Голуби

1

Вознесенский собор в Ельце…
Он вроде бы стоит в самой низине улицы Коммунаров (бывшей Орловской) на левом, крутом берегу Быстрой Сосны, а его купола видны чуть ли ни со всех сторон, да еще с нескольких километров. Бытует мнение, что "хитрые" церковнослужители  знали какой-то секрет и выбирали место под постройку храма  самое просматриваемое, откуда ни  глянь. Потому и собор тут возведен "по уму" – не случайно.
Хотя дошедшее до нас предание гласит, что судьбу божьего дома определили…голуби. И это предание подтверждается Никоновской летописью.
…В 1353 году в Елец, как и во многие города Великого княжества Московского, ворвалась "черная смерть" – неизлечимая моровая язва. В считанные недели дома и улицы стремительно превращались в  погост не захороненных людей. Первое время в небольшой деревянной церкви отпевали покойников. Но смерть настигла и священнослужителей, церковные песнопения затихли. Некоторые горожане, которые пока оставались в живых, сжигали трупы прямо на улицах, так как по христианскому обряду придавать земле сотни ежедневных мертвецов у них не было ни сил, ни возможностей. Искры от костров перекидывались на дома и хозяйственные постройки. Деревянный город - хорошо укрепленную крепость на южной границе княжества, расположенную в версте от левого берега Быстрой Сосны, накрыл густой смрад, а по улицам серой поземкой кружился пепел.
Погорельцы, а их в живых остались единицы, покинули город и вырыли землянки на берегу реки. Так они решили временно укрыться  от беспощадной эпидемии, а потом, если Бог спасет, пробираться в глубь княжества – севернее от пепелища-кладбища. Мысль о том, что город когда-нибудь вновь наполнится звонкими детскими голосами, а на его улицах, как и раньше, будет вестись бойкая торговля, никто из ельчан, уцелевших от гибели,   близко не подпускал к себе даже в мечтах.
Но время обладает не только удивительным свойством – стремительностью, оно еще и учит мудрости людей. Она-то, мудрость, и заставила страдальцев в землянках задуматься: кто и где их ждет в чужих краях, а рядом с берегом лес с вековыми дубами на сотни километров листвой шумит, вот и берите в руки топоры, да рубите дома светлее сгоревших. Люди начали из землянок перебираться в хаты. Молили Бога, чтобы он им новых бед не посылал, а они в свою очередь, если силы не испаряться, и церковь возведут, чтобы в ней Его за милость благодарить. Только где божий дом построить? Из священнослужителей никого "черная смерть" от себя не отпустила, потому и подсказать православным в богоугодном деле было некому.
Помощь пришла неожиданно.
Во второй половине августа 1357 года (опять же свидетельство Никоновской летописи) Святитель Алексий, митрополит Московский, по велению хана Джанибека, который отличался кровожадностью и жестокостью при завоевании и владении земель Руси – под его игом они тогда находились, но и любовью, доходившей до безумия, к своей жене Тайдуле, направлялся в его ханство. Миссия Святителя была ответственной, опасной и незамедлительной. Дело в том, что очаровательная жена хана ослепла, а до ее грозного супруга слух долетел: якобы Алексий молитвами многие недуги лечит. Пусть хан был веры другой, а вдруг действительно чудо свершится? Значит, быть монгольской стрелой митрополиту в Орде!
Самый короткий путь до ханства пролегал через выгоревший  и мертвый Елец, а затем на лодках вниз по течению Быстрой Сосны и Дона.
Преодолев от столицы Великого княжества чуть менее четырехсот верст, Алексий и сопровождающая его свита служителей православия  и княжеских ратников остановилась на короткий отдых - на берегу Быстрой Сосны.
Появление "чужаков" вызвало у обитателей хат и землянок настороженность. Раньше-то тут появлялись кочевники и племена из Дикого поля, чтобы разграбить и сжечь город, надругаться над дочерьми и женами. А чем эти незнакомцы лучше тех дикарей?
Осмелились местные жители подойти к непрошенным гостям лишь тогда, когда те   после трапезы и отдыха начали садиться в лодки. А, узнав, что среди них находится митрополит Московский, пали на колени, рассказали  о том, какая их беда подстерегла, испросили благословения Святителя на возведение заново самой южной крепости княжества и храма в ней.
Алексий молчал томительно долго, как показалось немногочисленным елецким христианам. Его взгляд устремился на вершину высокого и каменистого берега реки, поросшего кустарниками и травами, из которых змейками выскальзывали многочисленные родниковые ручейки. В небе, над верхушками мощных дубов, подступающих почти к склону, он вдруг увидел серо-коричневое облачко голубей. Они ярко выделялись на фоне чистого и голубого неба, заигрывали крылышками с солнечными лучами, словно провожали митрополита в добрый  и, дай Бог, возвратный путь. 
И, перекрестившись, Святитель произнес:
- Стройте храм и город на вершине этого склона…
А перед тем, как отплыть, он совершил крестное знамение в сторону людей, стоящих на берегу Быстрой Сосны, и голубей, которые над верхушками деревьев расплескивали крыльями золото солнечного  света.
Как гласит предание и Никоновская летопись, на том месте, на которое указал Святитель Алексий, и был выстроен Елец.  Он потом десятки раз испытывал муки пожаров, грабежей, разрушений, насилия, но никогда не возникало у его жителей сомнений о его и их небесном покровительстве.  И город после восстановления обретал молодость, становился краше, чем был до разрушения многочисленными захватчиками.
На левом берегу Сосны, где останавливался на отдых митрополит, благодарные горожане в память о знаменательном событии поставили столб с иконой или голубец. Потом вместо него возвели деревянную часовню, в 1812 году – каменную, внутри которой поместили образ Святителя Алексия. А в 1845 году на том месте, где когда-то кружились голуби, началось строительство Вознесенского собора, которое до первой службы в нем длилось сорок четыре года.

2

Вальке было целых два с половиной года, когда его отца отправляли на какой-то фронт. Если он плакал в два ручья, когда ему во дворе кто-либо из сверстников фонарь под глаз вешал,  то слезам матери, по его точным меркам, и в трех ручьях тесновато будет. Правда, глядя на мать, почему-то и он предательские слезы в своих глазках удержать, как не тужился – мужик все же, не мог, видно, силенок в глубинах его прозрачно-чистой души маловато оказывалось.
Отец, на глазах которого влага тоже поблескивала, успокаивал мать:
- Ты, Кать, не убивайся понапрасну. Через месяц-другой мы с немцем управимся. А ты того… Рубаху вон от твоих слез хоть выжимай. Ты за сыном только хорошенько приглядывай. Сорванец ведь растет…
- Ты, Вась, береги там себя…
- Все будет нормально, мать. А ты, сынок, помогай тут маме…
- Угу… - шмыгнул носом  Валька.
Мать еле отлипла от груди Василия, и он вместе с другими ельчанами ушел из дома неизвестно куда.
Прошло три года с момента проводов отца Вальки на войну.
Мальчик чуть ли не каждый день приставал к  матери:
- Почему батя так долго не приходит?
- Скоро, сынок, он возвратится, только под зад фашисту хорошенько  задаст…
- Точно так, как ты мне крапивой по жопе?
- Еще больнее, -  мать скупо улыбалась.
А как-то сын залетел вихрем домой серьезно-озабоченный:
- Мам, ты напиши письмо папе.
- Какое письмо? - сразу та ничего не поняла. - Я же ему на днях отослала весточку, что мы с тобой живы и здоровы, чего ему желаем, и ждем, не дождемся его ненаглядного домой. Правильно я написала, сынок?
- То письмо долго к нему добираться будет, а это мы с голубем отправим.
- С каким таким голубем? – спросила в растерянности мать.
- С почтовым…
- Каким еще почтовым?
- Я договорился с дядей Петей. У него этих голубей много. Он обещал одного мне одолжить.
Екатерина Николаевна во все глаза смотрела на сына.
До войны в Ельце, редко в каком дворе не водили голубей. Это увлечение, как между собой рассуждали женщины,  заразило их мужей хуже пьянства – болезнью неизлечимой. Теперь мужья ушли на фронт, а голуби вроде бы сами собой перевелись или куда-то улетели. А Петр Гаврилович, которого на тот самый фронт не взяли – он был без ноги после гражданской войны, жил в соседнем дворе. Ребятишек с ближайших от его дома домов он привечал, с гордостью показывал им своих голубей, которые по его команде растворялись в небе и превращались в еле заметные точки. На что у Вальки глаза зорче зорких были и то он те "точки" с трудом в бездонной синеве отыскивал.
Но главное-то, у дяди Пети были кроме простых голубей и почтовые. Толи привирал инвалид, а может, и доля правды в его словах проскальзывала, но он утверждал:
- Мои умницы в любую даль весточку доставят и не поленятся ответ обратно на своих крылышках принести.
Эти слова в головке Вальки поселились и покоя ему не давали даже во сне. Задумал он из Ельца на фронт весточку доставить в одночасье. Дяде Пете прохода не давал с просьбой отправить одного из "почтарей" с письмом в окоп к отцу, что, мол, он, его сын Валька, давно со счета дней сбился, его ожидая.
Отказать мальцу в просьбе Петр Гаврилович не мог. Но пробовал отговорить Вальку:
- Где же твоего отца мой голубь искать-то будет?
- Ты сказал, что он где угодно его отыщет, на то он и почтовый…
- Но…
Мальчик вот-вот слезу из глаз выдавит, не унимался:
- Давай, дядь Петь, почтаря на фронт отправим. Он обязательно там папу найдет.
Почесал голубятник затылок, прокрутил в голове ситуацию с просьбой Вальки с разных сторон. Если бы из того самого отцовского окопа голубя в небеса выпустить, то он точно в Елец,  к дому путь проложил. А так – затея пустая. Решил пойти на хитрость.
- Ладно, Валька,  пошлем мы сизаря к твоему отцу. Пиши письмо.
Сам мальчик ни читать, ни, тем более, писать, еще не научился. Она и мать-то не шибко грамотной была, как сама над собой подшучивала – закончила два класса школы и один коридор. Но как-никак, а кое-что "нацарапать" могла. Потому и попросил ее сын, чтобы она отцу от его имени письмо написала, умоляла бойца, чтобы тот чуть ли ни завтра домой возвратился, а то скука Вальку скоро со всеми потрохами слопает.
Мать просьбу сына исполнила.
Валька пулей примчался к голубятнику. Тот аккуратно свернул трубочкой письмо, перевязал его ниточкой, но прикреплять к лапке голубя не спешил.
- Знаешь, сынок, - с волнением говорил Петр Гаврилович, - голубь – птица божья. И на твою просьбу ему божье благословение требуется, а то он в пути заплутается.
- А где это благословение взять? – чуть ли не с испугом спросил мальчик.
- Мы с тобой направимся сейчас к нашему Вознесенскому собору, оттуда и выпустим голубя с твоим посланием отцу. Согласен?
- Угу… - Валька был согласен на что угодно, лишь бы письмо в одночасье к отцу прилетело.
Оказалось, что Петр Гаврилович был человеком верующим. Обмануть Вальку – значит, грех на душу взять. Он и решил покаяться перед господом Богом, что идет на обман мальчика сознательно, только бы его веру в получении отцом письма не загасить. Знал он, опытный голубятник, что птица дальше Ельца никуда не полетит. Повисев, как обычно, какое-то время в заоблачной дали, возвратится к своим подругам – в родную клетку.  Потому, прежде чем выпустить голубя, зашел в собор, помолился, свечку иконе Елецкой Божьей Матери поставил. Заставил перекреститься и Вальку, хотя тот не понимал, зачем это надо делать.
Только после этого он прикрепил письмо к лапке голубя и сказал:
- Ты сам, сынок, должен выпустить голубя.
Валька взял осторожно - боязно из рук дяди Пети  почтаря.
Голубь был красавец: сизая грудь колесом; голову держит гордо, что тебе сказочный царь-государь; глаза, как спелая смородина, - черные, немигающие, видно, зрение у него острее опасной бритвы; а крылья-то какие – над головой Валькиной  если тот их расправит, то лучи солнца до его веснушек не скоро доберутся.
- Подбрось теперь нашу голубушку  вверх, - напутствовал голубятник мальчика.
Валька тут же исполнил указание Петра Гавриловича.
- Ну, лети к Валькиному отцу, милый…
Мальчик торопливо спросил:
- Он ныне ответ принесет, дядь Петь?
Пожилой мужчина улыбку на лице скрывать  не собирался.
- Уж больно ты прыткий, как я погляжу. Ему еще надо твоего отца разыскать, а там, как Бог даст…
И голубь начал набирать высоту на Валькиных глазах. Он медленно поднимался над пятью куполами собора. Потом минул и кружева перистых облаков – легких, воздушных, словно их елецкие кружевницы специально для этого случая сплели.
- Дядь Петь, голубь поднимается в небо,  а к папе почему-то не летит.
Схитрил инвалид:
- Так ему же осмотреться надо – в каких таких далях твоего отца заприметить.
- А… - Валька с удовлетворением  воспринял объяснения Петра Гавриловича.
Отец, когда вернулся с фронта, Вальке рассказал, что  с голубем никакой почты не получал, хотя вроде бы видел и не раз как птицы, видимо, напуганные взрывами снарядов и жужжанием пуль, пролетали над окопом.
Я родился через  год после победного возвращения отца с фронта. Историю с почтовым голубем узнал из рассказа брата Валентина. Он, когда немного подрос, сам голубей начал разводить, пробовал завести почтовых, только дрессировщик из него оказался никудышный.
Но в Ельце были и есть по нынешний день почтовые голуби…

3

Елец и белый Голубь мира…
Что может связывать символ Святого Духа и маленький провинциальный город?
…В начале июня 1945 года, когда еще не умолкли фанфары Великой Победы, в кабинете секретаря ВЦСПС (Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов) Нины Васильевны Поповой раздался телефонный звонок из Парижа. От имени активистки французского Движения Сопротивления Эжени Коттон, известного физика, ученицы Марии Складовской – Кюри, ее приглашали принять участие в работе Конгресса французских женщин - участниц Движения Сопротивления. Это приглашение было не случайным - Нина Васильевна являлась председателем Антифашистского комитета советских женщин, женщин, которые на своих плечах вынесли неимоверные испытания в борьбе с коварным врагом и вложили огромный вклад во всеобщую победу над фашистской Германией. Авторитет Советского Союза, советских женщин был очень высок. В то время ни один форум в мире не обходился без участия представителей страны Советов. Советская делегация во главе с Поповой вылетела в город на берегу Сены.
С первых мгновений работы Конгресса французских женщин стало ясно, что это начало нарождающегося мирового женского движения за мир во всем мире, а его сердцем, совестью и интеллектом по праву стала мадам Коттон. В этой хрупкой женщине, с огромными пронзительными и темными глазами на худом и смуглом лице, с аккуратно уложенной прической  гимназистки  бурлила энергия. Нина Васильевна  рядом с ней выглядела немного полноватой, с простым русским лицом, высоким лбом, большие глаза излучали тепло и нескрываемое добродушие, что вызывало у Эжени при разговоре с ней полное доверие в искренности каждого ее слова. Русская и француженка сразу нашли между собой общие язык и взгляды на перспективы деятельности женского движения, когда вошли в инициативный комитет по подготовке первого конгресса Международной демократической федерации женщин. Они были единомышленники в том, что женщины разных стран, национальностей, вероисповедания и цвета кожи должны объединить усилия в защите своих экономических, политических, юридических и социальных прав; в создании условий для счастливого и гармоничного развития детей; в борьбе за уничтожение фашизма во всех его проявлениях и за обеспечение мира во всем мире.
По организационным вопросам предстоящего Конгресса  у членов инициативного комитета практически разногласий не было. Они возникли, когда стали обсуждать эмблему предстоящего мирового форума. Члены инициативного комитета Андреа Андреен из Швеции, Сеза Набараун из Египта, Маргарита де Понсе из Аргентины и некоторые другие предлагали эмблемы, исходя из своих национальных интересов и традиций.
Слово для выступления предоставили Поповой.
- Все, что предлагают уважаемые члены комитета, заслуживает внимания и уважения. Но нам предстоит создать Международную демократическую федерацию женщин.  Этому и должна соответствовать эмблема будущего нашего форума, - Нина Васильевна говорила уверенно и, как казалось всем, убедительно.
- Каково ваше предложение, госпожа Попова? – спросила Коттон.
Представительница советских женщин, уже чуть волнуясь, сказала:
- Мы обсудили с членами нашей делегации проект будущей эмблемы и с удовольствием его предлагаем.
- Слушаем вас внимательно, - чувствовалась сдержанность ученого физика, но и одновременно  еле скрываемое любопытство.
- Мы предлагаем, чтобы над очертанием земного шара вился белый голубь. Ведь голубь с древних времен считался не только символом мира, но и символом материнских чувств, мудрости. Разве не ради этого мы собираемся провести Конгресс?
- Да, да, конечно, - согласилась Коттон.
Она, как и все остальные члены комитета, хорошо понимала, что советская делегация на предстоящем международном форуме женщин будет играть важнейшую роль. А в предложении русских заложен глубокий и  здравый смысл.
Потом этого Голубя, который на эмблеме парил над планетой Земля, окрестят Голубем мира Нины Поповой. На первом Конгрессе, который проходил 26 ноября – 1 декабря 1945 года в Париже и на который съехалось 850 делегатов из 181 страны, президентом Международной демократической федерации женщин избрали Эжени Коттон, а вице-президентом – Нину Васильевну Попову.
Затем белого голубя с оливковой ветвью нарисует французский художник испанских кровей Пабло Пикассо, и он станет эмблемой первого Всемирного конгресса сторонников мира, который проходил в 1949 году в Париже и Праге, участницей которого также была Нина Васильевна.
Белый Голубь "полетел" по нашей планете.
В 1957 году в ярко-солнечный день на улицах Москвы наступили, чуть ли сумерки. Это участники Всемирного фестиваля молодежи и студентов выпустили в столичное небо из своих горячих рук тысячи голубей, тем самым, желая друг другу мира и братства. 
А идея у Поповой той эмблемы с белым голубем над нашим общим домом Земля появилась далеко не случайно, как не случайно и то место, где сейчас стоит маленький город Елец - Город воинской славы …
…Улица Рождественская (ныне имени Горького) древнего Ельца круто сбегает к небольшой речке Ельчик и святому источнику, который пробился через крутую каменную гору, на вершине которой стоит Знаменский женский монастырь. Почти в конце этой улицы и по сей день стоит деревянный дом, с резными деревянными кружевами на окнах, в котором и появилась на свет божий 22 января 1908 года девочка, которую нарекли Ниной. В семье потомственного ремесленника, строителя домов и мельниц Василия Петровича и Любови Александровны Поповых было 13 детей, из которых выжили только четверо – Алексей, Николай, Нина и Оля.  Но и им выпало голодное сиротское детство. Совсем молодым от туберкулеза умер отец, не на много пережила его и мать. Нине в день смерти матери исполнилось всего двенадцать лет, а сестре Оле и того меньше. Девочек отдали на воспитание в Елецкий детский дом.
Родители Нины были глубоко верующие христиане. В семье строго соблюдались все посты. На Рождество, Пасху или Троицу дети и взрослые обязательно ходили в церковь, перед тем, как сесть за стол, молились.
На всю жизнь запомнила Нина случай, который произошел с ней на Троицу.
Дети с матерью шли на  торжественный, строгий с коленопреклонением молебен. На паперти всегда было много попрошаек, в Ельце их еще и побирушками называли, а в праздничные дни - особенно. Нина обратила внимание на старую престарую нищенку, спину  которой года и невыносимая жизнь чуть ли не в дугу выгнули. Лицо в сплошных морщинах и с натянутой до предела кожей на костях.
Она христарадничала:
- Подайте ради Христа! Подайте, люди добрые…
Нине так ее жалко стало, что она подошла к старушке и протянула ей конфетку.
Нищенка посмотрела с какою-то душевной теплотой и чистой-чистой улыбкой на девочку. Прежде чем взять конфетку с ее руки, пошарила  своем сером мешке, стоявшем возле ее ног, и вынула оттуда пряник в форме голубка. Он был посыпан сахарной пудрой, потому казался особенно белым, когда к нему прикоснулись солнечные лучи.
- На-ка, детка, тебе голубка.
Нина, посмотрев на мать, как бы спрашивая, можно ли взять от нищенки подарок.
- Бери, дочка, ведь пряник тебе божий человек дает.
Девочке и самой очень понравился напудренный голубок, а коли мама ей разрешила его взять у нищенки, то протянула к прянику пухленькую ручку.
- Люб он тебе, подарок-то мой? – старушка заглядывала Нине в глазки.
Та молчала и незамедлительно кивнула головой.
- Твой голубок, детка, далеко полетит, - загадочно произнесла   старушка. Перекрестилась. – Бог тебе в помощь…
И тут же начала вновь молить прихожан:
-Подайте ради Христа. Подайте, люди добрые…
Мать – в девичестве Борисова, происходила из священнического рода, к которому принадлежал и архиепископ Иннокентий Херсонский (в миру -  Иннокентий Борисов). Она часто читала и перечитывала Библию детям, рассказывала о Никоновской летописи, в которой говорилось о митрополите Алексии, который смог-таки молитвами прозреть ханскую жену,  и  о том, как Святитель указал перстом на то место,  где должны возродиться Елец и взметнуть ввысь купола церковь. Конечно, мать не запамятовала напомнить детям, что над будущим градом и храмом тогда кружила стая голубей.
Часто вспоминала Елец, Знаменский монастырь, Вознесенский собор Нина и тогда, когда в 1922 году вернулся с гражданской войны брат Алексей  и забрал сирот к себе – в Борисоглебск Воронежской губернии, где он работал машинистом.
  И ей почему-то всегда казалось, что над ее головой постоянно вьется белый голубь, чем-то похожий на того, с пряника, который ей подарила на Троицу нищенка. Кружился он над ней и тогда, когда она начала с четырнадцати лет работать, когда училась в совпартшколе, на профсоюзных курсах, занималась организацией пионерских отрядов, училась в Ленинградском педагогическом институте имени А.И. Герцена, организовывала  филиал Московского университета марксизма-ленинизма в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, одновременно занимаясь на философском факультете Московского института истории, философии и литературы.
Попова - комсомолка, член ВКП (б), став видным деятелем профсоюзного движения в Советском Союзе и в Международной демократической федерации женщин, оставалась верующим в Бога человеком. Да, она скрывала это от подруг и товарищей. Но принципы христианской морали, заложенные в детстве, Нина Васильевна хранила в своей душе, не вступая в противоречие с окружающими ее советскими идеологией и бытием. И коммунизм она понимала по-своему: "Это когда, прежде всего, думаешь о других, потом о себе. Чтобы тебе было хорошо оттого, что  ты можешь жить для других". Она жила в гармонии со своей совестью, была уверенна, что история восстановит справедливость в отношении к религии и все поставит на свои места, а Святой Дух и его символ – голубь - указывают ей праведную жизненную тропу.
Вот потому-то Попова и предложила "выпустить" в полет Голубя мира над рисунком планеты Земля на эмблеме первого Конгресса Международной демократической федерации женщин. Впоследствии она была удостоена Международной Ленинской премии "За укрепление мира между народами".
 
4

Церкви Ельца и голуби, голуби и мир на земле, голуби и надежда людская на счастливое будущее…
Оказывается все это неразрывно связано, по крайней мере,  в древнем городе…
…Больше тридцати храмов, в которых проводились православные обряды, было в Ельце до революционных событий 1917 года. Лишь в двух – Вознесенском соборе и кладбищенской церкви не замолк колокольный звон, шли службы после Великой Отечественной войны. Но разрушенные, оскверненные божьи дома никогда не покидали голуби. Они жили в онемевших колокольнях, с которых в тридцатые годы скинули колокола, вили гнезда под сводами храмов, превращенных в склады и мастерские, или вообще пустовавших.
Почему?
У голубей, как и людей, есть свои птичьи предки. Эта мысль пришла ко мне тогда, когда я стоял за оградой, которая обрамляет территорию Вознесенского собора, и наблюдал, как голуби чуть ли не с рук православных прихожан берут крошки хлеба, зерна пшена, пшеницы или риса. Они, как и церковнослужители, чувствуют тут себя посланниками Бога, служат ему каждый по-своему.
А что если вот эти сизари являются потомками тех голубей, которых увидел в небе  в середине четырнадцатого столетия митрополит Московский  Алексий?   Почему бы и нет? И, видно, Святитель не случайно указал место будущего храма и города именно там, где серым облачком кружились голуби. Он-то, как никто другой, знал тогда, что в учении о Святом Духе церковь признает его символом голубя.
В средневековье голубь был непременным атрибутом Благовещения, Крещения, Сошествия Святого Духа и Троицы.
Еще в допетровские времена в Ельце существовало поверье: если  при доме живут голуби, то его жильцам будет сопутствовать удача и счастье, их стороной обойдет пожар. Если языки пламени начнут лизать какое-либо строение, в огонь следовало бросить белого голубя, и беда непременно отступит. Но если в окно или дверь влетал глубь, он предвещал пожар.  Большим грехом считалось убивать или употреблять голубей в пищу. А кто убьет эту птицу, у того падут или не будут водиться животные.
Выходит, голуби жили в разрушенных храмах тоже не случайно. Они, символ Святого Духа, предвещали несколько десятилетий  ельчанам, начиная с тридцатых годов двадцатого столетия, что церкви в свое время возродятся, в них вновь заговорят с прихожанами и горожанами колокола.
Так оно и случилось.  В начале XXI века церкви в Ельце, чудом уцелевшие от полного разрушения и надругательства, восстанавливаются и все чаще и чаще раскрывают перед христианами свои врата.
Почему Валька хотел послать отцу письмо на фронт именно с голубем? Он, конечно, не знал, что голубь является олицетворением хорошей новости, о том, что согласно Священному Писанию Ной во время всемирного потопа со своего ковчега трижды выпускал голубей в надежде, что те принесут весть об окончании земной стихии.
В первый раз голубь вернулся ни с чем.
Вторая птица в своем клюве принесла оливковую ветвь.
Третий же голубь на ковчег так и не возвратился. Ной понял, что его посланец тем самым подсказывал ему – "вода сошла с земли". А это была ожидаемая и хорошая новость, символом которой с тех пор у многих народов мира и стал голубь.
Валька не дождался ответа, который должен был принести ему из окопа голубь Петра Гавриловича. А может, птица намекала мальчику, как в свое время Ною, что война вот-вот закончится, и отец обязательно будет тискать его в своих жадных объятиях?
Об этом только Бог ведает…
А моему брату Валентину, всем детям Ельца, всем ельчанам и их потомкам, а может, и всем землянам Нина Васильевна Попова завещала мудрость и счастье, символом которых был и будет ее белый Голубь мира.