— Нет, ну что тут ещё можно сказать? Эти сволочи, урки бандитские поотбирали у людей всё на свете! Мало того, что безработица вокруг, людям зарплату не платят, так они ещё всё время повышают за коммунальные! Мой, вон, третий месяц как без работы, а жить мы на что должны? Совсем уже нас за людей не держат не держат, твари такие, тьфу!
Она едва ли не с отвращением выплёвывала каждое слово, злобно выстукивая каблуками по асфальту и то и дело поправляя жёсткий парик. Её подруга, семенящая за ней мелкими незаметными шажками, только согласно кивала и поддакивала.
— А всё эта Партия Регионов и этот ихний, главный. Везде своих плакатов порасклеили, флажки вон, буклетики… Это ж, сколько всё это денег стоит!
— Ой, подруга, да, что там флажки! А стадионов вон сколько понастроили, а дачи у них какие, а машины!
— И всё ж это ворованное у неимущих, у пенсионеров украли!
Маленькая подруга Людмилы Андреевны переложила букет гвоздик в другую руку и печально вздохнула.
На улице играла всеми оттенками зелени весна; пыльная земля под ногами женщин была усеяна салатневыми соцветиями акаций, на тёмно-зелёных кронах каштанов красовались нарядные пирамидки, а неухоженные газоны горели одуванчиками. В душистом вечернем воздухе чирикали и заливались птицы и ветер рассыпчато шелестя листьями, покачивал ветви деревьев.
— А всё-таки хорошо на дворе-то, — сказала маленькая женщина, и её голубые с сероватым отливом глаза собрали сетку морщин на пергаментных скулах.
— Всё хорошо, что ничего хорошего, — отозвалась Людмила Андреевна, и вся ощетинившись, посмотрела на подругу как на предательницу. — Я бы тоже сидела и любовалась природой, если бы у меня был такой дом со всеми удобствами, а не квартирка, где мы вдвоём едва помещаемся, и за которую ещё цены дерут такие, что ни в какие ворота не лезет.
Людмила Андреевна ускорила шаг. На её высоком напудренном лице с ярко-алыми губами глаза, похожие на две тёмные сливы так и искали что-то, что вызвало бы её ещё большее недовольство.
Он свернула с главной улицы во дворик, где под окнами росло много садовых деревьев.
— Люд, подожди, давай передохнём. Маленькая женщина запыхалась и всё подтягивала сползающий под твидовой юбкой чулок.
— Так уже пришли, неужели не видишь?
Людмила Андреевна свернула под козырёк одной из парадных и достала из бокового кармана своего пиджак тонкие сигареты.
— Ой, я так давно уже у неё не была… А тут совсем ничего и не изменилось, — сказала её подруга, оглядываясь. Только двери стали ещё больше обшарпанные.
— Слушай, ты бы бросила это дело. — Она с робким укором показала на сигарету, которой задымила Людмила Андреевна. — От них только рак, да сердечно-сосудистые.
— Ой, Танюш, ну кого ты учишь? Мне при этих Ринатах Ахметовых и жить не хочется. Разве это жизнь?
— Люда, ну, что ты такое говоришь!
Таня всплеснула руками так, что едва не выронила гвоздики.
— С такими мыслями не на День Рождения, а на похороны надо идти!
— Ну ладно, ладно, чего испугалась-то? — Людмила Андреевна вульгарно хохотнула и, сделав несколько глубоких затяжек, выбросила сигарету в чей-то огород. — Мы, бабы ещё и не такие времена видали!
И с боевым задором проигравшего, но не побеждённого, она ринулась в парадную. Маленькая Таня, прижимая к груди цветы и кремовый пакет с коробкой трюфелей последовала за ней.
На втором этаже им открыла худенькая женщина в обтягивающей с золотистым узором кофточке и чёрной с бисером юбке. На её лице с широкими впалыми скулами, обрамлёнными искусственно-кудрявыми волосами сияли живым радостным блеском антрацитовые глаза.
— Ну, где вы ходите, мы уже хотели без вас начинать!
— Котик, без нас начинать нельзя, — сказала Людмила Андреевна и вытолкнула вперёд подругу, которая уже протягивала имениннице цветы и доставала из пакета конфеты.
Маришка, мы поздравляем тебя с твоим любимым праздником, желаем всегда оставаться такой жизнерадостной и очаровывать собой всех мужиков!
С этими словами она извлекла из сумочки подарочный конверт и, целуя Марину в обе щёки, вложила его ей в ладошку.
— Ну, проходите девочки, проходите.
Она провела их в большую зеленовато-тёмную залу, где уже вокруг сервированного столика с кривыми ножками сидели четыре солидного возраста дамы. Все они были близкими подругами Марины. Людмила Андреевна знала их всех — с кем-то она когда-то работала, с кем-то училась в институте. Главное, все они были её давними знакомыми, которых она могла не стесняться.
Людмила Андреевна села на свободный с кожаной спинкой стул. Слева от неё в белой с цветочным узором кофте, натянутой на грузные холмы грудей, сидела Тамара Фёдоровна. Таня уместилась на мягком уголке с краю от Людмилы Андреевны.
Марина поспешила обслужить опоздавших подруг, наполнив их тарелки вареным картофелем с курицей и предлагая салаты — греческий, оливье, шубу и с морепродуктами. Людмила Андреевна только с хихиканьем отмахивалась, говоря, что ей надо беречь фигуру. Наконец, именинница села во главе стола и подняла бокал с шампанским.
— Ну, вот, теперь все в сборе, можно начинать.
— С опоздавших тост, — произнесла сидевшая рядом с ней дама с фарфорово-розовым лицом в строгом костюме тёмного тона. Звали её Наталья Александровна, и здесь она считала себя самой близкой подругой Марины.
Людмила Андреевна, приняв это, как личный вызов, гулко с гортанным рычанием откашлялась и взяла свой бокал с шампанским.
— Дорогая Маришечка! Как хорошо, что ты вот так нас всех собрала, иначе, когда бы мы ещё все увиделись…
Женщины засмеялись, уловив в этой фразе какой-то им одним известный смысл. Выдержав церемонную паузу, она продолжила.
— Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы мы встречались как можно чаще и, чтобы никакие преграды не могли этому помешать. За тебя — самую дорогую подругу без которой и праздник не праздник!
Тост вышел не таким, какой она планировала, но Людмила Андреевна не подала и виду и протянула свой бокал в центр стола, где все они рассеянно позвякивая, соприкасались друг с другом.
— Ой, какое вкусное шампанское! — причмокивая влажными губами, сказала женщина, сидевшая рядом с фарфоровой дамой. Морщинистая как черепахи кожа на её дряблой шее заходила ходуном, когда она принялась за скользкий салат.
После второго бокала все расслабились, слезящиеся глаза наполнились озорным блеском, и каждая наперебой начала рассказывать о своих знакомых, родственниках, не упуская, при случае, какие-нибудь интимные подробности.
Марина следила за тем, чтобы тарелки не пустовали, передавая то канапе, то бутерброды, то нарезку из сыра и ветчины.
Наконец, подошло время десерта. На столе появился воздушно-белый торт с джемовой начинкой, а вместо тарелок сервизные чашки с чуть отогнутыми краями и с рисунками из древнегреческих мифов.
Когда опустела вторая бутылка, Наталья Александровна, взяв на себя роль помощницы Марины, начала разливать из пухлого электрочайника кипяток. Раздутые и захмелевшие шампанским подруги не хотели кофе и лишь демонстративно его пригубляли. Косой луч повернувшего солнца проник сквозь полупрозрачные занавески и поплыл, поблёскивая на сервизе и бижутерии женщин. Разгорячённые ударившим в голову вином, они обсуждали всё подряд. Людмила Андреевна не уставала жаловаться Тамаре Фёдоровне на тяжёлые времена, в то же время расспрашивая её о её близких.
— А где сейчас ваш сынок? Работает где-то? Помню, когда я его последний раз видела, он ещё учился.
— О, да, уже два года как уехал в Донецк, работает, — отвечала Тамара Фёдоровна, мечтательно закатив глаза и убирая с бровей седые по-медузьи разбросанные волосы.
— И кем же он там? Кажется он у вас на строителя учился.
— Да, он сейчас бригадир в какой-то фирме Рината Ахметова.
— О-о-о, — протянула Людмила Андреевна, — Ринат Ахметов — это круто. Там и платят хорошо, уж наверняка в таких фирмах не бедствуют. Я, вот, своему сколько раз говорила: попробовал бы устроиться к какому-нибудь богатею, они-то, если сами хорошо живут, так и другим будут помогать, верно я говорю?
Тут послышался звон, а за ним глухой удар по ковру: Таня уронила ложку и с удивлением уставилась на свою подругу, но та уже переходила к другой теме разговора.