Ереван. 1980-85 годы. Черемушки, аварийные дома на улице Алабяна. Старая дева Шакэ, уходя на пенсию и оставляя педагогическую деятельность, почему-то решила пожертвовать свою девственность престарелому контуженному и изрядно пьющему Мукучу (сокращенный вариант армянской имени Мкртич, что в переводе означает креститель).
Полагаю, что любая особа женского пола (девочка или женщина-девственница любого возраста) тщательно и с романтическими подробностями мечтает и в бессонные ночи воображает подробно в деталях свою первую брачную ночь.
Истории не известно, превратилась ли девственница Шакэ в женщину, после того как она стала жить с Мукучем, но судя по частоте и содержанию доносившихся до нашего слуха криков и проклятий, надо полагать, что медовый месяц Шакэ оказался не совсем медовым.
Случилось ли то долгожданное событие в жизни Шакэ, о которой каждая женщина мечтает, для нас, соседей так и осталось тайной.
Скорее всего, Шакэ оставалось девой. Если даже эта супружеская пара ворковала бы как влюбленные голуби, то с трудом вериться, что контуженный Мукуч с трясущими руками и головой смог бы совершить такой «подвиг».
Остается загадкой, зачем надо было Шакэ приютить у себя брошенного и отвергнутого семьей Мукуча, если невооруженным взглядом сразу бросается в глаза, что это глубоко и тяжело больной человек?
Трудно анализировать и полностью расшифровать женскую психологию и выявить все причинно-следственные истоки и основы их действий.
Смогу лишь предположить, что навязчивая идея или мечта женщин быть замужем или иметь мужа, может проявиться в самых непредсказуемых исполнениях.
Не берусь с хронологической точностью утверждать, что они стали ругаться сразу после начала совместной жизни, так как о том, что у Шакэ имеется мужчина, мы, соседи узнали тогда, когда до нас стали доноситься крики и шум ссоры и даже драки с «мордобоем» и криками о помощи…
Я в 35 летнем возрасте, учений мужчина, получал мастер класс по армянско-русскому мату, так как Мукуч ругался, применяя лексику славной Красной армии.
Надо отдать должное Шаке, которая не отставала от «мужа» и достойно «оборонялась» проявляя незаурядные знания редких и очень забавных проклятий, которые она выкрикивала в ответ сочной брани Мкуча.
С первых же дней, как мы заселялись в этот Черемушкинский дом, наши дружные соседи обработали непригодную землю напротив дома и освободив землю от строительного мусора и убирая камни, превратили этот кусочек земли в райский уголок.
За 25 лет деревья в саду настолько выросли, что прямо перед нашим подъездом выросло до угрожающих размеров тутовое дерево, которое своими сладкими плодами стало причиной загрязнения входа в подъезд, прилипая к обуви и создавая определенные санитарные проблемы. Кроме этого, из-за громадных размеров этого тутового дерева квартиры первых двух этажей нашего подъезда, окна которых выходили во двор, оказались в тени, и поэтому этот гигант был спилен и прямо напротив подъезда образовался широкий пенёк.
На этом пеньке в летние вечера, когда после зноя и ереванского палящего солнца наступали приятные и сладкие ереванские вечера, мы часто устраивали мужские посиделки.
Эти события совпали с появлением в моей семье сына, в связи с чем я часто проводил время во дворе, прогуливая нашего младенца.
И получилось так, что сидя на пеньке и качая в коляске сына, мне часто приходилось беседовать с Мукучем, который, практически всегда бывал в подпитии.
Как выяснилось из бесед, Мукуч был учителем математики и в какой-то период жизни, работал в школе с моим отцом.
Очевидно, что все, что было связано с моим отцом, меня очень интересовало. Поэтому мы с Мукучем долго беседовали и всегда были рады встречам…
Ссоры и драки Шакэ с Мукучем становились все более ожесточенными.
Все чаще был слышен истошный крик Шакэ, когда после оскорбительных выкриков и проклятий Мукуч хлопал дверью и выходил во двор, Шакэ открывала дверь и громко, чтобы все соседи слушали, вслед за ним кричала:
– Чтобы ты сдох и вернулся в гробу…
Или Мукучу некуда было уходить, или у него с Шакэ была какая-то странная «любовь» или их связывала какая-то странная страсть сожительства или сосуществования, и невзирая ни на что, они продолжали сожительствовать…
Мукуч трагически погиб. Его раздавила машина. Соседи говорили, что он был в состоянии алкогольного опьянения.
Горе, страдания, плач и траур, который устроила Шакэ, мы все восприняли как должное, как обряд или традицию. Так от души и самозабвенно каждая армянка должна оплакивать своего покойного мужа, вне зависимости от того, как они жили до того…
Прошло несколько месяцев.
Жизнь продолжалась и все были заняты своими мелкими и ежедневными заботами и вроде все забыли о том, что в жизни нашего двора был такой эпизод, когда мы лицезрели забавные и порой печальные и грустные сцены семейной ссоры Шакэ с Мукучем…
Однако, в поведении Шакэ я стал наблюдать завидное постоянство: – страстное и эмоциональное оплакивание Мукуча. Когда мы встречались во дворе, Шакэ бросалась на меня и положив голову на мою грудь, страстно и энергично трясла меня своими вздохами и слезами, плача и заикаясь от волнения, выговаривала:
– Он тебя очень любил и высоко ценил. Дай я тебя обниму и представлю, что я сейчас обнимаю моего любимого Мукуча. Ты не можешь представить, мой дорогой, как мне не хватает его, как я его любила! Каждый раз, проходя мимо этого пенька, смотрю, и мне кажется, что он там сидит и беседует с тобой.
После некоторой паузы, она, отходя от меня, вытирая слезы и переводя дух, продолжала:
– Какая я была счастливая? Кто мог это представить! Какая пустота во мне сейчас. Боже мой, как болит душа. Как мне дальше жить?
Вначале я думал, что Шакэ несколько увлеклась и так глубоко и проникновенно вошла в свою роль, что в некотором смысле потеряла грани реальности, и что это скоро пройдет.
Эти сцены с неугасающей страстностью продолжались в течение года. Трудно сказать, как долго Шакэ продолжала бы меня доказывать о неповторимой красоте и романтичности своей любви к Мукучу, но после Спитакского землетрясения наш дом был признан аварийным и мы и все соседи разошлись по разным уголкам города Еревана, а потом и по всему Свету…
В моих ностальгических путешествиях в прошлые воспоминания я часто вспоминаю с искренним сочувствием этих несчастных людей: Шакэ и Мукуча. Иногда мне кажется, что переживания и горе овдовевшей Шакэ, свидетелем которого я был в молодости, были искренны и естественны.
Возможно ли такое?
Не исключено, что в сознании Шакэ негативный кусочек скандального сосуществования с Мукучем сознательно или подсознательно был стерт из памяти, и Мукуч для нее остался образом того единственного, с которым она связала свою жизнь и кому она отдавалась своей девственной чистотой (если даже этого на самом деле не было, но она не сомневалась, что это было именно так)...
А ведь всем женщинам хочется наяву, ну хотя бы во сне иметь реальный или выдуманный образ, и главное, уверенность в существовании единственного и желанного …
Единственное, что меня не убедило во всей этой истории, это заблуждение Шакэ о том, что она была очень счастлива с Мукучем.
На самом деле она стала счастливой после его смерти…
Тут мне приходят на память строки Севака (не дословно):
Для определения
Возраста древесины
Ее надо срезать…
Как это жестоко и несправедливо. И самое обидное в том, что Шакэ как явление не исключение…
17 мая 2013 год.
Г.Брянск