Действие романа начинается в Альпах, в баварском городке, где в ещё в мирное время в туристическом комплексе работает лыжный инструктор Христиан Дистль, мужественный и романтичный. Но уже пропитанный фашисткой идеологией и проповедующий свои взгляды американской туристке, спасённой им от местных самодовольных молодых самцов.
Благодарная девушка встречается со спасителем на фоне гор и по ходу беседы выясняется, что Христиан - член нацистского движения. Изумлённая демократка выслушивает разглагольствования относительно нацистских методов достижения порядка: можно кого-то прижать, чтобы потом всем было хорошо.
«Потом, - вещает молодой фашист, - когда будет наведён порядок, мы сможем отказаться и от лжи, и от убийств… если навести порядок в Европе возможно, лишь избавившись от евреев, мы должны это сделать. Маленькая несправедливость ради общего блага. Это единственное, чему коммунисты научили Европу, - цель оправдывает средства. Это трудный урок...».
И американка в страхе бежит из этих мест.
А затем начинается Вторая мировая. И три героя романа – американцы Майкл и Ной и их антипод - фашист Христиан Дистль всю войну идут друг другу навстречу, чтобы в конце романа, в личной схватке, - два из них погибли.
Творя «маленькую несправедливость», по ходу действия романа Христиан становится зверем – и не потому что ему нужно выжить, (хотя в конце, когда война вот-вот закончится, он действует по-зверски и поэтому), но и в средине романа он всё более становится машиной лжи, предательств и убийств. И Ноя он убивает, не защищая свою жизнь, а потому что уже не убивать не может.
Майкл – американский пехотинец, так и не научившийся солдатскому искусству и выживший из всех троих.
Ной – еврей, слабый физически, но сражающийся с Несправедливостью и по отношению к себе, угнетаемому еврею, и по отношению к высшей правде.
Вся книга – об ужасах войны для самих воюющих. И зарисовки тыла возникает лишь постольку, поскольку в тылу оказывается тот или иной персонаж романа.
Почти все воюющие - добровольцы, в армии (каждый - в свою) идут из соображений возможности себя испытать и что-то заработать для дальнейшей жизни. И ни один из новобранцев не допускает, что может погибнуть.
На это их настраивает и военная пресса. Вот как формулирует её цели немецкий фотограф Брандт: «Моя задача, … показывать тем, кто остался дома, не ужасы, а привлекательную сторону войны».
Вот Майкл, человек из артистической среды, готовится вступить в армию. И о чём он переживает накануне? «Как и для большинства благовоспитанных американце двадцатого столетия, ритуал, творимый за запертой дверью собственной ванной, являлся для Майкла одним из краеугольных камней бытия… Для него было бы легче биться насмерть в залитом кровью окопе, зная, что на подмогу надежды нет, чем войти в сортир для рядовых».
В следующих главах описываются те же ощущения немца Христиана: «Человек может терпеть общество себе подобных только в том случае, когда выделения организма смываются каждый день».
(Потом уже в книге об этом и не вспоминается – на фоне тех ужасов, что происходят на поле боя или в окопах, вопросы "смыва выделений организма" отходят за горизонт. Но я вспоминаю наших первых, приглашённых в институт американцев, и туалет в институтском доме культуры ( 1992 год), с залитым по щиколотку полом. Молоденькая американочка из делегации разразилась тогда истерикой по этому поводу. И я её понимала: наши уборные – одна из самых впечатляющих характеристик советского быта. Какая, к чёрту, духовность, если мы до последнего с этим смирялись. С этим унижением).
Но и в книге у каждого, уже повоевавшего и вкусившего солдатского быта, неизменно возникает вопрос: «Зачем я тут, а не сотнях километрах, где нет этого ужаса – не стреляют, не взрывается, не мокро и не холодно, не убивают тех, кто только что был с тобою рядом, живой…».
Субординация и в немецких, и в американских войсках – непререкаемая.
Ноя гнобят в роте, начиная от лейтенанта, кончая последним по положению солдатом в казарме. И он, попробовав все способы завоевать уважение сослуживцев, устраивает со всеми обидчиками поочередную дуэль. Но и выстояв, добившись, чтобы его перестали унижать, он видит – его боятся, но уважать отказываются, потому что он – еврей.
Ной, отчаявшись, бежит из армии, но, одумавшись, идёт в комендатуру и сдаётся, возвращается в роту: ведь в случае поимки беглеца, его могут упечь в армию на десятилетия.
К тому же Ной женат, у него подрастает сын. И Ной не желает, чтобы его ребёнок считался сыном дезертира.
Ещё один персонаж: наставник Христиана – «идеалист» лейтенант Гарденбург – «обезумивший искатель славы».
Война изуродовала его лицо, и лейтенант в госпитале покончил с собою после свидания с женой, высмеявшей надежды мужа на её трепетное отношение к изуродованному герою войны.
А до этого Гарденбург, фундоментальный фашист, апологет войны - основательно поработал над мировоззрением своего подопечного Христиана.
Вот его рассуждения: «Для любого военного готовность убить – самое ценное качество. Если офицер лишается его, он должен уволиться со службы, вернуться к гражданской жизни и пойти в бухгалтеры».
(Интересно, в наших военных учебных заведениях что-то подобное внушается в головы будущих офицеров? Мои одноклассники Саша и Валерка, поступившие в танковое училище, – они тоже проходили эту науку?)
Далее: «Солдату не нужен мир, ведь в мирное время ему только одна дорога – на биржу труда. И он должен знать, что для всех процветания добиться невозможно. Мы можем процветать только в том случае, если Европа будет прозябать в нищете, и такое положение вещей солдат должен лишь приветствовать… Мне нужны слуги, а не конкуренты. А если не слуги, то трупы… О всеобщем мире и процветании мы всё ещё говорим только потому, что в определенной мере остаёмся политиками… Война – самое увлекательное занятие из придуманного человечеством, потому как оно наиболее полно отвечает нашей сущности, ибо по природе своей человек – хищник и эгоист…».
Ещё: «… мы не проиграем эту войну, поскольку мы не можем себе это позволить. Но если это случиться, причиной будет наша недостаточная жестокость…».
Это мировоззрение даже не зверя – те не убивают ради власти над миром и подчинения себе всех и вся. Это слова Дьявола, вложенные в своё человекоорудие.
И этот человек надеялся, что жена его, пропитанная той же идеологией, только вдобавок ещё и развращённая, пожертвует собой ради солдата-урода, потерявшего на войне облик и зрение!
И вот когда его убеждённость расходится с реалиями – этот выродок себя убивает «перочинным ножом».
Ему автор не разрешил даже достойной принять смерть в сражении за свои убеждения.
Христиан же, ученик выродка, погибает как зверь, – в поединке со своим антиподом.
Думаю, Шоу не стал его развенчивать и унижать смертью от перочинного ножа только потому, что Христиан перерожденец, но сам не стал для кого-то идолом, не совратил никого (по крайне мире – по ходу романа) в свою веру. Хотя душ предательством и убийствами погубил достаточно.
Красочно изображено разложение во время военных действий германской элиты, во всеуслышание проповедовавшей до войны (и продолжающей по инерции этим заниматься во время её) идеалы порядка и занимающейся самыми чёрными непотребствами и в тылу, и на фронте.
Несколько интересных мыслей по разным поводам.
Вот цитата о русских: «Русские опасны в силу необъятности их территории. Но вожди у них глупые, какими были всегда, и из-за их невежества энергия населения тратится впустую».
А вот на теоретических занятиях в американской армии профессор по японским знаниям объясняет, что причина войны в экономике: «Япония нуждалась в увеличении жизненного пространства и предприняла попытку захватить азиатский и тихоокеанский рынки. Нам не оставалось ничего другого, как остановить её, потому что эти рынки мы хотели оставить за собой…».
(По существу – все современные войны – локальные или нет – они только вот по этой причине и происходят). А Майкл хотел, чтобы «ему сказали, что он сражается за свободу своих близких и своей страны, за повсеместное установление высоких моральных принципов, за уничтожение поработителей, которые ввергли в рабство целые народы».
Вот мысли новобранца Майкла: «Я получил образование в хороших школах… Учился прилежно и узнавал цитаты из всех английских поэтов».
(Как-то мало представимо, чтобы так мог о себе сказать русский вчерашний школьник – про цитаты из российских поэтов. Разве что – будущие писатели, потому что мысли Майкла похоже мысли и самого писателя).
Или: «неужели это те люди, которых вдохновляли на великие дела труды Джефферсона и Франклина, неужели таким стали потомки тех фермеров, охотников, мастеровых, которые на пустом месте создали великую страну, потому что жаждали свободы и справедливости, неужели это новый мир гигантов, воспетых Уитменом?»
А вот одна, крайне актуальная, психологическая заметка: «ей была свойственна наглость, которая проявляется в каждом, кто становится государственным служащим… Любое подавляемое меньшинство – негры, мормоны, нудисты, женщины, которых никто не любит… находит способ отыграться на других».
Роман читается легко (если можно так сказать о нескучном процессе его прочтения), хотя и описывает довольно суровые обстоятельства.