На не очень большом в диаметре и не очень высоком пне я разбираю сумку. В ней сумочка из мягкой кожи, в которой сменный объектив и собственно фотоаппарат в чехле, а ещё в ней лежат две шляпы и вязаная шапочка. Фотоаппарат профессиональный, современный, «крутой».
Одна шляпа женская очень оригинальная бежевого цвета. Впереди её поля чуть приспущены вниз, как козырёк кепи, а сзади шляпки они раздвоены, косо срезаны, задорно подняты вверх и одна часть внахлёст перекрывает другую. В месте нахлёста причудливую конструкцию венчает кокетливый шарик из светлого меха.
Вторая шляпа мужская из грубой кожи тёмно-серого цвета с большими полями, она напоминает шляпу поморов. Впереди поля её плавно закругляются вверх, а дальше немного удлиняясь, постепенно распрямляются и сзади спадают вниз как бы для того, чтобы прикрывать шею. Шляпа слегка потеряла форму, я её без труда поправляю и одеваю поверх вязаной шапочки, которая у меня уже на голове. В этом двойном головном уборе почти в центре города посреди пешеходной улицы я, очевидно, выгляжу экстравагантно.
Я оглядываюсь по сторонам. Ко мне приближаются три молоденькие девушки, которые о чём-то верещат и беспрестанно смеются. Я делаю к ним шаг навстречу, картинно протягиваю вперёд руку, в которой держу женскую шляпку, другой рукой поддерживаю фотоаппарат.
- Девушки, постойте, разрешите я вас сниму.
В ответ девчонки заливаются безудержным смехом. Одна из них, давясь от смеха, отвечает:
- Снимите в следующий раз, мы все трое вам не откажем!
И тут я понимаю двусмысленность своего предложения и тоже смеюсь!
Я снова оглядываюсь по сторонам. Чуть поотдаль мимо проходит высокая женщина зрелых лет в одежде (то ли платье, то ли пальто) тёмно-зелёного цвета с крупными белыми узорами. Сверху почти до самой талии её плечи и руки утопают то ли в громадном воротнике, то ли в накидке из шикарного cветлого меха из нескольких песцов. Женщина опирается на красного цвета трость с изящным изгибом вверху. «Вот это кадр»! – про себя восклицаю я, и, пряча шляпку в сумку, спешу к женщине.
- Сударыня, постойте секундочку, разрешите вас сфотографировать.
Женщина приостанавливается и, полуобернувшись ко мне, как бы через плечо бросает в мою сторону:
- Молодой человек, время моих фото сессий безвозвратно ушло…
- Так я совершенно бесплатно хочу вас сфотографировать.
- Тем более…
«Ну, вот опять я что-то не так сказал!» - с досадой подумал я.
Я оглядываю улицу в надежде найти достойный кадр. И вдруг я вижу за невысоким ажурным заборчиком большой старинный дом из красно-коричневого кирпича с белокаменной отделкой. Дом выглядит оригинально, помпезно и величественно. Скошенные грани двух абсолютно одинаковых фасадов, видневшихся из-за редких высоких деревьев, украшены двухколонными портиками. Завершает дом большой купол тёмно-зелёного цвета, который венчает какая-то крупная скульптура. По обеим сторонам парадной лестницы дома две чугунные литые фигуры могучих львов. В голове проносится мысль: «Странно, как это я раньше не замечал этого дома?» Мимо проходят какие-то люди, я уже не обращаю на них внимания, я предвкушаю съёмку. Я уже вижу, с какой точки я буду снимать этот дом, как кадрировать снимок…
И тут от толпы проходящих мимо людей отделяется невысокий стройный молодой человек с гривой жгуче чёрных волос, подходит ко мне и со словами: «Привет, старина!» протягивает мне небрежно руку. Он продолжает:
- Вот теперь ты от меня не отвертишься, как в прошлый раз, ты сделаешь мне шикарное фото!
Я «на автомате» жму протянутую руку, с трудом переключаю внимание со старинного дома на молодого человека и вдруг узнаю его: «Да это же Виктор Цой!» Уже осознанно я трясу руку Цоя:
- Привет! Так тогда я был занят конкретной работой и не мог её прервать. А сейчас я в поиске кадра и я готов тебя снимать.
- Ну, тогда валяй! Правда в тот раз я был сказочно богат, но недолго, а сейчас я на мели. Вот возьми, – и он ловко суёт мне в карман какие-то мелкие купюры.
- Да что ты, какие деньги? Да ещё авансом! Я тебя должен сфотографировать и я это сделаю безо всяких денег! – протестую я. Он хлопает меня по плечу:
- Ну, давай валяй, не капризничай, командуй!
Я вспоминаю про пень и сумасшедшую шляпу на своей голове, и я снова вижу кадр! Я одеваю на голову Виктора шляпу, прошу взобраться на пень. Уже стоя на пне он гордо, «по-цоевски», вскидывает голову, выпячивает грудь, как бы играючи принимает несколько картинных поз: то подбоченясь, то закладывая руки за спину, то скрещивая их на груди… . На пне он выглядит шикарно, величественно, как на пьедестале. А я снимаю, снимаю, снимаю…! Я вижу его в бронзе в этой сумасшедшей шляпе то в позе Наполеона, то Петра Первого. Мимо проходят какие-то люди, и мне непонятно, почему они не обращают на Виктора никакого внимания. Я удивляюсь: «Странно! Ведь это же Виктор Цой!» Но тут я понимаю, что это происходит ещё до его триумфа в культовом фильме «Игла» и он ещё не тот кумир молодёжи, которым вскоре станет.
Потом мы рассматриваем снимки, они ему явно нравятся, но он со смехом замечает:
- Слушай! А я ведь жив, а ты меня поставил на пьедестал и делаешь из меня памятник! Имей в виду, я ведь не собираюсь умирать!
- Не волнуйся, когда половина страны увидят эти фото в моей книге, ты проснёшься знаменитым!
Он расхохотался в ответ:
- Это ты станешь знаменитым, потому, что когда-то снимал Виктора Цоя. Но я доволен, наконец-то мне встретился мастер, который меня понял, понял мою сущность, почувствовал мою ауру и смог запечатлеть это в кадре. А теперь мы пойдём пить чай! Но нужно купить что-то к чаю, я знаю здесь недалеко обалденную молодёжную кондитерскую на вынос. Пошли.
Среди страшной толчеи молодых людей в кондитерской мы покупаем какой-то шикарный кекс в виде горшочка с мёдом, и было очень похоже, что он действительно внутри им наполнен. При выходе из кондитерской я попросил Виктора позировать ещё раз:
- Давай я сниму тебя на память для себя уже без шляпы с этим кексом в руках, ведь ты скоро будешь знаменит!
- Нет, не скоро, на это уйдёт почти вся моя жизнь. У тебя такие пронзительные просящие глаза, такая позитивная энергетика, не могу тебе отказать. Давай снимай!
И тут к нам подходит одна моя старая знакомая, Лиля, которую я не видел «тысячу лет» и спрашивает:
- Гена, это ты?
- Да, я.
- А с тобой не Цой? Его голос ни с кем не спутаешь!
- Да, Виктор Цой.
- ЗдОрово!
- Что здОрово?
- ЗдОрово, что ты знаком с Виктором Цоем!
Тут я просыпаюсь. С досадой вспоминаю, что уже наступил понедельник и, наверное, день пройдёт в заботах и ненужных движениях и за рассказ о том, как я фотографировал Виктора Цоя, удастся сесть только вечером. На листе бумаги я делаю наброски (иначе сон забудется). Потом подхожу к зеркалу и вижу, что из-за зазеркалья на меня смотрят ясные, голубые, действительно пронзительные глаза, которые, как мне кажется, излучают позитивную энергетику.
Я снова ложусь в постель, чувствую себя здоровым, молодым, мудрым и нужным… . И я засыпаю…
Днём я просмотрел 15 минутный видеоролик, сделанный по фильму «Игла», в котором Цой очень непринуждённо, легко и естественно сыграл роль главного героя, Моро. И я задумался. Фильм был снят в 1988 году. Что это было? Фильм-предупреждение, фильм-сигнал, призрачный намёк нам всем на надвигающуюся беду по имени наркота?
Но мы все, и я в том числе, тогда не увидели за частным общего, не смогли или не захотели увидеть проблему, надвигающуюся беду, которая вскоре накрыла всё бывшее пространство Страны Советов. Мы, земляне, в 1990-х потеряли на 1/6 части суши целое поколение, рождённых в 1970-х, которое наполовину ушло в наркотики и криминал, а затем и на тот свет… . И мне подумалось, что это явление ещё и сейчас не осознано до конца, не изучено, не описано, недоснято, замалчивается и забывается. Не поэтому ли и сейчас наши пока неразумные дети и внуки попадают в жёсткие сети наркодиллеров?
Мы все за это в ответе! Все и каждый в отдельности!