Удивительное рядом

               
Фёдор Петрович Соболезнов слыл человеком строгих правил, был хорошо образован в нужную ему сторону, любил изящную, в пределах допустимого, словесность, мозаичную роспись стен и заборов, но при всём при этом страстно не любил алименты. А кто из знающих жизнь людей их любит? А никто, кроме отпущенных на волю жён.
И вот недавно,  чтобы пристраститься к общественно-полезным работам и   начать новую производственную карьеру с неограниченным ростом по службе, а также за-ради лишней копейки детишкам на молочишко, Петрович поступил на вакантное место  в виде трудовой повинности в какую-то медицинскую лабораторию почти закрытого и секретного типа. Спасибо, помогли ему устроиться не по основной специальности местные правоохранительные органы, исполняя свой долг человеколюбия. Так и стал Федя почти научным сотрудником, так как был приставлен не к кайлу и лопате, а к умственной работе с медицинским оборудованием. Мыл пробирки и другую тару Фёдор Петрович до блеска, чем и заслужил уважение всего медицинского персонала младшего звена в виде двух таких же лаборантов.
С первой же получки, как это водится спокон веку в здоровых коллективах, старшие товарищи по пробиркам намекнули Фёдору Петровичу в приказном порядке, что, мол, пора и честь знать, что, мол, пора и проставляться не менее как литром на троих. Петрович про этот обычай и без них знал очень хорошо, так как в свои 45 годков где только не проставлялся и не наливал! Ибо все дружные и спаянные рабочие коллективы внешне похожи и имеют одну и ту же структуру.
А потому уже на следующий день, прямо в обед за рабочими столами произошло чествование Петровича, как равноправного члена. Литра, естественно, не хватило и едва «пропел гудок заводской», компания переместилась в ближайший парк культуры и отдыха, по пути прихватив точно такой же объём питейного продукта, но уже вскладчину. В парке жизнь стала налаживаться ещё круче. Разговор пошёл бойче и в полный голос, а не полушёпотом, как возле пробирок и судёнышек с отходами иной жизнедеятельности. Вплоть до замечаний праздно гуляющему народу и их нервным супругам. Фёдор Петрович знал за собой тягу к педагогическим размышлениям вслух и на любой публике, поэтому в перепалку, при сухом законе на скорую руку, никогда не вступал. Зато употребив дозу,  не упускал случая поучить уму-разуму самого заслуженного педагога со стажем, осмелившегося вступить с ним в пререкания.
Словом, не прошло и часа, как те же правоохранительные органы доставили со всеми удобствами всю  троицу в специфическое медицинское учреждение, известное в узких кругах как вытрезвиловка, а то и вовсе вытрезвон. Это как кому притягательнее на ухо ложится.
После бесполезного, но громкого разбирательства со службой правоохранительного лечебного заведения, всем троим лаборантам была оказана посильная медицинская помощь в виде водворения в надёжно запираемое помещение с постельными принадлежностями. Не подлежащими сортности одеялами и простынями на железных койках. Кое- как устроившись на постой, товарищи слегка поговорили о правах человека, но вскоре их сморил сон, как и любого другого после трудового дня.
Утром, после всех протокольных дел, Фёдора Петровича и сопутствующих ему медработников младшего звена выпустили на свободу, предупредив о добровольной выплате штрафа по суду или наличными через день-другой. На том и расстались с органами почти друзьями, то есть тихо и без угроз.
На вольном воздухе страдальцы за древнюю народную традицию наскребли на скудную опохмелку и разбрелись по своим неотложным делам. И Фёдор Петрович с той поры с коллегами не встречался, так как самостоятельно уволился с хлебного места, с неделю приходя в ум после столь тяжкого потрясения и стресса.
Кое-как уладив дела со штрафом и увольнением по- собственному, Федя вовсе подался  на вольные хлеба и стал совсем свободным художником по своей основной специальности. То есть не то чтобы рисовал пейзажи и батальные сцены из жизни, а коллекционировал по району пустую стеклотару, которой народ засоряет экологию населённых пунктов и окрестных лесопосадок. Он споро сортировал и мыл посуду, доводя до нужной товарной кондиции. В приёмных пунктах Петрович уже давно числился своим,  поэтому его  встречали с восторгом и умилением, как человека несгибаемой воли.
Однако, белая полоса жизни скоро закончилась. Одна зелёная приёмщица посуды, не зная жизни, не признала в Фёдоре Петровиче ветерана и затеяла спор по поводу сколов на бутылках. Ей бы промолчать, а не лезть самой в ту же бутылку с директивами о торговле, всё бы обошлось локально и без особого скандала, тем более, что клиент всегда прав, даже под градусом не только от погоды. А так Федю  вновь замели правоохранительные органы в то же медицинское учреждение принудительного типа.
На этот раз Фёдора Петровича законопатили на несколько суток. На сколько, он не считал, да и дома делать было нечего. Но так как Петрович был не буйный, то его не только выпустили на свободу, но и помогли с трудоустройством. Новое рабочее поприще, правда, находилось на задворках  то ли мастерских, то ли иного мехдвора сельской местности, но дарёному коню в зубы не смотрят, как говорит в таких случаях народ. К тому же, работа не требовала от труженика умственных напряжений. Знай, махай себе метлой с утра до вечера. При трезвой голове ум отдыхает, а тело от физических упражнений только розовеет и наливается силой. К тому же правоохранительные органы вплотную озаботились жизнью и деятельностью гражданина Соболезнова. То есть не спускают с него глаз ни днём, ни ночью, а поэтому у Фёдора Петровича от полностью поднадзорного состояния, когда не надо напрягаться при выборе решения, открылось второе дыхание на марафоне собственной жизни и стало уже не до разгульных светских развлечений. Считай, как говорили в старину, перековался человек вплоть до досрочного освобождения. Вот уж воистину – удивительное совсем рядом, только приструни болезного по-умному, настроив на мажорный лад.