6:30.
Все проснулись одновременно, в тесной квартире началась беготня.
Жена и дочь бросились наводить марафет.
Глава семейства - Никита, мужчина предельно среднего возраста, - совсем чуть-чуть больше пятидесяти, быстро надел зеленые футбольные трусы, щитки, гетры, натянул свои старые потрепанные бутсы, которые регулярно мыл после воскресного футбола, и в таком виде первым, почистив зубы, пришел на кухню завтракать.
Обычный завтрак Никиты это довольно скучное однообразное одиночество, что-то в вроде устоявшейся церемонии. В будни, как правило, все уже на работе. В выходные напротив все ещё крепко спят. Сегодня – совсем не так. Сегодня воскресенье и Пасха. Дочь со своим хором поёт в церкви. Жена тоже хочет в церковь. А Никита должен отвезти-привезти, и между этим успеть сгонять в свой обычный регулярный воскресный футбол с такими же, как и он, мужиками.
Когда наступила очередь овсянки, на кухню потягиваясь, вошла кошка. Сказочная. Фэнтезийная. Как звездная розово-сине-фиолетовая туманность, видимая сквозь телескоп в открытом космосе. Мускулистая. Мощная. Гладкая, лысая и безволосая – сфинкс. Никита бросился мыть её чашку и полез в холодильник за кошачьей едой. Кошка, мяукнув, мол, - Всё правильно хозяин! - прошла в туалет и скреблась там в своем лотке, до тех пор, пока Никита, не положив ей еды, не пришел убирать за ней. Кошка ластясь, протерев мордочкой и ухом по его гетрам, юркнула обратно на кухню.
Кофе приготовлено. На кухне появляется дочь. Нарядная, красивая, причесанная, стройная, приятно пахнущая. У неё своя еда, - правильная, как она считает, и просто модная как считают родители. Калории, фрукты, граммы и килограммы, - надо худеть!
…Куда уже худеть, подростку? Надо расти! Но папа, - как всегда, - ничего не понимает.
…Вероятно, худеть надо кому-то другому, и самому Никите тоже не плохо бы похудеть, но обо всем этом лучше промолчать.
С кофе покончено, Никита моет посуду. На кухню стремглав врывается жена, стесняя всех, на маленькой кухне, своими объемами. Торопится. Уже опаздываем! Садится за свой кофе.
- Я пойду машину заводить. Выходите! – Никита, торжественно заглянул на кухню уже в полном параде, в желтой футболке и с бело-черным мячом в руке.
- Не забудь, мы ещё должны за человеком заехать! – напоминает ему жена.
…Человек этот, - незамужняя подруга жены по работе. Поход в церковь, как бы коллективный, за компанию, своеобразный женский тусняк.
- Да-да! – отвечает Никита и идет за своим заряжающимся мобильником, который действительно чуть не забыл.
Что там, в интернете? – он тычет пальцем в экран смартфона. Ага! Митинг на Болотной могут отменить, в связи со смертью рабочего.
…Что ж толково! Человека убили. Упасть колонка, конечно, должна была чуть позже. Ну, а чего? Так тоже не плохо. Чего только не придумают? Как до сих пор ещё всех их не укатали в асфальт, не сослали в ГУЛАГ и не сожгли на кострах? Наверное, и техники уже подогнали. БТРов, автозаков, ментов, - больше чем самих демонстрантов.
Что ещё? …Ютьюб… с Роспотребнадзором судятся по поводу суицидального контента.
Да, и тут работы полно!
…Выходные в Москве - просто заветная мечта для любого водителя. Так бы каждый день! Все на дачах. Дороги пусты и свободны. Но ГИБДД не дремлет! Раз нет пробок, должны быть гаишники, иначе о них совсем забудут. Поток машин внезапно упирается в знак объезда, барьеры, передвижной пост с сине-белыми машинами поперек дороги. Чтобы попасть к церкви надо сделать огромный крюк вокруг всего района, мимо припарковных машин, по раздолбанным, узким, с содранным асфальтом дорогам.
- Когда за нами приедешь? – спрашивает жена, выходя из машины у церкви.
- А когда надо?
- В двенадцать. Служба заканчивается в двенадцать.
- Нет-нет, имейте же совесть! В десять мы только начинаем собираться, пока поделимся на команды, пол одиннадцатого начнем играть, в двенадцать закончим если только. Давайте в час! Я обычно в час приезжаю, а?
- Ага, - добавляет дочь, - я тут жду тебя каждый год после Пасхи.
- Подождете опять. Вас же много? Потусите!
Договорились на час. Все вроде согласны.
…На футбольной площадке народу было меньше обычного и в основном молодежь. Ну, сколько им? Может больше двадцати, но никак не больше тридцатника. Или всё-таки больше? Для Никиты все они одинаковые. Не разберешь их, какого они возраста. Только трое старше полтинника.
- А где Рома? – спрашивает Никита о сверстнике.
- Ах, у Ромы сегодня праздник! Он, наверное, мячи красит, а потом пойдет их святить….
Закончили в двенадцать. Поняв, что с молодежью в поле тяжело тягаться, Никита встал в ворота. Нелегко стоять на воротах, если ты старше даже несреднего футбольного возраста. Вроде не бегаешь, но постоянно в напряжении, постоянные рывки и топтание на месте. И при первой возможности в тебя стреляют тяжелым мокрым от мелкого дождя мячом. К концу игры ноги у Никиты забиты полностью. Суставы, мышцы, молочная кислота, что-то ещё, ну, и возраст конечно.
На полпути в церковь Никиту вдруг словно озарило, - Черт! Черт! Черт! Он вспомнил, - На балансе телефона - ноль! Что делать? Как я их найду? Ведь только начало первого?
…Ничего позвонят сами, - успокаивал он себя. …А если не позвонят, уговор был на час? Опять без денег!
Лет десять назад начальник удивлялся Никите, - Как ты можешь выходить из дома без денег? Я без десяти тысяч в кармане никуда не еду?
Богатый. Может он был прав? Что такое десять тысяч десять лет назад? Какова стоимость этих денег во времени, сегодня? С какой ставкой дисконтирования?
Всё же одумавшись, на первом же развороте Никита спешит назад. Заезжает домой за деньгами. Едет к метро, к терминалу. Когда деньги, уже значительно подешевевшие, наконец-то упали на баланс он был снова у того самого разворота.
Жена долго не брала трубку.
- Да? – сказала она тихо.
- Я уже еду к вам.
- Хорошо.
И сразу пошли гудки. Наверное, служба идет, - решил Никита, - не может говорить.
Долго ждал возле церкви, вспоминая о том, как забивал сегодня гол, приходя к выводу, что никогда не надо бороться с молодежью, против которой, у него нет, ни единого шанса.
…Начать атаку, отдать мяч - в центр, убежать по краю на свободное место к чужим воротам и ждать обратного или случайного паса. Вот и вся тактика.
К стоянке постоянно спускались люди. Никита рассматривал их. Служба закончилась. Неужели действительно все верующие?
- Как ты относишься к религии? – спросила его на работе пожилая сотрудница.
- Не понял?
- Ты православный?
- Конечно, как все. …Как все те, которые семьдесят лет были атеистами и клялись в этом, теперь стали православными, а потом может, будут кричать «Аллах Акбар!», «Хааре Кришна!» - по ситуации, или вдруг снова станут язычниками. …Только вот не верю, что что-то есть после смерти, что человек мог умереть, а потом взять и воскреснуть. Это как сказка в светлое будущее. У коммунистов была в точь такая же. …В инопланетян тоже не верю! Одни мы. Совсем одни. Все кто есть, все здесь. Кочуем в пределах своей системы с планеты на планету. Истребляем, друг друга, уничтожаем свои цивилизации и развиваем вновь…. И вообще, что Вы имеете в виду?
- С инопланетянами понятно. Ты детей своих крестил?
- Да.
- Тогда ясно. Знаешь, я тоже не верю в воскрешение….
Неожиданно тренькнула смс-ка в телефоне, - Где ты? Мы едем за медом в Медведково.
- Ну, едем, так едем. …Стоп! Как едем?
Никита стал в спешке звонить, но на телефон никто не отвечал, ни жена, ни дочь. Никита звонил несколько раз. Наконец ровно в час откликнулась дочь.
- Алло! Вы что уехали?
- Да.
- А как же я? Я вас жду здесь. Возле церкви.
- Я думала, мама тебя предупредила….
Никита отключил телефон и швырнул его на заднее сиденье. Опять собирался дождь. Весь мир для Никиты разом перестал существовать, на душе было пусто. Он смотрел, не мигая за окно, но взгляд его фокусировался в одной точке, где-то внутри него самого. Если бы сейчас вокруг него из-под земли, из-под содранного асфальта стали бы подниматься и раскрываться гробы, из которых бы выходили и воскрешали усопшие здесь много-много лет назад люди, или если бы с неба в лучах света стали спускаться пучеглазые тыквоголовые зеленые инопланетяне, он бы ничего этого не заметил.
…Забыли. А куда я спешил?! Почему так? Родился. Один идешь по жизни. Есть вроде попутчики, но сути это не меняет. Ты один. Никому не нужен, пока вдруг не понадобится твоя помощь, пока ты не попадешь в чьи-то далеко идущие планы.
…Эх, сейчас бы ту инструкцию из самоубойного контента! Но не такую. Чтобы исчезнуть навсегда. Аннигилировать. Чтобы ни следов, ни крайних, ни виноватых, никаких хлопот и земляных холмиков. «Пропал без вести», – замечательно! Прекрасная формулировка. Для властей очень даже приемлемая.
…Да за такую инструкцию они порвут любого в клочья, чтоб неповадно было.
…Наверное, сейчас, когда страну развалили, чтобы разграбить, тех, кого вот так забыли по жизни, и кто решил тихо уйти, не борясь и не протестуя на площадях, неимоверно много. Не меньше, чем этих нетерпеливых, буйных, от этого и борьба с вредоносным контентом. Может даже больше. Несогласные могут подвинуть, занять теплое место, стать такими же, как эти и как те, более ранние со сказками. Это – плохо. А тихо ушедшие вообще разрушат всю базу и лишат источников навсегда. Это ещё хуже!
…А эти разведенные и незамужние подруги? Запрещать! Как запрещают детям, дружить с кем попало. Чужая свобода разъедает любые узы.
…Нет, Ты точно - неудачник! Может…, скороварку, петарды, и бегом на праздник, фестиваль борцов, куда-нибудь в Чечню?
…А кто за кошкой убирать будет???
Вон, предыдущая прожила почти семнадцать лет. Сколько, сколько придется убирать за этим бескрылым искусственно выведенным существом?
…Потом можно завести другую. Хм-м, да так имеет смысл жить вечно! Нет! Никаких скороварок и салютов, пусть сами, сами украшают свою жизнь! Домашняя скотина – ты лучший друг и спаситель человека.
…А дети? Ты чего НикитОс? Они причем? Для них ты пример и якорь. Ты чего НикитОс обиделся?! Ну, забы-ыли. В первый раз, что ли? Религия – опиум для народа, не знал что ли? Тряпка! Расслабился. Соберись! Воскресни!
Никита завел машину и потихонечку, огородами, мимо патрулей, стал выбираться обратно. Окружающего волнующего его мира по-прежнему не было. Но он нашел смысл, цель, выработал для себя спасительную программу и приступил к её выполнению.
…Этот караван Никита заметил сразу. Откуда-то сбоку, одна за другой, впритык, как будто боясь потерять, друг друга, бампер к бамперу, почти скользя брюхами по асфальту, на проспект медленно выскользнули четыре черных «Приоры» с немосковскими, южными номерами. С таким тонированными стеклами по кругу, что казалось, они не проглядываются ни снаружи и ни изнутри.
- Спрашивается, где ГИБДД? От чего они так просели? Что везут? – гадал Никита и попытался их объехать, но неудачно. Эта черная змея, блокируя весь поток, так же медленно, по диагонали поползла с одного крайнего ряда в другой. Затем видимо ошибившись в московской географии, или просто находя в этом свой, особенный кавказский шик, поползла обратно.
На светофоре Никита тормознул рядом с последней из этих черных машин. В чуть приспущенное стекло он увидел черноволосого бородатого молодого человека недобрым задумчивым взглядом смотревшего на Москву. За его спиной в черном салоне был сплошной мрак и никого не видно.
- Нет, от этих точно надо побыстрее сваливать! У них там не биты, а бомбы!
На следующем перекрестке Никита сумел их объехать. Они сигналили. Да-да! Ему, - успевающему проехать….
Только объезжающего этот кортеж, не заметил водитель большого четырехосного грузовика груженого сырой московской землей со стройки, который в спешке выскочил, на загоревшийся желтый сигнал светофора, на пустой, как ему казалось, перекресток, также испугавшись этой черной вереницы приближающейся сбоку к перекрестку и виляющей по всей трассе. Только удар и хруст справа.
Всё.