2. Реальность обескураживает! Цветочный рынок.
Сон, как рукой сняло, но Вениамин лежал и не шевелился. Взгляд устремлен на книги: он пытался логически объяснить их появление. Материализация мечты, некое перевоплощение духовных устремлений в материальный объект? Эта чепуха лезла в голову, ничего существенно не меняя, вернее ничего не поясняя. Как каждый книголюб и вообще современный человек, Вениамину было свойственно научное восприятие окружающего мира, в котором, все подвержено логике и объяснению. – Если где-то что-то появилось, значит это «что-то» должно было откуда-то убыть, то есть исчезнуть, – эта мысль не вызывала сомнений.
– Если у меня на столе лежит великолепный экземпляр Дон Кихота Ибарри, и, не менее великолепные четыре эльзевира и два альдина, значит это все, где-то убыло. – Произнес он уже вслух, продолжая лежать, и, откровенно говоря, боясь пошевелить рукой. – Ну, например, из библиотеки графа Воронцова. – Он не двигался по причине опасений, что все появившееся неведомым образом на столе – может вдруг исчезнуть. Но книги продолжали присутствовать материальным воплощением, и Вениамин, решился. Не отводя взгляда от редкостей, он осторожно сел на кровать. Затем встал и приблизился к столу. Нет, это – не галлюцинация: книги стояли небольшой стопкой. Внизу – четырехтомник Ибарри, сверху – эльзевиры и альдины.
Со стороны, странным было наблюдать за человеком со взъерошенными волосами и в трусах, осторожно передвигающемуся по пустой комнате. Когда он разделся? И, каким образом очутился в кровати?.. – Вениамин не имел понятия, да, и не до этого было.
Он протянул руку к книгам и дотронулся к эльзевиру: тот не рассыпался в прах и не исчез, а отреагировал прохладной, слегка шероховатой кожей. Вениамин взял его в руки и повертел, то поднося к глазам, то отстраняя. Странно, но открывать его он не спешил. Любопытство, пока не возобладало над непониманием удивительной, Вениамин даже сказал бы, мистической ситуацией. Мистической?.. Это, у него-то, материалиста с ног до головы?.. Он осторожно отложил эльзевиры и альдины в сторону, и взял в руки верхний том Дон Кихота. Тяжести не ощущалось. Оригинальный зеленый со светлыми брызгами кожаный переплет, украшен золотым тиснением.
– Потрясающе! Понятна и легкость! Тряпичная бумага – лучше и легче, а кожа не свиная и отличной выделки. Типография Иоакима Ибарры в Мадриде – считалась лучшей не только в Европе, но и во всем мире!
Все это Вениамин произносил вслух, как будто кого-то невидимого пытался в чем-то убедить. Странное состояние продолжало влиять на него нереальностью происходящего.
Он открыл первый том и стал осторожно перелистывать.
– Вот они, замечательные гравюры по рисункам Баллестера, Бриева, Карницеро, Ла Кесто и Цимено.
Перед ним вдруг промелькнуло изображение Санчо Пансы верхом на муле, и самого Дон Кихота Ламанческого, с гордым видом восседавшего на лошади и поглядывавшего на окружающий мир с романтичной дерзостью. На середине гравюры, на уровне груди лошади – дивным фиолетовым цветом бросился в глаза лепесток фиалки, положенный, видимо, туда лет сто назад. Что-то необъяснимое мелькнуло в голове книголюба: промелькнуло и исчезло. Исчезло напрочь! Исчезло, но оставило, нечто неуловимое! – Что это? – вопрос возник, но по понятным причинам, ответа не последовало. Некое тепло, некая энергия появилась и растворилась в эфире утреннего воздушного, прямо скажем, не совсем свежего воздуха жилища библиофила.
– Книги всегда издают запах и распространяют невидимую энергию! Н-да! Еще какую энергию! – произнес Вениамин вслух. Он это хорошо знал и подсознательно перевел взгляд на «Сонеты» Шекспира 1609 года. В мире всего два экземпляра этого уникального по редкости библиографического шедевра…
– Было! – продолжил он вслух свою мысль. – Третий – у меня!
Когда толпы представителей великосветского общества, в результате большевитского переворота ринулись из столицы империи на юг России, то есть в Одессу, чтобы затем, спустя небольшое время эмигрировать по Черному морю в Турцию и дальше, в городе осталось много чего интересного. Разные причины были тому виной, но часть имущества, из-за ограниченности места на судах, досталась одесситам.
Одесса всегда радовала коллекционеров редкостями: очень часто – мирового уровня. Картины, статуи из бронзы и мрамора, различные шкатулки, бомбоньерки, книги и масса близких кому-то, когда-то предметов искусства и личного обихода – источали энергию прошлого, не всегда, впрочем, положительную. До нашего времени дошли жуткие истории, связанные со старинными зеркалами, драгоценными камнями и прочей утварью. Но книги!.. Книги всегда стоят на первом месте. Никакой бриллиант, кроме материального, не принесет вам того душевно-эмоционального состояния, которое подарит книга. «Сонеты» Шекспира, куплены на, все том же, Староконном рынке, за… за… всего 100 долларов США.
Эти деньги Вениамин уплатил уже сам, причем, гривнами, потому что продавец, абсолютно не понимая, что продает, запросил за невзрачную книжонку на иностранном языке 200 гривен. Когда он принес домой «Сонеты» – Вениамин около часа бегал вокруг стола, затем, почему-то начал перекладывать на полках книги, видимо, подсознательно ища для Шекспира место, а потом уселся и минут сорок просто смотрел на покупку.
Нужно учитывать, что он был интересным молодым человеком, как внешне, так и внутренне. Работая журналистом под псевдонимом «Бессарабец», Вениамин писал острые статьи на злобу дня, прекрасно ориентировался в современном мире: политика его интересовала лишь настолько, насколько это необходимо было для работы. Политикам он не доверял, власти – тем более. Внутренне отгородил себя от всей наносной лживой мишуры политбомонда, и книги для него были всем, тем, чего не хватало в окружающем мире.
И вот этот, вполне интересный человек, получив, абсолютно случайно книгу, о которой мечтают все знаменитые книгохранилища все того же мира – пребывал в духовной прострации. Он ощущал энергию владения раритетом, но это было тогда. Это ощущение осталось, и оно будет присутствовать до конца его дней – таковы уж библиофилы.
Нынешнее состояние Вениамина значительно отличалось от эйфории обладания редкостью: оно было глубже, как будто в подсознании, кто-то побывал и поставил галочку «Здесь был Петя». Это присутствие некоего энергетического индивидуума, не оставляло ни на секунду. Оно пульсировало мыслью, что в старом материальном мире, произошел сбой и виной этому он, вернее книга «Маленький разносчик», а если быть еще точнее: «гербарий из прошлого». Но, как ему?.. Материалисту? – понять случившееся?
Сумбурные мысли прервала мелодия Омара Акрама, разлившаяся из смартфона. Вениамин нажал на сенсорный экран: раздался голос Светы:
– Ты не обижаешься?
– За что? – не понял он.
Честно говоря, Вениамина вполне устраивал ее отъезд, а сон и ночь, напрочь выветрили из головы о ней мысли. Он даже вспомнил, что обещал позвонить. Но… но…
– Говорил, что перезвонишь, и не звонишь! Не скучаешь? – в голосе Светы слышалась обида, которую она не собиралась скрывать.
– Скучаю! – сдержано отреагировал Вениамин, не понимая, как можно испытывать страстную скуку по человеку, расставшись с ним вчера утром со скандалом.
– Отчего ж не звонишь? Обещал ведь…
– Занят статьей… Забегался. – Коротко отреагировал он.
– Не спрашиваешь: как доехала?
– Как доехала?
– Прекрасно! – послышалось восторженное и чуть торжествующее восклицание. – Представляешь, попались попутчики из Москвы: один ученый, а другой политик – классные ребята.
– Ребята? По сколько ж им лет? – спросил заинтригованный Вениамин.
– Не спрашивала, но лет по 40-45. Смеялись всю дорогу. Ларик – это политик, знает кучу анекдотов про членов правительства и Думу, а Миша, то есть ученый – предложил мне руку…
Вениамин смекнул причину звонка – это маленькая месть Светы, за не все сбывшиеся мечты на «7-м километре», и не вежливо прервал ее восторженные слова:
– и сердце!.. Ты по этой причине звонишь?
– Веня, что с тобой? Это же я, твой Светик? Ты не рад?
– При прощании ты наговорила мне так много «хорошего», что я до сих пор осмысливаю все сказанное! – отреагировал Вениамин.
Реакция последовала не сразу, и молчание длилось, казалось, вечность.
– Обижаешься? – раздалось, наконец.
– Я должен обижаться? – переспросил он невпопад, разглядывая лепесток гербария. Вениамин, собственно, уже не знал, что больше его привлекало, точнее, что было важнее… Фиалка? Книга? Или этот звонок, явно несвоевременный?
– Понимаешь?.. Я современная девушка…
– Женщина! – вставил он.
– Молодая женщина! – не сдалась Светлана. – И мне нужно много такого, чтобы я была привлекательной, и ты гордился мною и любил!
Вениамин понимал, поэтому вздохнул и приготовился в который раз выслушать устремления и чаяния своей любимой. Света говорила и говорила, намекая на то, что многие хотели бы за ней ухаживать, да что там ухаживать: добивались откровенной любви – вот как этот ученый в поезде. Но она… она любит его, и готова перенести все невзгоды: главное, чтобы эти невзгоды они побороли вместе.
Несколько раз он чуть не рассмеялся наивности ее суждений, но сдержался и, даже пару раз кивнул, явно соглашаясь со сказанным. Но Светлана его кивки не видела, и то и дело переспрашивала:
– Ты согласен?
Тогда от Вениамина в трубку поступало:
– Дорогая, не все сразу, но в принципе, я поддерживаю твои устремления.
– Я уже не говорю, что мне нужна шубка, чтобы в холодное время посещать с тобой Оперный, но сапоги у Софочки в Оранжевом квартале на «7-м километре» ты должен сегодня забрать: я уже договорилась!
Вениамин даже не спросил, сколько они стоят, только обреченно кивнул в очередной раз:
– Хорошо! – добавил он в заключение: – Но, у тебя две шубки и три дубленки – может, повременишь с ними?
– Им уже несколько лет!
– Мы с тобой знакомы три года и куплены они именно за это время!
– Ладно, с этим я подожду. Приеду – поговорим! – многообещающе произнесла Света и хотела, что-то добавить, но Вениамин прервал ее:
– Вечерним поездом отошлю сапоги!
– Да, не нужно: я приеду на днях!
– Нет! – решительно отреагировал он. – Мне нужно на несколько дней уехать по работе, да, и домой в Аккерман загляну на недельку, так что вечером отправлю покупку.
– Хорошо! – раздался в мобилке немного обескураженный голос Светы. – Буду скучать без тебя!
– Я тоже, дорогая! Всего доброго! Вечером позвоню.
Разговор закончился вовремя: взгляд Вениамина уловил на лепестке некоторые изменения. По нему пробежала едва заметная искорка, в комнате появился запах фиалки. Но этим и закончилось. Аромат витал в воздухе и ничего не происходило. Он взял в руки эльзевир и с интересом стал осматривать переплет. Красная кожа, золотое тиснение, словом, эльзевиры – книги предназначенные для читателя изысканного, но по доступным ценам. В основном это античные философы и историки. В руках у Вениамина: Флавий Евтропий: «Краткая история от основания Города» – одна из первых книг. Он внимательно читает титульный лист. На нем традиционный знак голландца Людевейка Эльзевира: раскидистое дерево, а под ним мудрец. Дата привлекла внимание: anno «MDLXXXXII».
– Так! – произнес он вслух. – 1592 год. Редчайшее, долгое время считавшееся первым изданием типографии Людевейка Эльзевира, издание.
Страстный библиофил, Вениамин знал, что в начале XX века, на торгах «Sotebis», появилось издание Евтропия 1583 года – из библиотеки, или точнее сказать, книгохранилища, всемирно известного собирателя редкостей и архивов Томаса Филипса. Его Филипсиана до сих пор существует в Англии, и периодически удивляет мир редкостями. Евтропий проданный на аукционе, был уникальным, первым изданием Ельзепира, положившим начало популярным книгам в Западном, а, позднее, и всем мире.
Перелистывая «Краткую историю…», Вениамин терялся в догадках: за какие такие заслуги ему привалило подобное счастье. Затем… затем, его словно ударило молнией. Нет, не по-настоящему, а в переносном смысле. На стр. 40 между двумя пожелтевшими страницами с латинским текстом, дохнул знакомым ароматом лепесток фиалки.
С ним произошло, что-то невероятное. Он тут же взял следующий эльзевир с «Философией…» Марка Тулия Цицерона и на странице 40 обнаружил лепесток фиалки. Следующие минут десять, Вениамин, не столько любовался книгами, сколько все пролистал до страницы 40, и в каждом раритете его ждала встреча с лепестками гербария из фиалки. В сочинении Salvatoris Fabri «Italienische Fechtkunst» – учебник по фехтованию 1619 года, он обнаружил уже целый бутон. Не нужно, наверное, говорить, что и в альдинах и остальных трех томах «Дон Кихота» Ибарры – Вениамина ждали фиалки, причем, в последних томах были не лепестки а целые бутоны этого нежного растения.
Ничего необычного в гербарии он не увидел – они могли присутствовать в книгах любой библиотеки, но, почему только фиалка, а не, скажем, роза?
С этой мыслью Вениамин погрузился в дневные заботы. Их было немало, в том числе и сапожки для Светланы. Уже возвращаясь с железнодорожного вокзала, на Соборной площади подошел к вечернему цветочному рынку. Назвать его вечерним, было не совсем правильным, но именно вечером он полностью соответствовал своему назначению – дарить влюбленным парочкам радость и романтику взаимоотношений. Гладиолусы горделиво поглядывали свысока на роскошные розы и хризантемы, а тюльпаны призывно склонили свои чашечки, словно говорили: Мы ваши, мы кланяемся вам, купите нас и вы не пожалеете. И их брали, потому что они были красивы и дешевы… Кто не знает, что у влюбленного мужчины, часто в кармане денежный цейтнот. И все же, глядя на эту красоту, Вениамин сердцем искал фиалки. Вот они: не такие роскошные, как их соседи, но удивительно нежные, погружающие мир в чарующее волшебство загадочной, необъяснимой энергии Природы. Он смотрел на них и смотрел, не в состоянии отвести завороженного взгляда.
– Понравилась книга? – раздался приятный голос, кажется знакомый.
Вениамин перевел взгляд на говорившую женщину и удивленно отреагировал:
– Вы и цветы продаете?
– Только фиалки, и только узамборские, – ответила, как догадался читатель, продавщица книги «Маленький разносчик» по имени Наталья.
Ее удивительные глаза сверкнули, как у кошки, но это и все, что могло бы послужить для подобного сравнения. Сравнения не уничижительного, а, подчеркивающего неповторимость загадочных, изумрудных глаз собеседницы. Поразительно то, что Наталья была очень похожа на Лизу из сна, вернее, из чего-то, чему Вениамин пока не мог дать объяснения. Вернее, он понимал, что сходство может и должно быть, ведь она правнучка владелицы «Маленького разносчика», но все, выглядело загадочно и таинственно. – Эти мысли! Ох, эти мысли и загадки! – вздохнул он, отвечая на вопрос Натальи
– Я слабо разбираюсь в классификации цветов, но почему узамборских?
– Мой прапрадедушка, известный поставщик царского двора, имел много друзей и партнеров по бизнесу во Франции, Голландии, Германии и других странах. Один из его друзей барон Вальтер фон Сен-Поль, будучи правителем в Восточной Африке, в 1892 году на территории Танзании, в районе Узамборских гор, обнаружил чудесное, но неизвестное тогда растение – им оказались эти красивые и нежные цветы, как оказалось – Фиалки.
– Оказалось? – не понял Вениамин.
– Эти цветы известны с древних времен. Фиалка – символ Афин, кельты готовили отвары для омолаживания лица, а Наполеон обожал их – это любимый цветок императора.
– Барон открыл новый подвид фиалок? – догадался он.
– Верно! Причем самый красивый. Узамборские фиалки особенно удивительно пахнут весной и в естественных условиях. Барон Вальтер любил мою прабабушку, а она его нет! Пребывая, как-то в гостях, он подарил прабабушке два красивых цветочка – это оказались фиалки с Узамборских гор. Они были чудесны, но радости ей не принесли, так как тот попросил у прапрадедушки руку его дочери, то есть моей прабабушки.
– Как вы сказали звали барона? – переспросил внимательно слушавший Наталью Вениамин.
– Вальтер фон Сен-Поль.
– Он имел отношение к Франции?
– Не знаю, бабушка о нем мало рассказывала – ей это было неприятно!
– Мне знакомо это имя! – Он попытался что-то вспомнить, но тщетно. – Странно, но я знаю это имя!
– Читали где-то! – отреагировала Наталья, бросив на него загадочный взгляд. – Барон Вальтер был известной личностью, – добавила она уже поясняя. – Особенно нашумела история с французским графом!
– Графом? Каким графом?
Ничего особенного в расспросах Вениамин небыло. Он журналист и все сколь-нибудь загадочное, было в его сфере деятельности.
– Прабабушка не приняла барона, – услышал он. – По причине своей любви к молодому человеку, дворянского происхождения: кажется из известного французского рода, потомка роялистов, некогда приехавших вместе с Дюком де Ришелье отстраивать Одессу. Позднее, герцог уехал и стал министром при Людовике XVIII, а его друзья остались и дальше служили императорам России.
– Как их звали?
– Не помню! Мы ведь жили уже в советское время, и не очень этим интересовались. Но хорошо помню, что бабушка вновь и вновь рассказывала мне эту историю и просила запомнить ее в мельчайших подробностях!
– Жаль! Возможно, я что-нибудь слышал или читал! Геральдика – мой конек!
– Вы приходите завтра, не исключено я вспомню некоторые детали! – предложила Наташа.
– Хорошо, приду! Вы меня здорово заинтриговали – хоть рассказ пиши!
– Вот и чудесно! Возьмите и напишите! – блеснула она глазами и этот блеск, начинал тревожить его сердце.
– Выберите мне самых красивых два букета фиалок!
– Они все красивые! Я не закончила историю о графе, там упоминаются и эти чудесные цветы – завтра расскажу. – произнесла она и подала ему два, издающих тонкий едва уловимый аромат, букета.
– Это вам! – тут же вернул Вениамин один из них. – Вам, поведавшей мне столько интересных историй и продавшей загадочную книгу.
– Загадочную? – переспросила Наталья, кивнув в знак благодарности.
– Да! Представьте себе! Если б я рассказал вам, что со мной происходит в последние дни, вы бы посоветовали мне обратиться к врачу!
– С чего бы?
Ее взгляд обескураживал, но Вениамин не ответил, занятый мыслями о ней же, непонятной и такой привлекательной незнакомке. Впрочем, уже не незнакомке. – Наталья! Красивое имя! – отразилось где-то глубоко в сердце. – И я ее знаю! Откуда?.. – Он терялся в догадках, а она, не получив ответа, продолжила:
– Бабушка много раз просила, чтобы я хранила книгу до самого критического момента, а затем, снесла на Староконку. – Она бросила на него испытывающий взгляд.
– Почему? – переспросил заинтригованный Вениамин.
– Трудно сказать! – Наталья что-то не договаривала, и он это понял. – В Книге был конверт с фотографией – я оставила их себе! Правильно ли поступила? Не знаю!
– То есть? – переспросил сбитый немного с толку Вениамин.
– Возможно, это фото должно было перейти тому, кто купил «Маленький разносчик»? – испытывающее глянула она.
– Мне?
– Не исключено! – уже совсем собиралась, что-то сообщить Наталья. Вениамин ждал, но… но… – та махнула рукой и он услышал совсем не то, что ожидал: – Вам сегодня фиалки понадобятся, правильно сделали, что купили.
Подошла парочка влюбленных и стала выбирать букет для какого-то торжества: Наталья отвлеклась и Вениамин счел нужным попрощаться. Уже заходя в комнату, подумал: – Светка далеко – дарить фиалки некому… Наталья ошиблась – сегодня букет не понадобиться, разве что самому вдыхать нежный аромат.
Вениамин взял вазу и налил воду. Разместив в нее нежные природные создания, направился с вазой в спальню: как и библиотека, заложенную книгами. Он с опаской глянул на стол и с облегчением увидел, что редкости и Дон Кихот на месте.
Водрузив цветы недалеко от кровати на тумбочке, Вениамин взял в руки Флавия Евтропия, и почему-то опять вспомнил о Наталье. Ее лицо было красиво, но не это его смущало и приводило в недоумение: он готов был поклясться, что оно было ему еще и знакомо.
Продолжение следует: