В нашем отряде образовалась вакантная должность истопника. Надо было топить большую. кирпичную печь, обогревающую помещение казармы в холодные зимние дни, дабы уставшие от дневных трудов солдаты, могли отдохнуть в уютном и теплом помещении. Должность истопника, как и все на свете, имела впрочем, как плюсы, так и минусы. Работы было много, надо было заготавливать дрова для растопки, загружать печь углем, который она пожирала в довольно большом количестве, чистить колосники, и поддерживать ее в исправном, рабочем состоянии. Меня привлекала эта должность привлекала тем, что не надо было ходить в наряды, а надо было заниматься одним делом, которое мне нравилось, и я видел результаты своего труда. Пользуясь поддержкой нашего нового командира, и моего друга, Игоря Долгова, я опередил всех конкурентов, и занял, в прямом смысле, эту теплую должность, что привело к непредсказуемым событиям, о которых читатель узнает из дальнейшего этого моего поветствования. Дело в том, что наш отряд был каким то образом связан с гражданской организацией, находящейся в Москве. Сотрудников этой организации, среди которых было много довольно молодых и симпатичных женщин, мы часто встречали во время наших выездов в поле, где вели с ними бок о бок, совместные работы. Иногда они приезжали к нам в часть, для согласования каких то производственных вопросов с нашими высокими начальниками, и поселялись в специально для этого выделенном домике, где было три комнаты и большая русская печь, которую я должен тоже был топить, когда там находились гости из Москвы. И вот один такой гость появился вскоре, после моего назначения на должность истопника. Это был неприятный мужчина лет сорока, маленького роста, с красным, длинным носом на круглом, одутловатом лице. Впрочем, я с ним почти не общался, и топил печь по утрам, когда он еще спал, или по вечерам, когда он уже спал. Вобщем печка топилась. ему было тепло, и никаких претензий ко мне у него не было, если бы в один прекрасный день, в этот самый домик не поселили довольно симпатичную женщину лет двадцатипяти, также приехавшую из Москвы, по каким то служебным надобностям. Мы с ней быстро познакомились, и даже немного подружились. Я стал топить печь так усердно, что температура в домике не опускалась ниже 25 градусов, несмотря на довольно большое количество щелей, незакаленные окна, и холодную, морозную погоду. И вот в один прекрасный, морозный вечер, я с ведром угля в руке, и благими намерениями в душе, подошел к дверям домика, служащего гостиницей для наших дорогих, московских друзей. Я толкнул дверь и хотел, было уже войти, но дверь, обычно легко открывающаяся от небольшого усилия, на этот раз не поддалась. - «Странно!» - подумал я - «Что- то здесь не так. «И приложив ухо к холодной поверхности двери, прислушался. Из за двери доносился, какой то подозрительный шум. - «Что это может быть, уж не поникли ли туда злоумышленники, а может быть даже и шпионы, с целью завладеть секретной документацией, возможно привезенной с собой нашими московскими коллегами? Шум усилился, а затем последовал звук, похожий на тот, который возникает при ударе ладонью по голой заднице, да простит меня читатель за это не совсем литературное выражение. Затем раздался женский крик, звон разбитой посуды, и быстрые шаги в сторону входной двери.-«Да куда ты дура бежишь, дверь то ведь закрыта!»-отчетливо прозвучал грубый мужской голос.-«Ну точно, бандит напал на Галину»-подумал я и громко постучал в дверь. Все стихло.-«Сейчас,сейчас,открою,только ключ возьму!» Дверь открылась. На пороге стояла бледная Галина Николаевна, вытирая платочком еще не успевшие высохнуть слезы. Блузка на груди была разорвана, волосы обычно аккуратно прпичесанные, растрепались.-«Что случилось?»-спросил я как можно более сочувственным голосом. Впрочем, я уже догадался, что здесь, почти на моих глазах была совершена попытка изнасилования, закончившаяся неудачей, в какой то степени благодаря мне - «Ой, Толя, как хорошо, что ты пришел! Представляешь, этот негодяй хотел меня изнасиловать! Подумать только! Ведь работаем вместе, я и жену его хорошо знаю. Да и старый уже, а все туда же. Козел!» - неожиданно перейдя на ты сказала Галина - «Видишь, как плохо быть одной, каждый норовит обидеть, а защитить некому!» - «Кто? Этот идиот? Сейчас я ему устрою, он у меня попляшет!» - возмутился я, обнимая ее за плечи. В этот момент мне самому захотелось ее изнасиловать, и я робко попытался поцеловать ее в губы, но она мягко отстранилась. - «Не надо,Толя,не сейчас, и с ним не связывайся, а то наживешь неприятности, потом не расхлебаешь! Все равно он завтра уезжает, вот тогда и приходи!» - сказала она, и слегка коснулась губами моих губ. Я жарко натопил печку, научил ее, как закрыть свою комнату на палку и пошел в казарму, чтобы успеть на вечернюю проверку. На следующий день, чтобы не рисковать самому, я дал задание Плитычу сбегать в ближайший магазин за водкой, снабдив его деньгами, полученными мной от родителей. Мое задание он успешно выполнил, и получив свою долю, удалился довольный, а я стал с нетерпением ждать вечера.
Все складывалось удачно. Неудавшийся насильник утром отбыл в Москву. День был праздничный, и наше начальство устроило в клубе торжественное заседание с художественной последующей самодеятельностью и танцами с приглашенными из соседних деревень девушками. Мой расчет строился на том, что пока все будут развлекаться в клубе, я неплохо проведу время с Галиной Николаевной, которая впрочем, для меня стала уже просо Галей. Как ни долго шло время перед вожделенным свиданием, но день, казавшийся таким бесконечным, наконец, кончился. Стало смеркаться, и я с неизменным ведром, до краев наполненным углем, бутылкой водки, спрятанной во внутреннем кармане солдатского бушлата, и немудреной закуской, купленной в солдатском буфете, появился перед дверью заветного домика, предвкушая радость общения с посланной мне судьбой женщиной. Впрочем, радость оказалась не долгой. Мы выпили, поговорили о чем- то, и приступили к страстным поцелуям, лежа на солдатской кровати, лаская друг друга руками, то, прижимаясь, то, отстраняясь, друг от друга. Развязка казалась неотвратима, как вдруг…В который раз судьба сыграла о мной глупую и злую шутку. Скрипнула входная дверь, в коридоре раздались шаги, и в соседнюю комнату вошел командир нашего отряда, полковник Мороз, сопровождаемый, судя по голосу, незнакомым мне офицером. Они уселись перед печкой, и уходить, судя по всему, особенно не торопились. Надо сказать ,что дверь, разделяющая между собой комнаты, была сделана из тонкого листа фанеры, так что слышимость была очень хорошая. и складывалось впечатление, что собеседники сидят рядом с нашей кроватью. Кровать же была. хотя и удобная, но обладала одним существенным недостатком, издавала громкий скрип. при малейшем прикосновении к ней. Этот недостаток не имел большого значения, когда мы находились с Галей вдвоем, но был совершенно нетерпим в присутствии посторонних. Мы тесно прижались друг к другу, стремясь соблюдать абсолютную неподвижность. Я чувствовал себя как разведчик, подкравшийся к самому переднему краю обороны противника, когда малейшее,неосторожное движение может привести к трагическому исходу. Раздалось характерное бульканье, производимое жидкостью, происходящее при переливании из одного сосуда в другой. - «За Ваше здоровье,товаришь полковник, желаю Вам уже этом году стать генералом! Всех благ Вам и вашей семье!» Звякнули стаканы, и на некоторое время стало тихо, а затем раздались звуки, подобные тем, какие издают хищники, терзающие свою добычу, только менее громкие.-«А вот попробуйте осетринки товарищ полковник, только сегодня в Москве ,в Елисеевском покупал. Правда, хороша?» - «Не плоха, не плоха»-снисходительно согласился Мороз-«Но настоящую я ел будучи на Амуре, когда был таким же капитаном как ты, но только мне не было тогда и тридцати. Ни с чем не сравнимый вкус, это было что- то потрясающее!» - и полковник ностальгически вздохнул, вспоминая уже далекие годы своей молодости. - «А у вас здесь уютно и тепло, просто приятно посидеть!»-капитан не знал чем бы еще порадовать полковника.-«Да у нас в части везде порядок»-гордо произнес Мороз,-«А истопник, так просто молодец, несмотря на то что москвич, да еще и из интелегентиков, надо бы его как то поощрить, ефрейтора, что ли присвоить?» У меня свело губы и началось обильное выделение желудочного сока. - «Вот сволочи, осетрину жрут! Какой уж там ефрейтор, на губу бы не угодить!» - «А где Галина Николаевна?» - вдруг вспомнил полковник» -что то я ее в клубе не видел, спит наверное?».Он встал со стула, подошел к двери, и деликатно постучал.-«Галина Николаевна, Вы спите? Можно Вас навестить?» Стараясь производить как можно меньше шума, я перешел из лежачего положения в сидячее. Кровать предательски заскрипела. - «Ой, нельзя, нельзя, я не одета, я сплю» - вскрикнула Галина жалобным голосом» - Я заболела, у меня температура!» - «А вот мы сейчас вас вылечим!» -сказал полковник, и хотел было уже открыть дверь, но я уже стоял около нее, придерживая ее свои телом. Но силы были неравны. Полковник весил никак не менее центнера, в то время как во мне едва-едва набралось килограммов 70 вместе с сапогами и обмундированием. - «Да откройте Вы, наконец дверь, чего вы боитесь, я же Вас не съем!»Делать было нечего. Я отошел от двери и с безразличным видом сел на стул. Полковник буквально влетел в комнату, чуть не грохнувшись на пол. Что он подумал, увидя меня сидящим на стуле, а Галину лежащей на кровати, я не знаю.
Однако он покраснел, и, не говоря ни слова, вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Но уходить окончательно он явно не собирался. Время, отпущенное на праздник истекало, приближалась вечерняя проверка. Поцеловав Галину, я вышел из комнаты, и, не глядя на полковника и обалдевшего от неожиданности капитана, удалился. На следующий день я перестал быть истопником, и был отправлен в наряд на кухню, а Галя досрочно уехала в Москву, и у нее были неприятности на работе. Вскоре я потерял ее из вида, хотя до меня, доходили слухи, что она вышла замуж, родила двоих детей, но затем развелась и дальнейшая жизнь у нее не сложилась.