Водопад

Река Пальна…
По сравнению с другими реками Черноземного края – Быстрая Сосна (в нее она впадает), Дон, Воронеж – так себе: ручеек протяженностью около тридцати километров. Но ее берега хранят немало исторических событий.  На тех же берегах изумлялись родниковой иссиня - чистой водой, в серебряном зеркале которой днем поправляли  косы многочисленные кустарники и деревья, а ночью хвасталось звездной прической небо, те люди, чьими именами гордится не только становлянская и елецкая земля (река оставляет живительный след в двух районах Липецкой области – Становлянском и Елецком), но и вся Россия.
…Из седой старины одно поколение сельчан передавало своим потомкам предание-легенду, а может и такой же чистоты правду, как многочисленные родники Пальны. Уж очень необыкновенно для тех мест то сооружение, которое сохранилось до наших дней. Да и любое предание или легенда обязательно под собой какую-то почву имеют, вряд ли они могли быть без корней, как любое мощное дерево, тем более – многовековое.
А предание таково.
Императрица Екатерина следовала на отдых из столицы на Кавказ. Большак тогда кротчайшим путем пролегал не по нынешней трассе "Дон", а в нескольких километрах восточнее. Дорога пересекала и реку Пальну, потом, петляя по овражистой местности, через село Трегубово и город Елец, убегала в южные края.
Когда царская особа со свитой спускалась по крутому склону к левому берегу реки, через которую был сооружен мост из камня известняка, ее одолела жажда. А кучер, видимо, не впервой проезжал по этому большаку, знал, что из-под каменистого склона пробиваются холодные до зубной ломоты родники, да еще и такой чистоты, что казались невидимыми. Знал он и о хвастовстве местных жителей, которые построили свои жилища в основном на правом берегу реки, назвав селение Красной Пальной, что их родниковая вода целительными свойствами обладает – любую хворь из организма человеческого выводит, стоит только ее испить. 
Сказывают, что кучер осмелился предложить Екатерине утолить жажду из одного такого родника, который серебрился в лучах летнего солнца в нескольких шагах от моста. Императрица вроде бы со злостью фыркнула на предложение неразумного холопа, но внутренний жар жажды, видимо, был нестерпим. Один из слуг многочисленной свиты в ковшик из чистого серебра зачерпнул воды из родника (местные такие родники еще и "ключами" величают, подразумевая, что их вода – ключ к жизни) и преподнес своей повелительнице.
Слаще меда показалась ей та водица. И Екатерина распорядилась: обрамить тот родник   тесаным камнем, пусть, мол, он и другим путникам силы придает.
Волю императрицы, конечно же, исполнили беспрекословно. Родник, пробиваясь на свет божий из глубин земных, стал с тех пор вытекать из каменных оконец…
Судьба и тут оказалась не для всех справедливой. Другие многочисленные родники крутого каменистого левого берега реки остались безвестными, хотя и не менее значимыми в питании жизни Пальны. А некоторые из них вообще исчезли под осыпью каменистого грунта и бременем десятилетий. А "екатерининский" – жив и продолжает "лечить" тех, кто зачерпнет из него пригоршню влаги…
…Никто не опроверг и тот факт, что восхищался рекой Пальна, первозданной природой на ее берегах Пушкин.
Известные в России исследователи жизни и творчества поэта Е.С. Минаева и Д.М. Минаев приводят документальное подтверждение того, что Александр Сергеевич проездом из Москвы на Кавказ, куда его отправляли в ссылку, "5 мая 1829 года остановился на постоялом дворе в доме №20 на углу улиц Коммунаров (бывшая Орловская) и Максима Горького (бывшая Рождественская) города Ельца". А весть о том, что через старинный город едет Пушкин, пламенными почитателями таланта которого были супруги Стаховичи – Надежда Михайловна и Александр Иванович, опередила поэта. "Господа Стаховичи, пригласив Александра Сергеевича в гости, прислали за ним тройку лошадей…"   
Так Пушкин оказался в имении знатного рода помещиков – селении Пальна. Это подтверждается в материалах "Свода памятников истории и культуры РСФСР по Липецкой области" (М., 1980 г., стр. 109): "В 1829 году Пальну посетил Пушкин, проезжая через Елец на Арзрум…"
 Имение елецкого столбового дворянина М.В. Перваго  было жемчужиной зодчества уже в первой трети XVIII века, являлось одним из крупнейших не только в Елецком уезде, но и Орловской губернии. По проекту известного в те времена архитектора А.Л. Витберга на центральной усадьбе возведен оригинальный дом, который украсил росписью итальянский художник И.К. Скотти.   Особняк  обрамляло ожерелье великолепного парка. Вечную музыку жизни и природы придавала усадьбе речка Пальна. Все это создавало единый садово-парковый ансамбль. Вот в этой-то усадьбе и собирался Михаил Васильевич принять в гости царствующую особу – Екатерину, которая и оставила в ту поездку память о себе – обрамленный тесаным камнем родник на левом берегу реки Пальна.  Но императрица по какой-то причине не захотела делать четырехкилометровый крюк от большака и посетить хорошо известного  ей вельможу – потомка первого конюшенного Великого князя Василия Темного.   
В 1819 году дочь Перваго – Надежда Михайловна – выходит замуж за полтавского помещика и капитана артиллерии Александра Ивановича Стаховича и получает в дар от отца имение на берегу Пальна - реки. С этого года оно и вошло в российскую историю как родовое имение Стаховичей – талантливой, высоко культурной, дружной и большой семьи.
Пушкин восхищался парком. Все тут ему казалось дивным, сказочным и даже таинственным. Он спустился с хозяином усадьбы по тщательно ухоженной аллее к берегу реки. Вдоль всего их пути стояли каменные скамейки и белые статуи греческих богов и богинь. Остановившись на берегу реки, Александр Сергеевич замер, глядя на воду. Ему водная гладь показалось заснеженной облаками, а в ней тонула бездонная синь неба. Косы ивняка на левом крутом берегу, чуть ли не касались своими кудрями воды и о чем-то перешептывались с еле слышным и спокойным журчанием реки. А может, и кокетничали под пристальными взглядами на них мужчин.
- У вас же тут, Александр Иванович, первородная Россия! – воскликнул поэт.
- Но Вы, Александр Сергеевич, не видели всего нашего парка, - был доволен Стахович, что на его знаменитого гостя оказала такое впечатление местная природа.
Хозяин и гость, не торопясь, прогуливались по дорожкам парка.
Пушкин не переставал восхищаться:
-  Какой удивительный парковый ландшафт! Его будто создавал не садовод, а художник!
- Только одно уточнение, Александр Сергеевич. Наш садовод рисует не красками, как художник, а живыми деревьями, кустарниками и цветами…
И это было не красным словцом хозяина усадьбы. В саду деревья выращены и  подрезаны так, что они напоминали вазы, бокалы, пирамиды.
Александр Иванович добавил:
- У нас садовод не просто художник – он как архитектор угадывает образ, который почему-то до конца не создала сама матушка-природа, и помог ей завершить  картину полную красоты и в какой-то степени воспринимать ее по-философски, как явление живое и вечное…
Пушкин посмотрел на Стаховича глазами полными света и удивления.
- Александр Иванович, а Вы не пробовали писать стихи?
Тот ответил шуткой:
- Писать так, как Вы, я не смогу, а сочинять плохо – не хочу смешить людей…
Александр Сергеевич от души расхохотался.
Пушкин уехал из имения Стаховичей. Но правый берег Пальны еще долго хранил память о великом поэте.
После смерти Александра Сергеевича именно на правом берегу реки, куда сбегала аллея от помещичьего особняка, Стаховичи установили в начале 40-х годов девятнадцатого столетия его бронзовый бюст на высоком постаменте из серо-красного гранита. Это был смелый по тем временам поступок. Ведь царская власть любыми путями стремилась вымарать из памяти народной имя Поэта. В уездных и губернских городах более тридцати лет после его смерти не разрешалось ставить ему бюсты и памятники.
Тот бюст простоял на берегу Пальны до лета 1919 года, когда  он исчез с постамента, а потом постигла та же участь и гранитный камень. Тому событию предшествовало решение крестьянского съезда Елецкого уезда: "О защите революции". Согласно ему объявлялась мобилизация на войну с "белой гвардией" и предписывалось укрытие от наступающего корпуса конницы генерала Мамонтова хлеба, скота и материальных ценностей.
Руководство Соловьевской волости, которая входила в состав Елецкого уезда, активисты комитета бедноты в Пальна - Михайловке (советская власть так переименовала селение Пальна) додумались спрятать до лучших времен и бронзовое изваяние поэта.  Они, видимо, посчитали за ценность не, сколько сам бюст – память о Пушкине, а несколько пудов чистой бронзы. По официальной версии активисты от большевиков аккуратно сняли бюст с постамента, обмотали его мешковиной и в тайне от селян сбросили в реку Пальна.
Да, бюст, безусловно, представлял материальную и историческую ценность, но вряд ли высокообразованный генерал Мамонтов надругался бы над памятью того, кто являлся гордостью России. А уж вовсе нелепо вообразить, чтобы боевой генерал приказал своим подчиненным прихватить с собой еще и гранитный постамент. Но и камень отправили в укромное местечко.
Отряд Мамонтова действительно побывал в Пальна - Михайловке  в конце августа 1919 года. Но уже в первых числах сентября под натиском Красной Армии белогвардейцы потерпели поражение и начали отступать в южном направлении, угнав племенных лошадей.
Больше в  бывшей усадьбе Стаховичей ни один белогвардеец не был. Но ни бюст, ни постамент в том 1919 году на прежнее место не возвратили. А потом и вовсе вроде бы о нем забыли на целых тридцать лет.
Вспомнили о бюсте в год 150-летия со дня рождения Александра Сергеевича – в июне 1949 года. Водолазы чуть ли ни до сантиметра обследовали дно реки, где по официальным данным должно было покоиться бронзовое изваяние поэта. Но ни бюста, ни постамента так и не нашли. И до сегодняшнего дня о его судьбе ничего неизвестно.
Река Пальна оказалась еще и хранительницей тайны, а может, и не одной…
В свое время в имении Стаховичей гостили А.С. Радищев, А.С. Хомяков, Н.В. Гоголь, В.И. Баженов, Л.Н. Толстой, И.Е. Репин, К.С. Станиславский…  Нет сомнения, что эти  и другие "звездные" гости интересовались:
- Почему селение называется Пальной?
Им отвечали:
- По имени реки…
- А реку так нарекли почему?..
Стаховичи хорошо знали топонимику тех мест, но отвечали неопределенно, предлагали несколько версий. Напомнили любопытным, что многие названия российских населенных пунктов, рек остается загадкой "за семью печатями". Тому свидетельство, к примеру, город Елец или Быстрая Сосна. Предположений хватает, а точного ответа как не было, так и нет. Ведь люди в древние времена, давая название рекам, видимо, сближали и отожествляли многие исторические и чисто житейские понятия, которые сыграли какую-то важную роль в их жизни.
Одна из версий гласит. В XVI веке к столице Великого Московского княжества часто черными тучами слетались племена с Дикого поля и кочевники, чтобы разграбить ее, сразить насмерть на поле боя мужчин, а женщин и их дочерей угнать в неволю. На подступах к Москве ее защитники поджигали леса, преграждая этим самым путь своим ворогам. Такое, выжженное в лесу  место назвалось палью или палениной.  Тут и брала свое начало река, которой и дали имя Пальна, созвучное этимологически с палениной.
А когда многочисленные паутинки родников объединились в реку, то появляется и такая версия ее названия – река Полна, то есть Полная. А так как в этих местах не "окают", а "акают", то гласная "о" в слове Полна звучала как "а". Так вроде бы превратилась Полна в Пална, а потом и в Пальна. Это ее имя навсегда и укоренилось. 
Люди во все времена тянулись к земле и воде. Естественно, берега Пальны облюбовали поселенцы, которые деревням и селам давали имена,  производные от названия реки:  Красная Пальна, Пальна (в начале XX века это село переименовали в Пальна – Михайловку), Аргамач – Пальна, Бродки (эта деревня возникла там, где на реке был брод), Завражкино (напоминание о том, что река пробивала себе путь в глубоких оврагах).  Крестьяне строили на ее берегах не только деревянные дома, но и мельницы-крупчатки. Это еще одно подтверждение, что она была "полна" водой. На реке, протяженность которой не превышает 30 верст, имелось десять  мельниц-крупчаток, кроме мельниц-раструсок. Раструской называлась мельница, производящая ржаную муку, в отличие от крупчатки, на которой мололась мука пшеничная. Значит, в этих местах культивировали и рожь, и пшеницу, а наличие мельниц говорит об их хороших урожаях.
А рыбы сколько было!
Местные мужики, когда на росистой заре выходили косить траву в поймах реки,  друг над другом подшучивали.
- Ты, Степан, того…
- Чаво того?
- Без кальсон в воду не суйся.
- Это по што так?
- По то. Щуки или окуни твой детородный член за живчика примут, как косой его отхватят.  Чем со своей Парашкой детей-то стругать будешь?
- Хорошо, Матвей, что предупредил…
По речке вместе  с густым утренним туманом плыл с перекатами басовитый смех.
Пальна была истиной рекой жизни. На ее берегах вырубались вековые леса, на их месте распахивались первые  в этой местности поля под зерновые культуры.
А уж имение Стаховичей к концу XIX века превратилось в настоящее опытно-селекционное и в хозяйство с племенным коневодством, лошадей из которого поставляли даже в царские конюшни.
Чуть ниже по течению реки от Пальны - Михайловки (около километра), там, где Пальна делает изящный изгиб, на вершине крутого оврага когда-то ютилось село Хрущево - Левшино, которое связано с именем мудрого и дивного певца природы – Михаила Михайловича Пришвина. В нем он родился, жил вплоть до "изгнания барина Пришвина с родной земли" – так решил сход крестьян села в октябре 1918 года. Но он до самой смерти не мог забыть свое поместье, свое Хрущево. Уже в зрелом возрасте он напишет о своей малой родине:
"Земля прекрасна! Просто земле, убранной и зеленеющей, я готов…молиться".
А эта земля неразрывно была связана с Пальной, на левом берегу которой в начале XV века построили деревянные дома первые поселенцы – предки писателя и его земляков.   В ней барчук Миша купался и ловил рыбу.
Сегодня о бывшем селе смутно напоминает лишь заросший осокой и кустарниками пруд, да на пустыре ухитрились остаться в живых старые и   полусухие яблони, груши, одичалые заросли вишен в бывшем саду Пришвина. Оно теперь напоминает "край непуганых птиц". 
Но до сего дня стоит на берегу Пальны  кирпичная труба, которая щекочет бока облакам, напоминая о том, что здесь, почти напротив Хрущево – Левшино, до начала Великой Отечественной войны  был завод, вырабатывающий спирт. Перед наступлением немцев, в конце лета 1941 года, по решению партийно-советского руководства Орловской области (до января 1954 года Становлянский район входил в состав Орловской области) его взорвали, чтобы он не достался фашистским захватчикам. Но немцы до Пальны не дошли, а завод так больше и не восстановили. Памятником ему осталась труба.
Это по своему трагизму чем-то напоминает историю с бюстом Пушкина. Не правда ли?
Зато в тридцатые годы двадцатого столетия на землях, граничащих с  рекой Пальной, появились колхозы. А в шестидесятые – семидесятые годы приречные населенные пункты превратились в красивые административные центры с благоустроенными домами, выстроенными целыми улицами, строениями, которые советская власть называла – "объектами соцкультбыта".
В Пальна – Михайловке процветал совхоз пленного свиноводства, слава о котором разлеталась далеко за пределы Липецкого региона. 
Но все в те же, семидесятые, годы спокойному течению реки на окраине деревни Завражкино преградило путь мощное гидротехническое сооружение из железобетона - плотина. Тогда по стране вспыхнула очередная кампания – "внедрение системы организационно-хозяйственных и  технических мероприятий по коренному улучшению неблагоприятных почвенных условий земель" или проще – мелиорация путем орошения "худосочных" полей.  Цель самая благая – добиться повсеместно резкого роста урожая зерновых и технических культур, накормить до отвала население, чтобы оно могло "семимильными шагами" завершить строительство коммунизма.
Насчет коммунизма вопрос и тогда уже был осторожно-насмешливый, а вот строительство гидротехнического сооружения развернулось действительно невиданными ранее в этих краях темпами. В плотину высотой метров в десять уложили сотни кубометров бетона и тоны металла, обложили берега железобетонными плитами. Смонтировали гидроузел. Для спуска воды в весенние паводки и вообще ее излишек соорудили четыре железобетонных тоннеля каждый длинной метров по пятьдесят, высотой и шириной около двух с половиной метров.
Параллельно со строительством плотины и гидроузла на полях Краснинского и Становлянского районов (река Пальна на этом участке - граница между ними) плелась паутина труб искусственного орошения.
А какой мост соорудили  на трассе Становое – Красное – Лебедянь через Пальну, превратившуюся по течению выше Завражкино   в искусственное озеро? Он словно парит над водой -  широкий, хорошо обустроенный, даже на асфальте ни одной выбоины нет. Загляденье! 
Потом отрапортовали, что все сооружения сданы "раньше намеченных сроков и с высоким качеством выполненных работ". Водная гладь когда-то  небольшой речушки теперь составляет десятки гектаров. Родники реки в той же Красной Пальне и выше по течению продолжали неутомимо трудиться. На дне глубокого водоема остались остатки деревни Завражкино, последних стариков до ее затопления   пересели кого куда. О том, что тут была когда-то деревня, теперь на вершине оврага напоминают лишь развалины фундаментов домов и подвалов, одичалые со временем плодовые деревья, да заросли сирени, в которых по весне захлебываются от дивных песен своим подругам соловьи. А ведь тут жили когда-то предки замечательного поэта Ивана Завражина – руководителя Липецкого отделения Союза писателей России. Он и сам в речке купался до посинения, рыбу ловил, чуть ли не пригоршнями, настолько ее серебряно-чешуйчатой много было.
Но…
Проложенные на полях трубы оросительных систем, что уходили в голубую даль от левого и правого берегов реки, в эксплуатацию почему-то так и не запустили. Со временем забыли и об истинном назначении плотины.
Хотя свято место пусто никогда не остается. Образовавшееся искусственное озеро, небольшие лесочки по обоим его берегам стали местом отдыха населения не только двух граничащих друг с другом районов, но сюда потянулись любители острых ощущений даже с других областей.  Я не ошибся, назвав ощущения "острыми".
Виной всему оказался…водопад. Да, да! Водопад!
Плотина вместе с гидроузлом существует более тридцати лет. Никто не помнит, чтобы на ней поднимались задвижки для организованного контроля уровня воды.
А вода, она где угодно для себя лазейку найдет, чтобы своей силе волю дать.  Ей ничего не оставалось другого,  как переливаться через верха мощных металлических задвижек и железобетонных стен и падать с высоты не менее шести метров. Так и возник искусственный водопад, под струи которого подставляют спины, плечи те самые любители экстремального водного массажа, начиная с первых чисел мая и чуть ли не заморозков.
Это же здорово! По себе знаю.
Так, не сомневаюсь, думают и многочисленные отдыхающие с водочкой, шашлыками или ушицей под своеобразную музыку струй  водопада.
Но, когда острые ощущения у меня в глубинах души растворились, возникла тревожная мысль: а ведь Пальну рукотворно…сгубили, построив плотину, которая почему-то оказалась ненужной ни для орошения, ни каких-либо других хозяйственных целей, словно удавку на ее русле затянули.
Рыба, которой в реке водилось столько, что в нее "без кальсон заходить было опасно", на нерест вниз по течению заплыть не может. Железобетонная стена встречает и рыбу, которой надо отложить икринки в верховье водоема. Потому и рыба в Пальне попадается на  крючок все реже и реже.
Заиливаются под толстым слоем воды родники.
В окрестностях Пальна – Михайловки  река, которой любовался Пушкин и которая хранит тайну исчезновения его бронзового изваяния, превратилась в небольшой ручей, заросший осокой и непроходимыми кустарниками…
А водопад шумит.
Визжат от удовольствия под его струями   девицы и женщины, разогревают, чуть ли ни до кипения кровь в своих мускулистых телах парни и мужчины. За ними со смотровой площадки, когда-то предназначенной для подъема задвижек, управления и обслуживания гидроузла, наблюдают, поеживаясь, с улыбками те, кто не осмелился сам ощутить на своем теле силу струй водопада.
Ласточки, которые свили гнезда под сводами тоннелей, черными молниями мечутся вдоль железобетонных стен и с пронзительным криком встречают тех, кто мешает им высиживать спокойно яйца: к "водному массажисту" можно добраться только через эти тоннели.
Водопад живет своей, только ему известной судьбой.
Но сколько еще может выдерживать мощный напор воды, нашествия льдин по весне бесхозная плотина? Ведь по железобетону гидроузла во многих местах змейками расползлись трещины. Отваливается кусками бетон в стенах тоннелей, оголяя рыжие от ржавчины ребра арматуры.  Все настойчивее вырывается с холодным шипением вода из-под низа металлических задвижек, их тоже испытывает на прочность безжалостно-ненасытная ржавчина.
Видимо, Пальна никогда не смирится с насилием над собой. А что если это действительно так?
…Водопад с шумом обрушивает свои колюче-упругие струи не только на плечи и спины людей, но и на их…головы.
А может, вода таким способом заставляет нас над чем-то задуматься? И в первую очередь над судьбами таких малых рек как Пальна – несколько столетий помогающая жить крестьянам, хранящая память об удивительных событиях и людях, которым посчастливилось быть на ее берегах и утолять жажду глотком родникового чуда. Ведь они, эти водоносные вены земли русской, рождают большие реки, а те в свою очередь питают озера и моря. Мы же почему-то забываем или не понимаем, что они, как малые  детки, требуют нашего внимания - и не завтра, а сегодня и без промедления. К сожалению, многие из их сестричек уже пересохли, другие вот-вот умрут.  И земля без них, в конце концов, зачахнет, глубоко больная от неутоленной жажды перестанет примерять на радость нам и нашим потомкам свои изумрудно-зеленые платья, а в душах людских  замолкнет колдовская музыка родникового журчания.
А что, если водопад нам намекает: "Люди, ваши предки, как и реки, до кровяных мозолей   столетиями прокладывали  свой путь по оврагам жизни. Им ведь  даже в голову не приходило строить на том пути железобетонные или какие-то другие препоны, чтобы всю оставшуюся жизнь стукаться в них лбами. Нет? А реки, как и люди, жизнелюбы, им без движения  - жизни нет.  Тогда зачем им на погибель такие плотины?.."   
Неужели у нас не хватит такой же мудрости, как у императрицы в свое время,  чтобы услышать как можно быстрее, о чем шумит, а может, и плачет со стоном водопад? Ведь Екатерина уловила тонюсенький голос когда-то безвестного родничка и отнеслась к нему по-матерински заботливо.
А мы оглохли что ли?.. 
Пока же водные струи срываются с высоты и тешат без устали беспечных отдыхающих, от тел которых разлетается фейерверком серебро брызг.