СТАЛИНГРАД В ДОМИНИКАНЕ
В наше время тяжело представить путешествующего по миру человека с полным отсутствием элементарного запаса английского языка, пускай хотя бы слов двадцать. Мне, случайно, выпало встретиться с индивидуумом, который не только реально существует, владея лишь родным языком, но и достаточно уверенно чувствует себя в любом месте нашей планеты.
Мы познакомились с Мишкой, когда ранним, но уже жарким утром он появился на теннисном стадионе пятизвёздочного отеля в Доминике. Перед тем, как обратиться ко мне, он обошёл подряд все корты, на которых играли уже сложившиеся пары с зазывающей комбинацией выкрика «парнёр, партнёр...» со взмахом теннисной ракетки. Занятые любимым делом игроки с улыбкой отмахивались от назойливого искателя спортивного содружества. Видимо могучие, хорошо развитые плечи, явно выраженный славянский тип внешности в сочетании с бритой головой не показались им убедительными для зарождения взаимного спортивного интереса.
Вечную проблему поиска соперника для находящихся вне собственной среды теннисистов, по замыслу устроителей стадиона, должна была решать небольшая доска объявлений «Looking for partner», закреплённая прямо на металлической сетке ограждения. Соискателю партнёрства надлежало заполнить специальную карточку: имя, уровень мастерства, временные ограничения и номер телефона внутренней сети. Пробежавшись по объявлениям и убедившись, что все из них уже безнадежно устарели по сроку заезда, я направился к будке работника, который отвечает за поддержание кортов – эти ребята, как правило, умеют играть и готовы служить клиентам, разумеется, за отдельную, скромную оплату. В тот самый момент, когда у меня завязался деловой разговор со служащим стадиона, внезапно появился Мишка и ошарашил нас обоих своим криком.
Откровенно говоря, здоровяк поначалу мне тоже не показался достойным партнёром – ничто не выдавало в нём теннисиста. Такие парни обычно не играют в теннис - простой, явно пьющий, здоровенный мужик до пятидесяти лет в изрядно растянутой и застиранной майке. Его подгруппа российского населения – малообразованный, хорошо сохранившийся совок из глубинки или жлоб из российской провинции. Однако, в ответ на его широчайшую и дружелюбнейшую улыбку, во мне, неожиданно для себя самого, проснулось симпатия к соотечественнику по бывшей родине:
- А ты играть-то умеешь?
- Ого, на братка нарвался! Свой! Привет, братан, ты сам откуда будешь, московский небось? Меня Мишкой зовут. Я из Костромы. А в теннис я хорошо играю, можешь не сомневаться. Я срочную в спортивной роте служил – легкоатлет-многоборец, там нас по всем видам спорта натаскивали...
- Привет, Миша! Я – Аркадий, давно живу в Нью-Йорке.
- Занесло ж тебя, браток, угораздило... И как же ты не испугался отправиться прямо в главное логово америкосов?
- Не так страшен чёрт, как у вас его малюют. Пошли попробуем поиграть...
Мы заняли самый теннистый из свободных кортов и начали обмениваться длинными ударами для разминки. Мишка, как оказалось, действительно умеет играть в теннис. На корте он, правда, смотрится динозавром, двигается неправильно – тяжело и коряво, но зато обладает несколькими, очень важными преимуществами для любого вида спорта: скорость, выносливость и физическая сила. Здоровяк бегает по корту, как загнанный лось, неэкономно расходует энергию, сопит и тяжело дышит, но в большинстве случаев успевает к месту встречи мяча и лупит по ни в чём не повинному оранжевому шарику со страшной силой и злостью. Для меня он оказался очень неудобным партнёром – я, с годами, предпочитаю спокойную и ровную игру в кайф, без резких изменений ритма и внезапных пробежек к сетке. Но ведь другого парнёра у меня не было. Когда, минут через двадцать, мы стали играть на счёт, Мишка выиграл два сета из трёх – ему помогли разница в возрасте, в его пользу, и зверски сильная подача. Я скоро устал и попросил пощады. Соперник не стал возражать и мы вместе зашагали в сторону жилых корпусов.
- Ты чем по жизни занимаешься в своей Америке, Аркадий?
- Я – писатель, а ты, что делаешь в будничной жизни?
- Я – водитель-охранник владельца сети супермаркетов. Я здесь с женой и внучкой, наш отдых в Доминикане – это годовой бонус от моего хозяина.
- Понял, я читал, что охранник – самая распространённая мужская профессия в вашей стране.
- Аркадий, а чо, на писанине в Америке можно прожить?
- Можно...
- Ну ладно, я пошёл к бассейну – надо для жены и внучки пару лежаков занять, они трусят купаться в открытом океане. Завтра ещё сыграем?
- Хорошо, Мишуня, мне в столовку – ещё не завтракал. Встретимся завтра, в восемь утра на корте.
Идея украсть десять дней тепла и безделья у холодного февраля пришла в голову моей жены. Кроме отличного пляжа, комплекса сообщающихся бассейнов, спортивных и туристических развлечений, бесплатного алкоголя и трёхразового питания, отель также предлагает ежевечерние шоу с уклоном в этнографическую культуру народов Карибского бассейна. Вечерами курортники, от нечего делать, подтягивались к открытому концертному залу в надежде убить свободное время перед отходом ко сну. Все дороги во время карибского отдыха вели на вечернее представление. У входа в концертный зал мы, конечно же, встретили моего нового знакомца в сопровождении его близких. Принаряженный Мишка осчастливил лучезарной улыбкой мою супругу и, откровенно рисуясь, по очереди представил нам свою жену Ларису и внучечку Алю. Лариса, полная и миловидная женщина, у себя на родине трудится медсестрой. Блондинистой красотке Але всего пять годков от роду.
Следующим утром мы снова играли с Мишкой в теннис. В этот раз я сумел приспособиться к его стилю, чаще менял длину и направление ударов, хитрил и старался. Расстроенный своим поражением, новый приятель заявил, что радоваться мне пока рано, так как завтра он со мной обязательно разберётся. Увы, его обещанию не суждено было сбыться. Возвратившись в свой номер после ланча, мы с женой обнаружили перед дверью рыдающую Ларису вместе с испуганной Аличкой.
- Аркадий, помогите нам, пожалуйста... Мой муж на бассейне подрался с немцем, тот вызвал полицию и представителя администрации. Мишка закрылся от них в номере и никого к себе не пускает. Они там что-то от него требуют, но мы ведь совершенно ничего не понимаем...
Оставив Ларису и Алю на попечение своей жены, я рысью побежал в третий корпус. Около двери номера Мишки, действительно, ошивались двое мужиков стандартного латинского типа – один молодой, в униформе отеля, а другой – в солидном возрасте, при полотняном, светлом костюме. Я решил блефовать ради спасения соотечественника и заявил господам на английском:
- Я представляю интересы господина Майкла Хрулёва, что здесь происходит?
Солидный мужик достаточно миролюбиво ответил:
- На территории нашей страны адвокатом подозреваемого может быть только гражданин Доминиканской республики, обладающий государственной лицензией. Вы гражданин какой страны? Как ваше имя?
- Я – гражданин Соединённых Штатов, моё имя Аркадий Лапшин. Вы можете всё-таки объяснить мне суть дела?
- Ваш подопечный внезапно напал на гражданина Германии Отто Линдта, нанёс ему увечья, унизил и оскорбил молодого человека, а, кроме этого, сломал очень дорогие очки. Он заперся в своём номере и не желает объясняться с офицером полиции.
- Мой друг не понимает ни на испанском, ни на английском. Господин полицейский, вы позволите мне с ним поговорить?
- Валяйте, может быть, он вас послушает...
Я подошёл к двери: – Мишуня, что там произошло на самом деле?
Осознав прибытие подмоги, мой взбудораженный приятель принялся подробно излагать через дверь подробности международного конфликта на бассейне. Суть происшествия была проста, как грабли и сводилась к следущему: возвращаясь после нашего теннисного поединка, Мишка заметил, как неизвестный молодой человек тащит в сторону лежак, который мой приятель рано утром бережно приготовил в тени для своих любимых девочек, пометив свою временную собственность белой панамкой Алички. Похититель наплевал на метку и нагло потащил лежак в сторону расположения своей семьи. Но не тут то было – на пути белобрысого нарушителя нигде неписанного курортного закона встал сильный русский мужик, который одной левой выхватил лежак, а правой, одновременно, резко толкнул вора в сторону. Немчик попался с характером, задиристый и наглый – он не сильно испугался, а может как раз и со страху, вскочил с земли, выкрикнул «руссише швайне» и закатил своим кулачком точно в Мишкин крупный нос. Раскрыв национальную принадлежность противника, Мишка, в свою очередь, гаркнул: - Ах ты бл...дь фашистская, я сейчас тебе здесь устрою Сталинград! Урою! Потом, долго не раздумывая, засадил теннисной ракеткой прямо в рожу врага.
- Господин офицер, по версии моего подопечного имело место не нападение на господина Линдта, а обоюдная драка, в которой одинаково пострадали обе стороны. У господина Хрулёва также имеются телесные повреждения. Он заявил, что не откроет дверь своей комнаты, до тех пор, пока вы не перестанете в своём расследовании однозначно склоняться в пользу господина Линдта.
- Господин Лапшин, мне порядком надоела эта глупая история. Я отправляюсь на обед, а вы подготовьте заявление вашей стороны с описанием собственной версии конфликта. Если, в течение суток, вы не сумеете уладить конфликт на уровне администрации отеля, мне всё-таки придётся арестовать вашего приятеля...
Когда представители власти покинули окрестности Мишкиного номера, я с трудом уговорил товарища открыть дверь. В течение двух часов мы вместе писали вразумительную версию «заявления» на английском языке: Мишка рассказывал подробности, а я записывал их в собственной интерпретации. Я тщательно подчеркнул, что инициатором драки выступил Линдт и, что повреждённый человеческий нос – это гораздо больший персональный ущерб, чем разбитые солнечные очки, даже если их производителем является сам Армани. Я сфотографировал Мишкин распухший нос и вызвал в номер врача отеля на предмет «снятия побоев». Полный набор документов: рукописное заявление, распечатку фотографии распухшего носа и справку от местного врача я передал менеджеру отеля в соответствии с распоряжением полицейского инспектора.
На следующее утро служащий отеля доставил к дверям наших номеров копии записки, в которой говорилось, что администрация отеля убедила господина Линдта пойти на перемирие. Однако, пострадавшая сторона требует от ответчика материальную компенсацию размером в одну тысячу евро. Оставив свою жену на пляже вместе с Ларисой и Алей, я снова отправился в третий корпус, где опять уткнулся в закрытую дверь номера – Мишка продолжал сдерживать осаду.
- Мишуня, что думаешь относительно компенсации?
- Перемирие без всяких компенсаций! Если потребуется, я пойду в тюрьму!
- Миша, ты точно не хочешь знакомится с жизнью заключённых в доминиканской тюрьме. Это даже не тюрьма в России, гораздо хуже...
- Я своё слово сказал!
Я явился в администрацию и сообщил о решении моего товарища. К средине дня служащий отеля доставил в двух копиях новую записку: «Пострадавшая сторона согласна на компенсацию размером в пятьсот евро». Посоветовавшись с Мишкой через дверь, я отправился к менеджеру с угрозой позвонить в редакции местных газет, которых, несомненно, удивит оценка человеческого носа дешевле очков от Армани. Я также заявил, что мой приятель объявил голодовку и теперь отель отвечает за возможный ущерб его здоровью. Вечером поступили новые записки – запрашиваемая сумма компенсации снизилась до четырёхсот евро. Мы никак не ответили. Мишка продолжал держать глухую оборону: полностью отказался от еды и никому не открывал дверь номера, даже своим близким. Эту ночь Лариса и Алечка провели на диване нашего номера.
На следующее утро пришла выстраданная победа. Менеджер подвёл беспредельщика из Германии прямо к двери номера мятежного гостя из России. Вызвали меня, немец во всеуслышанье объявил на английском, что у него больше нет никаких претензий к господину Хрулёву, а я перевёл его заявление на русский. Вечером мы вместе, двумя семьями, в ресторане отеля отмечали победу русского духа в малой сталинградской битве. Я попытался приструнить Михаила Егоровича на будущее:
- Мишуня, ты должен держать свои нервы в руках и впредь быть осторожней в своих поступках. Если бы ты повредил немцу глаза осколками стёкол очков, тебе бы точно пришлось сидеть в здешней тюрьме. Ты всегда вначале подумай о Ларисе и Аличке...
- Аркадий, ты хочешь сказать, что я, русский человек, должен был уступить этому дохлому немчику. Не будет этого никогда, мы их били, бьём и всегда бить будем!
Мы выпили ещё водки, после чего и мне, сыну военного лётчика, ветерана и орденоносца, заявление приятеля стало казаться справедливым.
Теперь мы с Мишкой иногда переписываемся по электронной почте, мой новый друг грозится приехать в гости и укоряет меня за то, что я сразу ему не признался в том, что занимаюсь адвокатской практикой. Они с Ларисой обо всём сами догадались, когда вернулись к себе в Кострому. Зачем же мне нужно было писателем прикидываться?
А я ведь вовсе не прикидывался. Даже не знаю, что мне ему ответить...
Нью-Йорк, 2013
¬