Пётр Гаврилыч и Верный.
Посёлок был большим и длинным. Таким длинным, что даже в одно время попал в книгу рекордов Гиннесса, как самая длинная поселковая улица в мире. Вот действительно про него присказка: «Деревня наша-то длинна, одна улица видна». Местность для этого подходящая. Раздолье. Потому и назвали Раздольное. Кто ни разу не был – советую попасть и взглянуть с пригорка хоть раз. Смотришь со взгорья на текущий жёлтый глинистый Суйфун, холмы, поймы да поля, и душа воли просит, полёта птичьего да вдохнуть широко и радостно. Эх, бескрайняя земля русская! Ах, разнообразный Приморский край. Глядишь, как земля с самим небом срастается за далёким горизонтом, а наглядеться – как из родника испить и не напиться вдосталь. Дух захватывает от простора. Не верится, что в начале двадцатого века звучали здесь отрывистые военные команды, а будущий командарм Будённый лихо взлетал в седло, показывая свою удаль, и наслаждался красотой нашей природы и девушек.
Раздольное недалеко от Уссурийска (минут сорок на электричке), а ещё точнее – трасса-поворот на Славянку через Барабашевский мост. Неважно, как ваш покорный слуга попал в посёлок, важно лишь то, что он успел увидеть и рассказать тебе, дорогой читатель.
Петух был зрелый, рябой, с мощными шпорами, довольно большого роста для своего племени, радужным с длинными перьями хвостом. Жил в доме, стоящем недалеко от автомобильной трассы. За домом приютились ещё два, а дальше шли болотистые береговые луга некогда бурной илистой мелиорированной речушки. Фактически, дом стоял в конце посёлка, что и нравилось петуху, поскольку места для прокорма своего немаленького гарема хватало. Да и хозяйка с хозяином оказались добрыми, надёжными людьми, не боявшимися работы.
За грозный вид, дисциплинированность и умение управлять курятником хозяева уважительно прозвали его Пётром Гаврилычем.
Рядом с курятником и сараями, окружённая сетчатым забором, стояла будка, в которой жил сосед пёс Верный. С именем собаки хозяева тоже не ошиблись. Овчарка-кобелёк с малых лет почуял внимательное, любящее отношение к себе. С хозяином было интересно играть, ходить на прогулки, частенько в летнее время его заменяли внучки и внуки хозяев – с ними было ещё веселее. Особенно Верный выделял одну девочку из всех, которая, когда он заболел, несмотря на уговоры взрослых его усыпить, чтоб не мучился от чумки, выходила его. Терпеливо всё лето возила она ещё маленького щенка в какой-то «будке» на железных колёсах далеко к человеку в белом халате с резким запахом. Тот что-то больно колол ему какими-то иглами, но у щенка так всё болело, что он не мог даже на него тявкнуть. Вскоре он поправился, к радости своих хозяев. А вот хозяйку Верняшка любил, но побаивался. Особенно он старался не гавкать, когда хозяин вечером возвращался шатающейся нетвёрдой походкой домой, по двору разносился кружащий голову запах, и из дома слышался строгий негромкий с металлическими нотками голос женщины. Верный прятался в будку и сидел тихо-тихо. Было это нечасто, но было.
За эту семью пёс был готов отдать всё, что мог. Даже жизнь. Понимал своих близких людей с полуслова. Потому и Верный.
Однажды девочка, которая его выходила, стала взрослой и привела с собой в дом молодого парня. «Вот Верный, он со мной!». Пёс обнюхал, сердцем почуял, не простой чужак, любит её маленькую хозяйку. Ладно, пусть живёт.
-Ну, Верняшка! Давай знакомиться! Дай лапу, друг! – подмигнул парень собаке и рассмеялся, когда Верный действительно подал лапу.
С Петром Гаврилычем Верный поддерживал соседский нейтралитет. Кур с цыплятами не трогал, яиц не воровал, про службу не забывал – не раз пришлые коты получали трёпку за попытки пробраться в курятник. Верный хорошо запомнил, как этот с гордой выправкой петух гонял его щенком по двору, метко тюкая клювом повыше хвоста. Впрочем, нейтралитет продержался недолго.
Верный, став взрослым крупным псом с боевыми отметинами драк и заслужив авторитет на улице, питал слабость к переполошённым гонкам за курами, когда хозяева отпускали его на выгул. Верный старался погонять наседок, когда рядом Петра Гаврилыча не было. По сути – не пойман, не вор. А когда куры жаловались петуху, пёс смотрел на него круглыми удивлёнными, а главное честными глазами, и тому ничего не оставалось, как уйти, стиснув клюв.
В тот прекрасный воскресный летний день хозяин вопреки своим правилам отпустил пса в обеденное время вместо вечернего. Верняшка дрожал от нетерпения, когда сильные человеческие руки отвязывали его. Он мечтательно подсчитывал количество перьев, аккуратно выдернутых из пухлых пернатых задов.
Вырвавшись на улицу, он первым делом убедился, что петух с основной частью курятника вроде бы гуляет на ближайшем лугу. Наметив оставшихся жертв, кобель радостно ринулся вперёд. Он не знал, что на лугу петуха не было. Он не видел, как в то время, когда к небу взмыло первое истошное кудахтанье, из-за угла высунулась голова с красным гребнем. Глаза птицы мстительно сощурились. Могу поклясться, что в этот момент петух улыбнулся. Пётр Гаврилыч, дождавшись обычного отдыха пса после гонок с курами на лежанке под угольным ящиком, стерпев крики своих жен, обошёл дом, перелетел через забор и не спеша, прогулочным шагом, отправился через двор в сторону угольного ящика. Петух шёл с достоинством, уверенно и спокойно.
Во дворе за летним столиком под яблоней сидел человек, которого привела выросшая внучка хозяйки. У него было странное имя – «Студент». Студент целыми днями чертил палочкой в белых листах каких-то чёрных, синих абсолютно несъедобных букашек. Но это его дело, главное, чтобы не шумел.
Наконец петух добрался до ящика, тихо взлетел на его крышу. Глянул вниз. Там, довольно закрыв глаза, подставив бока ласковым лучам солнца, отплёвываясь от последнего застрявшего пера, лежал Верный. Петух вздохнул и камнем спрыгнул на пса.
В тот прекрасный летний воскресный день, вслед за истошным кудахтаньем, к небу вознёсся не менее истошный визгливый испуганный собачий вопль, за ним победное заикающееся «Ку – ку – ка – ка – ре – ре – кууу!», а по улице в сторону луга, взбрыкивая, словно конь, проскакала собака, с восседающим на её задней части петухом. Петух глубоко вогнал когти и шпоры, цепко и крепко держался и непрерывно орал свой клич.
Выскочив на луг, Верный сделал пару кругов и рухнул, обессиленный. Петр Гаврилыч спрыгнул и остановился в паре метров от него, хитро кося глазом.
Знаешь, читатель, среди нас, людей, когда встречаются две нестандартные личности, достаточно порой жёсткой, но хорошей шутки, чтобы завязалась между ними крепкая мужская дружба. Тоже самое произошло и там на лугу. Два непохожих существа через пять минут сдружились на всю жизнь. А ещё через пять минут два сильных характера смеялись друг над другом. Один по - птичьи, с подквохтаньем, другой – по собачьи, с подфыркиванием.
С тех пор Верный изменился: перестал устраивать гонки за курами, охранял на улице цыплят, позволял клевать из своей тарелки. Особо вкусную кость тащил клюнуть Петру Гаврилычу, а тот в свою очередь подкидывал пшена к будке, а зимой в холодные ночи выделял для согрева две, три курицы.
Утром вырисовывалась интересная картина - тряпичный полог будки откатывался в сторону, оттуда сначала выходило облачко пара, потом вываливались встрёпанные куры, а за ними взъерошенный Верный.
Хозяйский кот Васька от этой дружбы только выиграл. Придавит Верный крысу да коту и отдаёт. Тот демонстративно приносит её хозяйке, и кошачья тарелка всегда то рыбкой, то молочком полна. Взамен, кот чужих собратьев не пускал.
В теплое время года ближе к вечеру, когда хозяин спускал с цепи пса, на лугу можно было увидеть, как сытые, уставшие за день куры, цыплята садятся вокруг лежащего набегавшегося Верного, дремлют, рядом сбоку сидит Пётр Гаврилыч. Казалось, два умудрённых мужа, глядя на заходящее солнце, ведут философскую беседу, а остальные с интересом слушают.
Прошло пару лет.
Однажды ранней осенью Верняшка, сквозь послеобеденную дрёму, услышал с улицы нарастающий шум драки. Он узнал боевой клёкот Гаврилыча, прорывавшийся через собачий визг. Судя по всему, бились насмерть.
Пёс вскочил и стал лаять в сторону дома, но там работал большой шумный ящик с голубым свечением, и хозяева не слышали его. Верный заметался. И тут он вспомнил совет старого соседского кабеля, который рассказывал, что если взять на излом кольцо между цепью и ошейником, то оно, как правило, не выдерживает. Верный быстро обежал вокруг будки, наматывая цепь, потом на крышу и спрыгнул. Ошейник туго врезался в глотку, пёс задохнулся, в глазах потемнело. Он чуть было не потерял сознание, когда в ушах раздался металлический лязг. Это лопнуло по сварке крепление ошейника. Свобода. Рыча, Верный перемахнул через забор и что было духу помчался в проулок. Там Пётр Гаврилыч яростно защищал трёх цыплят, упавших в сточную канаву, от четырёх бродяг. Петух был опытным бойцом, и доставалось всем четырём разбойникам одновременно, но он не видел вожака, крадущегося на него со спины. Верный молча бросился в бой. Сшиб вожака, тот взвизгнул от неожиданности и открылся. Пёс вцепился ему в горло, по-волчьи рванул вбок, почувствовал, как рот наполнился вражьей горячей солоноватой кровью, пелена гнева и ярости застлала глаза, и затем кинулся в клубок вертящихся тел.
Опомнился Верный, когда твёрдая уверенная рука хозяина вытянула его за ошейник. В азарте пёс хрипел, но уже стал остывать и осмотрелся. В канаве в страхе пищали живые цыплята, на дороге лежало два собачьих трупа с разодранными глотками, третье тело, воя, каталось с залитой кровью мордой. У бродяги были выклеваны глаза, и он подыхал от потери крови. Четвёртый нёсся по улице, трусливо поджав хвост.
Петух гордо выправил грудь, стряхнул красные капли с гребешка, устало расставил ноги и победно закукарекал. Потом вдруг пошатнулся и завалился на бок. Верный вырвался из рук хозяина и ткнулся носом в окровавленные перья. Вставай, друг, мы спасли твои желторотиков, вставай! Пётр Гаврилыч приподнял голову, но опять её уронил, конвульсивно дёрнулся и затих. Пёс заскулил, посмотрел на хозяина, и потрясённый человек увидел, как из глаза собаки скатилась слеза.
Петра Гаврилыча похоронили на краю луга, где он любил выгуливать свой гарем. Падал листопад, моросил холодный дождик. Над небольшим холмиком стояли человек и собака.
- Гаврилыч заслужил человеческого отношения! – хозяин обнял Верного за шею, погладил по голове. Пёс молчал. – Он погиб, как настоящий воин! Верный! Помни его и живи дальше! Пошли домой.
Собака уныло поплелась вслед за хозяином.
Пёс тосковал семь дней. Не ел, по ночам поскуливал. Через неделю стал успокаиваться.
Однажды пришёл хозяин, подмигнул Верному и достал мешок. Пёс вяло вильнул хвостом. Из мешка хозяин вытряхнул из мешка молодого петуха. Тот для пущей важности нахохлился, пытаясь восстановить боевой вид. Носка в мешке изрядно попортила его птичье достоинство, но не испугала. Петух мрачно оглядывался вокруг. Пёс поднял голову. В птице не чувствовалось страха совсем. Это понравилось Верному.
- Ну что, Верняшка! Петьке подмогнёшь освоиться? А? – тихо вышел во двор. Там его встретила хозяйка.
- Ну как он там?
- Жить будет! Вон костями кормить молодого Петьку пытается!
- Ну, слава Богу! – перекрестилась облегчённо женщина.- Пошли, обед остывает.
Жизнь сделала очередной виток.