Будучи на заслуженном дембеле, я прилетел погостить к своему другу и бывшему начальнику генерал-майору авиации Романову. Дома я его не застал, он был в командировке.
Когда я уже полностью одичал от одиночества и изнемог от ожидания, он вернулся, прозвонил на квартиру, пригласил меня к себе на службу, и я помчался к нему в управление.
Была суббота, конец рабочей недели и ему можно было уже уходить со службы, но не принято у офицеров в военной форме заскакивать в городские пивбары, потому мы с Александром Николаевичем сидели в "греческом зале" офицерской столовой при управлении авиации округа, пили зеленое не фильтрованное, ледяное пиво и не спеша разговаривали.
Всю неделю Александр Николаевич возглавлял комиссию, расследовавшую чрезвычайное происшествие на одном из аэродромов аэродромов Ленинградского военного округа. Мне его жена уже рассказывала, что случай там произошел дикий – часовой по охране стоянки подразделения ночью сжег вертолет.
- Всё правильно, случай, конечно, дикий. – Прожевав маленький кусочек соленого копченого мяса, которым мы загрызали крепкое пиво, сказал генерал. – Не столько жалко тот старый аппарат, как молодого бойца. Теперь засудят хлопца.
- Так как он умудрился его подпалить?
- Да он и не сильно старался тот вертолет поджигать, просто сработал закон Инейгла. По этому закону каждая катастрофа – это нагромождение нескольких совпадений, случайностей, нелепостей. Если векторы этих случайностей пересекутся в одной точке и совпадут по времени – катастрофа!
- Заумно. И что там произошло? – Мелкими глотками смакую пиво.
- Докладываю: рядовой… минутку, - Александр Николаевич достал из портфеля папку, открыл её, - ага, рядовой Витанов Анатолий Иванович, механик по приборному оборудованию вертолета, солдат второго года службы, призван… это не интересно… неся сторожевую службу по охране авиатехники эскадрильи… - Отложил папку в сторону.
- И что он сделал?
Не хочется, видать, генералу опять заводить разговор про то, что стало главным событием прошедшей недели и уже изрядно надоело. Берет в руку запотевшую кружку, долго смотрит внутрь, но не пьёт.
- Да что сделал… Продрог ночью и решил развести неподалеку костер, чтобы погреться. Часовые, как оказалось, частенько ночами костры жгли на стоянках. Открыл сливной топливный кран, нацедил в банку керосин и стал из заготовленных днем ветоши и ящиков разжигать костер. Кран закрыл не полностью и керосин, стекая, стал скапливаться под снегом. Когда его скопилось достаточно много и лужа под снегом достигла костерка и прогрелась, он и рванул…
- Да, случай, нелепый… Засудят этого Витанова. – Открываю я очередную запотевшую бутылку и доливаю пиво в кружки.
Александр Николаевич протягивает мне папку с материалами расследования.
- Там фотографии есть, полюбуйся, что от вертолета осталось.
Фотографий было много, видать, фотограф был опытный, потому как качество было отличное. Останки некогда боевой машины были сфотографированы с разных ракурсов. Вертолёт почти лежал на правом боку, удерживаясь от переворачивания погнутыми лопастями винтов, смотря ввысь на родную стихию пустыми глазницами выгоревших иллюминаторов. Вокруг вытоптанный грязный снег, какие-то люди. Бок вертолета был полностью черный от копоти, остекление кабины отсутствовало, резина на шасси сгорела, остались только реборды.
Погиб на земле, с неработающими двигателями, с заблокированным прицелом и не подвешенным вооружением, нелепо и позорно… Не такая страшная своей бессмысленностью смерть виделась боевой машине долгими ночными часами, в ожидании боевых вылетов.
Что же вы со мной сделали, люди?
На закопченном борту вертолета едва просматривался бортовой номер. Пятьдесят восемь… или пятьдесят два? Да, пятьдесят два! Хороший номер, счастливый! На вертолете с таким номером я летал в Афганистане. Но это еще ни о чем не говорило - почти в каждом полку есть вертолет с таким номером. Но сердце сразу стало набирать обороты… А может мой? Да нет, не может быть! Это просто совпадение. Спросить? А может не стоит рвать сердце?
- Александр Николаевич, а каков ''боевой путь'' этого вертолета? Он в Афгане не летал, случаем? – Спрашиваю я, а сам чувствую, что не надо мне было задавать такой вопрос. Не дай Бог, окажется, что да, летал, тогда еще одно совпадение. А если они совпадут по времени, то с моим больным сердцем может произойти то, что происходит в таких случаях по закону Инейгла...
Генерал протягивает через стол руку.
- Давай сюда эти материалы, там есть справка, сейчас я тебе прочитаю все номера войсковых частей, в которых он летал.
- Минутку, Александр Николаевич …
Не спешу отдавать папку Романову, не хочу знать, летал он в небе Афганистана или нет. Не надо мне это знать. Без этого мне будет спокойнее. Пусть это навсегда останется для меня тайной. Сейчас закрою папку и отдам Александру Николаевичу, отшучусь, сказав, что про секретные номера войсковых частей я спросил сдуру…
Фотографии, фотографии, фотографии… Не могу оторваться. Вот вертолёт сфотографирован сбоку, вот снизу, вот спереди, вот со стороны хвостовой балки. Остатки сгоревших ящиков, полусгоревшие парашюты, НАЗы, коробка бортового регистратора САРПП-12, открытые капоты двигателей, пыльники…
И тут я увидел…
На закопченных пыльниках двигателей, сгоревшая масляная краска, нанесенная моим бортовым техником Дениской, обнажила голубую нитрокраску грозной надписи, сделанной пьяным прапорщиком Федюковым ''Убью нахер''. Мой!
И я заплакал…
Полковник запаса Таикин А.Я.