В подразделениях имелись свои отделы снабжения. В Тоннельном - Луценко Володя, который приехал в Горький вместе с отрядом из Невинномысска. Прищуренным левым глазом всегда смотрел с хитринкой, как будто прикидывая, что можно с тебя взять. В СМУ-1 - Миша Жак, невысокого роста, полный, круглый, такой же широкой души человек, «железный» исполнитель. В СМУ-2 - Лёша Ганс, высокий худощавый парень в постоянной, с высокой тульей кепке с прямым большим козырьком, он был похож на немца, потому и Ганс. Умел чётко обосновать заявку на материалы, ну а уж выбить выполнение её было делом техники. Все они тоже выискивали, доставали и завозили на свои участки всё, что можно и чего нельзя, иногда не согласовывая с Зиновием Лазаревичем. За глаза его называли Торгаш или Главный Меняла, на что он сильно обижался и всегда ругался. Менялось всё на всё. Металл на пиломатериал, арматура на листовое железо, лес на краску, краска на гвозди и т.д., и т.п. Иногда, получалась такая длинная цепочка, такая путаница, что выяснив истинную причину заявки только «в седьмом колене» и совсем на другие материалы, Зиновий Лазаревич выдавал такую громогласную тираду из многоступенчатого мата, что видавшие виды строители пригибали головы от таких надстроек и выражений, и звенели стёкла. Мат был неискореним. Ругались все. Начиная с главного инженера Зборовского Владимира Владимировича, вскоре ставшего начальником управления строительства, главным диспетчером - Разумовским Юрием Александровичем и кончая простым экспедитором и хорошим, в общем-то, парнем Юркой Коробковым. Лейтес был очень строг, но справедлив. За необоснованно невыполненное задание мог одной рукой приподнять тщедушного невысокого Коробка, подвесить, прижать его к стене, как Карабас – Барабас Буратино, и вытряхнуть из него всю душу, пока тот не скажет: «Виноват, исправлюсь». В самом деле, его вины не было почти никогда. Стечение обстоятельств и задания ему были объективно таковыми, что другие могли их никогда не выполнить. А он маленький, худенький, с загоревшим до черноты лицом от ожидания в постоянных очередях и работы в «поле», почти всегда пьяненький, за что и получал, был надёжным исполнителем. Лиловая Рубашка - Юрий Степанович Ходалёв был начальником отдела, где я работал. Практически заместитель Лейтеса, до введения такой должности. Старый снабженец, очень опытный, он знал Волговятку (Волговятглавснаб) от чердака до подвала, был там нашим представителем или «попрошаем». Так, в шутку, его называл Владимир Владимирович Рухман - заместитель начальника Металлоснаба. А Степаныч - так, по-родственному, звал его весь снабженческий мир, кланялся с просьбами для нужд метро и знаменитому Цопа- начальнику Металлоснаба и, когда все отказывали, а было очень надо, шёл к самому Рубинчику - начальнику Волговятки. И тот почти всегда находил возможность помочь. Проработав три дня в офисе УПТК и проехав для ознакомления по всем участкам строящегося метро, я проникся тем своеобразным настроем, что «парил в воздухе» вокруг строительства. Дух метростроевцев, задорный, уверенный, новый и для наших, Горьковских строителей метро, и для меня, и для всех жителей города, чувствовался во всём. В разговорах, в работе, в планах. По радио и по телевизору главные новости города - со стройки метро. Все жили одной мыслью - быстрей построить метро. Не было слова «не могу», было слово «НАДО»! В лексикон вошло выражение из модного тогда плаката НОТ – научной организации труда: «Кто хочет что-нибудь сделать - ищет возможность, кто не хочет ничего делать - находит причину!» Нет невыполнимых заданий. В этом смысле, Пашку Корчагина - «Как закалялась сталь» и Мересьева вспоминали часто. Но ты же Советский человек! Вывернись наизнанку, но сделай! Для знакомства с людьми и участками мне поручили несколько местных операций. «Операция» - слово громкое, но оперативное. Первая – доставка пиломатериала на участок № 1 Тоннельного отряда. Казалось бы, обычное дело, но лесовоз, привёзший пиломатериал на участок, был загружен необрезным пиломатериалом «навалом» - подсчитать точное количество досок и высчитать кубатуру не представлялось возможным. Начальник участка Леонид Чеснюк отказался принимать груз: «Даже на глаз видно, нет здесь заявленных четырнадцати кубов». Действительно, там было кубов двенадцать. После долгих переговоров с руководством и складом отгрузки по телефону, откровенной ругани, Чеснюка всё же уговорили подписать накладные. Лесовоз освободили только к вечеру. В итоге, Леониду пришлось подписывать ещё и путёвку водителю за весь день. Подобные «войны» с участками были и в дальнейшем. Начальник четвёртого участка СМУ-2 Андрей Крюков при приёмке гранитного щебня сравнял бульдозером несколько «куч» от самосвалов, в результате хотел подписать накладные на 60 тонн меньше. Это же практически целый вагон! По подсказке Лейтеса, я попросил показать в производственном отделе СМУ-2 количество предъявляемых к оплате объёмов заказчику. После некоторой заминки накладные подписали, но объёмы не показали. Подобные казусы происходили не только из-за спешки, нехватки людей и техники. Кому-то это было выгодно.
Грузили бегом, иногда, правда, вручную. Везли бегом, если выделялся транспорт. Разгружали… Вот с разгрузкой было сложнее. Техники, рабочих постоянно не хватало. Один единственный кран занимался и погрузкой, и выгрузкой, и монтажом, и могло скопиться несколько машин, ожидая, когда освободится кран. Поэтому очень большую роль в организации и управлении строительства играл отдел главного диспетчера. Работая круглосуточно, диспетчера Саша и Надя, сменяя друг друга, держали руку на пульсе событий. Принимали заявки на автотранспорт, учитывали производство, подачу бетона и раствора. Управляли грузопотоками. При необходимости снимали и перебрасывали технику с объекта на объект. Главной фигурой и связующим звеном между строительными управлениями был главный диспетчер Юрий Александрович Разумовский. Его знали все. Он знал всё. Он имел непререкаемый авторитет. Грозный на вид, страшный матерщинник мог «отчесать» любого начальника участка за нерадивость, неповоротливость и несвоевременно выполненные работы. Для оперативного решения вопросов сам мотался по участкам, и, поскольку в то время не было сотовых телефонов, появляясь на участке, сразу «садился» на телефон и полчаса общался, кричал, ругался, пока не доведёт дело до конца. Но для общения с людьми был всегда открытым человеком. В его чёрном дипломате всегда «было».
По окрасу его лица, шеи и головы можно было определить, сколько он «принял». Шея красная до подбородка – 0,5 л, шея, уши и лицо красные, но белая лысина - 0,75 л, весь красный, с макушкой – дипломат «пустой». Разумовский знал, чем «дышит» стройка. Знал, что надо делать, чтобы стройка работала ровно. Все нити сходились к нему. Но и на оперативках доставалась больше всех ему. За всё. Он принимал на себя и ответственность за порученное дело, и все молнии и грозы сверху. Нагрузка была неимоверная, от того, наверно, и снимал иногда стрессы содержимым дипломата. Как правило, до виновников молнии доходили значительно реже и заметно короче. Начальники участков, загнанные ситуацией в безвыходные положения, тоже получали от него «матюков», но в значительно меньшей степени. В большей мере получали от него практическую помощь и советы. Хороший был человек. Позже появилось больше и техники, и людей. Народ сработался, вошли в график, и работа пошла как на конвейере. И к этой настроенной слаженности, его отдел был сильно причастен.