Я провожал на московский поезд мою новую знакомую. Она была из В. Есть такой город на Кубани, населенный преимущественно армянами. Луиза была из них, но родным языком не владела. В критический момент в её речи проступил акцентированный говорок кубанских казачек. Это - когда её вывели из операционной. Она старалась держаться крепкой и самостоятельной и «г» произносила подчёркнуто с придыханием, чего раньше я за ней не замечал.
Познакомился с ней случайно, на улице. Сразу вычислил в миловидной молодке приезжую. Туристки-россиянки пользовались повышенным вниманием местных парней. Порой назойливым. Я тоже разделял повышенный к ним интерес. Но Луиза не была туристской. Она спрашивала у прохожих, как пройти «к клинике Цопе». Так звали именитого на весь Союз пластического хирурга, специалиста по носам. Она показалась мне странной и незащищенной в чужом городе да ещё с такими расспросами. Кстати, нос у Луизы был вполне приемлемым по нашим грузинским меркам...
Я предложил ей свой услуги и сопроводил до клиники. По дороге подпустил вопросец, стоит ли подвергать себя добровольным истязаниям... Она страдальчески посмотрела на меня. Из её слов стало понятно, что все её беды происходят от этого «рубильника» (именно так выразилась), что, если кому хотелось её обидеть, то отмечал именно это сходство, что её бывший муж во время ссор особенно этим обстоятельством злоупотреблял... Я прекратил развивать деликатную тему.
В Тбилиси она снимала квартиру у дальней родственницы.
И вот после успешной операции и короткого романа я провожал её. Стояла летняя жара. На перроне было много народу. В ожидании, когда подадут состав, люди с шумом и гамом сновали туда-сюда. Луиза была вполне довольна. Нос получился прелестным. Правда, под глазами оставались синяки – неизбежное следствие подобных операций. Во всеобщей толкотне видно было, как она опасается за своё счастливое обретение.
Мы несколько обособились. Она звала меня в В., я её обратно, в Тбилиси. Тут наше внимание привлёк милиционер. Он энергично расталкивал людей на перроне и злобно кричал на них. За ним следовали, видимо, его жена и ребёнок.
- Обрати внимание на милиционера. Он так похож на моего брата! – сказала вдруг Луиза. Мой ироничный ответ по поводу манер стража порядка она предупредила быстрой репликой:
- Внешне, конечно. Хотя Самвел тоже был милиционером.
Имя брата она произнесла с грустью.
- Что-нибудь случилось с ним? – спросил я.
- Да, погиб. Застрелился.
Она рассказала историю. Её брат вернулся после службы в армии где-то в Тамбове, привёз оттуда жену. Хоть и давно предки Луизы на Кубани живут, но обычаи сохраняли. Невестка с самого начала воспротивилась правилам, по которой жила семья. Словом, дома невыносимо было оставаться. Постоянные скандалы. Хуже стало, когда на подмогу к невестке поспешила её сестричка. Теперь мужику приходилось с двумя бой-бабами отношения выяснять. Сестра невестки была старшей и учила уму-разуму младшую. По её «совету» начали от Самвела прятать ребёнка, настраивать малыша против отца. Тот однажды ляпнул при людях: «Папа, ты – дурак?!» Под диктовку сестрицы невестка написала письмо по месту работы мужа, в милицию. Тогда начальником отделения был один горлопан. Ему только повод покуражиться дай. Вызвал подчиненного и устроил ему разнос. В какой-то момент даже схватился за его погоны, сорвать хотел за «моральное разложение в быту».
Здесь Луиза остановилась, нос указательным пальцем пощупала. Потом продолжила:
- Приехал он на мотоцикле домой, разъяренный. Табельным пистолетом свояченицу застрелил. А потом в себя выстрелил.
Луиза хотела показать, куда он в себя пулю пустил, но я взял её за руку, заигрывая с ней, про её «прелестный» нос заговорил, от чего она начинала млеть. Потом я увидел освободившееся место на скамейке, усадил её, мол, ещё слаба после операции. Моя заботливость была ей приятна.
Состав ещё долго не подавали. Я начал озираться по сторонам...
Вижу, неподалеку стоят две женщины, в возрасте лет за сорок. Присмотрелся - уж очень они были похожи – обе полные, белокожие, с чуть раскосыми глазами. Явно близнецы. Одна из них тихо плакала. Другая что-то говорила назидательно. Хотя видно было, что тон у неё был не совсем уверенный. Сёстры тоже ждали поезд. Потом я отвлёкся, заметив в толпе знакомого. Мы обменялись жестами. Я понял, что он уезжает и ненадолго. Вдруг вижу - в нашу сторону бежит мужчина, с явно агрессивными намерениями. За ним еле поспевал молодой человек. У меня ёкнуло сердце, я глянул на Луизу, но она ничего не замечала. Пыхтя как паровоз, дородный мужчина пробежал мимо нас по направлению к женщинам-близнецам. Те стояли, поглощенные своими невесёлыми мыслями. Одна продолжала плакать, потупив глаза, другая же угрюмо молчала и тоже смотрела вниз под ноги. Первой подняла глаза та, что плакала. При виде угрожающе приближающегося мужчины на её лице обозначилась настороженная оторопь, а потом вдруг глаза её просияли. Внутри у неё отлегло и лицо разгладилось. Она даже сделала движение в сторону мужчины. Вроде как человек, который на что-то решился, но вдруг опомнился и радуется появлению избавителя. Он подбежал к ней и схватил под руку, она не сопротивлялась. Мужик через плечо бросил что–то грубое второй женщине. Та автоматически ответила в том же духе. Потом махнула рукой и побрела за удаляющейся парой. Она то ли досадовала, то ли наоборот. Молодой человек, сопровождавший мужчину, скромно стоял в сторонке и крутил ключи от автомобиля на указательном пальце.
- Видишь крупную женщину, что мимо нас прошла. Тоже свояченица! Приехала свою сестричку от произвола мужа спасать. Побег попыталась устроить.
- Откуда ты знаешь? – спросила Луиза.
- Я так думаю! – ответил я, пародируя реплику, одного из героев популярной тогда кинокомедии.
Подали поезд. Он навсегда увёз Луизу, уехал без свояченицы того разъяренного мужика, и без её сестры, то есть жены того типа. Я увидел их на вокзальной площади, уезжающих на старом «москвичке», за рулём которого сидел молодой человек. Муж и жена уже поругивались, как видно в привычной для них манере, а свояченица изображала из себя третейского судью.