''Нибелунген'' - 31
''Пряжка''
***
Фролов молча наблюдал как один из пока еще живых штрафников ковыряется в своем вещмешочном добре. Вот часы… обычное дело… штрафники и заградотрядчики любят часы собирать… спрашивается, зачем? Наверное, и те и другие стали по- другому относиться к времени… первые отсчитывают сколько им еще осталось жить, а вторые отсчитывают это самое время для первых.
Дорохов докурил, обжегся, зашипел и с видимым сожалением сунул окурок в щель между обломками кирпича… потом спросил у штрафника.
-Чего это у тебя?
Штрафник… немолодой уже… и уже по всему видать тертый калач, пренебрежительно скосился на Дорохова и молча протянул ему спрашиваемое.
Дорохов повертел в пальцах немецкую пряжку от ремня с паучьим фашистским знаком… недуменно скривился.
- Эсэсовская… на хрена она тебе? Этого добра здесь навалом.
-На память, - коротко ответил штрафник.
-Какая у тебя может быть память? – хохотнул Дорохов, но смешок вышел с грустинкой. – Память у тебя до следующей команды ‘’вперед’’. Потом память будет только о тебе… а может и ее не будет.
Штрафник замер сгорбившись, а Фролов недовольно цыкнул языком
- Прекратить, Дорохов!
-Понял я… понял! – отозвался Дорохов. – Ты это… слышишь… извини! У нас у всех сейчас одна судьба будет.
- А гадость эту ты лучше выкинь! – добавил он. – Мало ли… увидят эти… хлопот не оберешься.
-Вертухаи? – штрафник криво ухмыльнулся. – У них самих этого добра навалом.
Они помолчали, продолжая смотреть на штрафника. А он, ощутив их взгляды, вдруг не оборачиваясь начал рассказывать, хотя никто его ни о чем не спрашивал.
- Я давно уже по лагерям… я ведь у Авдеева сначала был… потом у Юровского.
- Кто это таковские? – зевнул проснувшийся Вересов, но насторожившийся Дорохов толкнул его в бок.
Штрафник заметил его реакцию и сжал зубы, криво улыбнувшись.
-Правильно, дядя… так и есть… ‘’Дом особого назначения’’. По этому делу и сижу… как свидетель… по этому делу наверное и сгину.
-Ну и чего? – Дорохов смотрел в сторону… вроде и не хотел тему продолжать… вроде даже боялся спрашивать, а все же спросил.
- Да ничего, в принципе… только вот…
Штрафник знаком попросил курево… жадно затянулся.
-Только вот потом вот эти кресты мы там на стенах видели… много… несколько. Перед смертью-то они их зачем рисовали?
- Сволочи потому что! – убежденно сказал Вересов, как самый молодой и самый правдивый, догадавшийся о чем идет речь. – Сволочи и белогвардейская нечисть… хуже фашистов… да и сами фашисты!
-Молчал бы уж! – постучал ему по каске Дорохов. – Иди лучше за водой сходи… фляги пустые.
Вересов понял все и молча поднялся… но на прощание все же буркнул
- Мало им крови нашей было! Сволочи! Так им и надо!
- Прав ты, дядя! – сказал глядя в пространство штрафник и размахнувшись выбросил пряжку. – Прав ты… до первого приказа ‘’вперед!’’
-Как зовут то тебя? – подал голос Фролов.
Штрафник встал и пригнувшись пошел влево к своим.
- А какая разница?!! Все равно ведь. До команды ‘’вперед’’.
Когда он уже удалялся расслышалось как он бормочет про себя
‘’Мне отмщение и аз воздам’’
Воспоминания
***
«В ночь с 24 на 25 июля 1918 года войска Белой Армии заняли Екатеринбург. А уже утром все офицеры, свободные от службы и боевых нарядов, потянулись к дому Ипатьева, где содержалась в заключении и 8 дней назад была расстреляна Царская семья. «Каждому хотелось повидать это последнее пристанище Августейшей Семьи... Каждый почувствовал, что здесь что-то произошло, что-то большое, мрачное и трагичное... Но что? Убили?.. Да, кровь здесь была. Не может быть, думал почти каждый. И зверству есть предел. И перебирая бесчисленное количество вещей домашнего обихода... никто не допускал, что зверство может и не иметь предела».
Раскрыли двери угловой комнаты верхнего этажа, служившей спальней Государю императору, государыне императрице и Наследнику цесаревичу. Четыре окна этой комнаты выходили на Вознесенскую площадь и Вознесенский переулок. Оглядывая разорённое помещение, офицеры заметили странный знак на левом косяке правого окна. Там, рукою Александры Феодоровны был начерчен правильный четырёхконечный крест с загнутыми в левую сторону концами и поставлена дата «17/30 Апреля 1918 г.» день приезда их величеств в Ипатьевский дом. Такой же знак, только без числа, был нарисован на обоях стены на высоте кровати, принадлежавшей, видимо, Наследнику. Спустя еще 3 месяца в эту спальню попадёт бывший воспитатель царевича Алексея Пьер Жильяр, который сделает ряд уникальных снимков, воспроизводящих таинственную веху крестного пути Царственных мучеников…»