С отъездом гнерала, уже не было праздничных обедов с наваристым борщом. Вместо борща нам давали жидкие щи из кислой капусты, вместо гречневой каши, манную, кирзовую, или размазанное по тарелке картофельное пюре, скорее напоминающее жидкий клейстер, предназначенный для заклеивания окон в зимнее время. Эта пища действовала на разных людей по разному. Если люди, прибывшие в армию из сельской местности, становились здоровее, то городские худели, и из избалованных, маменькиных сынков, превращались в поджарых, стройных солдат, похожих на голодных собак, вечно рыщущих в поисках пищи. Я катастрофически худел, что впрочем, наряду с отрицательными, имело и положительные стороны. Я сбросил лишний вес, стал стройным и красивым, и наверняка бы нравился девушкам, если бы они служили в нашей части. Однако чрезмерная худоба не только не украшает мужчину, но и уменьшает его физические силы, так необходимые ему в условиях пребывания в дружном армейском коллективе. Поддерживать необходимые для выживания физические кондиции мне помогала спонсорская помощь моей мамы, ежемесячно присылавшую мне некоторую сумму денег, недостаточную конечно для шикарной жизни, но выручавшую в особо трудные моменты. Я мог позволить себе после армейского завтрака купить в буфете банку сгущенки и в перерывах между занятиями поддерживать мои убывающие силы. А жизнь шла своим чередом. Отряд разделили на две неравные части, хозвзвод и годезистов-топографов. Солдаты хозвзвода ни в какие командировки не ездили, а оставались на основной базе, осуществляя ее постоянное фнкциианирование. Основной задачей геодезистов, которым к счастью принадлежал и я, было выполнение задач, поставленных партией и правительством. Мы не сидели на одном месте, а постоянно мотались по необъятным просторам нашей родины, и мне это нравилось.
В перерывах между командировками, а также в зимнее время, когда мы, как правило, занимались камеральной обработкой полученных летом результатов, мы несли обыкновенную солдатскую службу. Соседом моим по казарме был Вадим Плиточников, по кличке Плитыч, большим любителем выпить, причем в любое время суток. После принятия
определенной дозы спиртного, его тянуло на подвиги, не совсем совместимые с ситуацией,
в которой он находился в настоящее время. В лучшие свои времена он был типичным представителем золотой молодежи шестидесятых, заклейменной советской прессой нарицательным именем - «Стиляги».Носил узкие брюки, пиджак с набитыми ватой плечами, и только-только начинавшими входить в моду остроносыми ботинками на высоком каблуке. В армии от всего этого великолепия остались только небольшие усики и бакенбарды, явно не сочетавшиеся с нескладно сидевшей на нем солдатской формой и кирзовыми, армейскими сапогами. Будучи единственным сыном богатых родителей, он мог себе позволить развеселую жизнь в столице нашей родины, Москве, и в свои девятнадцать лет уже успел жениться и родить ребенка. Однако суровая реальность жизни несколько изменила его внешний вид, но не смогла кардинально изменить характер, и укоренившиеся привычки, главной из которых осталась тяга к спиртному, и как следствие выпитого, к свободе. Водка действовала на него как красная тряпка на быка, он весь преображался, становился веселым и остроумным, подшучивалнад начальством, перелезалчерез забор, и уходил в неизвестном направлении, совершенно не соблюдая правил конспирации. Его быстро догоняла дежурная команда, и выдворяла обратно прямо на гауптвахту, где к нему настолько привыкли, что считали своим человком. Единственно, что его спасало от беспробудного пьянства, это отсутствие денежных средств и трудности с добыванием спиртного.Но, как говориться, голь на выдумки хитра, и от него часто пахло одеколоном, особенно, когда он говорил. Я сначала думал, что это такая особенность его организма, выделять одеколон при разговоре, но когда он предложил мне выпить какой то белой жидкости из аптечной бутылки, я понял, почему от него так приятно пахнет. - «Смотри, Лаванда», чистейший спирт» - хочешь выпить? Я сделал один глоток, и этого мне хватило, выпить еще я мог бы только под дулом пистолета. И вот однажды, после очередного загула, он сумел все таки добраться до автовокзала г. Владимира, и через некоторое время оказаться в Москве, в объятиях горячо любимой жены, где его и нашла через несколько суток посланная за ним командк,которая водворила его в уже привычную для него гауптвахту. где после небольшого отдыха, он заявил, что проглотил иголку и умирает. Командование,решив повидимому,что будет лучше, если он умрет вне пределов родной части,отприло его в военный госпиталь города Владимира, где ему сразу стало легче. Иголки у него не нашли, зато нашли триппер, полученный в результате общения со своей любимой женой. Триппер не СПИД, и после непродолжительного лечения он был отпущен для прохождения службы в свою родную часть,но ноги его не послушались, и он неожиданно для самого себя оказался на автовокзале города Владимира, а затем и в Москве, откуда его через несколько суток забрала специально посланная за ним команда. А потом был суд, и полтора года дисциплинарного батальона. В последний раз я его встретил уже на гражданке. Я провожал домой свою знакомую, а он шел навстречу в шикарной, расстегнутой нараспашку енотовой шубе, углубленный в свои мысли, не обращая ни малейшего внимания на все, что существует вне его. Я окликнул его, вернув к действительности..-«Привет,Лиа,что ты тут делаешь?»-«Да вот девушку домой провожаю».-«Да брось ты,домой,время детское! Поедем лучше в Домодедово, там ресторан всю ночь работает! Я угощаю!» - и с этими словами он достал вместительный бумажник, туго набитый денежными купюрами. - «Да нет, поздно уже, да и на работу мне завтра, выспаться надо». - «Слушай, отдай мне свою девушку. Зачем она тебе? Мы с ней сейчас в Домодедово поедем» - и с этими словами он схватил ее за руку и грубо потянул к себе. В общем, то я был бы не против отдать ее, не очень то она мне нравилась, да к тому же успела порядком надоесть, но мне сильно не понравилась его бесцеремонность, да и, судя по ее реакции, она вовсе не хотела идти с ним. А как бы Вы поступили на моем месте, уважаемый читатель? Правильно, я ударил его, вернее даже не ударил, а просто сильно толкнул. Он упал в сугроб, а проходящая мимо женщина закричала истошным голосом - «Караул, убивают!» Мы прыгнул в проходивший мимо трамвай и вскоре я целым и невредимым вернулся домой. А потом до меня дошли слухи, что Плитыч напившись пьяным, закончил свою жизнь под колесами электрички. Но это было потом, а пока он был жив и здоров, и совершенно не подозревал, какую страшную участь приготовила ему жизнь.
15.Плитыч.И вся жизнь.)
С отъездом гнерала, уже не было праздничных обедов с наваристым борщом. Вместо борща нам давали жидкие щи из кислой капусты, вместо гречневой каши, манную, кирзовую, или размазанное по тарелке картофельное пюре, скорее напоминающее жидкий клейстер, предназначенный для заклеивания окон в зимнее время. Эта пища действовала на разных людей по разному. Если люди, прибывшие в армию из сельской местности, становились здоровее, то городские худели, и из избалованных, маменькиных сынков, превращались в поджарых, стройных солдат, похожих на голодных собак, вечно рыщущих в поисках пищи. Я катастрофически худел, что впрочем, наряду с отрицательными, имело и положительные стороны. Я сбросил лишний вес, стал стройным и красивым, и наверняка бы нравился девушкам, если бы они служили в нашей части. Однако чрезмерная худоба не только не украшает мужчину, но и уменьшает его физические силы, так необходимые ему в условиях пребывания в дружном армейском коллективе. Поддерживать необходимые для выживания физические кондиции мне помогала спонсорская помощь моей мамы, ежемесячно присылавшую мне некоторую сумму денег, недостаточную конечно для шикарной жизни, но выручавшую в особо трудные моменты. Я мог позволить себе после армейского завтрака купить в буфете банку сгущенки и в перерывах между занятиями поддерживать мои убывающие силы. А жизнь шла своим чередом. Отряд разделили на две неравные части, хозвзвод и годезистов-топографов. Солдаты хозвзвода ни в какие командировки не ездили, а оставались на основной базе, осуществляя ее постоянное фнкциианирование. Основной задачей геодезистов, которым к счастью принадлежал и я, было выполнение задач, поставленных партией и правительством. Мы не сидели на одном месте, а постоянно мотались по необъятным просторам нашей родины, и мне это нравилось.
В перерывах между командировками, а также в зимнее время, когда мы, как правило, занимались камеральной обработкой полученных летом результатов, мы несли обыкновенную солдатскую службу. Соседом моим по казарме был Вадим Плиточников, по кличке Плитыч, большим любителем выпить, причем в любое время суток. После принятия
определенной дозы спиртного, его тянуло на подвиги, не совсем совместимые с ситуацией,
в которой он находился в настоящее время. В лучшие свои времена он был типичным представителем золотой молодежи шестидесятых, заклейменной советской прессой нарицательным именем - «Стиляги».Носил узкие брюки, пиджак с набитыми ватой плечами, и только-только начинавшими входить в моду остроносыми ботинками на высоком каблуке. В армии от всего этого великолепия остались только небольшие усики и бакенбарды, явно не сочетавшиеся с нескладно сидевшей на нем солдатской формой и кирзовыми, армейскими сапогами. Будучи единственным сыном богатых родителей, он мог себе позволить развеселую жизнь в столице нашей родины, Москве, и в свои девятнадцать лет уже успел жениться и родить ребенка. Однако суровая реальность жизни несколько изменила его внешний вид, но не смогла кардинально изменить характер, и укоренившиеся привычки, главной из которых осталась тяга к спиртному, и как следствие выпитого, к свободе. Водка действовала на него как красная тряпка на быка, он весь преображался, становился веселым и остроумным, подшучивалнад начальством, перелезалчерез забор, и уходил в неизвестном направлении, совершенно не соблюдая правил конспирации. Его быстро догоняла дежурная команда, и выдворяла обратно прямо на гауптвахту, где к нему настолько привыкли, что считали своим человком. Единственно, что его спасало от беспробудного пьянства, это отсутствие денежных средств и трудности с добыванием спиртного.Но, как говориться, голь на выдумки хитра, и от него часто пахло одеколоном, особенно, когда он говорил. Я сначала думал, что это такая особенность его организма, выделять одеколон при разговоре, но когда он предложил мне выпить какой то белой жидкости из аптечной бутылки, я понял, почему от него так приятно пахнет. - «Смотри, Лаванда», чистейший спирт» - хочешь выпить? Я сделал один глоток, и этого мне хватило, выпить еще я мог бы только под дулом пистолета. И вот однажды, после очередного загула, он сумел все таки добраться до автовокзала г. Владимира, и через некоторое время оказаться в Москве, в объятиях горячо любимой жены, где его и нашла через несколько суток посланная за ним командк,которая водворила его в уже привычную для него гауптвахту. где после небольшого отдыха, он заявил, что проглотил иголку и умирает. Командование,решив повидимому,что будет лучше, если он умрет вне пределов родной части,отприло его в военный госпиталь города Владимира, где ему сразу стало легче. Иголки у него не нашли, зато нашли триппер, полученный в результате общения со своей любимой женой. Триппер не СПИД, и после непродолжительного лечения он был отпущен для прохождения службы в свою родную часть,но ноги его не послушались, и он неожиданно для самого себя оказался на автовокзале города Владимира, а затем и в Москве, откуда его через несколько суток забрала специально посланная за ним команда. А потом был суд, и полтора года дисциплинарного батальона. В последний раз я его встретил уже на гражданке. Я провожал домой свою знакомую, а он шел навстречу в шикарной, расстегнутой нараспашку енотовой шубе, углубленный в свои мысли, не обращая ни малейшего внимания на все, что существует вне его. Я окликнул его, вернув к действительности..-«Привет,Лиа,что ты тут делаешь?»-«Да вот девушку домой провожаю».-«Да брось ты,домой,время детское! Поедем лучше в Домодедово, там ресторан всю ночь работает! Я угощаю!» - и с этими словами он достал вместительный бумажник, туго набитый денежными купюрами. - «Да нет, поздно уже, да и на работу мне завтра, выспаться надо». - «Слушай, отдай мне свою девушку. Зачем она тебе? Мы с ней сейчас в Домодедово поедем» - и с этими словами он схватил ее за руку и грубо потянул к себе. В общем, то я был бы не против отдать ее, не очень то она мне нравилась, да к тому же успела порядком надоесть, но мне сильно не понравилась его бесцеремонность, да и, судя по ее реакции, она вовсе не хотела идти с ним. А как бы Вы поступили на моем месте, уважаемый читатель? Правильно, я ударил его, вернее даже не ударил, а просто сильно толкнул. Он упал в сугроб, а проходящая мимо женщина закричала истошным голосом - «Караул, убивают!» Мы прыгнул в проходивший мимо трамвай и вскоре я целым и невредимым вернулся домой. А потом до меня дошли слухи, что Плитыч напившись пьяным, закончил свою жизнь под колесами электрички. Но это было потом, а пока он был жив и здоров, и совершенно не подозревал, какую страшную участь приготовила ему жизнь.
Анатолий Лисицын.
Лошадка.
Бежит,бежит лошадка
На длинном поводке.
Хозяин в центре круга,
Он держит кнут в руке.
Бежит то ускоряясь,
То замедляя щаг.
Стоит он улыбаясь,
Он кто ей?Друг ли,враг?
Беги,беги лошадка!
Не вырвать поводка!
У парня все в поряяяяяяяяяяяядке,
И крепкая рука!
Мы все бежим по кругу
На длинном поводке,
Спешим ы друг за другом.
Кто держит кнут в руке?