В давние времена проживал в Ташкенте купец православный – Первушин. Слыхали конечно!
Торговля - торговлей, а меценатство ему не чуждым было. То больничку железнодорожную
отгрохает на свои кровные, то пожертвует сумму в Храм Божий на Асакинской, то ещё
на что-нибудь… Только запала ему мысль шальная - мост выгнуть из камня через пути
железные, дабы не только инфраструктуру городскую собрать воедино, но и трамвай
пустить через него с искрами праздничными. Всё люду простому - зрелище да удобство,
губернии - польза, а ему – незабвенность всеобщая… И нарекли в народе тот мост «Первушка»
(в честь купца того). Со временем, мост из «Первушки» возьми да и трансформируйся -
в «Переушку». Буква сказилась в языках людских, может по нетрезвости… А горбатости
мосту новая кликуха только прибавила - «Пере-Ушка». Купца же тихо-тихо и вовсе
забывать стали. Видно не ко двору пришёлся он власти новой - порядочностью и деяниями
своими… Да вскоре и Собор вышеупомянутый растащили по кирпичику (по нужде общественной).
Шли годы. Всяко жили - разного насмотрелись. Не одну войну пережили скопом.
А народ местный щедростью отличался незаурядной - весь мир привечал гостеприимством немереным.
Последней сдобой делился тандырной, отдать должное. Бывало, и неугодных сюда из Центра
частенько выпроваживали – коль умишком выше среднего сподобилися… Так и жили, чай
зелёный из узбекских пиал пили… Что-то понесло меня – не о том, развернусь-ка я взад.
Однажды в дымке сумерек промозглых - осени глубокой (чтоб неприметнее),
со стороны «Куйлюка», минуя «Рисовый базар», завернул на «Первушку» караван цыганский.
В направлении «Тезиковки» пробирался он, дабы товар сбыть, взамен прикупить чего -
на барахолке знатной. А торговать тогда делом щекотливым считалось – спекуляция.
Скажем, за валюту светила статья расстрельная! Только что с цыгана взять-то, окромя души
крамольной?… Там купил - здесь продал, здесь обманул - там кинул, а то и обокрал вовсе…
Ни налогов тебе, ни податей.
Ехали цыгане, ехали… Но, отдать должное, в этот раз кидать никого не планировали.
Хорошо бы, нехило дублёнку всучить из каракуля бухарского - в артели добротной
выторгованную. Однако как ни крути, а с цыганом завсегда ухо востро держать надобно!
Того и гляди: купишь вещь - дома развернёшь, а там один рукав от рубахи или карман
с лейблом от брюк заморских… Так-то случалось!
А тут оказия приключилась внезапно - откуда ни возьмись, фраерок в сюжет приблудился!
К тому же с претензиями на личину - творческую. Со стороны «Госпиталки» курс держал -
в прикиде опрятном, но не по сезону одетый (что в Ташкенте нет зимы - враки всё,
это, скорее, от безграмотности). Прибарахлиться ему на «Тезиковке» сподобилось.
Сам внешности изысканной - лицо утончённое, очки в изящной золочёной оправе. А пальчики-то
рук нервные, тонкие, длинные – что у фокусника, все из себя музыкальные... Не дай Бог
травму причинить таким (скрипка зачехлённая, и та - подмышкой прижата).
Вот и схлестнулись они, в срок судьбой начертанный - с цыганом чернобородым
на перекрестии… Ухватился рома взглядом искромётным, что нужда у парня в одеянии
сезонная. Да и деньжата водятся, судя по запястью с часами «Командирскими»…
- Покупай, золотой, одёжку знатную! Век не сносишь, и цену дам удобную.
Улыбнулся тот в ответ растерянно и ну - ту дублёнку тонкими пальчиками прощупывать,
что слепой щенок в титьку сучью тыкаться…
- Да не дрейфь, скрипач, вещица-то без изъянчика! И размер-то твой, без сомнения!
По плечишечкам (кхе-кхе) широким, смотрю, вообще – идеальненько!
И давай на глазах у того - ту шерсть щипать и спичками палить… Мол, всё натуральное – не криминальное.
Присмутился скрипач, слегка... Заторопился как-то рассеянно, очки перстом выправляя
на переносице изящной. Из кармана вертлявыми пальчиками "пресс" извлёк увесистый
(в троекратно ценнее дублёнки той определённо)… И давай на глазах у цыгана
манипулировать - сумму нужную. У того при виде эдаких "выкрутасов" в горле нужда
приключилась - от жажды наживы! Разумом чуть не треснул - никак прогадал, грызётся
совестью! Но сам волею силы субординацию бдит (зевак-то вокруг тыщи толпятся).
Отстегнул было скрипач уже сумму обозначенную - спохватился вдруг задом:
- В-во, растяпа! А-аа, примерить-то бы обнову н-надобно…
- Да какой разговор, дорогой, примеривай!
Музыкант с близорукостью рассеянной все деньги в боковой карман плащика, возьми,
да втисни впопыхах. Снял затем - и цыгану - в руки, попридержать… Что капусту
козлу доверил, мыслимо ли! Сам, едва рукав дублёнки наживил на руку, а цыгана и след
простыл в толпе – вместе с плащиком-то… Ищи-свищи ветра в поле!
Ухмыльнулся "скрипач" довольный: ежили с головою - финт, то и принуждение без надобности...
Воистину, чудодейственна сила - жадность людская!
Приподнял воротничок из овчины попокладистее, похлопал выпуклость в кармане пиджачка
боковом для уверенности, да и был таков – совсем в ином направлении…
P.S. А цыган петляет в толпе зигзагами - преследование ему немереное чудится!
Плащик заветный к груди изо всех сил мнёт, увесистость его всем сердцем осязает!
Долго ли, коротко ли пятками сверкал, но только осознал, что вконец выдохся…
Сдаваться даже было прикручинился - от бессилия! А погоня (в висках) страхом шаги выстукивает,
надрывный "свисток" стража (в лёгких) эхом дублируется! Вот-вот повяжут! И оглянуться
не осталось, уж, моченьки! А тут трамвайчик - фейерверками радостными, возьми и осчастливь!
Он и подмахни на издыхании в подножку-то, лихо так – что коня вороного на скаку оседлал!
Глядь взад, а там никого… Сам же воздухом никак не пресытится! В себя расслабился
только - когда трамвай на «Первушку» взгорбатился… А за спиной, как из преисподнией,
голос каменный - чуть остатка чувств не лишил, окаянный:
- Награду за проезд приготовьте, пожалуйста!
Тьфу ты, нечистая! Ну какой разговор - при таких деньжищах-то... Хвать руку в карман
заветный, а кармана-то – НЕТ! Да и не было вовсе определённо.
Дырищ-ща - ВО! Что кулак, богатырский!
Примечание: купец Первушин И.И. – из известной династии русских купцов (основатель ташкентских
винокурен - XIX век). Местечко ПереУшка (Первушка) по сей день в молве людской.
В данном сюжете Первушин - собирательный образ мецената дореволюционного периода
царской России.