- Бедный Юрик! Ты знал его, Сергуня? – Рыжий стоял на краю раскопанной траншеи и держал на вытянутой руке облепленный землей человеческий череп, пародируя известный монолог Гамлета.
- Не смешно. – Серега присел на перевернутое ведро и, достав флягу, сделал несколько глотков. Затем подумал немного и вылил остатки воды себе на голову – жара стояла неимоверная.
- Полдня копаемся, а кроме костей так ничего дельного и не нашли. Почем нынче кости, а, Леший?
- Не обзывайся. – Алексей устало оперся на черенок лопаты, - В этих местах как раз и шли основные бои. Танки не проходили, вязли в болотах, а вот пехота шла стенка на стенку. Непременно что-нибудь найдем. Просто не везет пока.
- Слушай, а откуда ты всю эту хреновину знаешь? В школе хорошо учился? – Рыжий хохотнул, а затем бросил череп и от нечего делать поддал его ногой, точно футбольный мяч.
- Поимел бы ты совесть...
- Давно и всеми возможными способами! – Рыжий снова хохотнул, но, поймав мрачный взгляд Сергея, развел руками, - Да ладно, не пылите! Жмурикам все равно. А вдруг это фашист поганый?
Алексей тяжело вздохнул. Этого идиота прямо-таки распирает от гордости, что он стал «черным следопытом» - принесет он им бед, как пить дать принесет! Он еще перед самым отъездом трубил на каждом углу, что непременно вернется с «вальтером», а то и с пулеметом. Трубил, пока Серега его не заткнул, доходчиво объяснив некоторые статьи Уголовного кодекса. Не надо было его брать… Единственный плюс – лишняя пара рук.
Он мрачно оглядел место раскопок. Когда-то здесь проходила линия траншеи, и ее смутные очертания все еще угадывались сквозь буйство травы и глинистый пласт. Земля залечивала раны, оставленные человеком, превращала их в едва заметные шрамы, стирала из памяти.
Алексей криво усмехнулся. Что ж, их задача – забрать у земли то, что еще может пригодиться и иметь какую-то ценность. Сувениры военного времени стоят дорого. Однако нет им сегодня удачи. На краю раскопа лежало несколько изъеденных ржавчиной касок, что-то, что раньше было немецким карабином, а теперь кусками бесполезного железа, еще какая-то ржавая мелочь…и кости. Много костей. Сначала они брезгливо откладывали их в сторону, а затем, когда надоело, просто выбрасывали вместе с землей. Жалко, что на кости нынче спрос невелик…
Из раздумья его вывел удивленный возглас Рыжего – тот вертел в руках что-то блестящее, поднятое им из-под ног.
- Мужики, гляньте – пряжка какая-то…
- Дай посмотреть.
Подошедший Серега протянул руку и удивленно присвистнул:
- Сам ты пряжка! Немецкий наградной знак «За ближний бой». Да еще позолоченный – за пятьдесят дней боев с участием в рукопашных. Везет же дуракам!
У Рыжего загорелись глаза.
- А золото настоящее?
- Здесь дело даже не в золоте, а в редкости. Ты представь, что значит почти два месяца быть на передовой, да при этом черт знает сколько раз ходить в рукопашную! Такое немногие получали.
- Значит, дорогой?
Серега снисходительно хмыкнул.
- Чур, мой! – Рыжий быстро спрятал находку в нагрудный карман и азартно схватился за лопату, - Блин, может тут еще чего есть?!
- Общий. – Алексей с наслаждением расправил затекшие плечи, - Без нас, Рыжик, хрен ты чего продашь. А пока носи… герой.
Он поудобней перехватил черенок и пошел к траншее. Под ботинком что-то хрустнуло. Алексей брезгливо скривился – источенная временем желтоватая кость…
Спать улеглись в палатки с твердым намерением встать завтра пораньше и продолжить работу, пока не наступила жара. Нашли они кое-какую мелочь, но это только пробудило охотничий азарт. За успех была выпита бутылка водки – из общих запасов, потом еще одна – дешевая и явно паленая, это уже из личной заначки Рыжего, он щедро проставлялся за улыбнувшуюся удачу. Закусили консервами.
Спал Алексей плохо. Болели натруженные руки, и немилосердно ныла спина. Плюс ко всему страшно зудели комариные укусы – вечером налетел целый рой, а какой-то китайский крем, предложенный Сергеем, судя по всему, не только не отпугивал кровопийц, но и попросту привлекал их.
Ворочаясь с боку на бок, он тихо матерился сквозь зубы, а в голову, между тем, лезла всякая чушь. Почему-то казалось, что палатка стала чем-то вроде могилы, а наверху, над толщей земли, ветер клонит траву, шумит ночной лес, призрачными огнями мерцают в небе далекие холодные звезды. Видение было настолько реальным, то Алексею внезапно стало страшно. По-настоящему страшно.
Он резко сел и провел рукой по лицу. Ладонь была мокрой и липкой от пота.
«Напоил дрянью, зараза! Каков хозяин – такова и водка. Принесет он нам бед… Надо бы на воздух, посижу там немного, а то здесь и вправду головой тронешься…»
Алексей с болезненным стоном встал на четвереньки, расстегнул «молнию» на входе, выполз из палатки…
…и тут же был ослеплен ярким солнечным светом. В лицо ударил порыв ветра, но что-то с ним было не так, с этим ветром. Секунду он не мог понять, что именно, но потом его осенило – запах! Пахло гарью, бензином и нагретым металлом. Так должен был пахнуть тяжелый бой…
Он силился прийти в себя, но это не удавалось. Сознание словно отключилось, сменившись кадрами черно-белой кинохроники…
…Немцы шли плотным строем, изредка поливая траншеи автоматным огнем. Но оттуда не доносилось ни звука, ни выстрела… И так шаг за шагом, метр за метром.
И вот, когда до насыпи оставалось уже совсем немного, молодой лейтенант, поднявшись в полный рост и взмахнув рукой с зажатой в ней саперной лопаткой, надрывно и хрипло закричал, точно мальчишка, кидающийся в драку: «Ребята, бей гадов!». А потом рванулся вперед… и тут же упал, срубленный очередью. Но этого уже никто не заметил, потому что солдаты, перемазанные землей, кровью и копотью, с громким и страшным: «Ура!» бросились из окопа, ничего не видя перед собой, кроме вражеских фигур в серых мундирах.
Немецкий строй замедлил шаг, дрогнул и качнулся назад, но было уже поздно. Красноармейцы вихрем налетели на врага и смешались с ним в жарком аду рукопашной…
Трудно было отличить своих от чужих… Ослепленные яростью, люди, вцепившись друг в друга, катались по земле, били прикладами или попросту хватали врага за горло. Это был уже не бой, а какая-то бешеная мясорубка – глаза в глаза, лицо в лицо, кулак на кулак, штык на штык….
- Страшно? – раздалось над самым ухом.
Алексей вскрикнул от ужаса, и видение тут же пропало. Судорожно обернувшись, он увидел человека в серой солдатской шинели и выгоревшей добела пилотке. Тот стоял, опираясь на черенок лопаты, которую кто-то из «следопытов» небрежно воткнул в землю возле остывшего костра. Несмотря на темноту, фигура незнакомца виделась четко и ясно, точно освещаемая каким-то внутренним призрачным светом.
- Т-т-ты кто? – выдохнув это, Алексей сам невольно подивился тому, как резко изменился его голос.
Человек криво усмехнулся и присел возле кострища на один из деревянных чурбаков, которые еще вечером служили для их компании стульями и импровизированным столом.
- Садись, внук. К чему стоять-то? В ногах, как известно, правды нет…
Пытаясь как-то переварить в голове все увиденное и услышанное, Алексей, словно во сне, опустился на ближайшую деревяшку.
- Какой, к черту, внук? У меня и деда-то нет.
- Скажешь еще – и не было никогда? Конечно, нет. Погиб я в сорок третьем под Смоленском.
- А-а-а почему ты здесь тогда? – с языка сорвалась уже откровенная глупость.
- А потому, внучек, что война одна была на всех. Неважно где, все могилы на ней братские – беда-то ведь была общая. Беда… А ты, родственничек, - в глазах солдата вспыхнула жгучая ярость, - покойников тревожишь, да прах ворошишь. Видел, что здесь было? Видел, щенок, я тебя спрашиваю?!
Алексей не знал, что и ответить. Язык словно прилип к небу, а руки и ноги будто налились свинцом, не в силах сделать ни малейшего движения.
- А раз видел, то и отвечай мне по совести, почему вы, как крысы, не только последнее у покойников тащите и память их продаете, а еще и над костями их глумитесь?! Оглянись-ка!
Алексей, превознемогая себя, оглянулся. У траншеи, подобно погребальной процессии, двигались призрачные фигуры. Одни бережно поднимали что-то из под ног и аккуратно складывали в свежую, недавно вырытую яму, другие неспешно присыпали это землей. Мертвые хоронили мертвецов, потревоженных живыми.
Один из призраков отделился от группы и направился к костру. Высокий солдат в немецкой форме, перепачканной свежей землей, на груди которого тускло блестел тот самый значок, который «следопыты» нашли накануне. Он подходил все ближе и ближе, и Алексей, почти теряя сознание, ясно видел злобную, какую-то волчью улыбку на его бледном восковом лице и окровавленный штык, который тот неспешно вытирал о рукав мундира.
- Стой! – раздался глухой голос деда, - Не тронь!
Обернувшись к нему, Алексей увидел, что черты солдата заострились, а кожа на щеках медленно начала расползаться, обнажая зубы – улыбку остова, обглоданного давней войной.
- Моя кровь, значит, мне за него и отвечать…
Мертвец недовольно заворчал и медленно пошел обратно.
Бледно-желтая луна, зависнув в патоке ночного неба, бесстрастно освещала мрачную картину, достойную Ада, некогда описанного великим Данте. И в ее безжалостном свете Алексей вдруг ясно увидел, что из черной земли братской могилы, словно какой-то жуткий корень, торчала кисть человеческой руки, на безымянном пальце которой весело блестело кольцо-печатка… Кольцо, которым еще в городе так гордился Рыжий.
- Прах к праху… - глухо проговорил за спиной дед, - Беги отсюда и не оглядывайся…внучек.
Собрав все оставшиеся силы, Алексей бросился бежать. Он бежал, зажмурившись, петляя, словно заяц, но за ним никто не гнался. А в ушах звучало шуршание могильной земли, и кости стучали о кости…