоб, у неё отвисает челюсть. Она мотает с такой силой башкой, будто хочет её сама себе открутить, льняные пряди выбиваются из-под гребня на лицо, постепенно становящееся алым, из алого красным, из красного бардовым. Тонкий вой голодной волчицы, из её утробы, переходит в рычание шизанутого шакла.
- С-сафо мне поклялась, – наконец шипит она дико, – что я буду м-матерью! И я правильно поняла её! И я ей вер-рю ! Ей, а не тебе, д-дорогуша!
- Она тебе называла сроки? - Людмила совершенно неестественно быстро успокаивается, лицо бледнеет за доли секунд, глаза тухнут.
- Нет. - Говорит она своим обычным голосом с оттенком задумчивости.
- Я продолжаю.
- Продолжай.
- Я в тебя не влюблена, но мне надо в тебя влюбиться и чем быстрее, тем лучше...
Людка захлопывает лицо ладонями, и, хохоча во всё горло, бухается на колени. Упругое обильное тело валится на бок и корчится от смеха. Она катается и извивается. Её смех опускается до хриплого шипения и взлетает в высь громовым хохотом, переходящим в визг реактивного двигателя. Она заливается на все лады. И она так откровенна, что смотреть на это равнодушно невозможно. Нет, это не истерика, это здоровая реакция здорового организма на каламбур. «Ты правильно сделала, дочь моя, ты достойна похвалы. Ты на верном пути. Продолжай и ты добьёшся успеха». Ну и нахрена бы мне такой успех? Людка выполняет весь спортивный комплекс в положении лёжа. Она пытается говорить, но новые приступы смеха, то и дело, скручивают её в очередном припадке и взгляд у неё при этом совсем не мутный, чистый и ясный. Смех во имя смеха. Звуковая палитра богатейшая: согласные, гласные во всевозможных сочетаниях – симфония!
- Смелова, ты... - Хохот заставляет сделать Людку сложное змееобразное движение всем телом и она опять зависает. - Я тебя обожаю! - Вопит она сквозь канонаду.
Смех переходит в беззвучную стадию. Остафьева в весёлой молчаливой тряске подползает, роскошная, эффектная, живописная на этом ливанском ковре, вытканном невиданными цветами, и сама она как цветок, распустивший лепестки солнцу, но меня это волнует только с эстетической точки зрения, я созерцаю красоту, без жажды обладания ею. Круглый остафьевский подбородок в аккурат ложится мне на колени, прямо между чашечек. Мои руки пропадают в её горячих ладонях, мои глаза тонут в лазурных омутах, излучающих потоки бешенного веселья. Люська глубоко и весело вздыхает, пряди, свесившиеся на лицо взлетают и медленно опадают.
- Т-ты — гениальная личность. -Выдыхает она шёпотом, фыркает, брызгая слюной и шмурыгая носом, не переставая трястись от внутреннего смеха.
- Теперь, когда ты в состоянии выслушать, я тебе открою свой план. У меня, возвышенная поэтическая натура, поэтические образы дают сильный отголосок в моей душе, душа глубоко принимает отражение мысли от пространства. Ты чувствительна и чувственна, и универсальна в этом. Так вот, один из поэтических сборников я так и назову «Подруга». Там будет всё о тебе. Он будет твоим, только твоим. Это будет признание в любви, я буду писать стихами твои портреты, их будет много-много. И как только, я накоплю необходимое количество чувств, а я накоплю, я точно знаю, я в тебя влюблюсь. Я, а не Сафо! А как только я в тебя влюблюсь, у тебя будет всё, что захочешь. Ты согласна ждать? Люська хлопает ресницами и кивает, стукаясь головой о мои колени.
- Мугу! - Бурно ответствует она, всё еще не в силах справиться с тряской. - Смелова, если ты сегодня у меня не останешься, то к утру у тебя не будет коммерческого директора, я умру от смеха.
Людок в изнеможении приваливается к моим ногам, у неё обострилась симптоматика. «Ну и как поступить?» «Оставайся. Не думай о нём, он будет занят детьми и своим делом. Не покидай её, не оставляй одну в своём поиске».
Льняная даль, льняная ширь, и высота, и глубина.
Льняной поток парящий как эфир нежнее меха и пьяней вина.
Ты, водопад льняных, обильных струй лишённый стылой мокроты,
Не раз раздразнишь поцелуй, собою руку обагришь.
И растечёшься по плечам, лицо покроешь, шею, грудь,
Навеешь сладкую печаль, желаний дерзких грёз. Не вдруг.
Но в проявлении своём, лаская взоры простоты,
Сумеешь взгляд заворожить,неслышно память растворив.
И за льняною пеленой, запечатленной и хмельной, никто ничто не разберёт,
Там таинств сладостный покой.
В чём нега? В чём томленье? Страсть? В чём изумления напасть?
В них всё, в власах, белее льна, белее снега полотна!
*****
Ни привередливая блажь, ни пылкий яростны кураж, души входящей часто в раж,
Не отвлечёт души полёт, ведь это явно не мираж.
Оно пульсирует, живёт его приход его уход всегда надежды придаёт,
Оно во всём, оно всегда, оно и радость и беда,
То как текущая вода или другая череда, или высоких гор гряда, на дни, недели, и года.
О существо! Твой образ естества родит не раз безумные слова.
И взгляд, столкнувшись с взглядом твоих глаз,
Сойдёт с ума, сойдёт с ума не раз.
Ещё не раз раздастся смех средь пылких радостных утех,
Когда уста исторгнут бег потоков быстрых, знойных.
Блеск!
Из глубины на высоту у всего мира на виду, Без содрогания души, без муки, без мученья лжи.
Благоухая как цветок, вдруг поглотит любви поток.
О, существо! Объятий жарких плен пусть будет сладострастно нем.
Как долгих поцелуев звук, глас сердец кричащих вслух.
Как двух сознаний переплёт, мыслей яростных полёт.
Люська бурно дышит, слушая мою галиматью. В её затуманившихся глазах, ставших из голубых, чёрт знает почему, сиреневыми, кружит сумасшедший вихрь. Она яростно облизывает губы, превратившиеся из обычных малиновых в бардовые и то и дело встряхивает головой, отбрасывая назад свою роскошную льняную гриву, сушащуюся после душа.
- Сябрина, — хриплый шёпот пробирает меня до дрожи, – Смелова, я тебя щас… Ты провокатор! Это пытка какая-то!
- Люд, - вырывается со стоном – это попытка. Жалкая-прежалкая! Но я не отступлю! – Перехожу я на плачущие интонации. - Я буду стараться, я добьюсь!! Мне не тебя, мне себя возбудить надо. Тебе этого не понять, мне любовь нужна, что б сердце трепетало, что б душа рвалась…
- Интересно, что бы на это Сафо сказала?
- Ой! Не надо её сейчас трогать! —мотаю я головой, выставляя перед собой ладонь, стараясь избегать Людкиных глаз.
- А тебя можно тронуть? – Взгляд подруги становится опасным
- К.. как тронуть? — Внутри всё подпрыгивает и переворачивается.
- Не-ж-но, – на распев тянет Остафьева, – ты мне только что в любви призналась, я не могу это так оставить.
Она заключает меня в литые тиски своих объятий.
- Люд, я… ну, Люсь!
- А ты думала, я – кусок штукатурки! Буду слушать и ничего не испытывать. И это после того что у нас уже было? Хм-м-м! —остафьевские губы прожигают шею.
- Людмила Климовна, пощадите, – вырывается жалкий лепет, – я замужняя женщина, мать девяти детей…
Я совершенно не понимаю, зачем произношу эти слова.
- Можно подумать, я тебя совращаю! — Перебивает яростный шёпот. – Меня! Меня! Вот это вот самое тело, вот в этой самой комнате, вот на этой самой кровати, разбирало на части, доводило до оргазма, а теперь оно пищит «пощадите» и корчит из себя... И я должна быть холодной как лёд, особенно после того, как вот это тело на двоих, только что выражалось при мне! О каррамба мадонна! Ты думаешь, я железная? Каменная?!
В людкиных устах целая поэма! В огненных зраках, ясных, бездонных кусочках неба, сила права и право силы. Она же заключается и в руках сомкнувшихся мёртвой хваткой вокруг тела, совсем недавно швырявшего эту дзюдо и дзю- после, как паршивого щенка. Людка права, выдержать такой контраст выше человеческих сил. А то, что это тело на двоих, ничего не меняет. Хотя, Людок и делает различие, но выносить такую разницу, для неё мука. А я, между прочим, тоже мучаюсь, на мне всё зависает, я всех торможу. Я – тормоз! Шпион-диверсант, враг народа! Я испытываю только угрызения совести. Я — ничтожная личность, не способная на подвиг во имя великой цели о которой мечтала, шла к ней тернистым путём сквозь сомнения и страхи, а когда, надо сделать маленькое усилие, в сравнении, с уже сделанным, веду себя, как мокрая курица.
«Положение обязывает» - только сейчас до меня доходит весь глубинный смысл древнего изречения «Нобблес оближ». Моё положение требует хорошо сыгранной роли. Я к ней позорно не готова. Ну почему?! Почему у других получается моя роль, лучше, чем у меня? Я не вижу себя в ней. На месте режиссера никогда бы её не доверила себе. Но нюхом чую, путь единственно верный, выбор правильный. Правда, недостаточно, ясный, с туманной перспективой. Я не стою, иду, но надо быстрей, время торопит, оно не хочет ждать. Оно воплотилось, вошло в мою Людку, а у неё всё предельно просто: мои стихи её раздразнили, хотя не вижу в них ничего особенного. А она видит. И она в трансе. И она валит меня на кровать, и от её засосов уже болит шея, а она звереет от моей покорности, тискает, мнёт и при этом скрежещет зубами, вот-вот укусит. А я и не сопротивляюсь, я перед ней виновата, соблазнила, растравила. А она ещё полна других воспоминаний, и, они никогда не сгладятся в её сознании, в памяти. Ведь Сафо – крутая среди крутых, а я между молотом и наковальней. Людка путается, называет пиковой дамой, королевой. Поскорей бы она успокоилась, бедняжка. Как мне её жалко! Ей точно, с подругой не повезло. Как же я себя ненавижу! За свою холодность тупую, что б ей, ни дна, ни покрышки! «О, моя королева! Моя прекрасная королева, моя рроковая Соф-фи!» бурно выдыхает Люська прямо в ухо, горячую струю воздуха.
В объятиях распахнутых навстречу,
В прикосновении сердец,
Вдруг промелькнёт коротким мигом вечность.
Кто здесь ответчик, кто истец?
Здесь все равны, здесь все едины,
Все виноваты, все правы,
Здесь, в неизведанных глубинах
Давно известной всем любви.
О, как порой неосторожно о ней пытаются судить,
Терзая подозреньем ложным потусторонние рабы.
Но лишь изведавшие сладость способны это осознать,
Всё то, что есть, всё что осталось - в кровь, растворяя благодать.
Сражаться с собой вещь сложная и не приятная, попытка вызвать в себе чувства не свойственные душе, как ни крути, насилие. Хоть Смелит и утверждает о женской двоякости, но видимо вопросом этим полностью не владеет. Утверждает, что моя проблема в физиологии. Допускаю: физиология может влиять на сознание, на счет же души весьма сомнительно. Душа сама по себе, вещь самостоятельная. Её можно уговорить, её можно испугать, но вот навязать ей, да ещё при ясном сознании. А ведь влюблённость – помрачённое сознание. Моё же сознание, аки стёклышко после стеклоочистителя. Можно себе долбить с утра до вечера: влюбись, влюбись. В советское время был фильм «Влюблён по собственному желанию». Только там всё о начале отношений, да и натуральных. А как влюбиться в любимую подругу женщине, когда, до зарезу необходимо? И необходимость осознаётся и принимается, но сознанием, сознанием, друг мой. И душа любит, трахаться только не хочет. Она хочет мужика и не вообще, а мужа своего родного. И не просто так, а чтобы рожать всяких хорошеньких. Аутотренинг – единственное решение вопроса. Но время, время…