Во второй половине декабря, в самом конце года, все нереализованные фонды «распродавались» Главснабами и министерствами желающим (в основном своим) за «живые» деньги. По чековой книжке, предоплате, или даже наличными. На инкассо или с отсрочкой платежа товары не отпускали. В основном это касалось дефицитных материалов. Кафельная плитка и линолеум, нитрокраска и сантехника, импортные обои, чугунные батареи и унитазы-компакты и многое, многое другое. В течение года всё это выделялось для приобретения предприятиям строго по «защищённым» фондам и по мизерному количеству. В магазинах подобные вещи купить было сложно. А за «не выбранные» фонды можно было нарваться на сильные неприятности. При выделении фондов на следующий год лишали ровно на такое количество, сколько оставалось не выбранным. Поэтому в течение года дефицит придерживали, а к концу года «выбрасывали». В начале года выделяли фонды авансом - семьдесят процентов от выбранных в первом квартале предыдущего года, затем, после «защиты», - выравнивали по году. Вот такая интересная, а точнее, совсем неинтересная картина. Предприятия лихорадило от неравномерности поставок. А в связи с очень большим объёмом материалов на строительстве метро, нас лихорадило ещё больше. На метро уходило всё. Металл, арматура, трубы – в котлован и тоннели. Кирпич, сантехника, облицовочная плитка, опять трубы и батареи – на строительство станций и душкомбинатов, строящихся своими силами жилых домов. Душкомбинаты были на каждой станции. Там рабочие мылись и переодевались после работы. Под землёй, что в шахте, в белой рубашке не поработаешь. Поэтому, и мыло и лампочки всё шло в ход. В конце года мы старались сделать запас, месяца на два до защиты и получения материалов по уже новым фондам. Вывозили и получали всё, что «давали» и что можно обменять. На базах было столпотворение, скапливались огромные очереди, часто грузили своими силами, лишь бы вывезти. Все были такими же, как и мы. Но нам-то надо было больше всех. Стройка-то не ординарная. Я разрывался между Москвой и нашими горьковскими базами: Упрснабсбыт, Бумлегснаб, Стройснаб. Наши метростроевские снабженцы тоже дома не сидели. Все торчали на оптовых базах. Отгрузку на участки приостановили, работали «на склад» и без выходных. Тридцать первого декабря утром нам позвонили из оптового магазина стройматериалов и предложили импортную Иранскую кафельную плитку. Отказаться я не мог. Для нас это был хороший подарок. «Бери больше» - сказал мне начальник. Я взял ЗИЛ-133В – восьмитонную, удлинённую бортовую машину с длинным носом и КамАЗовским двигателем. Очередь двигалась медленно, грузчики, в преддверии праздника, были уже навеселе и работать не хотели. После обеда, просчитав ситуацию и поняв, что такими темпами мы ничего не получим, я договорился с руководством базы о погрузке своими силами. Подогнав машину к складу, мы с водителем, я внизу, он в кузове, начали загружаться. Коробки были картонные, по квадратному метру с небольшим, но после первой сотни коробок я понял, что погорячился. Укладывали аккуратно, но с горкой - сколько сможем увезти, лишь бы не потерять на поворотах. Рядом, во всех складах, лихорадочно кипела работа. Все грузили как для себя. Погрузчик не успевал подвозить, приходилось ждать. Но мы, как ни старались, раньше восемнадцати часов закончить не смогли.
На базу приехали в семь вечера. Склад был закрыт. Кладовщица Валентина, послав всех на …, ушла домой встречать Новый год. Рабочие, естественно, тоже. Сторож базы не согласился взять охрану на себя: «Да меня убьют за неё, все знают, что вы должны плитку привезти… импортную». С одной стороны базы был частный сектор, с другой - автозаводское кладбище: забор был «прозрачный»…
Водитель Володя Волков поставил машину недалеко от сторожа на территории базы: «Куда ты денешься, сторож?», но тот был неумолим: «Я сейчас тоже уйду Новый год встречать!» «Ну, и как хотите!» Володя оставил мне ключи от машины и пошёл домой, жил он рядом. Бросить товар я не мог. Дело действительно было серьёзным. «Позвони хоть ко мне домой», - крикнул я Володе. «Ладно» - ответил он, не оборачиваясь. Мы оба знали, что у меня нет дома телефона. Жил я в то время в семейном общежитии, в обычной панельной «трёшке» на три семьи. В соседях со мной жила Валя Подсытник, снабженец-экономист из СМУ-2. Ей-то и догадался Володя позвонить. Она допоздна делала отчёт в своём управлении...
«Хорошо, что у Вовки бензина вдоволь», - думал я, греясь в кабине и жуя старый сухарь, найденный в «бардачке».
Сторож, местный старик, удрал уже через час после нашего приезда. «Тебе всё равно тут сидеть, посмотришь? За мной не пропадёт. А к утру я приду». «Да валите вы все», - с горечью крикнул я.
Радио в машине не было. Сухарь кончился. И я всё-таки уснул. Очнулся от грохота в железные ворота. «Кого там несёт» - спросил я и выглянув в щелку ворот, радостно открыл калитку. «С голоду ведь помрёшь с утра не евши». За воротами с пакетом и сумкой стоял Вовка. Он принёс поесть и «попить»… «У меня жена понятливая» - продолжал он – «разве я могу бросить товарища! Ведь мы метростроевцы!» И расположившись в кабине, мы начали «провожать» Старый год. В пакете оказался транзистор - стало много веселее. Минут за пятнадцать до Нового года пришёл сторож. И тоже с двумя сумками. «Бабка меня прогнала, - сказал он, - чего, говорит, парня одного оставил. Вдвоём-то веселее». В одной из его сумок виднелась большая светлая бутыль с мутной жидкостью…
Нас не покидала мысль, что первого числа никто не придёт. И мы, во всяком случае, я, все праздники будем торчать на «голой» базе. Но, к удивлению, в половине девятого пришли все. И грузчики, и кладовщица. Нас с Вовкой она обходила стороной. И правильно, в общем-то.