После Нового года и на Святой неделе в Москве открыли, множество магазинов и магазинчиков (шопов - так теперь по-новому) со всякий ерундой -вещички, ядовитые напитки, псевдошоколадные палочки, но и пистолетики-баллончики, а также эротические штучки, для скоробогачей и бандитов. Всё -иностранное или полуиностранное. А ещё наоткрывали увеселительных заведений для озлобленной московской публики: невиданные "горки" - карусели в наших жалких парках культуры и отдыха. Кремлёвские ёлки для приютских детей, на Васильевском спуске вокруг огромной елищи (нашей же, костромской) резвились и гудели на всю Красную площадь американские скоморохи и Санта-Клаусы. Ярко, шумно, много безвкусной, нахальной филантропии.
В серый тоскливый день я бродил с фотоаппаратом в торбочке по Садовым, снимал грязные дедушки-домики с румянцем мертвецов от разукрашенных "шопами"' витрин, вообще - причиндалами зимних праздников, щёлкал интересные лица. Вы ведь знаете, какие сейчас интересные лица: как после войны. Удивительно нищенского облика старики и старухи осаждали акционерные булочные с подорожавшим в который раз хлебом. Сдобочки бабушке хотца, халвушки, пряничков, но оно и батон сойдёт.
А на Земляном валу, возле, колоколенки Иоанна Предтечи, что в Казённой, вдруг вспомнил: тут, говорили, есть и уже полгода функционирует шоп с эротическими вещицами: всякие вибраторы (по-нашему дрочильники), миксеры для мошонки, надувные бабы, просто резиновые аппетитные задницы, стимуляторы-таблетки, особое возбуждающее женское бельё и прочее -для рвущейся нынче к этой чепухе нашей «новой» публики, для сытых бездельников и коммивояжёров. Говорят, потенция у населения страшно упала, отсюда и рождаемость, и прочее, - а отчего она упала? ведь хорошо кушают в ночных казино и клубах "по интересам". Знать, Господь наказывает за всеобщее безумие...
Никак тот шоп найти не могу, и вроде вот тут где-то, и номер дома знаю, а -нет его. Тут мужичок один показал: эва, в подворотню, пройти надо, там этот зоопарк. Точно, прошёл во двор, в глубине домушко, крыльцо с надписью... Чорт, а ведь за вход, чтоб даже только посмотреть, платить надо - 200 рублев. Это мне дорого. В дверях горный орёл с усами, я ему: мол, я корреспондент газеты, сую удостоверение, мол, хочу только сфотографировать прилавки - вам же реклама будет. Что ты! Второй появился и меня из дверей лихо вышибли. Так, успел какие-то розовые жопы, сиськи углядеть...
Да хрен с вами, думаю, у меня воображение богаче. Иду по грязным валам снега, что не убирают ни в какую с тротуаров, любуюсь на нищих, сидящих на снегу (как у Сурикова), на согбенных бабусь с сигаретами и водкой, в обеих руках (тоже коммерция), и неожиданно оказываюсь у некоей подворотни, куда резво так заскакивают слепые с палочками и с собаками-поводырями. У некоторых есть, это приятно, с одной-то, палочкой да при наших жутких порядках мигом затопчут или машина шалая собьёт. Машины нынче мощные, специально против человека созданные. Скоро ещё летать начнут - тогда совсем могила. А подворотня как подворотня, ничего особенного, слева "Булочная", справа "Парикмахерская", в длинном двухэтажнике. Никаких указателей-намёков, что, мол, там, во глуби-то? Я - за слепарями.
И вижу - опять же, как на Земляном валу - в глубине двора старинный, довольно симпатичный четырехэтажный, дом, широкий, с лепкой вокруг окон (только, окна что-то, уж слишком переплётчатые), с приличным крыльцом и двухстворчатым парадным, над которым освещенная горящими лампочками, надпись-транспарант (как, бывало, оформляли "агитпункты"):
ПРИЮТ ЛЮБВИ
ДЛЯ СЛЕПЫХ
НАРРУ NEW УЕАR !
only blind men!
HOLDING-ЦЕНТР И ФОНД "МИЛОСЕРДИЕ"
наши спонсоры
И красиво так всё оформлено, сосновые веточки по углам - да! вот, это подарок нашим слепакам на Рождество! Им бы в церковь, глубины греховных душ выворачивать или хоть напиться вглухую, ан нет - заграница дело знает. И права. Ведь двор-то весь забит слепыми, да с собаками, и молодые тут, и старые, и обоих полов. Гул стоит, даже смех, собачки взлаивают, а с крыльца - кто пробился в первые - номера очереди сообщает. Во, и тут очередь. Кому повезло, тот на свой номер пробивался, размахивая палкой направо и налево и улыбаясь. Улыбка слепого - это слабое сентябрьское солнце... и упрёк.
Я ещё не знал толком, что обещают слепым в этом "приюте", уверен, - что-нибудь нечистое, но надо бы узнать...
Ага, в моей торбочке: неизменные защитные очки, как у Паниковского, но они не просто защитные, они диоптрические, под мои глаза, для съёмок, а помимо того они зеркальные, как у экстремиста: узкие, сбоку моих глаз постороннему не видно, спереди тоже - из-за зеркальности. Чудо-очки для мнимослепого. А вот где взять палочку? Я зашёл в соседний маленький двор, а там в куче мусора - надо же! - старая лыжная палка, хорошая, бамбуковая. Теперь москвич на лыжах не ходит, не за продуктами же, а ездят с Эльбрусов только скоробогачи. Я часто вижу выброшенные лыжи на помойках, этого раньше не бывало, лыжи, даже дрянные, источенные, скреплённые пластинами, берегли. Итак, я вздел очки и застучал палкой перед собой. Вот я и в том шумном дворе, где "приют, любви. Одет я бедно, торбочка висит с плеча, настоящий слепак.
Я стал медленно просачиваться ко крыльцу. Тут из врат заведения вышел здоровенный молодец с пухлыми щеками и совершенно пьяными глазами, он зычно гаркнул:
-Четверо пройдут!
Совсем, как в бане.
- Там, случаем, не стриптиз? - спросил я одного старичка (может, и не
старичка, но слепые рано стареют на лицо) с белесыми щелками глаз, без очков, у
ног его смирно сидела овчарка "колли" - поводырь его. Он усмехнулся, глядя за
горизонт:
- Рази мы стриптиз увидим? Вы что, в первый раз? Тут публичный дом. Не-давно открыли, на той неделе. Кроме выходных работают. Только очень дорогой. Хотя... некоторым и недорогой.
- Что, и мужики здесь - проституты, и бабы-проститутки?
- Конечно. И на все возраста. Власть заботится о нас. Гуманитарная помощь. А цены? Молоденькие девушки идут от 3 до 5 тыщ...
- За час? или за смену?
- За смену... - добро так, печально улыбнулся он. - За часик, а там как управишься. Я уж разок был. Понравилось. У меня жены-то нету, а хочется, сами понимаете. Да. А старушки - от тыщи до двух.
- Н-да... Полкило колбасы.
- И не говорите.
У меня с собой было 4 куска, жена велела наволочки на подушки купить. Я решил пустить их в игру: не часто в жизни такие фокусы встретишь.
- Но только ведь сюда пускают членов Общества слепых. Удостоверение надо. А вы состоите?
- Ой, отец, нет, не успел, ослеп-то я только в том году, и собаку даже не успел завести, хоть дворняжечку какую-нибудь. На Чернобыле я работал. (У меня даже слеза скатилась по щеке). Так хочется... этого. Я ж тоже холостой, да ещё молодой. Не замолвите ль за меня словечко, а, братушка во Христе?
Он сжал мою руку своею теплой: мол, конечно, постараюсь. Мы были с ним уже у самой паперти. Рядом томились две женщины: молодая и пожилая, переговаривались взволнованно. И тут кто-то из толпы выкрикнул: "Идут 30, 31, 32 и 33 номера! Фамилии называйте!» Около нас эти бабёнки назвались, мой спутник тоже - Тарарыкин, я чего-то невнятно сказал, но повезло (видимо, один из номеров затерялся) и мы ринулись внутрь, махая палками. Слепца моего овчарка прямо тянула туда, словно и сама чего-то ждала для себя.
Вступили в некое помещение, напоминающее церковный притвор, а затем -зала или вестибюль, как назвать, но мрачная, высокая, полутёмная. Скорее всего, именно вестибюль хорошего доходного дома или училища-пансиона. В глубине залы маячила разубранная ёлка и веяло откуда-то легким маршем Мендельсона. Пока мы там были, всё время, и в коридорах, слышался Мендельсон. Ведь это более подходило бы ко дворцу бракосочетаний, но - как смогли, так и додумались, и тоже ведь приятно.
В сразу слева - прилавок, наподобие свечного, в церквях, за ним уходил хвост последней четверки. А, кстати, справа - бывший гардероб, но без ограды, к стойкам для одежды привязаны были смирные собачки. Культурно. Мой слепец Тарарыкин тут же быстро привязал и своего пса, и тот сразу лег, зажмурив глаза. А за прилавком командовала ядреная баба лет тридцати пяти, может быть, что и из торговли, пышная, в розовой пуховой кофточке, с невозможно наглыми глазами. И повадки, и речь у ней тоже были - того. Перед ней стоял селектор с кнопками - для связи, как я понял, с нумерами, и расстелена была большая карта-план четырех этажей. На многие квадратики-нумера, как в лото, были наложены марки: занято.
Регина Васильевна - эта командирша или бандерша (как правильнее?) работала быстро.
- Билет. -Это первой, пожилой слепухе. - Тебе, Арина, какого: средних лет? (Та что-то пробурчала, стесняясь). Ни-ни-ни, молодых нет, все разобраны. И где ты деньги берешь? у церкви сидишь или посуду сдаёшь? В четверг была? Ну, неуёмная ты, мать! Ивмикрофон, селектора: "Восемнадцатая свободна? Уходит? Штоб скорей штаны одевала, тут Ариша просится. Давай, Миша, давай. "Ну, два куска с тебя, родная. Не перепутай. Так, скока у нас сейчас? - она глянула на золотые часики на толстой руке. - Полчетвёртого. Штоб в полпятого ты была внизу, как штык. Следующая!
Молоденькая, но с мертвым лицом, как у всех слепых, щупала бумажки в кошельке.
- Ты почтем деньги-то сдашь, тебе кого - молоденького? Але, двадцать
вторая, свободен, Егорушка? Принимай невесту. Две с половиной, детонька. Бери
жетон и двигай. Без четверти пять позвоню, помни.
Та прощупала жетон и, уже улыбаясь, поспешила за пожилой к лестничным маршам, мимо елки.
Мой Вергилий азартно подталкивал меня (надо ж, какое, участие во мне принимал! вот где дружба - у слепых!), я для верности зажмурил глаза, ибо Регина Васильевна уж очень остро смотрела на меня.
- Билет.
- Да он мой знакомый, ещё не вступил в Общество, Регина Васильевна, уж вы так будьте добры пустите его хоть по пашпорту, он после Чернобыля ослеп, недавно, вместе ездили в Гельмгольца, из одной деревни мы....
- Все вы из одной деревни.
Она вертела мой паспорт и задумчиво разглядывала его как план-карту.
- Охо-хо. Прут и прут. С утра валом прут, и все какие-то жадные, ненасытные, сексуальные. (Я чуть не расхохотался - так у ней эта выходило делово, шумно, как у железнодорожной кассирши ) У меня мест не остаётся для мужиков. Тебе ж молодую надо?
- Да ладно, - разлепил я губы, - хоть какую... настрадался я, весь соком истёк..-...от жары изнемог.
Она нажала кнопку: "Сорок первая, ты как, всё одна сидишь? Радуйся, дева, молодой к тебе идёт, жених! Шибко не давай баловать. И в пять выталкивай его. Поняла?" Так, с вас две пятьсот. Презерватив у ней есть. Не забудьте одеть, у нас насчет этого, строго, я позвоню, напомню. Жетон возьмите. Следующий.
Я отсчитал ей две с половиной тысячи, она их кинула в ящик стола, как кассирша в магазине. И как всё строго-то, прямо Лефортово какое-то, будто на свиданку идёшь.
Мой протеже долго не стоял, тут же догнал меня со своим жетоном ("У меня тридцать шестой, - похвалился он,- там такая?..) и мы стали подниматься на четвёртый этаж сперва по общей широкой лестнице, без ковра, правда, а потом она пошла двумя маршами.. Я так усиленно изображал слепого, хотя глядел во все глаза, что чуть не споткнулся. Вергилий подхватил меня.
На каждом этаже в обе стороны длиннющие унылые коридоры, кадки с пальмами на каждой площадке, "Нарру new уеаr!" по стенам. Кормчий повёл меня сперва к моей келье, к сорок первой. Двери были одностворчатые, с полу-циркульным верхним стеклом. Похоже на пансион или училище какое-нибудь там для унтер-офицерских детей.
- Твоя, - безошибочно указал он мне на дверь. - А я пошёл в другой конец
коридора, к своей Аннушке. Прощевайте.
Я сердечно пожал ему руку, ища её. Я всё старался искать, а это нелегко, когда видишь.
Постучался. Оттуда глухо крикнули, что можно. В маленькой комнатёнке, тёмной, без света, а уж смерклось почти, похожей действительно на дортуар, у высокого переплётчатого окна сидела за столом женщина неопределённого возраста, в платочке, как староверка, в не то платье, не то халате, и читала книгу, подперши рукой щеку. Слева в углу стояла накрытая одеялом железная кровать с никелированными шишками, а над ней темнел ликом Спаситель. Это-то, подумал я, и вовсе ни к чему. Иностранцы... они всё знают, как нам лучче. Кроме книги, на столе ничего не было, ни чайника, ни бутылки.
- Здравствуйте, - сказал я, встав в дверях. - Я вот... по жетону. Это сорок первая?
Она уверенно пошла ко мне, велела снимать пальто, шапку, взяла палочку
мою и тоже уверенно повесила всё на вешалку возле двери.
- Антонина Евграфовна, - представилась она мне и повела за руку к столу,
подвинула стул, я сел.
Невольно я всё-таки водил глазами по стенам и вокруг, ища ещё чего-то, чего не доставало для "приюта любви". Нет, казарма, как есть казарма, комната коммунара. Коммунарки.
- Владимир Михайлович - я.
- Крещёный?
Странный был вопрос. Ответил, что - конечно, а как же иначе,
- Я - верующая и нехристей терпеть не могу.
- Что-то как бы темновато в комнате...
- Экономят, в пять только включают, - засмеялась она. - А как же вы заметили-то?
Н-да, вот дал маху!
- Чувствую.
-А-а-а. Да, слепой - он разницу в свете чувствует. Она смотрела прямо в меня своими пустыми глазами. И всё усмехалась.
- У вас винцо-то подают? - это я больше для поддержания разговора.
- Что вы! Со своим приходят. Чай вот можно, я позвоню Регине Васильне...
- Не-не, не надо.
Она вдруг потрогала меня за руку, провела пальцами по лицу, ласково так, и приказала:
- Очки-то снимите, вы ж не слепой. А я не обижусь.
- Верно, Антонина Евграфовна, слепой слепого издалека... Уж простите, ради Бога, за спектакль.
Ничего, - всё улыбалась горестно она, - не вы первый. К моей подружке - вот, через стену - заскакивали такие-то вот орлы... Да ведь это ж неважно, правда? Вы поцелуете меня или прям так ляжем? Господи, мои глаза поплыли слезой.
- Не надо этого, Антонина Евграфовна, я так... я случайно.
- Ну и хорошо, - согласилась она, - мне ведь этого тоже не надо, я здесь вроде как в доме для престарелых. Мне пятьдесят девятый пошёл. А где жить? Дочка бросила, как я ослепла пять лет назад, уходу никакого, уехала она в Норильск за рублём, а мать.. Вот и... Ну, пенсия маленькая, а от таксы 50 процентов мне дают, и опять же питание трёхразовое, суп гороховый, рыба, компот. Противно здесь, конечно, да ещё пожилой женщине принимать... Да оно молодым не сладко. Сколько ж вы заплатили?
Я не успел ответить, как вдруг под кроватью что-то крякнуло и ясный, трубный голос Регины Васильевны вопросил:
- Сорок первый? Чай принести? А то Гришутка пошёл разносить.
- Не надо, - отозвалась слепая. - Клиент вино принёс.
- Ну со здравьицем. Пейте, не балуйтесь. В пять не забудь его вытолкать. Да. презерватив-то он- надел?
- Надел, матушка, надел, кормилица.
Я сидел весь в поту от ужаса.
- Значит, Центр Милосердия... - выдавил я из себя. - Что-то при царях о таких "приюта"' не слыхать было. А сами-то эти ХОЛДИНГ-ЦЕНТРЫ хоть заглядывают сюда?
- Мэр с ними как-то приезжал. Нравится. Для бедных - хорошо. Я вон, сидючи в подземных переходах да у церквей, такой радикулит себе нажила, что кофту надеть еле-еле могу.
- Она к вам часто посылает?
- Да нет. Стариков больше. Я под ними лежу, как мёртвая. Недовольны. Про
50 процентов-то я соврала; за это самое, что плохо обслуживаю, тридцать только....
И тут она зарыдала. Больше я не мог выдержать, встал, подошел к ней и поцеловал слепые глаза. Отдал всё, что у меня осталось, а она перекрестила меня. Оделся, взял торбочку и палку и вышел в коридор. Зажгли свет. Навстречу мне уже спешил мой старичок, довольный, сияющий. Я скорей надел очки.
- Слышу, слышу, как вы выходите, да вот и я опростался. Ух, хорошо было с Аннушкой, Гришутка еще чаю принёс, винцо у нас с собой было. Любит она меня, Аннушка-то. А у вас как?
- Ничего. Нормально.
- Бесстрастная? Ничего, в следующий раз приходите пораньше, на молодку попадете, только скорей в Общество вступайте, а то Регина больше по паспорту не пустит. На улице Куусинена - Общество.
Мы спустились по лестницам, по которым сновали туда и сюда спешащие кто на сеанс, кто с сеанса слепцы. Стучали палочки. Из дортуаров иногда взрывался смех.
Внизу всё так же двигалась очередь, лаяли ожидающие хозяев собачки, гавкала бандерша, стучали жетоны по прилавку. Я сдал свой, получил паспорт.
- Управились быстро, молодца!- сказала Регина. - А то вон у меня их сколько,
ненасытных.
«Милосердная» вывеска освещала синий двор. Там теперь была драка из-за очереди, ибо близилось закрытие заведения. Слепые визжали, свистели палки вокруг, не разбирая никого рядом....
Спросите: где ж находится тот "ПРИЮТ ЛЮБВИ ДЛЯ СЛЕПЫХ"? Во Всероссийском Обществе знают, а остальным ни к чему. Да и, как говорится, не дай Бог...
7.1.94 г.
В.М. Галкин